Глава III. Конец Ставки. Генерал Духонин

Глава III. Конец Ставки. Генерал Духонин

Вместо генерала Корнилова Верховным Главнокомандующим был назначен генерал Н.Н. Духонин. Это был храбрый и безупречно честный боевой генерал, по характеру очень мягкий и любезный человек.

После неудачи «Корниловского выступления» развал армии пошел с удвоенной быстротой. Вновь начались гонения и убийства офицеров по подозрению в принадлежности к сторонникам Корнилова. Комитеты солдат и матросов вновь забрали силу, и борьба их с правительственной властью и с командным составом обострилась на почве обвинения их в «попустительстве», приведшем-де к Корниловскому выступлению. Временное правительство, потерявшее всякую опору своим предательством Корнилова, принуждено было, в угоду большевистски настроенным революционным комитетам, усилить свою демагогическую политику, что, конечно, не могло привести ни к чему другому, как к захвату в ближайшее время власти крайними революционными элементами.

При таких условиях генерал Духонин не мог, конечно, ничего предпринять для задержания развала нашей вооруженной силы, и мы в Ставке оставались бессильными зрителями наступившей агонии Великой Российской Империи.

В начале октября месяца немцы в целях давления на революционный центр в Петрограде и побуждения Временного правительства к заключению мира, завладели Рижским заливом и заняли Ригу, чем была создана сильная угроза Петрограду.

Рижский залив, который фортификационными работами в течение трех лет войны был к осени 1917 г. превращен в неприступный укрепленный район, был занят немцами без боя, ибо команда береговых батарей и гарнизоны островов залива отказались сопротивляться немцам и сдали им свои укрепления.

В Петрограде настала паника, и большевики, бывшие сторонниками немедленного мира, чем снискали себе расположение солдатских масс, взяли верх в борьбе с Временным правительством, всё еще старавшимся исполнять наши союзные обязательства.

25 октября произошел большевистский переворот, во время которого Временное правительство мгновенно и бесславно погибло.

Таким образом, Временное правительство, избежав, воображаемой им со страху военной диктатуры, попало в объятия большевизма, который его и задушил.

Первые дни после ликвидации Временного правительства большевики посвятили упрочению своей власти захватом министерств, из коих некоторые, в том числе министерство иностранных дел, отказались добровольно им покориться.

Так как на стороне органов правительственной власти не было никакой реальной силы, большевики быстро овладели аппаратом государственного управления в Петрограде, и Ставка осталась последним органом законной верховной власти. Было ясно, что в ближайшее время большевики приступят к ее ликвидации.

Первым актом большевиков, после упрочения своей власти в Петрограде, было требование, обращенное к Ставке, приступить к переговорам о заключении мира, на что Ставка ответила отказом.

Тогда большевики назначили Верховным Главнокомандующим прапорщика Крыленко, который во главе матросских батальонов, бывших главной опорой большевиков при захвате ими власти, был отправлен в Могилев для ликвидации Ставки.

* * *

По получении известия о большевистском перевороте в Ставке настали разногласия в ее личном составе: некоторые стояли за то, чтобы не признавать большевистской власти и сопротивляться ей, оставаясь в Могилеве; другие считали необходимым немедленно перевести Ставку как можно дальше от Петрограда, в район Юго-Западного или даже Румынского фронта, где войска не были в состоянии такого развала, как находившиеся вблизи столицы; но были и сторонники того, чтобы подчиниться большевикам, защищавшие свое мнение тем, что раз Ставка подчинилась Временному правительству, которое насильственно захватило власть у царского правительства, то нет основания не подчиниться большевикам, которые тем же путем захватили власть у Временного правительства.

В первый момент восторжествовало первое из этих мнений, и так как в Ставке после ухода Корниловского полка и Текинского дивизиона не оставалось никаких надежных войсковых частей, было предложено чинам Штаба указать на известные им по своей надежности войсковые части, чтобы их сосредоточить в районе Ставки.

Я указал на казачью бригаду Астраханского войска, в котором долго служил и пользовался большой популярностью находившийся в то время уже в отставке отец моей жены войсковой старшина М.Ф. Кокушкин. Эта бригада случайно была на отдыхе недалеко от Могилева и была немедленно переведена в село Княжево, в нескольких верстах от Ставки.

Однако упрочение власти большевиков в Петрограде шло столь быстро, что прежде чем Ставка успела подготовиться к сопротивлению, было получено известие о том, что эшелоны во главе с Крыленко двинулись из Петрограда в Могилев.

В Ставке настало смятение. Было сначала решено немедленно переехать на автомобилях в Киев, и генерал Духонин, который всё время колебался, какое решение принять, приказал срочно готовиться к переезду. Дела генерал-квартирмейстерства начали уже погружать на грузовые автомобили и жечь то, что нельзя было увезти, как вдруг генерал Духонин отменил свое приказание и решил остаться в Могилеве.

При такой неопределенности положения личный состав Ставки решил собраться, чтобы вынести окончательное решение о судьбе Ставки. Собрались в том самом зале, где происходило прощание с Государем. Собрание носило сумбурный характер, и было принято предложение предоставить совету начальников управлений Штаба решение этого вопроса.

Мы — нас двенадцать начальников управлений, — собрались тотчас же у старшего из нас начальника инженерного управления генерала Величко, где большинством голосов было решено подчиниться большевикам и оставаться в Могилеве. Некоторые из нас, в том числе и автор настоящих воспоминаний, против этого возражали, но безуспешно.

На заседании также присутствовал и тогдашний комендант Ставки генерал Бонч-Бруевич, тот самый, поведение которого в начале войны при наступлении в Галиции, в бытность его генерал-квартирмейстером 3-й армии, было более чем странным, о чем уже было сказано в 1-й части настоящих воспоминаний. Он после революции «окрасился» в ярко-красную краску и в Могилевском совете солдатских депутатов был «persona grata» (важной персоной).

Впоследствии выяснилось, что он тотчас же после этого заседания сообщил о его ходе и высказанных на нем мнениях Могилевскому совету солдатских депутатов, а по прямому проводу сообщил также большевистскому правительству в Петроград.

* * *

Когда после неудачи Корниловского выступления стало очевидным, что настало начало конца, я отправил свою семью из Могилева, в сопровождении брата моей жены, уланского ротмистра В.М. Кокушкина, впоследствии геройски погибшего в борьбе с большевиками, на хутор к ее родителям в Саратовскую губернию.

Так как после большевистского переворота не оставалось больше сомнений в том, что дни Ставки сочтены, то по моему докладу генералу Духонину, Черноморский флот был передан в подчинение главнокомандующему Румынским фронтом, а в связи с этим морское управление Штаба Верховного Главнокомандующего было упразднено.

За несколько дней до гибели Ставки я распустил личный состав своего управления, отправил с доверенным писарем секретный архив в Петроград в надежные руки, а сам решил до последнего момента оставаться в Ставке.

* * *

Считая, что после решения о подчинении большевистской власти, принятого на совещании начальников управления Штаба, настало время покинуть Ставку, я приготовился к отъезду и пошел проститься с генералом Духониным. У него я застал его супругу, милейшую Наталию Владимировну, с которой он в последний раз прощался, отправляя ее в ту же ночь в Киев, чтобы не подвергать ее опасностям, угрожавшим Ставке.

Когда я вернулся около полуночи от генерала Духонина в свое опустевшее управление, эшелоны Крыленко были уже в Орше и утром должны были прибыть в Могилев.

Вызвав по телефону шофера моего автомобиля, который находился в гараже Ставки, я приказал ему взять с собой запасный бак бензина и подать автомобиль к управлению, намереваясь уехать на нем в Киев и далее действовать, смотря по обстоятельствам.

Вскоре автомобиль подъехал, и шофер поднялся ко мне в управление; он мне сказал, что запасного бака ему не дали и что только что поступило в гараж запрещение совета солдатских депутатов шоферам выезжать со мной за пределы Ставки. Поняв, в чем дело, я сказал шоферу, чтобы он отвез меня на железнодорожную станцию, намереваясь сесть в первый проходящий на юг поезд. Но шофер мне на это ответил, что на станции и на мостах через Днепр выставлены сторожевые посты, которые меня не пропустят. Спросив его, относится ли это запрещение только ко мне, я узнал, что оно распространяется также на генерал-квартирмейстера генерала Дитрихса и на полковника Ткачева, начальника воздухоплавательного управления; оба они были решительные противника подчинения Ставки большевистской власти.

Решив уйти из Ставки пешком, я отпустил своего шофера, поблагодарив его за верную и преданную службу.

Впоследствии я узнал, что генерал Дитрихе и полковник Ткачев, предупрежденные вовремя своими людьми, благополучно скрылись из Ставки: полковник Ткачев, у которого автомобиль был не в гараже Ставки, а при его квартире, сел на него и со стоверстной скоростью пролетел мимо сторожевого поста на мосту, а генерал Дитрихе ушел во французскую военную миссию, где его переодели в форму французского солдата, и он выехал в составе этой миссии, когда она покинула Ставку после захвата ее большевиками.

Сам же я, переодевшись в штатское, оставшееся при мне после моей командировки в Румынию, вышел перед рассветом по никем не охраняемой тропинке за город в поле и окольными путями пришел в село Княжево, где стоял штаб Астраханской казачьей бригады.

В это время эшелоны Крыленко подходили уже к Могилеву, и штаб бригады ожидал распоряжений Ставки для действий, но никаких распоряжений не получал, ибо, как мы знаем, было принято решение отдать Ставку без сопротивления, о чем я и поставил штаб бригады в известность.

По прибытии на Могилевскую станцию Крыленко вызвал к себе генерала Духонина, которого матросы зверски убили при входе в вагон, где находился Крыленко, и таким образом кончил свое существование последний законный Верховный Главнокомандующий вооруженных сил России, а с ним кончила свое существование и Ставка — последний оплот русской законной верховной власти…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.