Дым сожженной Ладоги

Дым сожженной Ладоги

Представим, что никаких русскоязычных источников, которые повествовали бы о событиях IX столетия, у нас нет. Собственно, почти так оно и есть на самом деле: первые русские летописные своды отстоят от времени рождения Руси примерно на двести лет и описывают это время именно с расстояния этих двухсот лет отрывочно, короткими фразами, а единственный большой рассказ, который мы встретим в летописи в связи с IX в., – это и есть та самая «варяжская легенда», которую мы пока намеренно оставим в стороне. Итак, источников на древнерусском языке, созданных вблизи событий, нет. Носители языка еще не имеют письменности, с помощью которой можно зафиксировать «устную историю»: мифы, эпос, родовые предания. Но, конечно, не подлежит сомнению, что все эти мифы и предания у восточных славян есть.

Остается археология и письменные источники соседей будущей Руси. Кто же может нам помочь? Для ответа на этот вопрос необходимо бросить взгляд на все пространство Европы и Ближнего Востока в целом. Как выглядела ситуация в евразийском мире в середине интересного нам столетия?

* * *

…Когда Западная Римская империя рухнула под ударами германских племен, на ее руинах образовалось несколько «варварских государств». Все они довольно быстро стали христианскими, а в их законах, культуре и внутреннем устройстве начали постепенно прорастать старые римские традиции. Самым мощным, самым устойчивым из этих молодых государств оказалось королевство франков, которым правили короли из династии Меровингов.

В начале VIII столетия с юга нагрянули завоеватели-арабы. Государство вестготов на Пиренейском полуострове исчезло с лица земли. До конца XV века ход истории пиренейских королевств будет определять Реконкиста – долгое, тяжелое отвоевание своих земель.

Правители Франкского государства, последние Меровинги, прозванные «ленивыми королями», не смогли организовать эффективного отпора арабам. В 732 г. майордом (наместник) Австразии, северной части королевства франков, энергичный военачальник Карл Мартелл (его прозвище переводится как «Молот»), сумел нанести захватчикам поражение в битве при Пуатье. Вскоре сын Карла, Пипин Короткий, был провозглашен королем франков. Так кончилось время Меровингов.

Наибольших военных успехов достиг сын Пипина – Карл Великий, получивший в 800 г. титул императора. Он сумел нанести ряд поражений арабам, разгромил Аварский каганат, успешно воевал с лангобардами, саксами, славянскими племенами и в итоге всех этих походов создал огромную империю. Внуки Карла, Лотарь, Людовик Немецкий и Карл Лысый, в 843 г. разделили империю на три части. Поэтому дальше в нашем рассказе Западнофранкское королевство (будущая Франция) и Восточнофранкское королевство (будущая Германия) будут упоминаться как разные государства.

На другом конце Европы от арабского нашествия сильно пострадала Византия – преемница Римской империи. Население многих восточных местностей Византии, недовольное жесткой религиозной политикой властей, поддержало мусульман-завоевателей[1]. Только в Малой Азии сопротивление местного крестьянства сумело остановить арабов. Здесь сложилась новая военная организация – фемные[2] ополчения. Императоры старой династии, не сумевшие дать достойного отпора внешним врагам, сошли с исторической арены. В 716 г. на троне Византии утвердился малоазиатский военачальник Лев Исавр, ставший императором Львом III и основавший Исаврийскую династию, правившую империей более ста лет. В 740 г. византийцам удалось разбить арабов в сражении при Акроине. Сын Льва III, Константин Копроним, также успешно боролся с внешними врагами: он сумел нанести ряд поражений воинственным болгарам, которые постоянно угрожали империи с севера.

Лев III Исавр и его потомки были иконоборцами – христианами вполне правоверными, но не признающими почитание икон и святых мощей. Около ста лет в Византии продолжалась жестокая борьба между иконоборцами и иконопочитателями, которые сумели одержать верх лишь в 830-х гг., когда иконопочитание было восстановлено, а иконоборчество осуждено. Вскоре на троне «второго Рима» утвердилась новая династия – Македонская.

Едва Европа оправилась от нашествия арабов, как на ее побережья обрушились скандинавские викинги.

Само слово vikingr, которым северогерманские племена – предки датчан, шведов и норвежцев – обозначали как сам морской грабительский поход, так и его участников, происходит, по разным версиям, либо от vik – «залив», либо от vikja – «поворачивать, лавировать». Родилось это слово в западной Скандинавии и в иточниках применяется, как правило, к норвежцам и датчанам. На востоке для обозначения военных походов и их участников мог использоваться другой термин, о котором обязательно поговорим чуть ниже.

Северные германцы жили по берегам скалистых фьордов и обширных озер с многочисленными островами. Наиболее удобным в таких условиях средством транспорта стал корабль. И скандинавы научились строить лучшие на тот момент в мире суда, с обшивкой из колотых досок и одинаковыми оконечностями корпуса. Для торговли строили широкие корабли с высокими бортами, а более длинные и узкие, способные развивать значительную скорость, предназначались для войны.

Племена Скандинавии жили в непрерывных войнах друг с другом. Военные вожди – ярлы и конунги – содержали постоянные дружины, которые ничем, кроме войны, не занимались. Рост населения при нехватке ресурсов вместе с военной активностью дружинников и вызвал к жизни грозную «эпоху викингов».

Первый задокументированный набег викингов произошел в 793 г. Тогда был разорен монастырь на острове Линдисфарн у побережья Англии. Именно небольшие англосаксонские королевства стали главной мишенью датчан и норвежцев. Чуть позже норманны[3] добрались до Ирландии, Фризии, Западнофранкского королевства. Карл Великий, грозный император-воин, уделял большое внимание обороне приморских местностей. Он создал систему быстрого оповещения о появлении норманнских флотилий, создавал в устьях рек сильные крепости с мощными гарнизонами и собственными отрядами кораблей. Но и при Карле случались прорывы обороны, а после его смерти набеги участились. Потомки основателя империи, враждующие друг с другом, не сумели эффективно противостоять викингам. В 834–838 гг. была совершенно разорена Фрисландия, в 841 г. пал Руан, и, наконец, в 845 г. норманнам удалось взять Париж. Несколько позже отряды викингов достигли мусульманской Испании и прорвались в Средиземное море.

Ударам викингов подвергались не только христианские страны Европы. Скандинавы с неменьшим энтузиазмом грабили друг друга и атаковали языческие народы, обитавшие по берегам Балтийского моря: славян, финнов и балтов.

К походам викингов вскоре добавилась переселенческая экспансия. Северяне не только грабят прибрежные города и монастыри, они охотно занимают земли за пределами своей малоплодородной родины и остаются на этих землях навсегда. Во второй половине IX столетия скандинавы в большом числе стали оседать в Англии, Ирландии, на островах Атлантики. В это время норвежцы открыли Исландию и начали ее заселение. В 911 г. предводитель викингов Хрольв Пешеход обосновался на северном побережье Франции, по скандинавским поселенцам эта область до сих пор зовется Нормандия.

Но не только на запад устремились скандинавы в поисках славы и богатства. Ничуть не менее крупная волна северных германцев хлынула на восток. О судьбе этой волны обязательно пойдет речь чуть позже, пока посмотрим, кто еще обитает в Европе и попадает на страницы западноевропейских исторических сочинений того времени.

* * *

Огромная Каролингская империя недолго просуществовала как единое государство. Она, как мы уже знаем, распалась на три части, на основе которых позже возникли самостоятельные европейские государства.

Восточнофранкское королевство – это основа будущей Германии. В IX в. владения восточнофранкских королей были границей христианского мира. Далее начинался мир славян-язычников, исключением было лишь Великоморавское княжество, обратившееся к христианству в середине IX столетия.

Северная часть славянской границы всегда была неспокойна. Здесь на протяжении IX в. почти непрерывно шли жестокие войны с племенами ободритов и лютичей. Об этих войнах рассказывают многие анналы северогерманских монастырей.

На юге, в Моравии и Баварии, пока все было спокойно. В этих областях, через которые по реке Дунай проходил важный транспортный путь, развернулась широкая международная торговля с восточными народами.

Будущая Русь находится далеко в стороне от всех этих областей. Огромный лесной край до поры до времени неинтересен ни арабам, ни византийцам, ни жителям Западной Европы. Известно, что здесь живут разрозненные, враждующие друг с другом славянские племена – о них пишут некоторые византийские писатели. Иногда для отражения внешней угрозы племена славян объединяются в могучие союзы – об одном таком союзе упоминают арабы.

Когда нет письменных источников, на помощь приходит археология. Собственно, и при наличии источников без археологии тоже не обойтись: она позволяет дополнять и уточнять их показания, а иногда и опровергает их, позволяет отличить в письменном источнике факт от вымысла. Но там, где письменные памятники молчат, археологические свидетельства выходят на первый план.

Посмотрим, как это работает на конкретных примерах. Например, стоит на высоком берегу реки славянская деревня.

Жители деревни пашут поля, сеют рожь и ячмень, охотятся в окрестных лесах на зверей и птиц, ловят рыбу в реке. Строят особые жилища – полуземлянки с уходящими в землю рублеными стенами. Умерших соплеменников хоронят в курганах невдалеке от деревни. В могилы кладут украшения, сделанные деревенскими умельцами или купленные у заезжих купцов.

А потом деревня гибнет. Может быть, по реке приплыли враги и сожгли ее. Может быть, в деревню пришла страшная болезнь. Жители вымерли, а те немногие, кто выжил, отправились искать лучшего места.

Прошли столетия. Полуземлянки разрушились и заросли травой и кустами. Вокруг курганного кладбища вырос дремучий лес.

В наши дни за дело взялись археологи. Они провели разведку и обнаружили остаток нашей деревни на холме – селище. А потом обнаружили и кладбище этой деревни – курганный могильник. Вместе они образуют археологический комплекс.

На селище закладывается археологический раскоп. Все пространство раскопа разбито на квадраты. Каждый квадрат тщательно расчищают, появившиеся предметы фотографируют и зарисовывают. Извлеченные из раскопа предметы консервируют с помощью специальных растворов – иначе многие из них погибнут на открытом воздухе.

После того как снят дерн – верхний слой почвы с корнями растений, из раскопа начинают проступать сохраненные землей древние вещи: остатки стен полуземлянок, развалившиеся печи, потерянные или выброшенные предметы: осколки посуды, бусинки, ножи, поясные пряжки, застежки-фибулы.

Каждый извлеченный из земли предмет может очень многое рассказать нам о тех временах, когда деревня на холме жила и процветала. Нарядные стеклянные бусины поведают о древних торговых путях, монеты позволят установить время жизни деревни – на каждой монете написано, где и кем она была отчеканена. Содержимое деревенской помойной ямы с пищевыми отбросами позволяет узнать, чем питались жители деревни, каких животных разводили, какую рыбу ловили, на кого охотились…

Еще больше материала дают ученым раскопки больших городов. Много десятков лет работают археологические экспедиции в Новгороде, Смоленске, Старой Ладоге. И каждый год приносит археологам новые открытия.

Раскопки древних кладбищ-могильников позволяют судить о верованиях, представлениях о потустороннем мире, многое дают для реконструкции одежды, вооружения, быта древнего человека. В дохристианское время славяне, скандинавы, финны хоронили умерших со множеством вещей, которые могли пригодиться в загробном мире. В могилах археологи находят посуду, оружие, инструменты, детали костюма. Все это там зачастую сохраняется лучше, чем на поселениях, где предметы нередко попадают в землю в виде обломков и обрывков. В то же время находка предмета на поселении сразу указывает на то, что эта вещь использовалась в жизни (в захоронениях попадаются еще и особые погребальные предметы (например, украшения и детали одежды), которые не носил никто, кроме покойников).

Зная, как жители нашей деревни строили дома и хоронили умерших, какую посуду использовали в быту, мы можем, встретившись где-нибудь по соседству с такими же явлениями на примере другой деревни, заключить: в обоих селениях жил один и тот же народ. Совокупность памятников со сходными признаками, которые оставил этот древний народ, – это археологическая культура.

Культуры, отличающиеся в деталях, но сходные в ключевых моментах, например в технике строительства жилищ или ориентировке погребений, позволяют говорить о родстве целой группы древних народов.

Кроме древних поселений и могильников есть и еще один вид археологических памятников, который может многое рассказать нам о жизни далеких предков. Эти памятники – клады.

Находят их чаще всего случайно, при работах на древних поселениях. Такой клад мог быть зарыт «на черный день», при угрозе нападения врагов или как жертва богам. В последнем случае владелец не предполагал когда-либо воспользоваться закопанными сокровищами.

В составе древнерусских и скандинавских кладов археологи находят самые разнообразные вещи. Чаще всего это украшения из драгоценных металлов и монеты.

Украшения из кладов могут многое поведать о культурных связях Руси. Например, в кладах Гнездовского археологического комплекса[4] под Смоленском много характерных моравских женских привесок, сделанных с использованием скани и зерни. Значит, между Русью и Моравией существовали устойчивые связи. Есть в этих кладах и скандинавские украшения. Но больше всего о древней торговле способны рассказать монеты.

Большинство монет несут на себе текст или особые знаки, позволяющие понять, где, когда и кем отчеканена эта монета. Если монетка попадется нам в погребении, мы сможем определить примерную дату этого погребения. Если монета происходит из клада, мы сможем понять, монетами какой страны рассчитывались жители той части Руси, где найден наш клад. Своих монет Русь IX–X вв. не чеканила, и только Владимир Святой и его сын Ярослав предприняли попытки выпуска собственных монет – златников и сребреников. Тираж монет был очень невелик, и в последующее время вся Русь еще долго рассчитывалась серебром на вес.

Теперь обратимся к конкретике. Вот как показывает нам археология положение на Русской равнине в IX столетии.

С юго-запада на северо-восток, продвигаясь по долинам рек, расселяются славянские племена. Древнейшая археологическая культура, которую можно связать со славянами, называется «киевская» и относится к V столетию. В IX в. славянских культур уже множество, их области примерно соответствуют расселению славян по нашей Начальной летописи, которую мы будем подробно разбирать в следующей главе. У каждой археологической культуры древних славян есть своя система четких признаков: это и форма посуды, и конструкция жилищ, и погребальный обряд, но, пожалуй, главный признак – это женские украшения, точнее, один их вид – височные кольца.

Эти украшения носили на шнурах или лентах, подвешенных к головному убору. Форма их чрезвычайно разнообразна, общее одно – в основе такого украшения всегда лежит проволочное кольцо, которое подвешивается к головному убору или вплетается в волосы. По распространению разных типов колец в славянских погребениях и поселениях можно изучать расселение древних славян и перемещения их с одного места на другое.

Славянские племена, расселяясь по Восточной Европе, идут не на пустое место – здесь уже живут финские и балтские народы. Эти народы либо отодвигаются под воздействием славян к западу, северу и востоку, либо смешиваются со славянами (ассимилируются). Вероятно, не обходится и без военных конфликтов.

Славянские племена сражаются не только с внешними врагами, но и друг с другом. Об этих древнейших славянских войнах мало известно. Разрозненность славянских племен упоминают византийские авторы, кое-что сохранила и наша летопись. Глухие отзвуки древних межплеменных конфликтов нашли отражение и в русском героическом эпосе – богатырских былинах.

Вероятно, такие конфликты выдвинули в славянском обществе военную верхушку – вождей (князей) и дружинников. Но археологически это никак нельзя проследить: материальная культура ранних славян довольно бедная. Впрочем, иногда в поле зрения археологов попадают клады, состоящие из нарядных самобытных украшений, похожих на те, которые носят в это время народы всей Европы, но имеющих местные особенности. К таким украшениям относятся, например, пальчатые фибулы, скреплявшие женскую одежду.

Живут славяне небольшими селениями, никаких крупных городов на их землях пока нет. Первый такой город, возникший в середине VIII в. на самом севере будущей Руси, – это Ладога.

В наши дни Старая Ладога – небольшой поселок в низовьях реки Волхов, недалеко от того места, где Волхов впадает в Ладожское озеро. Но в древности Ладога была большим торговым городом. Ученые нередко называют Ладогу первой столицей Руси.

Само название Ладога, скорее всего, скандинаво-финское. Русское слово «Ладога» уверенно производится[5] от древнескандинавского Aldeigja. Но и Aldeigja – не исконное название Ладоги. Так скандинавы переиначили финское Alode-Jogi (Нижняя Река) – название реки Ладожки.

Древнейшие напластования Ладоги относятся к середине VIII столетия. Вспомним, что «эпоха викингов» уже близко, и активная экспансия северных германцев за пределы Скандинавии начинается как раз в это время. На Балтике начинают активно действовать скандинавы из Средней Швеции. Они совершают походы в области балтских и западнофинских племен, а чуть позже начинают по крупным рекам проникать в глубину необъятных лесов Русской равнины.

Вопрос о том, кто именно основал Ладогу – скандинавы, славяне или финны (исконные жители этих мест), до сих пор окончательно не решен, но несомненно то, что уже в самых древних слоях Ладоги появляются скандинавские вещи.

Это фибулы – застежки женских платков, навершие какого-то инструмента в виде головы Одина, бога войны и победы, верховного божества северных германцев. Но самой замечательной находкой оказался клад кузнечных инструментов, обнаруженный в одной из построек (в этой же постройке найдено и навершие в виде фигуры Одина). Инструменты, которыми пользовался безвестный древний мастер, очень похожи на современные – это щипцы для извлечения горячих заготовок из горна, ножницы по металлу. Сверла, найденные в составе этого клада, были согнуты пополам: очевидно, ремесленник собирался переезжать на новое место.

И в последующих напластованиях Ладоги много скандинавских вещей: целых фибул и их отдельных деталей, костяных изделий, в Ладоге хорошо известна характерная скандинавская обувь, встречаются в Ладоге и особые норманнские амулеты – молоточки Тора. По-видимому, именно с деятельностью скандинавов связан расцвет ладожской торговли.

В древней Ладоге можно было купить фризские гребни, привозные стеклянные бусы, западноевропейскую посуду, здесь окрестные финны сбывали меха или обменивали их на дорогие украшения или высококачественное оружие, которое потом использовали у себя дома – в межплеменных войнах. Здесь завершали свое плавание большие морские корабли, на которых норманны приплывали на Русь. Здесь начинался великий торговый путь на Восток.

Это еще не летописный «путь из варяг в греки», от Балтики в Черное море через Днепр. Днепровским путем Русь станет пользоваться позже, пока торговая магистраль ведет восточнее – на Волгу и далее в Каспийское море, в Среднюю Азию и Закавказье.

На страницы русской летописи Ладога попадет, но случится это спустя сотни лет, и о событиях VIII в. летописец не напишет ничего. Ничего не скажет он и о другом важном для нашего рассказа месте – Любшанской крепости.

На противоположном от Ладоги берегу Волхова, в устье речки Любши, с древних времен стояло финское поселение. В VIII в. на этом поселении возникла одна из древнейших русских каменных крепостей. И построили эту крепость отнюдь не аборигены приладожских лесов и болот и не жители основанной примерно в это же время Ладоги. Особенности каменной кладки Любши говорят ясно: строители крепости пришли на далекий север с берегов Дуная и принадлежали к одному из западнославянских племен!

Жизнь обитателей Любши не была легкой. При расчистке крепостной стены ученые обнаружили множество наконечников стрел, застрявших в каменной кладке: крепости приходилось выдерживать нападения врагов. Вероятно, от такого нападения она и погибла – в третьей четверти IX в., около 860 г.

И в это же время в Ладоге (а все ее слои имеют довольно точную датировку) происходит сильнейший пожар, уничтоживший почти весь город. Эти события, скорее всего, связаны между собой. Но Ладога возродилась после катастрофы, а Любша – уже нет.

Кто и зачем сжег Ладогу и разорил Любшу? Было ли это нападение врага из-за моря или распря местных племен? Современников не заинтересовали эти события: они происходили слишком далеко от франкских и византийских рубежей. Сохранилась ли на Руси память об этих древних делах? Возможно. Для этого придется тщательно разбирать записанный спустя сотни лет летописный рассказ – ту самую легенду о Рюрике. Но этим мы займемся несколько позже, пока настало время посмотреть, что пишут о будущей Руси ее соседи – те из них, у которых есть достаточно развитая письменность.

* * *

Примерно через восемьдесят лет после основания Ладоги и Любши, в 830-х гг., на исторической арене появляется новый народ.

Западноевропейские, византийские и арабские авторы фиксируют этих новых, неведомых ранее героев почти одновременно.

В 839 г. в город Ингельгейм, ко двору франкского императора Людовика Благочестивого, сына Карла Великого, прибыло посольство византийского императора Феофила. Подробный рассказ об этом посольстве донесли до нас Бертинские анналы, обширное историческое сочинение IX в., повествующее о временах правления Людовика и его сына Карла Лысого. В составе этого посольства были и представители некоего народа «рос»:

«Народ их называется Рос, король их, именуемый хаканом, направил их к нему (т. е. к императору Феофилу. – М.С.), как они уверяли, ради дружбы».

Феофил просил франкского императора обеспечить послам возможность безопасного возвращения на родину, «так как путь, по которому они прибыли в Константинополь, пролегал по землям варварских и в своей чрезвычайной дикости исключительно свирепых народов».

«Каган» или «хакан» – это древний титул предводителей тюркских кочевых племен. Его носили правители многочисленных степных государств, возникавших, процветавших и гибнувших на просторах евразийских степей в течение всего первого тысячелетия нашей эры. Европейцам хорошо были знакомы два таких государства-каганата: Хазарский в низовьях Волги и Аварский – на Дунае[6]. Но, как видно из дальнейшего текста Бертинских анналов, росы отнюдь не были тюрками!

Император Людовик, как сообщается далее в Бертинских анналах, тщательно расследовал цели прибытия послов и установил, что они происходят «из народа шведов» (Sueones). «Свеоны», известные под созвучными именами уже древнеримским авторам, – это свеи, мощный скандинавский племенной союз, обитавший в Средней Швеции. Столицей свейских конунгов была Старая Уппсала, а самым большим торговым центром – город Бирка на острове посреди озера Меларен. Именно с этой областью поддерживает в это время тесные контакты Ладога. Да и в более позднее время скандинавские древности Руси (в первую очередь речь идет об украшениях костюма и некоторых видах оружия) будут иметь ближайшие аналоги именно в области свеев.

Каролингским властям шведы были хорошо известны: как раз в это время была предпринята попытка обращения этих грозных язычников в христианскую веру. В Бирку была направлена миссия епископа Ансгария, которая должна была заниматься обращением свеев в христианскую веру и вопросами выкупа многочисленных пленных. Итак, перед Людовиком предстали посланцы не самого, мягко говоря, дружественного по отношению к империи народа. Не направились ли послы в Византию и Франкскую империю с целями разведки? Император решил задержать послов для выяснения всех обстоятельств, а в ответе Феофилу велел написать, что, если послы окажутся достойными доверия, он обеспечит им возможность безопасного возвращения на родину, а если нет, то отправит их назад к византийскому императору, «дабы тот сам решил, как с ними следует поступить».

Вот первое упоминание народа «рос» в западноевропейских текстах. Несколько позже (в 871 г.) другой франкский император, Людовик II, в письме византийскому императору Василию I Македонянину писал:

«Хаганом мы называем государя авар, а не хазар или норманнов…»

Итак, Людовику были известны три государя с титулом «хаган». В двух случаях – с аварами и хазарами – все ясно: перед нами вполне аутентичный, зафиксированный массой источников тюркский титул. Но кто такой «хаган норманнов», обитающий где-то по соседству с двумя «настоящими» хаканами? Нет причин сомневаться, что это все тот же правитель «народа «рос», они же «свеоны».

Но история шведов или вообще норманнов на Руси первой половины IX в. в том виде, как мы знаем ее по данным археологии, связана с Севером, с Ладогой. Там они есть. Ближе к концу IX в. скандинавские древности начнут попадаться вдоль всего Волжского пути. Но на юге Руси, на Днепре, никаких представительных археологических находок, связанных с международной торговлей или войной, для этого времени нет.

Находок нет, а каган есть, причем этот титул применительно к русским князьям знают и наши собственные писатели XI в., например митрополит Иларион, который в своем «Слове о законе и благодати» написал о Владимире Святом так: «Похвалим же великого кагана нашего Владимира…»

Из отрывочных упоминаний русского кагана в науке выросло представление о том, что был и «каганат» – некое государство русов IX в. Многие ученые писали о «Русском каганате» и пытались выяснить его точное местоположение. Отсутствие крупных торговых городов на юге Руси в IX в. вынуждало некоторых авторов даже помещать резиденцию «кагана» в Ладогу, ведь больше представителям «свеонов» было неоткуда взяться в Византии! Косвенно северное происхождение возможного «каганата» подтверждает и находка в шведской Бирке византийских монет Феофила – связи с Империей в это время у свеев однозначно были.

Но прислушаемся к словам источника внимательно: мы знаем только, что есть некий «хакан русов» (или «хакан норманнов»). Был ли это правитель государства – большой вопрос. Ни о каком государстве «народа «рос» источники не сообщают нам ничего.

Ясно следующее: этот «каганат» напрямую связан с появлением скандинавов на Руси. Очевидно, речь идет о военно-торговом сообществе, обосновавшемся где-то вблизи степных границ и установившем отношения с соседними странами. Титул предводителя этого сообщества, конечно, весьма любопытен. Почему же он именно каган, а не князь или конунг?

Дело в том, что титул для древних правителей был очень важен. Подробнее об этом мы поговорим в главе, посвященной нашим историческим легендам XVI в. Принятие титула более могущественного соседа как бы ставило правителя на один уровень с этим соседом. Таким могущественным соседом на юге Восточной Европы был, бесспорно, хазарский каган.

Хазары, как и многие другие народы, обитавшие на просторах Великой Степи, относились к тюркской языковой группе. Некогда они сумели закрепиться в низовьях Волги и, подчинив несколько соседних племен, владычествовали там до конца X столетия. Первоначально столицей каганата был город Самандар, или Семендер, находившийся на побережье Каспия вблизи нынешней Махачкалы. Затем главным городом Хазарии стал Итиль, находившийся в дельте Волги, где-то вблизи Астрахани.

Новое государство быстро установило дипломатические отношения с Византией и иранскими шахами-Сасанидами. Хазары стали играть важную роль в торговых связях восточного мира и Европы: они контролировали важнейший путь по Волге. По этому пути в азиатские страны поступали меха, мед, воск и рабы, а навстречу двигались дорогие ткани и арабское серебро. Хазары также держали под контролем старинные торговые пути Северного Кавказа.

Изначально хазары, как и все степные племена, придерживались одной из ранних форм религии – шаманизма. Однако позднее верхушка каганата стала в силу различных исторических обстоятельств воспринимать веру того или иного могущественного соседа. Иногда это делалось для того, чтобы получить определенные внешнеполитические выгоды, а иногда сосед просто навязывал свою религию силой…

В 730-х гг. по каганату нанесли удар арабы. Арабский полководец Марван ибн Мухаммед (в будущем последний омейядский халиф Марван II) разбил хазар, взял город Самандар, долго преследовал бежавшего кагана по берегу Волги и, наконец, принудил его к заключению мира и принятию ислама. Но ислам недолго продержался в Хазарии. Вскоре глава одной из противоборствующих группировок принял иудаизм – веру купцов-евреев. Иудеи в каганате появились в большом числе в VIII в., когда византийские императоры системно занялись изгнанием их из пределов своей державы.

Принятие иудаизма хазарской верхушкой осложнило для каганата отношения с Византией, которая в предшествующее время успешно занималась экспортом христианства в Степь.

Девятый век каганат встретил сильным государством, вполне способным противостоять внешним угрозам, а также эксплуатировать более слабых соседей. Такими соседями хазар оказались и славянские племена, обитавшие, на свою беду, слишком близко к границе Степи.

В нашей летописи (подробно мы ее будем разбирать в следующей главе) сохранилось беглое упоминание о дани, которую восточнославянские племенные союзы – поляне, северяне и вятичи – выплачивали хазарам. Эта заметка помещена под 859 г. и вполне отражает реалии IX в. Но в самом начале летописи, там, где еще нет никаких дат, есть очень яркая, красивая легенда о хазарах и полянах:

«И наидоша я (т. е. «их», полян. – М.С.) Козари, седящая на горах сих в лесех, и реша Козари: «Платите нам дань!» Сдумавша же поляне и вдаша от дыма мечь. И несоша Козари ко князю своему и к старейшином, и реша им: «Се налезохом (т. е. «нашли». – М.С.) дань нову». Они же реша им: «Откуду?» Они же реша: «В лесе на горах над рекою Днепрьскою». Они же реша: «Что суть вдали?» Они же показаша мечь. И реша старци Козарьстии: «Не добра дань, княже, мы ся доискахом оружием одиною стороною остромь, рекоша саблями, а сих оружье обоиду остро, рекше мечь, си имуть имати дань на нас и на инех странах». Се же сбыся… володеють бо Козары Рустии князи и до днешнего дне…»

Так мог писать киевский летописец XII в., который прекрасно знал о гибели Хазарии под ударами русских войск Святослава Игоревича в 960-х гг. Однако в начале IX в. до «владения хазарами» было еще далеко. Наоборот – хазары полностью владели Степью и ближайшими к ней областями, собирали меховую и денежную дань со славянских соседей. Пришельцы с севера, оказавшись в славяно-хазарском пограничье, были вынуждены как-то встраиваться в сложившуюся здесь систему отношений.

Очевидно, назвавшись каганом, предводитель народа «рос» пытался придать себе дополнительный вес, уравнять себя с властителем могущественного степного государства. А вот «Русского каганата» как государства, по-видимому, не существовало никогда.

Кстати, из Степи ранняя Русь позаимствовала отнюдь не только титул правителя. В Х в. русские дружинники очень полюбили степную одежду. Обычаи хазар, венгров, а также волжских булгар – оседлого народа, обитавшего на территории современного Татарстана, – сильно повлияли на дружинный костюм времен походов Святослава. От степняков были заимствованы наборные пояса, украшенные бронзовыми или серебряными бляшками, сумочки-ташки с металлическими украшениями, кафтаны – характерная распашная одежда всадников. Несколько позже, уже на рубеже XI в., на Руси прочно прижилась и всадническая обувь – сапоги.

Пояс с металлическими украшениями – это дорогая знаковая вещь, красноречиво говорящая о высоком положении своего владельца. Значительная часть древнерусских поясных украшений происходит именно из Волжской Булгарии, но встречаются (правда, очень редко) и пояса с хазарским орнаментом.

Соседство со Степью отразилось и на оружии русских воинов. Дружинники охотно пользовались маленькими, легкими степными топориками-чеканами, удобными для нанесения быстрых и точных ударов. Позже на Руси появилась и сабля – характерное рубящее оружие всадников, предназначенное для нанесения ударов с коня. Заостренный шлем, ставший неизменным атрибутом русского витязя, – это тоже степное заимствование, хотя русские мастера не копировали степные образцы механически, а создавали на их основе свои разработки.

Именно необходимость воевать со степными народами – хазарами и печенегами – привела к рождению русской конницы. Уже Святослав Игоревич устраивал конные походы и победил в генеральном сражении искушенных всадников Хазарского каганата. Правда, византийские авторы, описывая дунайскую кампанию Святослава, отмечали, что русы, хотя и появляются на лошадях, не умеют хорошо сражаться верхом. Конечно, совершенствование навыков конной войны требовало долгого времени. Конный воин должен уметь хорошо держаться в седле, наносить удары одновременно с управлением боевым конем и – самое главное! – хорошо стрелять из лука на полном скаку. Всему этому русские всадники научились в полной мере к концу XI в. Тогда степняки-половцы, грозные враги южнорусских земель, стали получать достойный и страшный отпор…

* * *

Другие обладатели развитой письменной культуры, которые начинают в это время часто и по разным поводам писать о русах, – это арабы.

В VII в. на Аравийском полуострове возникла новая религия – ислам. Основателем ислама был Мухаммед, житель арабского города Мекка. Новая религия возникла на руинах старых верований аравийских племен под влиянием идей уже существовавших монотеистических религий Ближнего Востока – иудаизма и христианства. Собственно, Мухаммед оказался лишь наиболее удачливым из примерно десятка пророков, проповедовавших в Аравии в это время. Он создал общину мусульман – умму. Уже при жизни Мухаммеда мусульмане Аравии стали совершать набеги на соседние племена. После смерти основателя ислама арабское государство возглавили халифы – «заместители» Пророка. Первые четыре халифа были выборными, затем к власти в халифате пришел полководец Муавия ибн Абу-Суфьян и основал династию Омейядов.

От набегов арабы перешли к планомерным завоеваниям. Халифат стремительно разрастался вширь. На востоке арабы уже при первых халифах покорили сасанидский Иран, всю Среднюю Азию, а при Омейядах достигли реки Талас в современной Киргизии. На севере они отняли у ослабленной долгой войной с Сасанидами Византийской империи ее восточные провинции, подчинили Закавказье и остановились только у границ Хазарии. На западе арабы завоевали весь север Африки, а в начале VIII в. устремились в Европу и уничтожили находившееся на территории современной Испании Вестготское королевство. Почти вся территория Пиренейского полуострова оказалась в руках арабов.

Тот факт, что под властью арабов оказались огромные территории, населенные различными народами, привел к небывалому взлету науки и культуры в халифате. Нужно было знать языки и быт покоренных народов, среди которых оказались, например, высокоразвитые персы и сирийцы, имевшие древнюю письменную культуру. Для молитвы и постройки мечети нужно было уметь в каждой точке халифата вычислить кыблу – направление на священную Мекку. Очень многие арабские ученые, оставившие ценнейшие сведения о славянах и русах, были энциклопедистами – специалистами в самых разных областях знания. Многие ученые путешествовали по всему халифату и лично занимались сбором сведений о народах и странах.

…Новый народ проложил путь в арабский мир в третьей четверти IX столетия. Если первые упоминания русов в западных текстах связаны с дипломатией, то на Востоке народ «ар-рус» (так называют его арабы) стал известен в связи с международной торговлей. Около 870 г. деятельность купцов-русов описал Абу-л-Касим Убейдаллах ибн Абдаллах Ибн Хордадбех, который занимал высокую должность начальника почты и осведомления в области Джибал, на северо-западе Ирана. Ибн Хордадбех – автор многих сочинений, однако до нас дошло лишь одно. Этот сохранившийся труд арабского ученого назывался «Книга путей и стран», впоследствии это название распространилось на целый жанр арабских сочинений, посвященных описанию географических регионов и торговых путей.

В «Книге путей и стран» подробно описаны торговые маршруты купцов, торговавших в пределах необъятного халифата. В числе прочих упоминаются купцы-русы, которых Ибн Хордадбех определил как «одну из разновидностей славян».

Археология вполне подтверждает знакомство северян с арабским Востоком именно в это время: на Балтику через Волжский путь и Ладогу хлынул поток арабского серебра. Монеты-дирхемы, на каждой из которых указано место чеканки и имя правителя, выпустившего монету, стали важнейшим средством датировки погребений и кладов эпохи викингов. Зная время чеканки самой поздней монеты в кладе, мы можем получить «верхнюю», то есть ближайшую к нам дату клада, ту дату, раньше которой сокровище не могло попасть в землю.

По датировкам найденных на Руси и в Скандинавии дирхемов вырисовывается следующая картина. Монеты арабских стран начали поступать на север еще в конце VIII в., начало массового вывоза восточного серебра в Балтийский регион пришлось на 840-е гг., а около 860 г. наступил резкий перебой – примерно на 10 лет. Вспомним, что именно в это время выгорела Ладога и закончилась история крепости в Любше. Вероятно, эти события связаны между собой. Как это соотносится с нашими летописными рассказами – об этом чуть дальше.

Хотя вся Русь и значительная часть Скандинавии до конца X в. рассчитывались на вес арабским серебром, сами арабы здесь бывали довольно редко. При раскопках торговых городов и поселений, стоявших на древних водных путях, археологи иногда находят арабские надписи на весах и небольших каменных вставках для перстней. Но попали эти предметы на Русь именно с арабскими купцами или каким-то иным образом, сказать невозможно. Письменные свидетельства о поездках арабов в Северную и Восточную Европу есть, но их сравнительно немного. Зато каждое из этих описаний имеет огромную ценность, потому что содержит множество точных деталей быта славян и скандинавов эпохи викингов.

Несколько позже в арабской книжности появилась легенда об «острове русов». Первым автором, который описал этот остров, был выдающийся ученый Ибн Русте. В своем труде «Дорогие ценности», составленном в начале X в., он пишет, что русы обитают на острове, который окружен озером, их правитель носит титул «хакан» (вспомним западные источники!), они передвигаются на кораблях и совершают грабительские походы на славян, которых захватывают в плен, везут в «Хазаран и Булкар» (Хазарию и Волжскую Булгарию[7]) и там продают. Работорговля наряду с торговлей мехами – главное занятие русов:

«И нет у них недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен. Единственное их занятие – торговля соболями, белками и прочими мехами, которые они продают покупателям. Получают они назначенную цену деньгами и завязывают их в свои пояса…»

«Остров русов» в описании Ибн Русте сырой и болотистый, он покрыт лесами, а протяженность его арабский писатель определял «в три дня пути».

Примерно так же описывает «остров русов» Гардизи, персидский историк XI в. В его изложении остров окружен уже не озером, а морем, численность населения острова этот автор оценивал в 100 тысяч жителей.

Помимо этих двух рассказов существует большое число более поздних сообщений о загадочном острове, но они в основном повторяют сведения Ибн Русте и Гардизи.

О местоположении «острова русов» среди ученых не было и нет единого мнения. Одни авторы искали его на севере – в Скандинавии, на Верхней Волге, в районе Новгорода и Приладожья. Другие, напротив, видели в «острове русов» Крым, помещали его в дельте Дуная или в районе Киева. Наконец, есть предположение, что «остров русов» есть не что иное, как остров Рюген на Балтике…

У арабских текстов имеется одна особенность: их авторы не подвергали сомнению или критике ту информацию, которой они пользовались, считая оценку истинности или ложности любого суждения исключительной прерогативой Аллаха. Об этой особенности не всегда помнят ученые, которые пытаются игнорировать возможные неточности и фольклорные мотивы. Рассказ об «острове русов» – это типичный книжный «блуждающий сюжет», в который каждый новый редактор-переписчик добавлял какие-то новые, возможно, вымышленные детали, которые он где-то от кого-то услышал. Кроме того, надо учитывать и археологию, которая способна подорвать доверие сразу к целому ряду предположений (например, на возможном «острове» не окажется древностей, связанных с международной торговлей IX в.). Вот почему поиски «острова русов» как некой географической реалии вообще не имеют смысла.

В изложении большинства арабских авторов русы – не славяне. Более того, они противопоставлены славянам, они совершают на них набеги и продают в рабство славянских пленных. Правда, некоторые восточные писатели описывают русов как одну из групп славян (Ибн Хордадбех), но это скорее исключение, чем правило. Надо обратить внимание и на то, что именно словом «ар-рус» арабские писатели обозначили западноскандинавских викингов, которые в 844 г. неудачно атаковали приморский город Севилья в мусульманской Испании.

Самые яркие и подробные описания русов были сделаны арабскими авторами уже позднее, в Х столетии. Это выходит за рамки нашего рассказа о первом веке русской истории. Однако сказать об одном из этих сообщений хотя бы несколько слов необходимо.

Самым знаменитым из арабских авторов, оставивших сведения о русах, оказался Ахмед ибн Фадлан. Он был секретарем посольства, которое багдадский халиф ал-Муктадир отправил в 921 г. в Волжскую Булгарию. О самом Ибн Фадлане, кроме того, что он был участником и секретарем этого посольства, вообще ничего не известно. Сочинение его называется «Рисале» – «Записка». В «Записке» подробно рассказывается о путешествии арабского посольства на Волгу, описываются те народы, с которыми встречались путешественники, направляясь через Среднюю Азию и приуральские степи в Булгарию, а также описание самой Булгарии. Там, на Волге, наблюдательный секретарь посольства познакомился с купцами-русами и подробно описал их быт. Если до этого арабские писатели ограничивались в своих трудах пересказом чужих сведений, то здесь перед нами драгоценное свидетельство путешественника-очевидца:

«Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атыл. Я не видал людей с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом. Они не носят ни курток, ни хафтанов, но у них мужчина носит кису[8], которой он охватывает один бок, причем одна из рук выходит из нее наружу. И при каждом из них имеется топор, меч и нож, причем со всем этим он никогда не расстается. Мечи их плоские, бороздчатые, франкские[9]… А что касается их женщин, то на каждой их груди прикреплена коробочка[10], или из железа, или из серебра, или из меди, или из золота, или из дерева в соответствии с размерами денежных средств их мужей».

Особенно прославило «Записку» описание похорон знатного руса, свидетелем которых стал Ибн Фадлан. По словам секретаря арабского посольства, он, услышав много историй о странных для мусульманина погребальных обрядах русов, очень хотел увидеть эти обряды вживую, поэтому, когда стало известно, что умер один из вождей русов («главарь» – так можно перевести то слово, которым обозначил Ибн Фадлан этого знатного предводителя), автор «Записки» немедленно отправился на берег реки, где происходило все действо, и тщательно все задокументировал.

Любознательный путешественник дал очень обстоятельное и полное описание хорошо известного нам сожжения в ладье. Приготовления к похоронам «главаря» заняли десять дней, все это время тело покойного находилось во временной могиле. Были сшиты особые погребальные одежды, подготовлен хмельной напиток – «набид», одна из «девушек» – рабынь или наложниц покойного – вызвалась умереть вместе со своим господином. Эту девушку до самого дня похорон оберегали две служанки.

По завершении всех этих сложных приготовлений состоялся сам обряд. В корабль, вытащенный на берег, поместили умершего, обряженного в лучшие одежды, в числе которых был парчовый кафтан с золотыми пуговицами. Затем убили жертвенных животных: собаку, двух лошадей и двух коров, а также петуха и курицу. Наконец, после произнесения различных заклинаний и ритуального совокупления с несколькими «мужами» была убита девушка. Ключевую роль во всем обряде играла пожилая женщина – «ангел смерти». Ибн Фадлан так описывает ее: «Она руководит обшиванием его (покойника. – М.С.) и приготовлением его, и она убивает девушек. И я увидел, что она ведьма большая и толстая, мрачная». Затем корабль был сожжен, а над местом сожжения русы насыпали курган, на вершине которого поставили деревяшку с вырезанным на ней именем покойного».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.