6. Евангелия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

6. Евангелия

6.1. Устная традиция

Греческое слово «евангелие» — благая весть — в классическом греческом языке первоначально означало вознаграждение носителю доброй вести, а затем — акт благодарения, жертвоприношения богам в знак признательности за сообщение о каком-либо радостном событии. В народном греческом языке «койне», на котором изъяснялись с IV века до н. э. по V век н. э. все разноязычные племена и народы, населявшие территории, завоеванные Александром Македонским, слово «евангелие» означало либо вообще любое доброе известие, либо сообщение о прибытии некоего известного лица.

Декрет в греческих городах Малой Азии от 9 г. до н. э. о введении юлианского летоисчисления возвещал, что день рождения императора Августа 23 ноября 63 г. до н. э. был для мира «началом евангелия», как бы началом новой эры блаженства. Другая греческая запись сообщала о приезде императора в город, как о его «евангелии».

Еврейский эквивалент слова «евангелие» встречается в кумранских текстах, найденных на берегу Мертвого моря, где говорится об «Учителе праведности»: «и он принесет благую весть». Вообще, благовествование издавна присуще еврейским пророкам и, в частности, второму Исайе: «Дух Иеговы на мне, ибо Иегова помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы, проповедовать лето Господне благоприятное и день мщения Бога нашего, утешить всех сетующих…» (Ис. 61:1).

Появлению евангелий предшествовали устные предания о жизни Иисуса, его нравоучениях, Тайной Вечере и Страстях Господних. Символические, наиболее важные части биографии Иисуса заучивались наизусть и передавались в виде маленьких рассказов. В евионитском тексте 135 г. Апостол Петр говорит: «Около полуночи я всегда просыпаюсь и сон не возвращается ко мне, вследствие приобретенной привычки повторять про себя слышанные мною слова моего Господа, для того чтобы точно их запомнить». Устная традиция господствовала целых 30–40 лет, прежде чем появились письменные евангелия. Многочисленные, но безвестные сторонники новой веры проповедовали в иудейских синагогах, где возникали группы приверженцев Иисуса. Учение Христа в виде подлинных, а, может быть, мнимых изречений в сочетании с драматическими событиями Его жизни расцвечивалось красками народной фантазии и передавалось устно, как притчи, становилось фольклором.

Возникает вопрос: почему ученики и последователи Иисуса не спешили в течение столь долгого времени записать историю жизни своего обожаемого Учителя? Существует несколько причин этого. Во-первых, необходимо учитывать настроение непрерывного ожидания Иисуса, сказавшего: «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем» (Мф. 16:28). Назореи находились в состоянии религиозной экзальтации, порожденной верой в скорое возвращение Учителя и восстановление царства справедливости и мира.

Во-вторых, ученики и родные Иисуса являлись правоверными иудеями, не помышляющими о том, чтобы заменять или дополнять Закон Моисея новым писанием. Их вполне удовлетворяли устные рассказы о жизни Иисуса, предназначенные для проповеди, апологии, обращения евреев. Ученики Иисуса и Братья Господни скорее всего ответили бы усмешкой на замечание о том, что рассказы о Христе должны иметь форму освященных книжек. Следует иметь в виду также, что ученики, в том состоянии, в котором их нашел Иисус, были людьми весьма простыми, не книжными, не владеющими грамотой.

И, наконец, среди народов Востока и Средиземноморья именно устная традиция всегда являлась показателем мудрости человека. Слава ученого зависела от цитирования на память возможно большего числа казуистических фрагментов. Память человека заменяла книгу. Тренировка памяти считалась главным элементом обучения человека. Запоминались и передавались устно весьма значительные по объему художественные и религиозные тексты и разговоры, при которых рассказчик мог и не присутствовать. Начало Парменидов Платона звучит так: «Клазомениане слышали, как Антифон, имевший сношения с неким Пифадором, другом Зенона, вспоминал беседы Сократа с Зеноном и Парменидом, так как он слышал, как их передовали Пифадору. Антифон знал их наизусть и повторял всем желающим».

Евангелист Лука в начале своего повествования ссылается на многих предшественников, писавших об Иисусе. Известно около пятидесяти евангелий: Евангелие евреев, Евангелие назореев, Евангелие евионитов, Евангелие Петра, Никодима, Иакова, псевдо-Матфея, Евангелие от Филиппа, от Фомы и др. Все они, за исключением четырех Евангелий: от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна, получили название «апокрифических», т. е. тайных, сокровенных. Впоследствии греческое слово «апокриф» в церковной литературе приобрело значение сочинения, происхождение которого неизвестно, т. е. неподлинного произведения.

Евангелие от Матфея, Евангелие от Марка, Евангелие от Луки и Евангелие от Иоанна были признаны церковью боговдохновенными, а тексты — каноническими. Апокрифические Евангелия были написаны на палестинском диалекте арамейского языка, на котором говорил Спаситель и Апостолы. Впоследствии эти Евангелия переводились на греческий, коптский, сирийский и др. языки. Канонические Евангелия были написаны на греческом языке.

6.2. Еврейское Евангелие

Наиболее древним следует считать, по-видимому, Еврейское Евангелие, не сохранившееся до наших дней. Доказательством существования Еврейского Евангелия служат тексты Папия, Гегезиппа, Оригена, приведенные Евсевием Кесарийским (260–340 гг.), первым историком христианской церкви, а также труды Св. Иеронима, Св. Августина, Иоанна Златоуста и других отцов церкви, у которых имеются ссылки на Еврейское Евангелие. Оно не носило имени какого-либо автора и не имело четкого заголовка, хотя, возможно, и называлось Евангелием Двенадцати Апостолов для придания ему высокого авторитета всего апостольского состава. Как и другие тексты, Еврейское Евангелие черпало свою душу из великого резервуара, которым являлось живое предание. Видимо, оно было создано в Пелле и Кокабе в провинции Ватанея, где укрылись остатки Иерусалимской церкви во главе с братьями Иисуса.

Еврейское Евангелие составлялось людьми, являвшимися очевидцами волнующих событий, а, может быть, и участниками. Его стиль, очаровывавший души, был стилем поэтизированного детского рассказа, напоминающего наиболее светлые страницы древних еврейских книг. Все отцы церкви находили Еврейское Евангелие весьма сходным с греческим Евангелием от Св. Матфея и приходили к заключению, что это последнее является переводом с еврейского. Сейчас признано, что это не так и что Евангелие от Матфея прошло в своем становлении весьма сложный путь.

Неизвестные авторы Еврейского Евангелия создали его в виде агады, притчи, с неустановившимися контурами народной поэмы, которой не нужна хронология, но нужны легкие переходы, беззаботность по отношению к действительности. Это был никем не редактированный литературный шедевр, в котором сами погрешности являлись красотой, а неопределенность залогом успеха. Еврейская агада через греческие Евангелия покорила тяжеловесные европейские народы и стала тем, что она есть — старой семейной книгой, листы которой орошены слезами и истерты пальцами многих поколений. Литературным успехом Евангелие обязано, прежде всего, личности самого Иисуса и несравненной внутренней красоте.

Еврейское Евангелие, виденное Св. Иеронимом, по размерам было средним между Евангелиями от Марка и от Матфея. Из-за отсутствия ортодоксии оно непрерывно переделывалось и дополнялось. В нем отсутствовало непорочное зачатие Иисуса, но зато помещались в разных вариантах генеалогические списки. Фантазия назарян заставляла гореть реку Иордан во время крещения Иисуса. Эпизод с блудницей в Евангелии от Иоанна попал туда, видимо, из Еврейского Евангелия.

Еврейское Евангелие было преданием Иерусалимской церкви, поэтому явление воскресшего Иисуса происходило в Иерусалиме. Честь первого видения Иисуса приписывалась Иакову, Брату Господню, в награду за данный Иаковом обет не пить и не есть до тех пор, пока не увидит своего брата воскресшим. В отличие от греческих Евангелистов, стремившихся умалить значение Брата Иисуса, назаряне ставят Иакова на первое место в сонме последователей Христа. В сцене суда над Иисусом народ, разумеется, не вопит бессмыслицу: «кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25). Эта выдумка попала в Евангелие от Матфея, написанное в 81–96 гг. н. э., позже — в разгар антииудейских настроений.

Христианские общины назарян и евионитов обращались с еврейским Евангелием достаточно вольно, меняя его объем. Епифаний Кипрский (367–403 гг. н. э.), известный ересеолог, приписывает более полное Евангелие назарянам, а урезанное — евионитам. Во втором веке евиониты, сильно изменив редакцию, перевели Еврейское Евангелие на греческий язык, сделав его подражанием Евангелию от Луки. Из этого же еврейского источника происходят апокрифические Евангелие от Петра и «Согласно египтянам». Еврейское Евангелие просуществовало до V века среди назарян Сирии и погибло вместе с уничтожением сирийских иудео-христиан. Его греческие и латинские переводы, диссонирующие с каноническими Евангелиями, не сохранились.

Из апокрифических Евангелий в древней Руси было известно три: Иакова, Фомы и Никодима. Евангелие Иакова, происходящее от видоизмененного Еврейского Евангелия, в русских списках называется: «Слово на Рождество Христово».

Вообще, вопрос об авторстве евангельских текстов — как апокрифических, так и канонических — признается библеистами открытым и весьма интригующим. Отметим различие в подходе к авторству современных и древних писателей. Авторы современных произведений, используя законы об интеллектуальной собственности, активно защищают свои интересы в многочисленных тяжбах от посягательств похитителей идей. В эпоху Иисуса, наоборот, многие, в том числе серьезные, авторы часто выступали под чужими именами для пропаганды истины, совершая этим, как они считали, подвиг благородного бескорыстия. Поэтому очень многие новозаветные и ветхозаветные тексты составлены безвестными компиляторами, тогда как авторство этих текстов приписывалось пророкам или апостолам.

В 1965 г. католическая церковь на II Ватиканском соборе признала вопрос об авторстве открытым и нуждающимся в дополнительных исследованиях. При обсуждении «Конституции об откровении» участники собора большинством голосов отвергли следующий абзац: «Божия церковь всегда утверждала и утверждает, что авторами Евангелий являются те, чьи имена названы в каноне священных книг, а именно: Матфей, Марк, Лука и Иоанн». Вместо перечислений имен в Конституцию были вписаны слова «святые отцы».

Канонические Евангелия родились в той части еврейской диаспоры, которая приняла христианство и открыла новый мир язычникам. Об этом факте стараются не вспоминать ни отцы церкви, ни ее древние и современные пастыри, ни историки христианства. Эллинизированное еврейство и язычники испытывали потребность в письменном изложении учения и жизни Иисуса, контуры которого уже были определены устной традицией. Кроме того, должны были существовать маленькие еврейские книжечки назарян с изречениями Иисуса. Об этом говорит поразительная точность совпадения Его речей в канонических Евангелиях, составленных разными авторами, в разных местах и в разное время. Да и человеческая память не могла хранить точно такой объем текстов. Книжечки доставлялись апостольскими лицами в еврейскую диаспору по традиционным путям из Сирии и переводились на греческий. Однако изречения Иисуса — это еще не Евангелия. Ведь кроме изречений требовался греческий стиль, выбор определенных форм изложения, описание эпизодов жизни Иисуса.

6.3. Евангелие от Марка

Первое греческое Евангелие было составлено Иоанном-Марком, родственником Варнавы, учеником и переводчиком Апостола Петра. Марк лично знал учеников Иисуса и, возможно, был свидетелем его ареста в Гефсимании (Мк. 14:51–52). В доме матери Марка Марии останавливался Иисус с учениками, и там же состоялась Тайная Вечеря. В этом же доме желанным гостем был Петр (Деян. 12:12). В правление Нерона Петр и Марк встречаются в Риме, где в то время существовала многочисленная еврейская община. Здесь начинается совместная деятельность Петра, владеющего, по-видимому, лишь арамейским языком, и Марка, его переводчика на греческий и латинский. Папий и Св. Ириней считают, что Евангелие было написано уже после смерти Петра, по воспоминаниям Марка о слышанном от Апостола. В Евангелии содержится предсказание Иисуса о разрушении Храма: «все это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне» (Мк. 13:2). Это позволяет датировать Евангелие от Марка приблизительно 70–75 гг. н. э.

Евангелие было написано в Риме для прозелитов языческого происхождения, а не для христиан-евреев, так как, говоря об обычаях и обрядах иудеев, автор объясняет их смысл, что было бы излишним для евреев-христиан (Мк. 7:2–4). Встречающиеся в тексте арамейские выражения переведены на греческий язык. Латинизмы у Марка встречаются чаще, чем в каком-либо другом писании Нового Завета. Ссылки на библейские тексты делаются по переводу Семидесяти Толковников (Септуагинта). В Евангелии от Марка содержится лишь одна точная цитата из Ветхого Завета (Мк. 1:2–3), а слово «Закон» не произносится вообще.

Отголоски полемики в Пелле между евреями-христианами и правоверными иудеями, придавшие слову «фарисей» смысл врагов Иисуса, в Евангелии от Марка чувствуются остро и непримиримо. Оно по сути своей враждебно фарисейству и еврейской теократии (Мк. 2:16, 3:6, 7:1–23, 8:11–21, 12:12–17). Эта направленность перейдет на другие Евангелия и приобретет расширительный смысл. Врагами Иисуса станут не только первосвященники, старейшины, возбуждавшие народ (Мк. 15:11), но и иудеи, вообще, как нация.

Первое греческое Евангелие делает крутой поворот в сторону от иудаизма и означает отрыв от иудаисткого ствола новой ветви религии. Святой Марк и другие составители этой маленькой, объемом в 30 страниц, книги, послужившей ядром следующих Евангелий, были евреями-эллинистами, воспитанными диаспорой, смотревшими на мир совсем иными глазами, нежели их братья в Пелле. Живя вдалеке от центра иудаизма, постоянно общаясь с язычниками, они не только оказались равнодушными к запретам своей религии в отношении язычников, но и открыли им доступ в лоно христианства. В этом величие духа и историческая заслуга евреев-христиан и Марка как составителя первого греческого Евангелия.

Как литературное произведение, Евангелие от Марка обладает большой ясностью, определенностью деталей и жизненностью по сравнению с последующими рассказами о Христе. Несмотря на некоторую сухость языка, свойственную, очевидно, Петру, образ Иисуса, живущего и действующего в Евангелии от Марка, оставляет сильное впечатление.

Следует заметить, что рассказы Петра не вносили никакой ясности в биографию и происхождение Иисуса. Это всегда удивляло читателей Евангелия. Почему первый призванный Иисусом ученик Симон-Петр не знал или не счел нужным сообщить о существовании важных для христиан этапов жизни своего обожаемого Учителя? Потребность знаний об этом порождала массу рассказов и преданий, хранившихся в каждой отдельной общине евреев-христиан. Два Евангелия — от Матфея и от Луки — восполнили некоторые биографические пробелы и, сохранив основную часть изречений — логий Иисуса, придали Его истории новые эпизоды, оттенки и краски, а самому произведению цельность и большую литературность. Первые три греческих Евангелия — от Марка, от Матфея и от Луки — из-за сходства изречений и повествовательных частей называют синоптическими — от греческого слова синопсис (обозрение).

6.4. Евангелие от Матфея

В Евангелии от Матфея отдельные страницы буквально совпадают с текстами Евангелия от Марка, однако, в целом оно дополнено более длинными речами, что особенно ценилось еврейскими читателями, и накопившимися к тому времени преданиями, представлявшими большое значение в глазах христиан. Так как текст содержит намеки на разрушение Храма, то время написания Евангелия от Матфея относится к периоду после Иудейской войны (16:28, 24:2). В тексте есть пророчества Иисуса о гонениях на христиан в правление императора Домициана (24:9), царствовавшего в 81–96 гг. н. э. Евангелист Лука в 95 г. н. э. еще не встречал этого Евангелия в Риме.

Автор Евангелия владел греческим народным языком «койне» и многочисленные цитаты из Библии приведены им по переводу Семидесяти Толковников (Септуагинты). Однако некоторые фрагменты имеют чисто еврейскую идиоматику и допускают, что автор пользовался еврейским текстом с последующим переводом на греческий, умело сохраняя при этом естественность и свободу выражений.

Церковная традиция, утвердившаяся в средине II века, считает автором Евангелия мытаря Левия-Матфея, ученика Иисуса и очевидца всех событий. Это мнение установилось на основании сочинений Папия, Иринея, Климента Александрийского, Евсевия Кесарийского и других церковных писателей. Бесспорным является еврейское происхождение автора, легко и уверенно разбирающегося в традициях, понятиях и тонкостях иудаизма, авторитет которого признается им путем многочисленного цитирования пророчеств. Автор прекрасно владеет терминологией Ветхого Завета, знает обычаи, уклад и географию Иудеи. Евангелие написано для евреев сирийской диаспоры и их языческого окружения предположительно в Антиохии, главной столице христианства после разрушения Иерусалима, где сталкивались влияния иудаизма и эллинизма.

Сомнения в авторстве, высказанные Ф. Штраусом, Э. Ренаном, З. Косидовским и другими исследователями текстов Евангелия от псевдо-Матфея, как они стали его называть, сводились к следующему:

1. Почему Матфей молчал более сорока лет, дождавшись, пока не умерло большинство очевидцев и участников, вместо того, чтобы по свежим воспоминаниям записать слова и деяния боготворимого им Учителя?

2. Маловероятно, что галилеянин Матфей владел греческим языком и обладал талантом писателя.

3. Евангелие от Матфея не воссоздает атмосферу личного общения автора с Иисусом из-за отсутствия деталей, всегда возникающих в таковом, зато содержит слова Иисуса и факты, взятые как бы из вторых рук, т. е. является компиляцией.

Заметим, что, с нашей точки зрения, наиболее серьезным здесь является первый пункт, тогда как овладение языком и приобретение писательского навыка — дело явно наживное. Что же касается компилятивности Евангелия, то, в отличие от точных наук, в такого рода произведении компиляция, по-видимому, просто неизбежна и, честно говоря, трудно найти историка, бытописателя, который бы не грешил этим. Поэтому не будем в этом вопросе слишком уж строгими и дотошными судьями и перейдем к более интересным особенностям Евангелия от Матфея.

Имея под рукой Евангелие от Марка, Еврейское Евангелие и изречения-логии, Матфей помещал большие речи Иисуса, раздвигая в нужных местах текст Марка. Знаменитая Нагорная проповедь — украшение Евангелия и квинтэссенция этических норм христианства — составлена из фрагментов, не имеющих связи, разбросанных у Луки по всему тексту, а здесь соединенных искуственно в один отрывок. Чувствуется, что Матфей дорожил любым рассказом о чудесах и исцелениях и дополнял им текст Марка, не заботясь о повторениях близких сюжетов, не боясь впасть в противоречия и запутать повествование. Отсюда в Евангелии от Матфея ряд повторов: два исцеления двух слепых (9:27–30, 20:30–34), два исцеления немого бесноватого (9:32–34, 12:22–24), два случая умножения хлебов (14:15–21, 15:32–38), два изречения против развода (5:32, 19:9), два назидания против соблазна (5:29–30, 18:8–9) и т. д. Зато в новый евангельский текст вошло много легенд, не имеющихся у Марка и возникших позднее. Это — генеалогия, рождение Иисуса, посещение волхвов, бегство в Египет, избиение младенцев в Вифлееме, хождение Петра по водам, его прерогативы, волнение в Иерусалиме при въезде Иисуса, иерусалимские чудеса, роль Пилата в судьбе Иисуса и другие эпизоды.

Евангелие от Матфея является полем мирной безболезненной борьбы или, точнее, сосуществования двойственных убеждений автора, отражающих его иудаистскую и христианскую сущности. Он и иудей, и христианин. Он, как всякий галилеянин, ненавидит иудеев, вкладывая в их уста совершенно бессмысленное самопроклятие в сцене суда над Иисусом. И в то же время иудаизм для Матфея есть высший авторитет, так как все вершится по предсказаниям пророков. Он отрицает и утверждает одновременно. Евангелие состоит из полутеней и деликатных ситуаций. Иисус исполняет еврейские обычаи и не хочет, чтобы их исполняли. Он признает субботу и нарушает ее. Он называет язычников «псами», но затем милостиво обращает хананеянку. Однако все становится четким, определенным, когда Иисус язвительно громит фарисеев. Фарисеи — враги Иисуса, а фарисейство становится именем нарицательным, символом ханжества, как впоследствии иезуитство. По своим убеждениям Матфей находится между Иаковом, Братом Господним, стопроцентным иудеем, и Павлом, отбросившим иудаизм ради Христа. Благодаря ясности и простоте еврейского рассказа, мягкому колориту наивных и доверительных еврейских притч, очень квалифицированно переданному в греческом звучании, Евангелие от Матфея стало произведением народной литературы.

6.5. Евангелие от Луки

Третье каноническое Евангелие — Евангелие от Луки написано предположительно в Риме около 90–95 гг. н. э. для неевреев, т. е. для христиан из язычников. Лука, первый историк христианства, является также автором «Деяний Апостолов». Согласно Евсевию и Иерониму, автор третьего Евангелия — уроженец г. Антиохии, грек по происхождению. Его основательное знакомство с иудейскими обычаями, его фразеология позволяют думать, что сначала он был прозелитом, принявшим иудейство, а затем уже стал христианином. Это произошло в Македонии после встречи Луки с Павлом, ошеломившим и полностью покорившим его своим дерзким и горячим умом. Лука был спутником Апостола Павла, его учеником, врачом и секретарем, разделяя с ним до конца все взлеты и падения этого удивительного человека. Ириней Лионский и Иоанн Златоуст называют третье Евангелие творением Павла.

Евангелие от Луки, как впрочем и Деяния Апостолов, отличает проримская направленность, отражающая вкусы и взгляды автора, а также политическую жизнь Рима эпохи Домициана. Лука любит порядок и римскую иерархию. Его центурионы и тысяченачальники почти что благосклонны к христианам (Деян. 22:25–30, Лк. 23:47). В сцене суда у Луки римские солдаты не оскорбляют и не бичуют Иисуса, как у Марка (Мк. 15:15–19). Эти эпизоды опущены Лукой. Римский прокуратор Понтий Пилат — справедливый правитель и чуть ли не правозащитник. Он трижды пытается спасти Иисуса, объявляя его невиновным. Узнав, что Иисус — галилеянин, Понтий Пилат отправляет его к Ироду Антипе, правителю Галилеи. «Ирод, увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть Его, потому что много слышал о Нем и надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо. И предлагал Ему многие вопросы; но Он ничего не отвечал ему» (Лк. 23:8–9). Сознание невиновности Иисуса роднит представителей местной и римской администрации. «И сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями между собой, ибо прежде были во вражде друг с другом» (Лк. 23:12).

Итак, власть, убедившаяся в безобидности Иисуса, не должна преследовать христиан. Если Иисус и казнен, то не как враг Рима, а по наущению первосвященников и начальников, возбудивших народ и обвинивших Иисуса в какой-то малопонятной римлянам еврейской ереси. Во времена Луки римляне еще никак не могли взять в толк, чем же христиане отличаются от иудеев. В их понимании это было восточное суеверие, лже-учение, присущее варварам и недостойное римского ума. После Луки пройдут десятилетия, прежде чем римляне разберутся в оттенках иудаизма и христианства. Но Лука будет первым, кто укажет им этот водораздел.

Помимо того, что водораздел действительно существовал, у христиан были и политические мотивы отмежевываться от иудеев из-за гонений, обрушившихся на них в правление императора Домициана (81–96 гг. н. э.). Этот «лысый Нерон», по совокупности человеческих качеств представляющий из себя полное ничтожество, объявил открытую войну всякой добродетели. Его непрерывное бешенство, параноидального типа, очень дорого обошлось Риму. Возобновилась эпоха бессмысленных казней, конфискаций, ссылок. Особенно страдала интеллигенция Рима, писатели, к которым Домициан испытывал маниакальную ненависть. Сенатом был издан первый в истории специальный декрет, изгоняющий из Рима и Италии всех философов. Через 19 веков этот уникальный эксперимент повторится в Советской России и фашистской Германии. Введенное в Риме официальное обращение к Домициану «наш Господин и Бог» самим адресатом понималось буквально и абсолютно. Вскоре Домициан потребовал, чтобы ему и его многочисленным статуям поклонялись, как богам. Благочестивые и законопослушные римляне, проходя мимо языческих храмов и официальных зданий со статуями Домициана, обязаны были посылать в направлении их воздушные поцелуи. Естественно, что евреи и христиане, которых римляне не отличали от евреев, признающие только своего Единого Бога, таких поцелуев не посылали, как, впрочем, не оказывали и других «божеских» почестей. За это они объявлялись «врагами богов, императоров, законов, обычаев и всей природы», и Домициан мог педантично и сладострастно удовлетворять свою неуемную жажду наказаний. Гонения Домициана обрушились и на евреев, и на христиан, проживающих не только в метрополии. Отклики этих событий отразились в еврейских преданиях. В Мишне говорится, что императорский Сенат издал декрет, согласно которому евреев не должно быть более, вообще, в мире. Это было десятилетие кровавых эксцессов и мученичества. Поэтому неудивительно, что Евангелист Лука делает слабую, хоть и бесполезную попытку показать невиновность, безобидность и лояльность Риму христиан.

Это проявляется в книге по-разному. Лука затушевывает все, что указывает на еврейское происхождение христианства, опускает описание еврейских обычаев, местности, хотя и нежно сочувствует Иерусалиму, ждущему своей гибели (Лк. 19:41–44). Даже рождение Иисуса связано хронологически с римской переписью населения в Сирии и Иудее в 6–7 гг. н. э., что, впрочем, указывает на незнание Лукой Евангелия от Матфея, которое, по-видимому, еще не достигло Рима. При этом Лука приводит более универсальную генеалогию Иисуса — от Адама (Лк. 3:23–38), тогда как Матфей вычисляет ее от родоначальника евреев Авраама (Мф. 1:2–16).

Мы знаем, что в еврейских христианских общинах горячо обсуждался вопрос о приеме язычников. Этот вопрос, собственно, и привел к расколу иудаизма и выделению новой религиозной ветви. В Евангелии Лука отражает взгляды своего патрона, «Апостола язычников» Павла. Лука, уравновешенный и терпимый, уважающий как Петра, так и Брата Господня, является решительным сторонником принятия в церковь язычников. В Евангелии от Матфея Иисус говорит ученикам: «на путь к язычникам не ходите и в город Самарянский не входите» (Мф. 10:5). Согласно же Луке, Иисус общается с язычниками в Самарии и лечит их (Лк. 17:11–16). Иисус Луки предстает полным милосердия и любви к язычникам, грешникам, мытарям и заблудшим овцам. Иисус прощает даже разбойника на Голгофе и обещает ему Царство Божие. Все притчи, принадлежащие собственно Луке, полны духа милосердия и прощения грешников. Суть Евангелия от Луки — это прощение за веру. И в этом подлинный Иисус, каким его приняло человечество. «Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать» (Лк. 9:56). Все, кто был презираем высокомерными фарисеями — мытари, блудницы, грешники, язычники, все — дети Иисуса, и всех ждет спасение. Вопрос о Законе Лукой не поднимается, так как есть новая вера, общая для всех. Это вера в Иисуса. Она заменяет и заполняет все.

Внутреннее, духовное важнее внешнего благочестия. Эта серьезная и важная проблема ранее была поставлена, но не решена иудаизмом, и Лука посвящает ей ряд притч. Язычник-самарянин оказывает бескорыстную помощь пострадавшему от разбойников человеку, в то время как священник и левит проходят мимо (Лк. 10:30–37). Смиренный, кающийся мытарь и гордый фарисей в храме молятся, естественно, по-разному (Лк. 18:10–14). Более оправданным уходит мытарь, «ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится». На пиру у фарисея Симона Иисус прощает грехи женщине, выразившей особыми знаками свою любовь к нему (Лк. 7:37–48). Духовное начало, по Луке, отделено от материального. Истина открывается только нищим, и Евангелие прославляет их. Иисус рождается в хлеву среди домашних животных, т. к. для Него не нашлось места в гостинице. Первыми Его приветствуют пастухи. Вся земная жизнь Иисуса прошла в абсолютной нищете (Лк. 9:58). Накопление богатства бессмысленно, а искать надо «Царствия Божия, и это все приложится вам» (Лк. 12:16–31). Блаженны нищие и горе богатым! Царствие Божие — пир нищих. Друзей надо искать среди нищих и обиженных судьбой. Евангелие от Луки — доктрина чистого евионизма, гимн нового народа, осанна (спасение) малых и униженных, идущих в Царствие Божие.

Третье Евангелие написано для всех народов мира, а не только для евреев, и это утверждается очень четко. Восьмидневного Иисуса старец Симеон приветствует как спасителя «всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля» (Лк. 2:31–32). Иоанн Креститель, призывая иудеев к покаянию, советовал им не очень гордиться происхождением от Авраама, т. к. «Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Лк. 3:8). И живой Иисус, и воскресший — он Бог всех людей: «И придут от востока и запада, и севера, и юга, и возлягут в Царствии Божием» (Лк. 13:29). Таков был первый шаг в утверждении христианства как мировой интернациональной религии. Особенно четко это будет звучать в Деяниях Апостолов и в Посланиях Павла. Всякий человек, верящий в Христа, согласно этому учению, прежде всего христианин, а потом уже эллин, иудей, немец, русский и т. д.

Лука участвовал в миссионерской работе Павла, понимал ее значение и роль этого Апостола. Однако положение Павла явно отличалось от положения в церкви Двенадцати Учеников, уполномоченных на то самим Иисусом. В Еврейском Евангелии существует притча о том, что человек посеял на своем поле только хорошую пшеницу, а человек-враг, под которым евиониты подразумевали Павла, добавил туда плевелы и ушел. Эта притча, отражающая взгляды Заиорданской церкви, разумеется, отсутствует в третьем Евангелии. Чтобы не придавать Двенадцати слишком уж исключительного положения, Лука самолично создает рядом с ними еще семьдесят учеников, которым Иисус дает те же полномочия (Лк. 10:1–24). Таким образом показывается, что можно быть Апостолом, и не принадлежа к Двенадцати. Это был главный «юридический» тезис Павла. И, конечно, не власть или принадлежность к роду или клану обеспечивают вхождение в Царство Небесное, а лишь вера, которая сама является даром Божиим.

Евреи не поняли Иисуса, хотя ели и пили с Ним за одним столом, а потому в доме Авраама, Исаака и Иакова окажутся не они, а народы Севера и Юга. «Тогда станете говорить: мы ели и пили пред Тобою, и на улицах наших учил Ты. Но Он скажет: говорю вам: не знаю вас, откуда вы; отойдите от Меня, все делатели неправды» (Лк. 13:26–27). Евангелие от Луки на каждой странице содержит предчувствия несчастий, ожидающих евреев, не сумевших оценить пришествие в Иерусалим Иисуса. Эти места Евангелия сформулированы Лукой мягко и соболезнующе, а не в форме открытого упрека евреям, ибо их неприятие Христа само по себе является для них наказанием.

В литературном отношении Евангелие от Луки превосходит предыдущие Евангелия, хотя историческое значение его ниже. Эта книга, последовательно еврейская и эллинистическая, свидетельствует о широком и кротком уме автора, талантливо вплетающего в драму радостную идиллию. Многие места у Луки совпадают буквально с текстами Марка, а следовательно, и Матфея. То, что Лука пользовался текстом Марка, не вызывает сомнений. Некоторые части Евангелия Марка включены Лукой почти целиком, разумеется, с некоторыми изменениями и исключениями. Дополнения Луки, например, описание Страстей Господних, детства Иисуса и другие взяты из коллективного устного предания и, по-видимому, также из еврейского Евангелия, греческим переводом которого Лука несомненно обладал. Эти дополнения, не содержащиеся ни у Марка, ни у Матфея, составляют около трети произведения Луки. При отборе материала Лука заботился не столько о подлинности событий и непротиворечивости сюжета, сколько о достижении конечной моральной и идейной цели и литературного эффекта. В конечном итоге это все ему вполне удалось, и Евангелие от Луки считается любимой книгой христиан.

6.6. Евангелие от Иоанна

Четвертое каноническое Евангелие написано в 95–100 гг. н. э. в Эфесе, ставшем после разрушения Иерусалима одной из восточных столиц христианства. Традиция приписывает авторство «ученику… которого любил» Иисус (Ин. 19:26) — Апостолу Иоанну Заведееву, брату Апостола Иакова. Вместе с двумя ближайшими к Иисусу Апостолами Иоанн присутствовал при величайших событиях земной жизни Учителя — воскрешении дочери Иаира, Преображении, душевном томлении в Гефсимании. Иоанн «возлежал у груди Иисуса» (Ин. 13:23) во время Тайной Вечери, присутствовал вместе с Петром при первой стадии суда над Христом во дворе первосвященника, когда все другие Апостолы в страхе разбежались, находился у креста распятого Спасителя и принял от него поручение заботиться о Его Матери (Ин. 19:26). Согласно преданию, Иоанн претерпел мученичество в Риме во времена Нерона, был сослан на полупустынный остров Патмос, где написал «Откровение», или «Апокалипсис», и, будучи освобожденным, поселился в Эфесе, где прожил до глубокой старости, окруженный уважением всех церквей Азии. Его почтенный возраст и загадочные слова Иисуса, сказанные Петру (Ин. 21:22), еще позволяли всем надеяться на близость Царства Божия. Легенда об Иоанне рождалась при его жизни в кругу его учеников в Эфесе.

Евангелие от Иоанна по своему духу существенно отличается от трех греческих Евангелий, с которыми Иоанн был несомненно знаком. Совпадение текстов имеет место лишь в 10 % общего объема книги. Евангелие написано для евреев диаспоры с использованием текстов Ветхого Завета, взятых не из Септуагинты, а из древнееврейского подлинника. Многие иудаистские формулировки приводятся в подлинном арамейском звучании. Автор хорошо знаком с бытом иудеев, топографией Иерусалимского храма, характерами Апостолов. Христианские историки 2–3 веков — Папий, епископ Гиераполиса, Климент Александрийский и Ориген считали, что четвертое Евангелие написано очевидцем и потому имеет историческую ценность.

Эфес — родина Гераклита, создателя диалектики и учения о «логосе» разумной, вечной и суверенной основе всех вещей, душе мира. Понятие «логоса» — Божественного Разума — от Гераклита перешло к великим философам Греции — Платону, Аристотелю, а позднее к стоикам, к еврейскому философу Филону Александрийскому и другим мыслителям древности. В Эфесе, Александрии и Антиохии — центрах эллинской культуры и еврейской диаспоры сталкивались различные направления мысли, которые, каждое порознь, стремились подчинить человека своему влиянию. В этот начальный период становления христианства рождается множество сект, отражающих свое понимание божественности Христа. Позднее, в 4–5 веках в период Великих Соборов и утверждения ортодоксии многие секты будут объявлены еретическими.

Возможно, что стареющий галилейский рыбак Иоанн воспринял греческую идею «логоса» самостоятельно. Возможно, она была подсказана ему учениками, более осведомленными по части всяких новшеств. Это навсегда останется тайной маленького интимного кружка учеников Иоанна, внемлющего рассказам очевидца Великой Драмы. Во всяком случае, четвертое Евангелие первая христианская книга, утверждающая, что «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог…Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть…» (Ин. 1:1, 3). Божественное Слово, Дух одна из ипостасей Бога и основа будущего триединства Отца, Сына и Святаго Духа. Здесь фундамент христианской теологии. В Евангелии от Иоанна «логос»-«Слово» отождествляется с Иисусом как воплощением Бога и одновременно Сыном Божиим. Поэтому в Евангелии опущено столь важное телесно-материальное событие, как рождение Иисуса, а также Его крещение, снимающее у простых смертных первородный грех. За свое учение о Боге-Слове Иоанн получил почетное имя Богослова. Самыми знаменитыми из его учеников были Папий и св. Поликарп.

Евангелие от Иоанна идеологически противостоит доктрине первого крупного еретика христианства Керинфа, развивавшего взгляды христиан-евионитов. Керинф — александрийский еврей, проповедовал в Эфесе историю Иисуса как обыкновенного человека, праведного и мудрого, сделавшегося Мессией-Христом лишь после крещения. Назначение Иисуса заключалось в проповеди Божией путем притч и чудесных исцелений. Однако Христос до начала Страстей отделился от Иисуса-человека, который и был распят на кресте, а затем воскрес. В других проповедях Керинф утверждал, что воскресение Иисуса произойдет в день Суда вместе со всеми людьми. Эти двойственные взгляды на природу Иисуса во втором веке развивали гностики и знаменитый богослов Маркион из Синопа. Через шесть веков к ним присоединился основоположник ислама Мухаммед, отрицавший, что пророк Иса умер на Голгофе, ибо вместо него был распят кто-то другой. Четвертое Евангелие было ответом Керинфу Иоанна, его учеников и людей, знавших и любивших Иисуса ребенком, мужем во служении людям, мучеником. Для них Иисус был божественным всегда, на всех этапах жизни и после кончины. Они признавали Его целиком, без искусственного метафизического расчленения на компоненты.

После вполне космологического начала автор Евангелия рисует образ Иисуса лишенным тех обычных человеческих черт, которые любят христиане по Евангелиям синоптиков. Иисус Иоанна дистанцирован от людей, он не с ними, а над ними изначально и до конца драмы. Его изречения императивны, а чудеса таинственны. Роль Петра уравновешена ролью Иоанна, который предан учителю более всех и которому поручена забота о Богоматери. Как всегда бывает в литературе, идеологическая нагрузка здесь потеснила очарование художественного вымысла.

6.7. Евангелие от Фомы

Изречения Иисуса в канонических Евангелиях хотя и имели форму притч, многие из которых благодаря аллегоричности нуждались в последующих размышлениях, однако, в целом не содержали ничего недоступного уму простых израильтян. Повторяемость изречений во всех четырех книгах предполагала существование каких-то или какого-то сборника «логий», которым пользовались евангелисты. Этот сборник «логий» был предсказан и почти вычислен немецкой школой библеистов еще в XIX веке. И хотя розыски сборника не приводили к результату, уверенность в его существовании считалась оправданной.

Но вот, наконец, в 1945 г. в египетском селении Наг-Хаммади были найдены папирусы III века на коптском языке (от арабского «гупт» или «купт», аллитерация греческого «Аи-гуптос» — Египет), содержащие заветные слова Христа. Изречения Иисуса были собраны Апостолом Фомой. На коптский язык, очевидно, был переведен греческий текст, в свою очередь переведенный с арамейского.

Евангелие от Фомы не содержит никаких жизнеописаний Иисуса. Оно состоит из одних лишь Его высказываний. Начинается Евангелие так: «Это тайные слова, которые сказал Иисус живой и которые записал Дидим Иуда Фома. И Он сказал: „Тот, кто обретет толкование этих слов, не вкусит смерти“». Большинство изречений начинается словами: «Учитель сказал…» или «Иисус сказал…». Видимо, эти тексты и являются искомым сборником «логий», продиктованных Спасителем, которым пользовались авторы еврейского и канонических Евангелий. В целом эти изречения уже знакомы читателям. Но существует одно из них, возникающее в диалоге Апостолов с Христом о роли Марии Магдалины и представляющее особый интерес. «Для чего среди нас Мария?» — спрашивают Апостолы. Иисус сказал: «Когда вы сделаете женское как мужское, внутреннюю сторону как внешнюю, и внешнюю сторону как внутреннюю, и верхнюю сторону как нижнюю, многое как одно и одно как многое, тогда вы войдете в Царствие». Глубокий космический и религиозный смысл формулы Христа человечество поймет в следующем тысячелетии. Слишком много условностей земной жизни нам нужно отбросить для этого. И дело здесь не в привычной космонавтам физической невесомости, когда верх и низ неразличимы. Здесь имеется в виду некая психологическая, духовная невесомость и конвертируемость, позволяющая увидеть в себе бесконечный Космос и узнать себя в бесконечном Космосе, т. е. сделать внутреннее как внешнее, а внешнее как внутреннее. Или, может быть, это, по Циолковскому, некое лучистое состояние высокого уровня, позволяющее все знать и ничего не желать, при котором человечество станет бессмертным во времени и бесконечным в пространстве? При этом любовь, открытая Иисусом, выносится за границы пола, ибо в Царствии Небесном «не женятся, не разводятся», а все земные страсти превращены в гармонию света и духа. Как обрести толкование этих слов и не вкусить смерти? Кто эти избранные?

Двадцать веков назад гений еврейского народа поставил кардинальные вопросы перед всеми людьми и всеми народами. Ответы на них даны в Евангелиях. Как донести их до сердца каждого? Эта главная задача церкви, следует признать, не была выполнена. Однако то что сделано, заслуживает уважения и развития. Ибо за эти скромные результаты заплачено дорогой ценой, и без них жизнь на земле была бы цепью духовных катастроф и беспросветным адом.

Заканчивая краткий обзор Евангелий, естественно поставить вопрос: почему Иисус сам не облек в письменную форму свое учение, а доверил это менее подготовленным к тому ученикам и ученикам учеников? При такой ретрансляции идей всегда неизбежны ошибки и искажения. Чья рука держала перо, из-под которого вышли тексты: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34); «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Лк. 12:49); «Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение» (Лк. 12:51). Человеческое сознание авторов Евангелий здесь исказило и омрачило идеи, снизило идеал Христа и приписало Ему слова, которые Спаситель не мог произнести. В словах, приписываемых Иисусу, истинно все, что соответствует духу любви, и ошибочно то, что проникнуто угрозой. Несколько коротких фраз об огне и мече, якобы сказанных Христом, заставили великого английского философа и сторонника ненасилия Бертрана Рассела отказаться от христианства.

Христос не оставил письменного учения, потому что учением была вся Его жизнь. Учением было Его рождение в тихую вифлеемскую ночь, Его жизнь в нищете и любви к людям, Его странствия по дорогам Галилеи, Его беседы и исцеления бедных, Его мученичество и воскресение. Об этом и следует помнить каждому, читающему Новый Завет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.