IV
IV
1 марта в 11 часов утра телеграфная связь ставки с Царским Селом была прервана. Дежурившему в этот день по Управлению Генерал-Квартирмейстера Ген. штаба Подполковнику Тихобразову станция Царское Село передала по аппарату, что по распоряжению члена Государственной Думы Полковника Энгельгардта, она прекращает прием телеграмм из Ставки, и что в дальнейшем все телеграммы, адресованные в Царское и Петроград, должны направляться по прямому проводу в Государственную Думу, где уже установлен аппарат Юза.
Вслед затем, заведующий связью Ставки Ген. Шт. Подполковн. Сергиевский доложил Генерал-Квартирмейстеру, что и радиостанция в Царском перестала отвечать на вызовы Ставки.
Таким образом, устанавливалась цензура сношений Штаба Верховного Главнокомандующего с Петроградом и Царским Селом. Новая революционная власть уже начала диктовать свою волю и Ставке.
Только около 3 часов дня удалось выяснить местонахождение Государя: Он был на станции Дно, куда прибыл кружным путем через Смоленск, Вязьму и, после неудачных попыток проехать далее на север в Царское, направлялся в Штаб Северного фронта в городе Псков.
Немедленно по установлении местонахождения Государя ген. Алексеев послал ему телеграмму, в которой умолял Его Величество для установления порядка в стране и успокоения согласиться на просьбу Комитета Государственной Думы о даровании стране ответственного министерства. Текст этой телеграммы до ее посылки был показан бывшему в это время в Ставке В.К. Сергею Михайловичу, который, прочтя, сказал, что нужно просить Государя о назначении Родзянко премьером с поручением ему сформировать Кабинет. В дальнейшем события вечера этого дня у меня записаны по часам[8].
21 час. 25 мин. Все в движении и волнении. Все ждут самых печальных и, быть может, еще более трагических вестей. Великий Князь Сергей Михайлович сидит то в аппаратной, то в соседней комнате дежурного офицера и ждет ответа Государя на телеграмму ген. Алексеева об ответственном министерстве.
Из поступивших агентских телеграмм видно, что в состав Временного Комитета Государственной Думы вошли: Родзянко, Керенский, Милюков, Чхеидзе, Караулов, Коновалов, Некрасов и князь Львов.
Поздно вечером из Пскова было получено официальное донесение, что туда прибыл Государь. Немедленно была повторена указанная выше телеграмма ген. Алексеева.
22 ч. 40 м. Сейчас только возвратился из редакции «Могилевских Известий». Генерал-Квартирмейстер приказал мне добыть во чтобы то ни стало образец Высочайшего Манифеста. В указанной редакции, вместе с секретарем ее, я разыскал № за 1914 год с текстом Высочайшего Манифеста об объявлении войны.
В это время уже был составлен проект Манифеста о даровании ответственного министерства. Составляли его ген. Алексеев, ген. Лукомский, Камергер Высоч. Двора Н.А. Базили и Великий Князь Сергей Михайлович.
Текст этого Манифеста с соответствующей припиской Генерала Алексеева послан Государю в 22 час. 20 мин.».
Привожу текст полностью:
«Ваше Императорское Величество! Ежеминутно растет опасность распространения анархии по всей стране; дальнейшее разложение армии и невозможность продолжения войны при создавшейся обстановке настоятельно требуют издания Высочайшего Акта, могущего еще успокоить умы, что возможно только путем призвания ответственного министерства и поручения составления его Председателю Государственной Думы Родзянко.
Поступающие сведения дают основание надеяться, что думские деятели, руководимые Родзянко, еще могут остановить всеобщий развал и что работа с ними может пойти. Но утрата всякого часа уменьшает последний шанс на сохранение и восстановление порядка и способствует захвату власти крайними левыми элементами.
В виду этого умоляю, Ваше Императорское Величество, соизволить на немедленное опубликование из Ставки нижеследующего Манифеста: «Объявляю всем верным Нашим подданным: Грозный и жестокий враг напрягает все последние силы для борьбы с Нашей Родиной. Близок решительный час. Судьба России и честь Нашей геройской армии, благополучие народа, все лучшее будущее Нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Стремясь сплотить все силы народа для скорейшего достижения победы, Я признал необходимым призвать ответственное перед представителями народа Министерство, возложив образование его на Председателя Государственной Думы Родзянко из лиц, пользующихся доверием страны.
Уповаю, что все верные сыны Родины тесно объединятся вокруг Престола и народных представителей, дружно помогут Нашей доблестной армии завершить ее великий подвиг. Во имя Нашей возлюбленной Родины призываю всех русских людей к исполнению своего святого долга перед ней, дабы явить, что Россия столь же несокрушима, как всегда, и никакие козни врага не одолеют ее. Да поможет Нам Господь Бог. № 1865. Алексеев».
Ответа от Государя ни на телеграмму, ни на проект Манифеста не последовало.
Полученные за день сведения из Петербурга рисовали все более и более мрачные картины разгоравшейся революции.
Москва подчинилась новой власти, революция стала разливаться по всей стране…
Начались беспорядки и эксцессы в Балтийском флоте…
Запомнилась мне в этот день такая сцена. Около 12 часов дня в комнату оперативного отделения вбежал капитан 1-го ранга профессор Д.А. Бубнов. Горячась и волнуясь, он говорил, что нужно принимать самые решительные меры для подавления беспорядков в Петрограде, что опасность уже грозит Кронштадту и всему Балтийскому Флоту. На это вошедший в комнату Генерал- Квартирмейстер генерал Лукомский, успокаивая его, заметил: «не волнуйтесь, все, что нужно для сего, делается».
V
2 марта. С утра, как обычно, началась деловая работа, но как-то все не идет ладно. Идут разговоры и споры: что-то будет? Согласится ли Государь подписать посланный ему ночью текст манифеста об ответственном министерстве? Если подпишет, можно считать, что начнется успокоение.
Днем были получены донесения из Пскова, что Государь изъявил свое согласие объявить Манифест об учреждении ответственного перед народом Министерства, поручив Родзянко образовать Кабинет. Вздох облегчения вырвался у многих из груди — слава Богу!..
Однако вскоре выяснилось, что это согласие Государя было уже запоздавшим…
Главнокомандующий Сев. фронтом ген. Рузский, вызвав по аппарату в 2 ч. 30 м. ночи на 2 мар. Родзянко, сообщил ему о решении Государя. На это Родзянко ответил, что появление такого Манифеста было бы своевременно 27 февраля, в настоящее же время этот акт является запоздалым; что ныне наступила одна из страшнейших революций; сдерживать народные страсти трудно, войска деморализованы. Далее Председатель Государственной Думы заявил, что пока и верит, но опасается, что сдержать народные страсти будет невозможно, что династический вопрос поставлен ребром и войну можно продолжать до победного конца лишь при исполнении предъявленных требований относительно отречения Государя от престола в пользу сына при регенстве Михаила Александровича.
Содержание этого разговора Генерал Рузский сообщил Генералу Алексееву, а последний протелеграфировал его Великому Князю Николаю Николаевичу и всем Главнокомандующим фронтами, добавив от себя, что: «обстановка, по-видимому, не допускает иного решения и каждая минута дальнейших колебаний повысит только притязания, основанные на том, что продовольственное существование Армии и работа всех железных дорог находятся фактически в руках Петроградского Временного Правительства. Необходимо спасти действующую армию от развала, продолжать до конца борьбу с внешним врагом, спасти независимость России и судьбу династии, поставив все это на первом плане, хотя бы ценой дорогих уступок».
«Если Вы разделяете этот взгляд», — писал ген. Алексеев, обращаясь к Главнокомандующим, «то не благоволите ли телеграфировать весьма спешно свою верноподданническую просьбу Его Величеству через Главнокомандующего Северным Фронтом, известив меня. Повторяю, что потеря каждой минуты может стать роковой для существования России, и что между высшими начальниками Действующей Армии нужно установить единство мысли и целей и спасти Армию от колебаний и возможных случаев измены долгу. Армия должна всеми силами бороться с внешним врагом, а решения относительно внутренних дел должны избавить ее от покушения принять участие в перевороте, который более безболезненно совершится при решении сверху. 2 марта 1917 г., 10 час. 15 мин. № 1872. Алексеев».
Около 2 час. дня уже были получены копии ответов на имя Государя от Великого Князя Николая Николаевича и Главнокомандующих фронтами.
Великий Князь телеграфировал следующее:
«Генерал-Адъютант Алексеев сообщает мне создавшуюся не бывало роковую обстановку и просит меня поддержать его мнение, что победоносный конец войны, столь необходимый для блага и будущности России и спасения династии, вызывает принятие сверхмер. Я как верноподданный считаю по долгу присяги и по духу присяги — необходимо коленопреклонно молить Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего Наследника, зная чувство святой любви Вашей к России и к нему. Осенив себя крестным знамением, передайте ему Ваше наследие. Другого выхода нет. Как никогда в жизни с особо горячею молитвою молю Бога подкрепить и направить Вас. Генерал-Адъютант Николай».
Главнокомандующий Юго-Западным Фронтом Генерал Брусилов телеграфировал начальнику штаба для доклада Государю следующее:
«Прошу Вас доложить Государю Императору всеподданнейшую просьбу, основанную на моей преданности и любви к Родине и Царскому Престолу, что в данную минуту единственный исход, могущий спасти положение и дать возможность дальше бороться с внешним врагом, без чего Россия пропадет — отказаться от Престола в пользу Государя Наследника Цесаревича при регентстве Великого Князя Михаила Александровича. Другого исхода нет, но необходимо спешить, дабы разгоревшийся и принявший большие размеры народный пожар был скорее потушен, иначе повлечет за собой неисчислимое катастрофическое последствие. Этим актом будет спасена и сама династия в лице законного наследника». Генерал-Адъютант Брусилов.
Главнокомандующий Западным Фронтом Генерал Эверт прислал следующую телеграмму на имя Государя:
«Ваше Императорское Величество. Начальник штаба Вашего Величества передал мне обстановку, создавшуюся в Петрограде, Царском Селе, Балтийском флоте и Москве, и результат переговоров Генерал-Адъютанта Рузского с Председателем Государственной Думы. Ваше Величество! На армию в настоящем составе рассчитывать при подавлении внутренних беспорядков нельзя. Ее можно удержать лишь именем спасения России от несомненного порабощения злейшим врагом Родины при невозможности вести дальнейшую борьбу. Я принимаю все меры к тому, чтобы сведения о настоящем положении дел в столицах не проникали в Армию, дабы сберечь ее от несомненных волнений. Средств прекратить революцию в столицах нет никаких. Необходимо немедленное решение, которое могло бы привести к прекращению беспорядков и сохранению Армии для борьбы против врага. При создавшейся обстановке, не находя иного исхода, безгранично преданный Вашему Величеству верноподданный умоляет, Ваше Величество, во имя спасения Родины и династии принять решение, согласное с заявлением Председателя Государственной Думы, выраженным им Генерал-Адъютанту Рузскому, как единственно видимо способное прекратить резолюцию и спасти Россию от ужасов анархии». Генерал-Адъютант Эверт.
Главнокомандующий Румынским Фронтом Генерал Сахаров прислал длиннейшую телеграмму, в начале которой разразился ругательствами по адресу всех причастных к начавшейся революции, а в конце умолял Государя согласиться и отказаться от Престола в пользу сына.
Все эти телеграммы были посланы Государю начальником штаба в 2 часа 30 мин. дня со следующей припиской:
«Всеподданнейше докладывая эти телеграммы Вашему Императорскому Величеству, умоляю безотлагательно принять решение, которое Господь Бог внушит Вам. Промедление грозит гибелью России. Пока Армию удается спасти от проникновения болезни, охватывающей Петроград, Москву, Кронштадт и другие города, но ручаться за дальнейшее сохранение дисциплины нельзя. Прикосновение же Армии к делу внутренней политики будет знаменовать неизбежный конец войны, позор России, развал ее.
Ваше Императорское Величество горячо любите Родину и ради ее целости, независимости, ради достижения победы, соизволите принять решение, которое может дать мирный и благополучный исход из создавшегося более чем тяжелого положения. Ожидаю повелений. № 1873. Генерал Алексеев».
Таким образом, все Главнокомандующие фронтами во главе с Великим Князем, не сговариваясь, но совершенно одинаково оценивая обстановку, пришли к одному и тому же определенному решению о необходимости во имя блага России и в целях продолжения войны отречения Императора от престола в пользу сына.
Днем была получена телеграмма от Председателя Государственной Думы на имя начальника штаба, в копии всем Главнокомандующим Фронтами, такого содержания:
«Временный Комитет Государственной Думы, образовавшийся для восстановления порядка в столице, принужден был взять в свои руки власть в виду того, что под давлением войск и народа старая власть никаких мер для успокоения населения не предприняла и совершенно устранена. В настоящее время власть будет передана Временным Комитетом Государственной Думы Временному Правительству, образованному под председательством князя Г.Е. Львова.
Войска подчинились новому Правительству, не исключая состоящих в войске, а также находящихся в Петрограде лиц Императорской Фамилии, и все слои населения признают только новую власть. Необходимо для установления полного порядка, для спасения столицы от анархии командировать сюда на должность Главнокомандующего Петроградским Военным Округом доблестного боевого генерала, имя которого было бы популярно и авторитетно в глазах населения.
Комитет Государственной Думы признает таким лицом доблестного, известного всей России героя Командира XXV армейского корпуса Генерал-Лейтенанта Корнилова. Во имя спасения Родины, во имя победы над врагом, во имя того, чтобы неисчислимые жертвы этой долгой войны не пропали даром накануне победы, необходимо срочно командировать Генерала Корнилова в Петроград. Благоволите срочно снестись с ним и телеграфировать срок приезда ген. Корнилова в Петроград. Председатель Временного Комитета Государственной Думы Родзянко. № 158. 2 марта 1917 г.» Эту телеграмму Генерал Алексеев отправил Государю в Псков со следующей припиской:
«Всеподданнейше докладываю эту телеграмму и испрашиваю разрешения Вашего Императорского Величества исполнить ее во имя того, что в исполнении этого пожелания может заключаться начало успокоения столицы и водворения порядка в частях войск, составляющих гарнизон Петрограда и окрестных пунктов. Вместе с сим прошу разрешения отозвать Генерал-Адъютанта Иванова в Могилев. № 1890.2 марта 1917 г.»
По имевшимся в Ставке сведениям ген. Иванов, прибыв с частью Георгиевского батальона в Царское, не пытался пробиться в Петроград, а оставался в бездействии, не проявляя никакой активности.
Среди солдат батальона шла усиленная агитация, дисциплина падала, и его действительно нужно было возможно скорее увести оттуда, на что и последовало разрешение Государя Императора.
Настроение в Управлении Генерал-Квартирмейстера лихорадочное и возбужденное; все в волнении, все ждут того или иного разрешения создавшегося кризиса. В Пскове решается судьба Императора. Какое решение примет Император? Ответа же на телеграммы Генерала Алексеева и вообще каких бы то ни было сведений из Пскова не было с утра.
Около 15 час. меня вызвал к себе Генерал-Квартирмейстер, и я по его указанию написал и отправил телеграмму начальнику штаба Северного Фронта Генералу Данилову об ускорении ответа Государя на телеграммы ген. Алексеева.
16 час. 52 мин. Свершилось… «Нет той жертвы, которой Его Величество не принес бы для истинного блага Родины»…
В тот момент, когда я перечитывал донесения с фронта и делился своими впечатлениями с Ген. шт. подполковником Лебедевым, вдруг с шумом распахнулась дверь, и в нашу комнату вошел Ген. шт. подполковник Тихобразов с телеграммой в руке и, волнуясь, прочел приведенную выше цитату из только что полученной телеграммы из Пскова от начальника штаба Северного Фронта. Наступила гробовая тишина… Затем все вскочили с мест, обступили Тихобразова, который прочел полный текст телеграммы.
Телеграмма гласила:
«Около 19 час. (7 час. вечера) сегодня Его Величество примет члена Государственного Совета Гучкова и члена Государственной Думы Шульгина, выехавших экстренным из Петрограда.
Государь Император в длительной беседе с Генерал-Адъютантом Рузским в присутствии моем и Генерала Саввича выразил, что нет той жертвы, которой Его Величество не принес бы для истинного блага Родины. Телеграммы Ваши и Главнокомандующих были все доложены. 2 марта 16 час. 30 мин. Генерал Данилов».
Приведенные выше слова Государя, в которых слышалась глубокая любовь к Родине и готовность к самопожертвованию во имя ее блага, долго звучали в моих ушах, и в то же время невольно думалось, как это Государь, еще три дня тому назад, исходя из любви к родине и пользы ей, не желал дать только ответственное министерство, ныне, тоже во имя блага родины, решился на такой величайшей важности акт, как отречение от престола?
Весть о предстоящем отречении Государя быстро стала достоянием служащих Управления.
Отречение Государя рассматривалось как тяжкий, но видимо неизбежный шаг после того, как Государь отверг своевременные по ходу событий советы Кн. Голицына, Родзянко и искреннего патриота Генерала Алексеева о даровании стране ответственного министерства, что, казалось, положило бы начало успокоению столицы и после того, когда старая власть, оказавшись неспособной подавить бунт, дала ему возможность разрастись в революцию и затем, признав свое бессилие, самовольно бросила управление страной… Надеялись, что будущая новая власть сумеет навести порядок в Петрограде и успокоить страсти.
По получении указанной выше телеграммы из Штаба Сев. Фр. ген. Лукомский спешно пригласил г. Базили; спустя некоторое время был составлен и передан в Псков проект манифеста об отречении Императора от Престола в пользу Сына.
О тех событиях, которые происходили в Ставке в этот день, вечером 2 марта, у меня записано следующее.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.