Владыки просят караул

Владыки просят караул

Сорвав епархиальную реформу, архиереи лишили смысла второй важнейший вопрос царя: о «неразумных человеках», отколовшихся от церкви. Соборное постановление игнорирует содержание царского предложения, о смысле которого, впрочем, нетрудно догадаться. Вместо просвещения и разумного попечения о пастве архиереи считают необходимым, чтобы Федор Алексеевич указал ужесточить борьбу с расколом всей силой светской власти. Духовные владыки требуют «отсылать к градскому (светскому) суду» и казнить староверов, вменить преследование раскольников в обязанность всем воеводам, приказным людям, помещикам и вотчинникам, указать местной администрации «по посылкам архиерейским» направлять против раскольников воинские команды.

В архиерейском постановлении пересказан запрос Федора Алексеевича относительно богатых монастырей, в которых, вопреки воле вкладчиков, нет богаделен и больниц. Несмотря на искажения, вполне прочитывается царское недоумение: не от того ли «монашеское крепкое житие упразднилось?» В ответ владыки предлагают свирепые меры наведения порядка, вплоть до построения специального монастыря-тюрьмы для «бесчинников» (!), просят выделить дворян-приказчиков для управления вотчинами женских монастырей и устраивают новые гонения на вдовых попов, живущих у добрых людей…

В просьбе царя озаботиться поставлением священников в православные районы за шведской и польской границами архиереи не отказали — при условии, что делегаты от соответствующих общин доберутся до них с удостоверяющими их потребность документами. Не отказали и снять из Чиновника, по которому приносят присягу служилые люди, самые «страшные и непрощаемые клятвы, которые к тем делам и неприличны», при условии, «чтобы великий государь указал отставить церковные казни… и вечной смертью их не убивать», а «изволил тем людям наложить свой государев указ, прещение и страх по градским законам».

В шестом и седьмом предложениях Федор Алексеевич заботился о сохранности и наилучшем использовании святых реликвий Успенского собора и своей дворцовой Благовещенской церкви. Архиереи ответили индифферентно: «то должно чиниться по воле великого государя». Восьмое предложение — заделать двери в монастыри из мирских домов — прошло вполне. Известная уже нам идея устроения богаделен и госпиталей «от его государевой казны» также прошла без обсуждения, хотя государь желал привлечь к этому делу все монастыри. Архиереи потратили на этот вопрос едва ли больше времени, чем на 10-й: о запрещении нищим побираться в церкви во время службы. Интересно, что именно государь заботился, чтобы церковнослужители не застраивали для личных нужд земли, отведенные под кладбища (предложение 11-е). Архиереи отослали его в Земский приказ. Зато они согласились, что в праздники нельзя пускать прихожан в храмы с едой и питьем, что следует ограничить строительство пустыней (но здесь опять просят царского указа).

Вообще, даже в изложении архиерейского постановления, тон Федора Алексеевича и духовных владык сильно различается. Государь считает, что «простолюдины, не ведая истинного писания», принимают за истину содержание множества всяких тетрадок, столбцов и прочей неформальной литературы, свободно ходящей по Москве и продающейся на Спасском мосту, — и думает, что таких следует «остерегать», а тексты «свидетельствовать с Печатного двора». Архиереи предлагают отрядить светского и духовного чиновника с «караулом стрельцов», дабы таких людей «имать» в Патриарший приказ, где им «чинить смирение, смотря по вине, и брать пени по рассмотрению».

В 15-м предложении архиереи согласны бесплатно заменять все книги старой печати, продаваемые в Москве, на новые (на казенном Печатном дворе). Наконец, в 16-м предложении царь беспокоится о множестве «палаток и деревянных амбарцев», самочинно превращенных в Москве в часовни и собирающих по праздникам множество народа. Архиереи отвечают классически: «Чтобы в (тех) часовнях святым иконам быть, которые близко (от) караулов».

Я уже не раз писал, что во второй половине XVII в. верхи Русской православной церкви, к великому ее несчастью и вопреки воле многих верующих, упорно стремились спрятаться за «караул» и вполне закономерно превратились в начале следующего столетия в духовный департамент военно-полицейской империи. Как ни печально, даже столь истово благочестивый монарх, как Федор Алексеевич, пришелся им не ко двору. Именно патриарх Иоаким возглавил оппозицию ему, провалил и извратил реформу гражданских и церковных чинов. Опасаясь, что царевич Иван Алексеевич может способствовать продолжению курса единокровного и близкого с ним по образованию брата, архипастырь стал видным членом заговора, приведшего «в тот же час» после смерти Федора на неостывший престол Петра. Воистину, высшие иерархи сами напрашивались на дубину своего ставленника и избранника!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.