«На всенародную пользу»
«На всенародную пользу»
Наступление мира в 1681 г. особенно запомнилось современникам потому, что Федор Алексеевич незамедлительно продолжил реформу налогообложения, отказавшись, разумеется, от экстренных поборов. Страна должна была почувствовать радость мирного благосостояния, и тяглецы ее в полной мере восчувствовали. 3 мая в Успенском соборе перед патриархом, духовенством, двором, представителями воинства и купечества было прочтено торжественное обращение государя, подводящее итог долгой войне и характеризующее 20-летний мирный договор с Турцией и Крымом.
Особая благодарность Федора Алексеевича была обращена (даже до похвалы московским стрельцам) к гостям и купчинам Гостиной и Суконной сотен, которые платили «по его государскому указу в его государскую казну на жалованье ратным людям десятые, и задаточные, и иные денежные многие (поборы), не жалея пожитков своих, желая при помощи Божией на неприятеля победы». Царь не просто пожаловал купцов своим милостивым словом и обещал, что их усердие будет у него «незабвенно». Он простил купечеству все долги, уже подсчитанные и сведенные воедино в документах специально созданного Доимочного приказа[155].
Вскоре Федор Алексеевич, «слушав о доимочных деньгах докладные выписки всех городов, милосердуя о них без их челобитья, пожаловал посадских и уездных людей»: прощены были все недоимки 1676–1679 гг. Текущий оклад и недоимки 1680 г. в указе было «велено взять сполна». Но одновременно предлагалось прислать от каждого уездного города по двое выборных представителей тяглецов в Москву для ответа на вопрос: «Нынешней платеж стрелецких денег платить им в мочь, или не в мочь, и для чего не в мочь? И что (они) иных податей в нашу казну платят и изделья делают? — Чтоб они о том о всем объявили совершенную правду!»
Съехавшиеся к Москве выборные, разумеется, приводили разные доводы и объяснения, почему они «оскудели и разорились вконец». Учитывая действительно тяжелые экстренные поборы, государь 19 декабря вообще простил недоимку и впредь велел прямой налог «брать по новому окладу московских гостей перед прежним с убавкой», о чем подробно сообщалось в каждый уездный город[156]. Работа комиссии московских купцов, созданной указом от 5 сентября 1681 г. (о котором уже упоминалось: ААЭ.Т. IV. № 250), воистину потрясла воображение россиян. Еще бы! Доселе невозможно вообразить, чтобы государство, сократив свои расходы, объявило народу, насколько ему теперь надо меньше денег — и потому само отказалось собирать лишние налоги!
Опираясь на указания Федора Алексеевича об облегчении и более справедливом распределении налога, комиссия учла, что по окладу 1679 г. от прямого обложения должно было быть получено 152 657 руб., 30 алт. и 4,5 деньги, тогда как по справке Стрелецкого приказа на мирное содержание регулярных полков требовалось всего 107 227 руб. в год. Это дало основание для сокращения суммы прямого обложения, которая была распределена по территории государства в зависимости от степени экономического развития каждого района — всего по 10 разрядам. 78 городов с уездами были отнесены к низшим категориям и должны были платить в среднем от 80 коп. до 1 руб. с двора, остальные 43 города — от 1 руб. 10 коп. до 2 руб. с двора; высшей ставкой облагались, разумеется, крупнейшие торгово-промышленные центры. Эта раскладка оказалась столь удачной, что продержалась до I четверти XVIII в.[157].
Налоги были распределены, но оставались еще и повинности, в том числе служба в выборных должностях, часто весьма обременительная. Федор Алексеевич, совершенствуя сбор косвенных налогов (см., например, «Наказ большой Московской таможне» 1681 г.; № 873), добился огромного роста казенной прибыли[158], используя выборных голов и целовальников (№ 872, 874, 876, 879, 880, 882, 904), но отдавал себе отчет, что эта многочисленная армия служащих «за верой» отрывается от своих дел и, если не ворует, особенно страдает от тягла.
11 декабря 1681 г. государь повелел призвать четырех гостей и по два человека от «всех городов, кроме Сибирских, и из дворцовых сел и волостей, из которых бывают у его государевых таможенных и у кабацких соборов, по два человека самых лучших, и добрых, и знающих к такому делу», с заверенными миром полными росписями тяглецов и их служб. Аналогичные данные следовало принести на собор парам подьячих из всех территориальных приказов. Возглавить Собор «двойников» было поручено боярину князю Василию Васильевичу Голицыну, окольничему Ивану Ивановичу Чаадаеву и думному дьяку Аверкию Кириллову.
Собор «двойников» должен был выработать предложения, «чтобы всем по его государскому милостивому рассмотрению служить и всякия подати платить в равенстве и не в тягость» (№ 899). К сожалению, «двойники» собрались в Москве, когда государь был смертельно болен. Указом Петра Алексеевича от 6 мая 1682 г. они были распущены по домам без упоминания результатов совещаний[159]. Даже князь Голицын, которого некоторые историки считают инициатором реформ времен Федора, сделавшись после его смерти первым министром и канцлером, не продолжил ни это, ни какое-либо другое реформаторское начинание, касающееся тяглецов.
Больше успеха имела другая комиссия, созданная царским указом с боярским приговором от 7 декабря 1681 г. «для ратных и земских дел». Помимо военных чинов и приглашавшихся в Москву представителей дворянства, в нее привлекались посадские люди, уже занимавшиеся по линии Стрелецкого приказа налоговыми окладами («окладчики»), и те выборные из городов, которых еще предполагалось призвать на собор «двойников»[160]. Выборные тяглецы нужны были, разумеется, для рассмотрения «земских» дел, в частности, остро стоявшей проблемы генерального размежевания земельных владений.
Идея валового межевания и описания земель как гарантии против земельных захватов буквально витала в воздухе; дворянство осаждало Федора Алексеевича коллективными челобитными, требующими наконец решить этот вопрос[161].
Царский указ о посылке во все города валовых писцов вышел в марте 1677 г., а уже 7 октября государь вынужден был послать вслед за ними чиновников для наказания дворян, казаков и крестьян, которые, «скопясь многолюдством, бунтом со всяким оружьем к межевщикам на землю приходили, и их с земли сбили, и мерить не дали» (№ 734). Новое решение о посылке межевиков было принято царем и Думой 12 декабря 1679 г. (№ 785), еще одно — 26 марта 1680 г. (№ 813).
Однако самые строгие указы верховной власти не выполнялись, натолкнувшись на неразрешимые противоречия интересов местных землевладельцев. 16 мая 1680 г. Федор Алексеевич должен был обещать московскому дворянству и приказным «нарочно» ускорить посылку межевиков в Московский уезд. Царь отметил, что даже среди высшего слоя землевладельцев «учинились споры многие, и за то у вас чинятся между собой бои, и грабеж, а у иных и смертные убийства; и вам бы те все споры и ссоры… оставить, покамест те ваши спорные земли и всякие угодья межевики разведут» (№ 822). Специально для межевания земель в Московском уезде были разработаны «дополнительные статьи к наказу писцам» (№ 830, 832).
17 и 18 сентября 1680 г. государь именными указами ввел штрафы вместо битья кнутом за порчу межей (а то пришлось бы и бояр высечь) и запретил отвод писцов по подозрению «в недружбе» местным владельцам (№ 834, 835). Выезд писцов на межеванье был едва ли не опаснее, чем ратников на войну: кого не прибьют на меже — того оклевещут. Посему Федор Алексеевич мудро распорядился с писцов клятв не брать и ни за какие вины по Уложению не наказывать: только в случае, если будет доказано неправое межевание, отбирать половину поместий и вотчин — и столько же отнимать у хозяина, обвинившего писца неверно. Половина поместья в том и другом случае оставлялась жене и детям виновного (№ 886).
Через четыре дня, 16 августа 1681 г., бояре приговорили уполномочить писцов расследовать «бой, и грабеж, и смертное убийство» из-за земельных споров (№ 888), 17 августа — утвердили их материальное обеспечение (№ 889), а 26-го — снабдили обширной инструкцией о межевании поместно-вотчинных земель (№ 890). Однако 26 октября Думе пришлось вновь рассматривать проблему ответственности за беззакония при межевании (№ 893), а Федор Алексеевич буквально до смерти не мог избавиться от споров по этим вопросам (№ 910, 911).
Утомившись уговаривать помещиков не учинять из-за земли и угодьев «ссор, и боев, и грабежей, и убийства» (указ об ожидании вскоре межевщиков от 4 мая 1681 г.; № 866), государь решил передать спорные вопросы на обсуждение земских представителей, причем проявил изрядное хитроумие. Из собравшихся «для ратных и земских дел» дворян были сформированы две команды под предводительством стольников — князей издавна соперничавших фамилий. В феврале и марте молодые и ретивые команды Ивана Голицына и Андрея Хованского основательным образом проработали статьи составленных еще в 1681 г., но не удовлетворявших спорщиков правил межевания.
Соборный эксперимент царя Федора вновь оказался на диво удачным. Аргументированные каждой стороной поправки были сведены в один текст с ремарками типа: «Иван Голицын с товарищи говорили — быть той статье по прежнему наказу. А… Андрей Хованский с товарищи говорили — пополнить». Заслушав объединенный доклад двух выборных комиссий, бояре смогли всего за два заседания, 7 и 15 марта, утвердить новый писцовый наказ, лишь в некоторых случаях внеся поправки в исходный текст.
Это было тем легче сделать, что в главных вопросах выборные были едины. Например, каждая из команд привела свои аргументы, почему при трехпольной системе следует измерять все три поля, а не одно (с традиционной ремаркой «а в дву по тому ж»); бояре постановили: «мерить все три поля». Старый наказ предлагал записывать вотчины, поступившие во владение монастырей после Уложения 1649 г., «особой статьей». Дворяне потребовали, чтобы все такие вотчины, не укрепленные за духовными владельцами царским именным указом, «отписывать на государя для того, что по Уложению в монастыри вотчин давать и продавать не велено», — бояре согласились с выборными[162].
Историкам, которые склонны приписывать деяния Федора Алексеевича Боярской думе, царевне Софье или отдельным придворным группировкам, не мешало бы обратить внимание, что даже такой центральный вопрос глубоко интересовавшего высшее дворянство поместно-вотчинного землевладения, как генеральное межевание, вопрос, почти решенный к моменту кончины государя, был после его смерти отложен на десятилетия.
Начато было при Федоре и решение чисто военных вопросов, порученных комиссии В.В. Голицына (о ней мы еще расскажем). Здесь также инициатором, и не просто титульным, выступает Федор Алексеевич. Царь требовал продумать, какие новшества следует внести в организацию российской армии и ее боевое искусство, чтобы ответить на вызов времени. Опыт был накоплен большой: ведь почти все годы царствования Федора Алексеевича шла война.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.