Парад-алле

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Парад-алле

Теперь пришло время взглянуть на все документы, выполненные А. М. Оссендовским, целиком, устроить их, так сказать, парад-алле перед критическим взглядом читателя и исследователя. Еще никто не ставил перед собой такой задачи. Дж. Кеннан писал прежде всего и исключительно о «документах Сиссона», о тех 53 документах, которые были включены в Доклад Эдгара Сиссона. Он несколько пренебрежительно отзывался о тех 15 документах, копий и оригиналов которых Сиссон не имел и которые он включил в приложение № 1 к своему Докладу. Мы называем их «документами Никифоровой», которых было на два больше, чем в приложении № 1 у Сиссона, но три из них повторяли документы Доклада. Наконец, Дж. Кеннан отказался рассматривать «документы Имбри- Акермана», хотя и видел их, на том, видимо, основании, что они не были опубликованы, а следовательно, не имели общественно-политических последствий. Кроме того, он обошел молчанием «польский документ», документ, изъятый в штабе Балтфлота у адмирала Щастного, и упоминание о требовании «Nachrichten Bureau» произвести обыск у Оссендовского. Никто из исследователей не взял на себя также труд проанализировать список третьей серии из 36 документов, представленный Акерманом вице-консулу Имбри 25 апреля 1918 г.

Ставя в центр нашего исследования автора документов, мы хотим в этой главе проанализировать их все, показать их особенности, а через них и особенности «творческой манеры», авторского почерка Оссендовского, заглянуть в мастерскую этого гениального фальсификатора. Итак, в это число входит 17 «документов Никифоровой», 53 «документа Сиссона», 39 «документов Имбри — Акермана», «польский документ», «документ Щастного». Итого 111 документов. Но в них есть повторяющиеся, и поэтому общее число оригинальных «документов», тексты которых нам известны на русском языке или в английском переводе (или и в том и другом виде), несколько меньше: 105. Но к этому надо добавить еще 36 документов, описание которых дано в списке Акермана от 25 апреля 1918 г., и один документ с требованием произвести обыск у Оссендовского. Таким образом, можно утверждать, что А. М. Оссендовский с конца ноября 1917 г. по апрель 1918 г. изготовил по меньшей мере 142 поддельных документа о «германо-большевистском заговоре».

Им использовались специально изготовленные поддельные бланки с типографски отпечатанными угловыми штампами трех германских учреждений: Центрального отделения Большого Генерального штаба Германии, Генерального штаба флота открытого моря Германии и «Разведывательного бюро Большого Генерального штаба» в Петрограде. Бланки последнего «учреждения», на которых выполнено самое большое количество фальшивых документов Оссендовского, заказывались или изготовлялись им дважды. Ни одного из этих трех учреждений в Германии или России в действительности не существовало. Была изготовлена круглая мастичная (резиновая) печать «Nachrichten Bureau G. G.-S.», которой заверялись как сами документы этого «учреждения», так и многочисленные «официальные копии» русских и иностранных документов и их переводов.

Кроме того, Оссендовский изобрел «Контрразведку при Ставке» русского Верховного главнокомандующего, изготовил или заказал поддельные типографские бланки с угловым штампом этого несуществующего учреждения. Сделана была и круглая мастичная печать с надписью: «К.-Р. отделение Ш. В. Г.». Она использовалась для заверки документов, исходящих якобы от этого учреждения, а также копий русских документов.

Два немецких циркуляра 1914 г. вначале были написаны и распространялись Оссендовским, как и все остальные его «документы», на русском языке, затем переведены на немецкий язык, набраны в одной из петроградских типографий на немецком языке, оттиснуты на фальшивых бланках, а затем сфотографированы. Фотографировалось и предъявлялось в виде фотокопии и большинство документов, переданных Е. П. Семеновым Э. Сиссону. В составе же «документов Имбри — Акермана» была только одна фотокопия немецкого циркуляра 1914 г., остальные документы претендовали на то, чтобы быть «оригиналами».

Документы изготовлялись на пишущих машинках. По мнению американских экспертов, были задействованы пять машинок (на шестой был отпечатан только один документ), нам удалось, бесспорно, идентифицировать только две. Все это говорит о масштабе предприятия Оссендовского, о том, что он привлек значительные технические средства для выполнения своей цели. Однако все это он проделывал в одиночку, под вопросом остается только изготовление бланков и печатей. Даже своему ближайшему помощнику, хорошему знакомому, соредактору «Вечернего времени» и посреднику Е. П. Семенову Оссендовский не доверял тайны происхождения документов. Хотя все «документы Сиссона» поступали Семенову от Оссендовского, Семенов был уверен, что Оссендовский сумел создать «организацию», в которую завербовал некоторых сотрудников Смольного, и получает документы именно от них. Однако в некоторые свои планы Оссендовский Семенова все-таки посвящал: вспомним случай с кражей распоряжения с четырьмя подписями в Наркоминделе. Тем более он не открывал истинный источник поступления документов своему новому, по всей видимости, случайному посреднику Георгию Акерману, выдвигая знакомую версию об офицерской организации и доставке документов уже из Москвы.

Возможно, однако, что А. М. Оссендовский имел контакты с польскими националистическими организациями. Он упомянул о существовании «польской» группы, помимо «офицерской телеграфной» и «смольнинской», во время интервью в Госдепартаменте в 1921 г., но назвать руководителя этой группы отказался, в то время как свободно фантазировал относительно «смольнинской» группы, которую он на самом деле воплощал в единственном числе. Наводит на мысль о существовании связей с польскими националистическими организациями и изготовление Оссендовским протокола о декабрьском совещании в Ставке немецких и русских делегаций но вопросу о дальнейшей судьбе Польши. Он не предназначался прямо для американцев и попал в ним в руки случайно и «бесплатно» в мае 1918 г. Оссендовский широко применял практику переодевания, маскировки, не гнушался вместе со своим приятелем Е. П. Семеновым и похищения подлинных советских бланков и образцов подписей высокопоставленных служащих.

Источником информации для него главным образом служили: содержание советских и большевистских газет, издававшихся в Петрограде, всевозможные слухи, распространявшиеся в антисоветских кругах, и те разговоры, которые переодетый Оссендовский сам подслушивал в Смольном.

Конечно, мы не хотим представить дело так, что уже в конце ноября 1917 г. он решил изготовить 150 «документов». Нет, все это происходило постепенно и спонтанно. В ноябре 1917 г. никто не верил, что Советская власть вообще просуществует больше месяца. Поэтому вначале Оссендовский изготовил только те документы, которые Е. П. Семенов свез в Ростов-на-Дону и в Новочеркасск в декабре 1917 г. (Это документы приложения № 1 к докладу Сиссона или документы из статьи лейтенанта Свечникова.) Потом в несколько этапов были изготовлены «документы Сиссона», которые потребовали от Оссендовского заказов бланков и печатей, фотографирования и изготовления фотокопий, а потом сочинения истории о взломанных ящиках в Смольном, чтобы оправдать предложение «оригиналов», когда выяснилось, что Сиссон скоро уезжает и времени на фотографирование остается мало. Перед этим Сиссону был предложен список документов, которые Семенов мог достать. Сиссон отмечал то, что он хотел иметь, а Оссендовский после этого изготовлял именно эти «документы».

Дело с Э. Сиссоном удалось полностью: документы были проданы, получены деньги в рублях и долларах, еще обещаны были деньги Семенову, когда он окажется в Англии. Через две недели после отъезда Сиссона на сцене появляется Г. Акерман, предлагающий американцам новый «документ». Повторяется тот же прием: еще несколько документов, а потом список и продажа всей серии. Наконец, Акерман приносит новый список из 36 документов. Трудно сказать, были ли они в действительности все уже изготовлены Оссендовским. Скорее всего, все-таки большинство уже имелось в наличии, так как Имбри, в случае согласия Фрэнсиса, готов был отправить их в Вологду уже через день после получения списка.

Таким образом, хотя изготовление документов растянулось на полгода, все равно нельзя не поражаться произведенному количеству подделок, тем усилиям, которые приложил автор, и техническим средствам, использованным при их создании. Вполне возможно, что он платил деньги за изготовление печатей и бланков (тут-то и могли сыграть свою роль польские знакомства, поскольку изготовление всевозможных подделок, по мнению американских и английских разведчиков, зафиксированному в собранных Госдепартаментом документах, стало даже промыслом части поляков в Петрограде). Однако его выгода от самостоятельной продажи документов через Акермана должна была превысить его расходы и обеспечить ему средства для отъезда в Сибирь.

Теперь мы хотим показать особенности «работы» Оссендовского на примере содержания и оформления всех изготовленных им документов. Прежде всего поговорим о фамилиях лиц, которые упоминаются в тексте «документов». Мы составили картотеку этих фамилий, которая насчитывает 380 имен! Само по себе это уже потрясает, если учесть, что большая часть немецких и русских фамилий выдумана автором. Вообще-то фамилий 379, так как Оссендовский «разделил» услышанную им еще во время июльских событий 1917 г. фамилию большевика, офицера 2-го пулеметного полка Тарасова-Родионова, на две: Тарасова и Родионова — и сделал из них немецких агентов в Сибири.

Интересно, что подавляющее большинство русских фамилий приведено им без инициалов. Так, узнавая, скажем, фамилии большевиков из газет или по слухам, Оссендовский не знал имен и отчеств этих людей и на всякий случай употреблял их без инициалов. Тогда же, когда он пробовал присоединить к подлинным фамилиям имена или отчества, он неизменно попадал впросак. Мы видели это на примере В. А. Фейерабенда, важнейшей и ключевой фигуры для всего построения Оссендовского. Ему он дал имя Макс, и простейшая проверка выявила подделку. Еще пример: Оссендовский дважды использовал в тексте своих документов фамилию Урицкого (№ 17 в «документах Сиссона» и «польский документ»), И в одном случае он назвал его Ильей Юльевичем. Но подлинного Урицкого звали Моисей Соломонович.

В случае с немецкими фамилиями Оссендовский был более щедр на Францев, Генрихов и Отто, поскольку и фамилии, и имена, а также военные звания и чины вместе с дворянскими приставками «фон» были на 99 процентов вымышленными. Всего, по нашим подсчетам, в указанных документах были упомянуты 152 немецкие фамилии. Как правило, это были очень простые и расхожие, общеупотребимые немецкие фамилии, которые легко можно было найти в справочнике «Весь Петербург» за довоенный период. Сложные немецкие фамилии употреблялись им крайне редко. Как правило, они относились к реальным лицам, занятым в торговых домах на Дальнем Востоке. По отзывам специалистов, в фамилиях встречаются ошибки, которые не мог совершить человек, для которого немецкий язык был бы родным.

320 фамилий из 380 упоминались в документах Оссендовского только по одному разу. Подавляющее большинство из них — выдуманные персонажи. Это филера-наблюдатели, которые якобы высылались «Комитетом по борьбе с погромами и контрреволюцией» и другими советскими «учреждениями» или прямо «Nachrichten Bureau» в Петрограде для слежки за американским и другими союзными посольствами и миссиями и их работниками. Среди этих фамилий и имена германских офицеров, присланных в качестве «экспертов» в советские государственные учреждения — агентов германской разведки, и многих десятков большевистских «агитаторов», которых Оссендовский от имени Совнаркома и Народного комиссариата иностранных дел рассылал на север и юг, на запад и восток, от Варшавы до Сан-Франциско. Тут же имена выдуманных посредников для передачи денег большевикам, советских комиссаров, посылаемых в разные места с целью вредить союзникам и помогать немцам. Предпринятые нами выборочные проверки значительного числа из этих фамилий по именным указателям к изданиям документов того времени показали, что таких людей на самом деле не существовало.

Двадцать семь фамилий упоминаются в документах дважды. Это имена как вымышленных лиц, так и реальных, которые, естественно, не совершали тех действий, которые им приписывал Оссендовский. 14 фамилий упоминались по три раза, соотношение между подлинными именами и вымышленными здесь примерно поровну. Три фамилии упоминаются по четыре раза. В их числе Парвус, который в «документах» выставлялся одним из главных каналов связи большевиков с германскими властями в годы войны и снабжения их деньгами, а также А. А. Иоффе, которого Оссендовский делает одним из главных посредников между германскими военными властями и Совнаркомом во время брестских переговоров.

Пять фамилий упоминаются по пять раз. Это Антонов, Буттенхоф, Каменев, Подвойский и Раскольников. Антонов — скорее всего В. А. Антонов-Овсеенко. Но Оссендовский, видимо, плохо представлял его себе, и поэтому его образ получился у него несколько расплывчатым, а обязанности — неопределенными. Буттенхоф являлся служащим фирмы «Кунст и Альберс» и изображался Оссендовским в качестве одного из главных немецких агентов на Дальнем Востоке. Л. Б. Каменев упоминается чаще всего в связи с открытием счетов Имперским банком большевистским руководителям, а также в связи с мифическим немецко-большевистским совещанием в Кронштадте после июльских дней. На этом совещании якобы присутствовал и Ф. Ф. Раскольников-Ильин, который, кроме того, упоминается в связи с разными совещаниями с немцами и управлением Балтийским флотом. Н. И. Подвойский называется в связи с руководством войсками и оказанием разных услуг германскому военному командованию.

Шесть раз упоминается только фамилия генерал-адъютанта М. В. Алексеева в связи с его военной, а более всего антисоветской деятельностью в конце 1917 — начале 1918 гг. Семь раз упоминаются три фамилии. Прапорщик Н. В. Крыленко, назначенный Совнаркомом Верховным главнокомандующим русской армии в ноябре 1917 г., изображается одним из главных проводников пронемецкой и антисоюзнической политики, устроителем капитулянтских совещаний с немецкими властями, автором разных предательских приказов и распоряжений. В такой же роли выступает выдуманная фигура «Макса» Фейерабенда, начальника «Контрразведки при Ставке», хотя русский фронтовой солдат с такой фамилией действительно находился в штате новой советской Ставки. Третьим здесь является Я. С. Ганецкий (Фюрстенберг). Он возводится Оссендовским во владельца банкирской конторы в Стокгольме и выступает одним из главных посредников в передаче немецких денег. Тут Оссендовский идет за следствием Временного правительства, которому он вместе с Е. П. Семеновым усиленно старался помочь после июльских дней 1917 г. «разоблачениями» в газете «Вечернее время». Упоминается в «документах» Фюрстенберг и в связи с вопросом о посылке агентов и агитаторов.

Восемь раз называются четыре фамилии. Это, во-первых, немецкий эмиссар фон Бельке, отдающий приказы Ленину и Троцкому, устраивающий немецкие разведывательные органы в Петрограде, чувствующий себя хозяином и в столице, и в Ставке. Фигура абсолютно вымышленная, но несущая, по мысли своего создателя, важную политическую нагрузку. Во-вторых, это Володарский. Мы уже отмечали выше, что фамилию Володарского Оссендовский тоже считал ударной, гак как тот несколько лет жил в США, пользовался репутацией анархиста и социалиста, вместе с Троцким сотрудничал в нью-йоркской русскоязычной газете «Новый мир». Его прошлая деятельность, известная американцам, должна была заставить их поверить и в то, что Володарский командовал теперь засылкой агентов в Сибирь и прямо в Штаты. Н. Е. Дыбенко изображался тоже как один из главных немецких агентов в большевистском стане. Однако в связи с возбуждением против него уголовного преследования за бегство из Нарвы, Оссендовский стал подавать его в своих документах в более сочувственном плане. Г. Е. Зиновьев, как и Дыбенко, изображался участником германо-большевистского совещания в Кронштадте, а также одним из главных получателей немецких денег.

Но чемпионами были, естественно, два смольнинских «диктатора»: В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий. Они упоминались в изготовленных Оссендовским документах по двенадцать раз, как правило, вместе, но иногда и по отдельности. Они возглавляли список получателей германских денег еще со времен начала войны, хотя, как известно нам (но не было известно Оссендовскому!), были в это время злейшими идейными и организационными врагами; они участвовали в сверхконспиративном совещании с немцами в Кронштадте, на котором, оказывается, уже было создано пролетарское правительство, они упорно и последовательно сдавали Россию немцам и препятствовали попыткам честных патриотов среди военных и контрразведчиков продолжать войну с Германией и сохранять верность союзникам. В момент сочинения своих документов А. М. Оссендовский не имел ни малейшего понятия о реальной деятельности Ленина и Троцкого и о фактах их реальных биографий. Позднее, как мы покажем далее, он вынужден был проштудировать материал о Ленине, когда писал свой роман «Ленин — бог безбожных», но образы ряда ленинских соратников остались на уровне сочиненных им «документов». Впрочем, об этом речь еще впереди.

С фамилиями мы встречались еще в двух случаях: при изучении подписей к «документам» и при изучении помет, оставленных якобы лицами, которым они были адресованы, или, по их указанию, секретарями и пр. До Февральской революции традицией русского делопроизводства было обращение в официальном письме к руководителю учреждения со слов «милостивый государь», после которых следовало имя и отчество адресата. Революция отменила эти бюрократические церемонии, положив начало официальному обращению по наименованию должности адресата. Оссендовский в своих «документах» придерживался этого нового обычая. Поэтому они начинаются с обращения к председателю Совета Народных Комиссаров, или комиссару по иностранным делам, или комиссару по борьбе с погромами и контрреволюцией и пр. Причем революционное обращение «товарищ» им не используется, а сохраняется старое — «господин». Фамилии лиц, занимающих эти и иные должности, в «документах» не указываются.

Начнем с подписей, которые вместе с исходящим номером и датой документа как бы завершали его подготовку в учреждении-отправителе. В «документах Сиссона» и «документах Имбри — Акермана» имеется 44 документа, исходящих от «Nachrichten Bureau G. G.-S. Section R», то есть от Секции R «Разведывательного бюро Большого Генерального штаба» Германии, учрежденного якобы в Петрограде с согласия Совета Народных Комиссаров 25 октября 1917 г. Первые два — по времени их создания — документа (напомним, что время это произвольно ставилось А. М. Оссендовским задним числом, поскольку все «документы» составлялись им после описываемых событий и лишь подгонялись под них) — от 26 ноября и 4 декабря 1917 г. — подписывались только «начальником отделения» Агасфером. Это было «кодовое имя» майора Люберца, одного из четырех офицеров, которые согласно «письму» Большого Генерального штаба от 25 октября и должны были составить «Разведывательное бюро» в Петрограде. Следующий документ от 17 декабря был подписан начальником бюро Агасфером и адъютантом Э. Рантцем. Ни в одном из дальнейших документов бюро фамилия Рантца (кроме единственного, указанного ниже исключения) не встречается. Декабрьский документ, по исходящему номеру следующий близко за документом от 17 числа, подписан «за начальника» Р. Бауэром. Откуда там взялся Бауэр, непонятно. Но эта фамилия очень полюбилась Оссендовскому, и далее еще 30 «документов» из общего числа 44 подписаны «за начальника» именно «R. Bauer», в то время как Агасфер «подписывает» в разбивку еще только 5, последний из которых за 27 февраля 1918 г. В «документах Имбри — Акермана» подпись Агасфера совсем не встречается. Для того чтобы создать видимость «массовости» сотрудников «Разведывательного бюро» в Петрограде, Оссендовский варьирует подписи адъютантов, которые он начинает ставить после подписей начальника с «документа» от 17 декабря 1917 г. Так, документ из брошюры «Германо-большевистский заговор» от 12 января 1918 г. подписан адъютантом Генрихом (по-русски). В документе от 25 октября указывалось, что Генрих есть кодовая фамилия лейтенанта Гартвига. Но вот появление новых адъютантов Бухгольца и М. Крейслера никак не объяснено.

Итак, посмотрим на рисунок подписей начальника и адъютантов «Nachrichten Bureau», начиная с документа от 12 января 1918 г.:

12.01.1918. — Агасфер, Генрих; 15.01. — Агасфер, М. Крейслер;17.01— Бауэр, подпись адъютанта неразборчива (это английский текст из «документов Сиссона», копии оригинала не имеется); 3.02. — Агасфер, Бухгольц; 4.02. — Агасфер, Генрих; 6.02. — Бауэр, Бухгольц; 7.02. — Агасфер, Бухгольц; 7.02. — Бауэр, Бухгольц; 12.02. — Бауэр, Бухгольц; 17.02 — Бауэр, адъютант Ратитц (видимо, здесь ошибка: Сиссон и его коллеги плохо прочитали, это должен был бы быть адъютант Рантц); 23.02— Бауэр, Генрих; 25.02. — Бауэр, Бухгольц; 25.02. — Бауэр, Генрих; 27.02. — Агасфер, Бухгольц; 6.03. — Бауэр, Генрих; 8.03. — Бауэр, М. Крейслер; 9.03. — Бауэр, М. Крейслер; 10.03. — Бауэр, М. Крейслер; 14.03— Бауэр, М. Крейслер; 16.03. — Бауэр, М. Крейслер; 19.03. — Бауэр, Генрих; 22.03. — Бауэр, Генрих; 23.03. — Б. Бер (об этом случае мы поговорим чуть ниже), М. Крейслер; 23.03. — этот документ и следующий от 24.03. подписаны только адъютантами Генрихом и М. Крейслером вдвоем; 24.03. — Бауэр, Генрих; 28.03. —Бауэр, Генрих; 30.03. —Бауэр, Генрих; 31.03. — Бауэр, Генрих; 1.04. — Бауэр, М. Крейслер; 2.04. — Бауэр, М. Крейслер; 2.04. — Бауэр, М. Крейслер; 3.04. — Бауэр, Генрих: 4.04. — Бауэр, Бухгольц; 4.04. — Бауэр, М. Крейслер; 5.04. — только адъютант Генрих; 6.04. — Бауэр, М. Крейслер; 6.04. — Бауэр, Генрих; 7.04. — Бауэр, Генрих; 7.04. — Бауэр, М. Крейслер.

Подобную табличку или списочек должен был иметь и сам Оссендовский, чтобы не сбиться. Ведь в немецком учреждении должен был быть порядок: адъютанты должны были дежурить по очереди. Ни один адъютант не «подписывал» подряд более четырех-пяти «документов». Что же касается документа № 1203 от 23 февраля 1918 г, который «за начальника» подписал В. Behr, то, всего вероятней, это описка самого Оссендовского: вместо R. Bauer. Описка не единственная. Мы отметим ее и присоединим затем к другим. Правда, следует оговориться, что в документе от 25 октября, где указывался состав «Nachrichten Bureau», фамилия Бэр называлась в качестве кодового имени для майора Байермейстера. Но ни одного документа, подписанного этим именем, мы не имеем, кроме этого. В английском тексте написание кодового имени выглядит как Вег, а не В. Behr.

С подписями под восемью документами из «RG. Generalstab, Central Abtheilung, Section R» Оссендовский проделывал нечто подобное. В начальниках там ходил у него О. Rausch, а адъютантами были Ю. Вольф и Р. Кригер. Несколько повеселее дело обстоит с подписями под «документами» «Контрразведки при Ставке». Это русское «учреждение», тут и беспорядка должно быть больше — так, видимо, рассуждал Оссендовский. Всего во всех сериях мы имеем 23 полных текста документов «Контрразведки при Ставке», датированных со 2 января по 5 апреля 1918 г. Первый документ от 2 января подписан начальником Фейерабендом и секретарем Н. Драчевым. В последующих 21 документе ни должность секретаря, ни фамилия Драчева ни разу не встречаются. Документ от 8 января подписан: «за начальника С. Кальманович», а от 10 января: «начальник Фейерабенд». Документы от 16 января и 5 апреля 1918 г. на «официальных бланках» подписаны соответственно «контрразведчиками» П. Архиповым и П. Кораблевым единолично. Но документ от 5 марта П. Кораблев подписал как комиссар контрразведки. Вообще же первый раз должность комиссара встречается в подписи под документом от 19 января. Фамилия комиссара — Кальманович. В качестве комиссара он единолично подписывает также документы контрразведки от 21 и 29 января и 18 марта 1918 г Документы от 23 и 30 января подписываются и начальником Фейерабендом, и комиссаром Кальмановичем. Документы от 21 и 28 января подписывает комиссар Г. Мошолов, а документ от 12 марта подписывает комиссар Иван Алексеев вместе с Фейерабендом. Но последний назван «заведующим контрразведкой». Иван Алексеев, как комиссар, подписывает документы от 22, 23 и 31 марта 1918 г. Документ от 27 января подписывает комиссар А. Сивко, от 25 января — старший офицер П. Миронов, а от 25 марта — агент контрразведки М. Костин.

Итак, если 44 документа «Nachrichten Bureau» подписывают за начальника только два человека и еще четыре адъютанта, то 23 документа русской «контрразведки» имеют подписи десяти разных людей. Видимо, этим документам Оссендовский придавал меньшее значение, чем немецким, не вел им точного учета. Вспомним, что этим «документам», как правило, отводилась второстепенная, подтверждающая роль. Как мы увидим ниже, больше в них путаницы и с исходящими номерами документов.

Крайне интересными получились результаты исследования исходящих номеров в документах всех серий. 71 из них имеют в соответствующих графах бланков исходящие номера. И вот что поразительно: ни один номер не повторяется дважды! В нашем списке, который мы составили по порядку номеров с № 2 по № 1445, представлены немецкие учреждения: Имперский банк, «Разведывательное бюро Большого Генерального штаба» в Петрограде, Русская секция Центрального отделения Большого Генерального штаба, Генеральный штаб флота открытого моря; русские учреждения: «Комиссар по борьбе с погромами и контрреволюцией», «Контрразведка при Ставке». «Документы», как правило, относятся к одному и тому же периоду времени: ноябрь — декабрь 1917 г. и январь — начало апреля 1918 г. И хотя бумажный поток в каждом из учреждений предполагался разной интенсивности и объема, в реальной жизни не может быть такого, чтобы некоторые исходящие номера документов не совпадали.

Так может быть только в одном случае: если кто-то заранее распределяет эти номера между документами разных учреждений по мере изготовления самих этих «документов». Давайте убедимся в этом сами:

№ 2 — Имперский банк (далее — ИБ), 8.01.1918; № 5 — ИБ, 11.01; № 8 — ИБ, 12.01; № 20 — «Контрразведка при Ставке» (далее — КР), 2.01; № 27 — «Разведывательное бюро БГШ» (далее РБ), 12.01; № 32 — «Комиссар по борьбе с погромами и контрреволюцией» (далее — КП), 5.01; № 35 — РБ, 17.01; № 51/572 — КР, 19.01; № 52 — КР, 8.01; № 63 — КР, 10.01; № 63/445 —КП, 1.01; № 71 — КП, 14.01; № 79 — Генеральный штаб флота открытого моря (далее — ШФ), 10.01; № 79/263 — КР. 23.01; № 82/914 — РБ, 15.01; № 85 — ШФ, 14.01; № 93 — ШФ, 28.11.1914; № 136 —РБ, 26.11.1917; № 151 — РБ, 4.12.1917; № 168 — РБ, 17.12.1917; № 181 — РБ, 7.12.1917; № 212 — КР, 21.1. 1918; № 228 — РБ, 4.02; № 263/79 — КР (см. выше — № 79/263); № 268 — КР, 25.01; № 272/600 — РБ, 6.02; № 278/611 — РБ, 7.02; № 283 — РБ, 7.02; № 292 — РБ, 12.02; № 311 — КР, 29.01; № 313 — РБ, 17.02; № 389 — Большой Генеральный Штаб, Центральное отделение. Секция R (далее — ГШ), 24.02; № 395 — КР, 21.01; № 403 — ГШ, 26.02; № 411 — ГШ, 26.02; № 445/63 — КП (см. выше — № 63/445); № 461 — КР 28.01:№ 471 — КР, 27.01; № 511 — КР, 30.01; № 513 — РБ. 24.03. 1918; № 713 — РБ, 23.02; № 730 — РБ, 25.02; № 733 — РБ, 25.02; № 750 — РБ, 27.02; № 759 —ГШ, 1.11.1917; № 813 — ГШ, 19.11.1917; № 856 — РБ, 6.03.1918; № 874 — РБ, 8.03; № 883 — РБ, 9.03; № 889 — РБ, 10.03; № 901 — РБ, 14.03; № 948 — РБ, 16.03; № 951 — ГШ, 20.12.1917; № 1025 — РБ, 19.03; № 1145 — РБ, 22.03; № 1203 — РБ, 23.03; № 1204 — КР, 18.03; № 1253 — КР, 5.03; № 1271 — РБ, 24.03; № 1272 — КР, 12.03; № 1325 — РБ, 28.03; № 1333 — РБ, 30.03; № 1340 — РБ, 31.03; № 1341 — КР, 22.03; № 1343 — РБ, 1.04; № 1345 — РБ, 2.04; № 1351 — РБ, 2.04; № 1352 — КР, 23.03; № 1361 — РБ, 3.04; № 1398 — КР, 31.03; № 1403 — РБ, 4.04; № 1406 — КР, 5.04; № 1412 — РБ, 5.04; № 1431 — РБ, 6.04; № 1436 — РБ, 6.04; № 1439 — РБ, 7.04; № 1445 — РБ, 7.04.

Несомненно, теперь, что А. М. Оссендовский вел учет исходящим номерам и по странному предубеждению не допускал их повторения, полагая, что это может послужить поводом для его разоблачения. Особенно заметно это на последних исходящих номерах «документов» марта и апреля 1918 г., в «документах Имбри — Акермана», когда русская «Контрразведка при Ставке» нумерует свои «документы» как бы по очереди с немецким «Разведывательным бюро».

Теперь несколько слов об ошибках в оформлении документов. В некоторых случаях имеется несоответствие между «датой» документа и его исходящим номером. Так, «документы» «Контрразведки при Ставке» за 5 и 12 марта имеют №№ 1253 и 1272, а документ от 18 марта — № 1204! Документ от 21 января 1918 г. носит номер 212, а соседний за этот же день — 395, следующий же за 23 января — № 268. Документ за 29 января помечен № 311, а за 30 января — № 511. Разрыв в целых 400 номеров имеется между документами «Nachrichten Bureau» от 17 и 23 февраля: № 313 и № 713, в то время как документ от 12 февраля имеет № 292. Приложение к документу от 24 марта имеет № 513, а соседний документ от 24 марта соответствует общему нарастающему порядку и имеет № 1271.

В «Разведывательном бюро» Оссендовский выделяет Section R, а в Центральном отделении Генерального штаба — Section М, но потом он сам запутывается в этих литерах. И с документа № 889 от 10 марта у него в «Разведывательном бюро» возникает Секция М, а в документах Центрального отделения от 26 февраля 1917 г. (№№ 403 и 411) — Секция M/R.

Итак, внимательное рассмотрение всех документов Оссендовского показывает, что, несмотря на тщательность его работы и принимавшиеся им меры предосторожности и учета изготовляемых им документов, ошибки и огрехи в оформлении свидетельствуют еще раз об их поддельном происхождении.