Житейская мудрость Фабия Максима и возвращение Арп под власть Рима.

Житейская мудрость Фабия Максима и возвращение Арп под власть Рима.

Как-то ночью в тот же лагерь явился в сопровождении трех рабов Дазий Альтиний из апулийского города Арпы. Он предложил передать Арпы, занятые карфагенским гарнизоном, в руки римлян, но требовал награды. Его предложение обсуждали на военном совете. Многие говорили, что не награды заслуживает Альтиний, а розог и смерти под ликторским топором: он подлый перебежчик, более того – он враг обеим сторонам. После Канн он и сам переметнулся к Ганнибалу, и сограждан подбил на измену, а теперь, когда, вопреки его ожиданиям, Рим снова входит в силу, он замышляет новое предательство! Участь его пусть будет уроком для всех изменников!

Но Фабий Максим, отец консула, напомнил, что идет война и потому рассуждать следует не так, как велит совесть, а как подскажут обстоятельства. Главное для Рима – удержать и сохранить союзников всеми доступными средствами. Казнив Альтиния, римляне отпугнут всех, кто захотел бы образумиться и возвратиться к прежним договорам. Но, разумеется, и доверяться Альтинию нельзя. Пока вернее всего не считать его ни врагом, ни союзником и до конца войны держать под домашним арестом где-нибудь невдалеке от лагеря.

– Вот тогда, – заключил Фабий, – мы и рассудим на досуге, чего он более заслуживает – кары за уход или награды за возвращение.

На том и порешили.

В Арпах Альтиния первыми хватились домашние, а там и целый город заговорил об его исчезновении. Начались беспорядки, и власти, страшась переворота, послали гонца к карфагенянам. Ганнибал нисколько не удивился и даже обрадовался: дружбою Альтиния пуниец никогда не дорожил, а его бегство давало повод наложить руку на имущество первого в Арпах богача. А чтобы никто не заподозрил его в алчности, Ганнибал решил изобразить гнев. Он распорядился привезти жену и детей Альтиния к нему в лагерь, сам их допросил, главным образом стараясь выведать, сколько золота и серебра у них в доме, и, все выведав, сжег живьем.

Консул Фабий снялся с лагеря и выступил к Арпам. Осмотревши местность и стены, он обнаружил, что самая мощная и надежная часть укреплений охраняется слабее всего. Там он и задумал проникнуть в город. В стене были ворота – узкие и низкие, потому что дорогою, которая к ним приводила, ездили мало. К этим воротам в четвертую стражу ночи подкрался отборный отряд, перелез с помощью штурмовых лестниц через стену, взломал ворота изнутри и занял прилегавшие к ним кварталы. Много помогло римлянам то, что с полуночи зарядил дождь и разогнал караульных, которые попрятались под крышу. Шум ливня и ветра заглушил треск разбиваемых засовов и скрип ворот, а после, немного утихнув, приятно убаюкивал стражу.

Трубачи, расставленные вдоль дороги между городом и римским расположением, протрубили сигнал. Консул и его солдаты ждали этого сигнала в боевой готовности, и еще до рассвета все войско было в Арпах. Только тут и проснулись враги. Пунийцев было около пяти тысяч, да еще три тысячи вооруженных граждан. Их-то, боясь измены в тылу, начальник гарнизона поместил впереди, и они первыми столкнулись с римлянами. Бой начался в густых сумерках; когда же чуть посветлело, некоторые из римлян и арпинцев узнали друг друга в лицо и, отложив мечи, завели разговоры.

– Чем мы вас обидели и чем услужили вам пунийцы, что вы поднимаете оружие за чужаков и варваров, против старинных ваших союзников? – недоумевали римляне.

Арпинцы оправдывались, что, дескать, их согласия никто не спрашивал, что городские власти просто продали их карфагенянам. Все больше воинов беседовали, все меньше продолжали бой, и наконец арпинцы привели к консулу своего начальника. Те обменялись несколькими дружескими словами, и арпинцы повернули и вместе с римлянами бросились на пунийцев. Вслед за этим к римлянам перешло около тысячи испанцев. По их просьбе Фабий разрешил остальному гарнизону свободно покинуть город.