Глава 7 ВИШНЕВЫЙ ПЛАЩ

Глава 7

ВИШНЕВЫЙ ПЛАЩ

Коконнас не ошибся. Дама, остановившая кавалера в вишневом плаще, действительно была королева Наваррская; что же касается кавалера в вишневом плаще, то я думаю, читатель уже догадался, что это был не кто иной, как храбрый де Муи.

Узнав королеву Наваррскую, молодой гугенот заподозрил, что произошла ошибка, но не решился ничего сказать из боязни, что Маргарита вскрикнет и тем самым выдаст его. Он решил пройти за ней в комнаты и уже там смело сказать своей прекрасной проводнице:

– Ваше величество, молчание за молчание! Маргарита нежно сжала руку того, кого в полумраке принимала за Ла Моля, и, приблизив губы к его уху, сказала по-латыни:

– Sola sum; introito, carissime[38].

Де Муи молча последовал за ней, но едва дверь за ним затворилась и он очутился в передней, освещенной лучше, чем лестница, Маргарита тотчас увидела, что это не Ла Моль.

Произошло то, чего опасался осторожный гугенот, – Маргарита тихо вскрикнула; к счастью, теперь это было неопасно.

– Господин де Муи?! – отступив на шаг, спросила она.

– Он самый, ваше величество, и я молю вас дать мне возможность свободно продолжать свой путь и никому не говорить о том, что я в Лувре.

– Это господин де Муи, – повторила Маргарита. – Я ошиблась!

– Да, я понимаю, – отвечал де Муи, – вы, ваше величество, приняли меня за короля Наваррского – тот же рост, такое же белое перо, и, как говорили люди, желавшие мне польстить, – такая же осанка.

Маргарита пристально посмотрела на де Муи.

– Господин де Муи, вы знаете латынь? – спросила она.

– Когда-то знал, но забыл, – отвечал молодой человек.

Маргарита улыбнулась.

– Господин де Муи, – сказала она, – вы можете быть спокойны относительно моего молчания. А кроме того, мне кажется, что я знаю имя человека, ради которого вы пришли в Лувр, и могу предложить вам свои услуги, чтобы привести вас к этой особе, никого не подвергая опасности, – Извините, ваше величество, – отвечал де Муи, – но я думаю, что вы ошибаетесь и что напротив – вам совершенно неизвестно, к кому...

– Как! – воскликнула Маргарита. – Разве вы пришли не к королю Наваррскому?

– Увы, нет, – отвечал де Муи, – и мне очень неловко просить вас, чтобы вы скрыли мой приход в Лувр прежде всего от его величества, вашего супруга.

– Послушайте, господин де Муи, – с изумлением заговорила Маргарита, – до сих пор я считала вас одним из самых стойких гугенотских вождей, одним из самых верных сторонников короля, моего супруга. Неужели я ошибалась?

– Нет, ваше величество, еще сегодня утром я был точь-в-точь таким, как вы сказали.

– А по какой причине сегодня утром вы изменились?

– Ваше величество, – с поклоном отвечал де Муи, – благоволите не требовать от меня ответа и милостиво примите уверения в моем глубочайшем к вам уважении.

И де Муи с почтительным видом, но решительно сделал несколько шагов к двери, в которую вошел.

Маргарита остановила его.

– Тем не менее, сударь, – сказала она, – я позволю себе попросить вас кое-что мне объяснить; думаю, что на мое слово можно положиться!

– Ваше величество, я обязан молчать, – ответил де Муи, – и если я до сих пор ничего не сказал вам, значит, таков мой долг!

– И все-таки...

– Ваше величество, вы можете погубить меня, но вы не можете требовать, чтобы я предал моих новых друзей.

– А разве прежние друзья не имеют на вас прав?

– Те, кто остался верен нам, – да; те же, кто отрекся не только от нас, но и от самих себя, – нет.

Маргарита встревожилась, задумалась и, несомненно, ответила бы новыми вопросами, как вдруг в комнату вбежала Жийона.

– Король Наваррский! – крикнула она.

– Где он?

– Идет потайным ходом.

– Выпустите этого господина в другую дверь.

– Никак нельзя, ваше величество. Слышите?

– Стучатся?

– Да, и как раз в ту дверь, в какую вы приказываете выпустить этого господина.

– А кто это стучится?

– Не знаю.

– Посмотрите, кто там, и скажите мне.

– Осмелюсь заметить вашему величеству, – вмешался де Муи, – что если король Наваррский увидит меня в Лувре в этот час и в таком костюме, – я погиб!

Маргарита схватила де Муи за руку и повела его к пресловутому кабинету.

– Войдите сюда, – сказала она. – Здесь вы спрячетесь и будете в такой же безопасности, как у себя дома, мое честное слово будет вам порукой.

Де Муи бросился в кабинет, и едва дверь за ним затворилась, как вошел Генрих.

На этот раз Маргарита нисколько не была смущена оттого, что у нее кто-то прячется: она была только мрачна, и мысли ее витали за тридевять земель от любовных дел.

Генрих вошел с той обостренной настороженностью, благодаря которой он замечал малейшие подробности даже в самые мирные моменты своей жизни; тем более глубоким наблюдателем он становился в обстоятельствах, подобных тем, какие сложились теперь.

Он сразу заметил облако, омрачившее лицо Маргариты.

– Вы заняты? – спросил он.

– Я? Да, государь, я раздумывала.

– И хорошо делали: раздумье вам идет. Я тоже раздумывал, но в противоположность вам я не ищу одиночества, а нарочно пришел к вам, чтобы поделиться моими думами.

Маргарита приветливо кивнула королю и, указав ему на кресло, села на резной стул черного дерева, узкий и твердый, как сталь.

С минуту супруги молчали; Генрих первым нарушил молчание.

– Я вспомнил, что мои думы о будущем связаны с вашими, – заговорил он, – несмотря на наше раздельное, существование как супругов, мы оба хотим соединить наши судьбы.

– Это верно, государь.

– Мне кажется, я верно понял также и то, что какие бы планы возвышения нас обоих у меня ни возникли, я найду в вас союзника не только верного, но и действенного.

– Да, государь, я и прошу лишь о том, чтобы вы как можно скорее приступили к делу и дали мне возможность уже теперь принять в нем участие.

– Я счастлив, что у вас такое стремление, и, как мне кажется, вы ни минуты не сомневались, что я способен забыть план, который я составил в тот день, когда был почти уверен, что останусь жив благодаря вашему мужественному заступничеству.

– Я думаю, что вся ваша беспечность – только маска; я верю не только в предсказания астрологов, но и в ваши дарования.

– А что бы вы сказали, если бы кто-нибудь встал у нас на пути и грозил обречь нас обоих на жалкое существование?

– Я сказала бы, что готова вместе с вами открыто или тайно бороться против этого «кого-то», кто бы он ни был.

– Ведь вы можете в любое время зайти к вашему брату, герцогу Алансонскому? – продолжал Генрих. – Вы пользуетесь его доверием, и он питает к вам горячие дружеские чувства. Что, если бы я осмелился попросить вас узнать: может быть, у вашего брата сейчас тайное совещание кое с кем?

Маргарита вздрогнула.

– С кем же? – спросила она.

– С де Муи.

– Зачем это нужно? – сдерживая волнение, спросила Маргарита.

– Затем, что если это так, то прощайте все наши планы, во всяком случае – мои.

– Государь! Говорите тише, – сказала Маргарита, делала ему знак глазами и указывая пальцем на кабинет.

– Ого! Опять там кто-то прячется? – сказал Генрих. – Честное слово, в этом кабинете так часто появляются жильцы, что жить там просто невозможно!

Маргарита улыбнулась.

– Надеюсь, что это опять Ла Моль? – спросил Генрих.

– Нет, государь, это де Муи.

– Ах, это он! – с изумлением и радостью воскликнул Генрих. – Значит, он не у герцога Алансонского? Ведите его сюда, я поговорю с ним...

Маргарита подбежала к кабинету, отворила дверь и, взяв де Муи за руку, без всяких предисловий подвела к королю Наваррскому.

– Ах, государыня! – сказал молодой гугенот с упреком, скорее печальным, нежели горьким. – Вы предаете меня, нарушив слово! Как это нехорошо с вашей стороны! Что бы вы сказали, если бы я отомстил вам, рассказав...

– Мстить вы не будете, де Муи, – прервал молодого человека Генрих, пожимая ему руку, – во всяком случае, сначала выслушайте меня. Ваше величество, – продолжал он, обращаясь к королеве, – прошу вас, позаботьтесь, чтобы никто нас не подслушал.

Не успел Генрих договорить, как вошла перепуганная Жийона и сказала Маргарите на ухо несколько слов, которые заставили ту подскочить на стуле. Она побежала за Жийоной в прихожую, а тем временем Генрих, не заботясь о том, что вызвало Маргариту из комнаты, осмотрел кровать, проход между кроватью и стеной, портьеры, простукал стены пальцем. Де Муи, встревоженный всеми этими предосторожностями, в свою очередь, принял меры предосторожности, попробовав, свободно ли выходит шпага из ножен.

А Маргарита, выскочив из спальни, бросилась в переднюю и лицом к лицу столкнулась с Ла Молем, желавшим во что бы то ни стало пройти к Маргарите, несмотря на все уговоры Жийоны.

Позади Ла Моля стоял Коконнас, готовый пробить ему дорогу вперед или прикрыть отступление.

– Ах, это вы, господин де Ла Моль! – воскликнула королева. – Но что с вами? Почему вы так бледны и так дрожите?

– Ваше величество, – сказала Жийона, – господин де Ла Моль так сильно стучал в дверь, что я вопреки вашему приказанию была вынуждена отворить.

– Ах, вот как! Это что такое? – строго спросила королева. – Неужели это правда, господин де Ла Моль?

– Ваше величество! Я только хотел предупредить вас, что какой-то незнакомец, кто-то чужой, быть может – вор, проник к вам в моем плаще и в моей шляпе.

– Вы с ума сошли, сударь! У вас на плечах я вижу ваш плащ, и да простит меня Бог, если я не вижу вашей шляпы у вас на голове, хотя вы разговариваете с королевой.

– О, простите, простите меня, ваше величество! срывая с головы шляпу, воскликнул Ла Моль. – Бог свидетель, это не от недостатка уважения!

– Нет? А от недостатка доверия? – спросила королева.

– Но что же мне было делать? – воскликнул Ла Моль. – Ведь у вашего величества мужчина, который проник к вам в моем костюме, и быть может, – кто знает? – под моим именем...

– Мужчина! – подхватила Маргарита, нежно сжимая руку несчастному влюбленному. – Мужчина!.. Вы очень скромны, господин де Ла Моль! Загляните в щелку, и вы увидите не одного, а двух мужчин.

Маргарита слегка отдернула бархатную, шитую золотом портьеру, и Ла Моль увидел Генриха, беседовавшего с человеком в вишневом плаще. Коконнас, проявлявший такой горячий интерес к делу, как будто оно касалось его самого, тоже заглянул в комнату и узнал де Муи. Оба друга были ошеломлены.

– Теперь, когда, я надеюсь, вы успокоились, – сказала Маргарита, – встаньте у входной двери и не впускайте никого, милый Ла Моль, даже если придется заплатить за это жизнью. Если кто-нибудь появится хотя бы на лестничной площадке, дайте нам знать.

Безвольный и покорный, как ребенок, Ла Моль вышел, переглядываясь с Коконнасом, и оба, так и не придя в себя от изумления, встали у закрытой двери.

– Де Муи! – воскликнул Коконнас.

– Генрих! – прошептал Ла Моль.

– Де Муи – в таком же вишневом плаще, с таким же белым пером, как у тебя, и так же размахивает рукой, как ты!

– Да, но... если речь тут идет не о любви, то наверняка о каком-нибудь заговоре, – сказал Ла Моль.

– Ах, черт побери! Вот мы и влипли в политику, – проворчал Коконнас. – Хорошо еще, что в этом не замешана герцогиня Неверская!

А Маргарита вернулась в комнату и села рядом с двумя собеседниками; она отсутствовала не больше минуты и с толком воспользовалась этим временем: Жийона на страже у потайного хода и два дворянина на часах у главного входа обеспечивали полнейшую безопасность.

– Как вы думаете, нас могут подслушать? – спросил Генрих.

– Ваше величество, – отвечала Маргарита, – войлочная обивка и двойная обшивка стен делают эту комнату совершенно непроницаемой для слуха.

– Полагаюсь на вас, – с улыбкой ответил Генрих. С этими словами он повернулся к де Муи.

– Скажите, зачем вы здесь? – шепотом, как будто, несмотря на уверения Маргариты, опасения его не рассеялись, спросил король.

– Здесь? – переспросил де Муи.

– Да, здесь, в этой комнате, – повторил Генрих.

– Здесь он ни за чем, – вмешалась Маргарита, – это я его затащила сюда.

– Вы, значит, знали?..

– Я обо всем догадалась.

– Вот видите, де Муи, – оказывается, догадаться можно!

– Сегодня утром господин де Муи и герцог Франсуа встретились в комнате двух дворян герцога, – продолжала Маргарита.

– Вот видите, де Муи, все известно.

– Это верно, – ответил де Муи.

– Я был убежден, что герцог Алансонский завладеет вами, – сказал Генрих.

– Это ваша вина, государь. Почему вы так упорно отказывались от того, что я вам предлагал?

– Вы отказались?! – воскликнула Маргарита. – Так я и знала!

– Честное слово, и вы, сударыня, и вы, мой храбрый де Муи, смешите меня вашими негодующими восклицаниями, – покачав головой, ответил Генрих. – Посудите сами: ко мне приходит человек и предлагает трон, восстание, переворот, мне, мне, Генриху, королю, которого терпят только потому, что он покорно склонил голову, гугеноту, которого пощадили только при условии, что он будет разыгрывать католика! И после этого я должен был, по-вашему, согласиться на ваши предложения, сделанные у меня в комнате, не обитой войлоком и без двойной обшивки? Господь с вами! Вы или дети, или безумцы!

– Государь, но разве вы не могли дать мне хоть какую-нибудь надежду, если не словами, то жестом, знаком?

– Де Муи, о чем с вами говорил мой шурин? – спросил Генрих.

– Государь, это тайна не моя.

– Ах ты. Господи! – воскликнул Генрих с легким раздражением от того, что ему приходится иметь дело с человеком, так плохо его понимающим. – Да я не спрашиваю вас, какие он делал вам предложения, я только спрашиваю, выслушал ли он вас и понял ли?

– Он выслушал и понял, государь.

– Выслушал и понял! Вы сами это сказали, де Муи! Плохой же вы заговорщик! Скажи я слово – и вы погибли. Я, разумеется, не знал наверняка, но подозревал, что где-то поблизости был он, а если не он, так герцог Анжуйский, Карл Девятый или королева-мать; вы, де Муи, не знаете Луврских стен, – это о них сложилась поговорка: «У стен есть уши», и вы хотите, чтобы я, хорошо знающий эти стены, заговорил с вами! Помилосердствуйте, де Муи, вы невысокого мнения об уме короля Наваррского! И я поражаюсь, что вы, так плохо о нем думая, явились предлагать ему корону.

– Но, государь, – стоял на своем де Муи, – когда вы отказались от короны, вы же могли сделать какой-нибудь знак! Тогда я понял бы, что не все погибло, не все потеряно!

– Ах, Боже мой! – воскликнул Генрих. – Если он подслушивал, с таким же успехом мог и подглядывать, а погубить себя можно не только словом, но и знаком! Послушайте, де Муи, – оглянувшись по сторонам, продолжал король, – даже сейчас сидя так близко от вас, что мои слова не выходят за пределы круга, образуемого нашими тремя стульями, я все же опасаюсь, что меня могут подслушать. Де Муи, повтори мне свои предложения.

– Государь! – в отчаянии воскликнул де Муи. – Но ведь теперь я уже связан с герцогом Алансонским!

Маргарита с досадой всплеснула своими прекрасными руками.

– Значит, слишком поздно? – спросила она.

– Напротив, – прошептал Генрих, – поймите: здесь явственно виден Божий покров над нами. Де Муи, держи связь с герцогом Франсуа – это будет спасением для нас всех. Неужели ты воображаешь, несчастный, что целость ваших голов обеспечит король Наваррский? Напротив! Достаточно малейшего подозрения, чтобы из-за меня вас перебили всех до одного! А принц крови – дело другое! Добудь доказательства, де Муи, потребуй от него гарантий, а то ведь ты простак: ты заключаешь договор, руководствуясь сердечным расположением, и довольствуешься одними обещаниями!

– О, государь! Поверьте мне, в объятия герцога меня бросили только отчаяние, вызванное вашим отказом, и страх, что герцог завладеет нашей тайной!

– Владей и ты своей, де Муи, это уж зависит от тебя. К чему он стремится? Стать королем Наварры? Обещай ему корону! Чего он хочет? Покинуть двор? Предоставь ему возможность бежать, работай для него так, де Муи, как если бы работал для меня, действуй этим щитом так, чтобы все удары, которые нам будут наносить, отражал он. Когда настанет время бежать, мы убежим оба; когда настанет время сражаться и царствовать, я буду царствовать один.

– Не доверяйте герцогу, – добавила Маргарита, это мрачная душа и проницательный ум; герцог не знает ни ненависти, ни дружбы и способен в любую минуту отнестись к друзьям, как к врагам, а к врагам, как к друзьям, – Он ждет вас, де Муи? – спросил Генрих.

– Да, государь.

– Где?

– В комнате его дворян.

– В котором часу?

– В полночь.

– Еще нет одиннадцати, – сказал Генрих, – времени еще много. Идите, де Муи.

– Вы дали нам честное слово, сударь, – заметила Маргарита.

– Государыня! – сказал Генрих с тем доверием, которое он так хорошо умел выказывать определенным лицам в определенных обстоятельствах. – С де Муи о таких вещах не говорят.

– Вы правы, государь, – сказал молодой человек, – но мне ваше слово необходимо, так как я должен сказать нашим вождям, что вы мне его дали. Ведь вы же не католик, нет?

Генрих пожал плечами.

– Вы не отказываетесь от наваррского престола?

– Я не отказываюсь ни от какого престола, де Муи, но оставляю за собой право выбрать лучший, то есть такой, который больше всякого другого подойдет и мне и вам.

– А если ваше величество арестуют, вы обещаете ничего не выдавать, даже в том случае, если не посчитаются с вашим королевским титулом и подвергнут вас пытке?

– Клянусь Богом, не выдам, де Муи!

– Еще одно слово, государь: как я буду встречаться с вами?

– С завтрашнего дня у вас будет ключ от моей комнаты: вы будете приходить туда всякий раз, когда найдете нужным, и в любое время, а отвечать за ваши появления в Лувре – это уж дело герцога Алансонского. Теперь поднимитесь по лесенке, я вас провожу, а королева тем временем приведет сюда другой вишневый плащ, недавно заходивший в переднюю. Не надо, чтобы вас стали различать и узнали, что вас двое, – верно, де Муи? Верно, государыня?

Генрих произнес последние слова, смеясь и поглядывая на Маргариту.

– Да, – спокойно ответила она,:

– тем более, что господин де Ла Моль состоит при моем брате, герцоге.

– Так постарайтесь перетянуть его на нашу сторону, государыня, – самым серьезным тоном сказал Генрих. – Не жалейте ни золота, ни обещаний. Все мои сокровища в его распоряжении.

– Раз это ваше желание, – ответила Маргарита с улыбкой, какой улыбались только героини Боккаччо, – я приложу все свои силы, чтобы исполнить его как можно лучше.

– Отлично, государыня, отлично! А вы, де Муи, идите к герцогу и расставьте сети.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.