Глава 6 Чем правда отличается от вымысла
Глава 6
Чем правда отличается от вымысла
Интересно сравнить версию А. Курьянова с другими примерами, которые наглядно показывают разницу между вымыслом и реальными событиями.
Итак, пример первый. В те же самые дни и в том же самом районе, где проходили бои опергруппы Чибисова, поисковая группа 19 тбр, у самой линии фронта обнаружила на поле боя погибшего здесь ранее командира бригады полковника Калиховича. Он погиб 12 июля в бою с прорвавшимися немецкими танками, и в силу сложившихся обстоятельств члены командирского экипажа не смогли тогда вынести тело комбрига в тыл. Они положили его в щель, прикрыли плащ-палаткой и под сильным обстрелом вынуждены были оставить поле боя и отходить вслед за отступавшими частями. Тем не менее и о гибели, и о неподобающем «захоронении» командира бригады была сделана запись в журнале боевых действий, которая не оставляла никакой неясности в судьбе полковника Калиховича[344].
Как только противник оставил занятый район и место боя оказалось на нейтральной полосе, командование бригады немедленно отправило на поиски тела комбрига группу бойцов, которая обнаружила его в той самой щели, где он и был оставлен. Бойцы под обстрелом на руках вынесли тело своего командира с передовой, после чего отнюдь не захоронили его наскоро в первой же деревне (как, убеждает нас А. Курьянов, это было в случае с генералом Лизюковым!), а доставили к месту расположения бригады за 70 с лишним километров (!) и похоронили там торжественно и со всеми воинскими почестями, что также было отражено в документах!
Цитирую: «В 20:00 22 июля личный состав 19 тбр собрался на траурный митинг к могиле любимого командира бригады. Тело полковника Калиховича похоронено на поляне возвышенности на западной опушке леса 2 километра северо-восточнее станции Дон»[345].
Как видим, присутствовавшие при первоначальном «непочётном захоронении» комбрига военнослужащие позже нашли его, а в документах остались соответствующие записи. И ведь речь здесь идёт «всего лишь» о полковнике, командире бригады, а не генерале, командире корпуса и Герое Советского Союза!
Другой пример. 25 июля 1942 года в районе действий войск всё той же самой опергруппы Чибисова, в которую входили и 1 и 2 ТК, погиб, отражая атаку немецких танков, ещё один Герой Советского Союза — командир батальона 118 тбр капитан Плотников. Сразу же по горячим следам случившегося было проведено расследование, результаты которого БЫЛИ отражены в документах[346]. Выяснилось, что капитан Плотников был тяжело ранен, его экипаж успел выйти из горевшего танка и вытащить командира. К сожалению, героизм в этой истории соседствовал с малодушием. В то время как механик-водитель стал выносить командира с поля боя, башенный стрелок и стрелок-радист бросили тяжело раненного командира и ушли. Цитирую текст документа:
«Плотникова понёс с поля боя механик-водитель Петровский, но он был ранен в обе ноги. Сразу же как стало известно об этом, был послан БТР с комвзвода разведки и автоматчиками, но пробиться им не удалось. Тело тов. Плотникова осталось на территории, занятой противником. Члены экипажа арестованы и предаются суду. Вокруг этого проведена работа по вопросу охраны командира в бою. Весь личный состав выражает презрение к трусости, проявленной экипажем, и требует строгой кары для них. Розыски тела тов. Плотникова продолжаются и сейчас, но обнаружить не удалось…»[347]
Тем не менее, когда противник оставил занятый им район, танкисты обследовали поле боя, опросили военнослужащих находящейся в том районе части и все-таки обнаружили тело комбата в сделанном ими к тому времени захоронении! При погибшем были его документы и награды, включая Золотую звезду и орден Ленина, из чего командование бригады заключило, что тело капитана Плотникова не было найдено немцами. 6 августа состоялись официальные похороны Героя Советского Союза капитана Плотникова. И опять обо всём этом сеть упоминания в документах!
Цитирую: «…В похоронах своего бывшего товарища приняли участие представители всех частей и подразделений бригады… Наконец, в похоронах приняло участие местное население, принесшее много венков на могилу героя. Бойцы и командиры мспб художественно оформили щит со знаками отличия тов. Плотникова. Этот щит возвышался в голове колонны делегатов от мспб, пришедших проститься с боевым товарищем. Бойцы и командиры 328 тб соорудили своему бывшему командиру надмогильный памятник с подписями. У гроба с прахом был установлен почётный караул, в состав которого входили лучшие командиры, бойцы, политработники бригады. Караул сменялся через каждые 5 минут. В 21:00 за танком Т-34, на котором был установлен гроб, началось шествие до места погребения. Перед спуском праха в могилу состоялся митинг, вылившийся в демонстрацию лютой ненависти к врагу и готовности к беспощадной расправе с ним.
„Сегодня в вечерний час мы хороним своего лучшего товарища, боевые действия которого являются для нас примером подражания“, — сказал военком 328 тб в своей вступительной надгробной речи при открытии митинга. О боевых действиях тов. Плотникова рассказал тов. Копашиля, вместе участвовавший с ним в боях с белофиннами в 1940 году и в боях с немецкими оккупантами на Суриковых высотах.
Бойцы и командиры, выступавшие на митинге, поклялись отомстить врагу за смерть своего бывшего боевого товарища и в боях действовать так же смело, как действовал тов. Плотников. С грозным молчанием по адресу немецких оккупантов была выслушана трогательная и в то же время воодушевляющая на подвиги речь комиссара бригады. В 21:30 под троекратный залп гроб с прахом был опущен в могилу. Вместе с извещением семье о гибели тов. Плотникова высылается фотоснимок могилы и письмо с подписью командования бригады.
Начальник политотдела батальонный комиссар Кудрягин»[348].
Вот наглядный пример РЕАЛЬНЫХ похорон погибшего командира со всеми воинскими почестями! И речь здесь идёт «всего лишь» о капитане и командире батальона (хотя и Герое Советского Союза). Так неужели же похороны ГЕНЕРАЛА, командира танкового корпуса, Героя Советского Союза и бывшего легендарного командарма, проведенные, по заверениям Катукова, «со всеми воинскими почестями» (да хоть и без оных, как уверяют нас сейчас «находчики»!), не оставили бы никакого следа в документах?! Обязательно бы оставили и не только в документах 1 и 2 ТК, но и в документах штаба Брянского фронта, а также и в докладах наверх!
Стоит также отметить, что в 1967 году на основании известных к тому времени фактов захоронение капитана Плотникова было эксгумировано и его останки торжественно перезахоронены в Ломово[349]. Совершенно очевидно, что если бы генерала Лизюкова действительно похоронили в Лебяжьем (Сухой Верейке, по Катукову), то требовавшееся властям перезахоронение в том же Воронеже можно было бы провести, не дожидаясь никаких поисков и раскопок, — достаточно было приехать на упомянутое Катуковым место «похорон с почестями» и произвести перезахоронение уже в 1943 году!
К тому времени были живы и Горелов, и Ружин, и, скорее всего, кто-то из других «участников похорон Лизюкова», которые без труда могли показать, где именно они его похоронили! Отчего ж они не приехали?! Отчего ж не показали?! Ответ опять очевиден: указать место захоронения Лизюкова они не могли, потому что его НЕ ХОРОНИЛИ!
Обратимся теперь к генеральским примерам. В сентябре 1941 года в печально известном окружении под Киевом погиб командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос. Почти два года точной информации о том, как он погиб и где захоронен, не было. Цитирую статью П. В. Буркина «Генерал Кирпонос: опыт историко-антропологического исследования»[350].
«Судьба самого Кирпоноса долгое время оставалась неясной. Этому способствовало то, что, пожалуй, единственный человек, находившийся около командующего до конца, майор Гненный, погиб во время боев в Воронеже 5 июля 1942 года. Такое исчезновение бывшего командующего фронтом породило многочисленные и не всегда лестные для Кирпоноса слухи. В некоторых из них утверждалось, что Кирпонос был доставлен в Москву и расстрелян, в других — что сдал врагу четыре армии и сам перешел на службу к немцам. Наиболее устойчивой оказалась и наиболее близкая к правде версия, согласно которой, попав в безвыходное положение, Кирпонос застрелился. Эта версия была более почетной, так как она снимала с Кирпоноса все обвинения не только в переходе на сторону противника, но и в сдаче в плен. Поэтому неудивительно, что она пережила войну и даже фигурировала позднее в некоторых мемуарах. Р. Г. Уманский, Л. Волынский и В. Д. Успенский в своих воспоминаниях придерживаются именно этой точки зрения, хотя ни один из них не был свидетелем боя в роще Шумейково. Единственные уцелевшие свидетели этого боя 20 сентября — это старший политрук B. C. Жадовский и М. И. Потапов, который в этом бою был тяжело ранен и попал в плен. Ни один из них, впрочем, гибели Кирпоноса своими глазами не видел.
Естественно, загадочная судьба командующего фронтом не могла не беспокоить и советское руководство — особенно с учетом того, что подобное исчезновение бывшего подчиненного Кирпоноса, генерал-лейтенанта А. А. Власова обернулось его изменой. Поэтому, как только Сенчанский район, где находилась роща Шумейково, был освобожден в ноябре 1943 года, туда была направлена комиссия для расследования обстоятельств гибели М. П. Кирпоноса. В нее входили представитель ГУК НКО подполковник Б. Н. Бородин, представитель „Красной звезды“ Г. Д. Кривич, представитель Полтавского УНКВД А. В. Попов, областной судмедэксперт П. А. Голицын, секретарь райотдела НКВД И. М. Власов и, наконец, заведующий Сенчанской больницей врач П. А. Россоха. Кроме того, сюда был направлен и Жадовский, который должен был указать место захоронения Кирпоноса.
Бросается в глаза то, что в комиссии лишь немногие принадлежали к НКВД, причем среди них практически не было руководителей хотя бы республиканского масштаба. Кроме того, присутствие представителя „Красной звезды“ — главной армейской газеты страны — говорило о том, что никаких особенно важных и подлежащих засекречиванию материалов найти не предполагалось, напротив, допускалась возможность их публикации.
Комиссия опросила местных жителей, изучила объяснительные записки Гненного и Жадовского, а затем провела судебно-медицинскую экспертизу, результаты которой были зафиксированы в акте от 6 ноября 1943 года. Комиссия установила, что М. П. Кирпонос погиб в бою и был убит осколками разорвавшейся мины. Так была установлена правда о гибели командующего Юго-Западным фронтом. И признанием заслуг Кирпоноса на государственном уровне, его „реабилитацией“ от всех подозрений стало его торжественное перезахоронение в Киеве, в Парке Славы в конце того же 1943 года».
Обратим внимание на характерные детали: было проведено расследование, создана комиссия, проведена официальная судебно-медицинская экспертиза. То есть даже спустя два с лишним года после гибели Кирпоноса, несмотря на недостаток документальных материалов и достоверных свидетельств, связанных с особыми обстоятельствами дела (выход из окружения, уничтожение документов, гибель многих свидетелей и очевидцев), комиссии удалось выяснить судьбу бывшего командующего и установить место его захоронения.
Относительно Лизюкова, если верить Катукову и объяснениям современных «находчиков», всё это можно было бы сделать и быстрее и проще: и документы были целы, и «свидетели» живы. Уже весной — летом 1943 года с их помощью захоронение Лизюкова в Лебяжьем было бы БЕЗУСЛОВНО найдено, а останки генерала торжественно ПЕРЕЗАХОРОНЕНЫ!
Если бы захоронение Лизюкова в Лебяжьем действительно было произведено офицерами 1 гв. тбр из-за невозможности вывезти тело генерала в тыл (окружение села противником), то в материалах расследования штаба Брянского фронта ОБЯЗАТЕЛЬНО было бы что-то типа: «…Из показаний командира 1 ТК генерал-майора Катукова следует, что при атаке 1 гв. тбр его корпуса он видел, как танк тов. Лизюкова был подбит вблизи немецких позиций, после чего тов. Катуков отдал приказание вытащить его с поля боя, что и было сделано…» А дальше что-то схожее с мемуарами полководца, заканчивавшееся словами о том, что «тело тов. Лизюкова было похоронено со всеми воинскими почестями в селе Сухая Верейка… (уу-пс! Села-то с таким названием на военной карте нет!)… в селе Лебяжье, о чём есть свидетельские показания полковников Горелова и Ружина, а также присутствовавших при захоронении бойцов.
Вывезти тело тов. Лизюкова не представлялось возможным ввиду окружения противником всего района села Лебяжье, поэтому тов. Горелов и Ружин приняли решение изъять у погибшего документы, снять с него сапоги и генеральский мундир со всеми знаками различия (чтобы противник не мог догадаться о личности захороненного), а также не обозначать могилу из-за опасений осквернения её врагом, о чём позже был составлен официальный акт за подписями вышеназванных лиц. Этот акт включён в материалы расследования…» Ну и что-нибудь в том же духе. Ох, как кстати пришёлся бы сей документ тем, кто заявляет об обнаружении Лизюкова в Лебяжьем! Ох, как обрадовались бы они такому поистине бесценному архивному открытию! С каким праведным негодованием указали бы они на него всем скептикам, сомневающимся в долгожданной находке! (Я уж не говорю про то, что они бы сказали своим оппонентам!) Но… вместо желанного документа, рассеявшего бы всякие сомнения и разящего всех оппонентов наповал, у «находчиков» есть один только архивный пшшшик… Нет у них никакого нужного донесения.
Да и захоронение Лизюкова в Лебяжьем, если б и было на самом деле произведено летом 1942-го, уж не дожидалось бы ПО «Дон» столько десятилетий, а было бы по существующим документам давным-давно найдено и официально вскрыто. И останки легендарного командарма давно бы уже были перезахоронены со всеми воинскими почестями совсем в другом месте! И произошло бы это не в 2009 году, а вскоре после освобождения территории района от немцев, когда по составленным показаниям Катукова, Горелова, Ружина и многих других приехала б в Лебяжье комиссия по перезахоронению с группой солдат и всё сделала бы как надо!
Наглядный пример тому — судьба командующего 33-й армией генерала Ефремова. 19 апреля 1942 года, будучи раненным при выходе из окружения, он застрелился, не желая сдаваться в плен, и в знак уважения был похоронен противником с воинскими почестями! На похоронах присутствовали сами немцы, наши пленные бойцы и местные жители. По понятным причинам никто из них в 1942 году не доложил советскому командованию о совершённом захоронении, и поэтому о судьбе генерала ничего не было известно в течение целого года. Само собой, не было ни письменных донесений, ни акта о захоронении, ни показаний свидетелей и т. д.
Но вскоре после освобождения Знаменского района Смоленской области в марте 1943 года только на основании устных показаний местных жителей, видевших захоронение в 1942 году, могила Ефремова была найдена, а сформированная специальная комиссия (в состав которой вошёл и сын Ефремова) произвела её официальное вскрытие и эксгумацию останков. Сын однозначно опознал своего отца, после чего генерала Ефремова торжественно перезахоронили.
Судьба Ефремова беспокоила не только командование Западного фронта и Ставки, но и самого Сталина, который опасался, не попал ли Ефремов в плен (точно такие же, если не ещё худшие, опасения в связи с изменой Власова, имел Сталин и относительно Лизюкова!). Верховный Главнокомандующий приказал Берии узнать и доложить ему о судьбе пропавшего генерала. Однако, несмотря на проведённое расследование, НКВД не удалось добыть какой-либо достоверной информации. И только 30 апреля 1943 года Сталину наконец-то доложили то, что стало известно в результате расследования и работы комиссии на освобождённой территории[351].
А теперь сравним это с обстоятельствами захоронения «Лизюкова» по версии А. Курьянова. Присутствовавшие при захоронении офицеры и бойцы НЕ БЫЛИ пленными и НЕ БЫЛИ на территории, занятой противником. Им НЕ НАДО было ждать освобождения Лебяжьего, чтобы выйти из подвалов и сообщить о том, что они видели! После захоронения у церкви они продолжали служить в своих частях и не через год, а СРАЗУ (!) могли сообщить о том, что они знали и видели (или даже сделали!).
Никакой неизвестности и загадки в этом случае не было бы и в помине, и командование Брянского фронта (а за ним и Ставка, и сам тов. Сталин) сразу бы узнали, где могила погибшего командарма и куда следует ехать, чтобы проводить опознание. Это можно было сделать сразу после освобождения Лебяжьего, той же весной 1943 года, с привлечением к опознанию не только сына, но и вдовы погибшего генерала!
И действительно, летом 1943 года, согласно воспоминаниям сына Лизюкова, вдова генерала выезжала на места боёв с группой офицеров. С помощью приданных группе бойцов производились вскрытия ряда могил! Но характерно, что могила у церкви, которая, казалось бы, должна была быть первой, если не вообще единственной, вряд ли вообще вскрывалась!
А ведь согласно показаниям «присутствовавших» при захоронении «Лизюкова» лиц (донесений Катукова, Горелова и Ружина или показаний других военнослужащих), у офицеров, командированных на розыски, не могло быть никаких сомнений относительно того, где именно надо искать и что именно надо вскрывать! О чём это говорит? Это говорит о том, что НИКАКОЙ достоверной информации у них не было, хотя она обязательно должна была быть, если б в Лебяжьем похоронили действительно Лизюкова!
В связи с этим стоит привести здесь донесение о гибели командарма Ефремова:
«Бывший командующий 33-й армией генерал-лейтенант Ефремов М. Г. в апреле 1942 года с небольшой группой бойцов и командиров пробивался из окружения. В одном из боёв, в районе деревни Жары Темкинского района Смоленской области, генерал-лейтенант Ефремов получил тяжёлое ранение в седалищную кость, лишился возможности передвигаться и, не имея уверенности на спасение от пленения, 19 апреля 1942 года покончил жизнь самоубийством — выстрелом из личного оружия в правый висок. Тело генерал-лейтенанта Ефремова М. Г. похоронено в селе Слободка Знаменского района Смоленской области»[352].
Донесение было подписано командующим Западным фронтом Соколовским, а также членом военного совета и секретарём военного совета Западного фронта Булганиным и Горбушиным! Вместе с донесением Сталину были вручены протокол опознания трупа Ефремова и акт судебно-медицинского вскрытия![353] Вот и конец загадки. Через год после гибели всё стало на свои места. Так неужели же нечто подобное не доложили бы Сталину о гибели и захоронении Лизюкова, если бы были показания Катукова, по приказу которого «вытаскивали» подбитый танк командира 2 ТК, показания Горелова и Ружина и МНОГИХ других военнослужащих, лично хоронивших «легендарного командарма» не через год, а на следующий день после гибели?! ОБЯЗАТЕЛЬНО бы доложили!
Не доложили потому, что НИКАКИХ показаний этих офицеров НЕ БЫЛО. Пора признать, что Лизюкова они на самом деле НЕ ХОРОНИЛИ и обнаруженная у Лебяжинской церкви могила не имеет к легендарному командарму НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ!
Все попытки представить дело так, что о захоронении Лизюкова просто «забыли», а в связи с гибелью в самом конце войны Горелова и Ружина вообще не осталось тех, кто мог бы что-то пояснить, и потому, мол, только один Нечаев и писал во все инстанции о том, что знал, да получал отписки, являются ЖАЛКИМИ и СМЕХОТВОРНЫМИ. Не надо думать, что в ту пору люди были глупее или забывчивее тех, кто сейчас придумывает всякие небылицы! О прилюдном захоронении командарма «со всеми воинскими почестями» непременно узнали бы ещё летом 1942 года, а могилу у церкви обязательно бы вскрыли для опознания тела уже вскоре после освобождения Лебяжьего, то есть в 1943 году. Задолго до появления и ПО «Дон» и его нынешних лидеров!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.