Глава 9 Снова обвинения в хлыстовстве
Глава 9
Снова обвинения в хлыстовстве
«Вот, Я поставил тебя ныне укрепленным городом и железным столбом и медною стеною на всей этой земле, против царей Иуды, против князей его, против священников его и против народа земли сей. Они будут ратовать против тебя, но не превозмогут тебя; ибо Я с тобою, говорит Господь, чтобы избавлять тебя».
Книга пророка Иеремии, 1:18–19
«Вот сколь враг силен яму копать человеку и добрые дела в ничто ставить, обвиняют меня как поборника самых низких и грязных сект, и архиерей всячески восстает. Куда трудно любовь разобрать. Как человек не был на опыте».
Г. Е. Распутин
Когда петербургский круг знакомств Григория Ефимовича начал стремительно расширяться, Тобольской консисторией неожиданно было возбуждено дело о принадлежности Г. Е. Распутина к секте хлыстов. По всей видимости расследование о принадлежности Распутина к хлыстовской секте было инициативой «черногорок» — Анастасии и Милицы, а также их мужей, стремившихся любыми путями остановить восхождение того, кого сами же они привели во дворец, надеясь проводить через него свою политику. Но теперь они видели, что Распутин — не тот человек, которого можно держать на коротком поводке.
Кроме того, вокруг Распутина начала разворачиваться история, напоминающая историю гибели Иоанна Крестителя. Как известно, Иоанн обличал тетрарха Галилеи Ирода Антипу, который отнял у своего брата Ирода Филиппа жену (и одновременно племянницу обоих) Иродиаду и женился на ней, грубо нарушив еврейский обычай. За эти обличения Иоанн был заключен тетрархом в тюрьму, а позднее обезглавлен.
В случае с Распутиным в роли тетрарха Ирода выступал сам «страшный дядя», великий князь Николай Николаевич, который еще с 1905 года рвался скинуть Николая с трона. Помимо этого, Николай Николаевич оказался в центре придворного скандала, с громким разводом и с нарушением разных церковных правил, включая запрет двум братьям жениться на двух сестрах.
В ту пору, когда это происходило, Распутин еще не был достаточно близок к царской семье, чтобы высказывать свое мнение по многим вопросам. Но позднее он, наверняка, мог заявить, что брак этот был беззаконным. Вероятно, Распутин сам и сказал это и «черногоркам», и самому Николаю Николаевичу. В ту пору он еще регулярно встречался с ними и считался другом семьи. Именно поэтому он не мог не смолчать и не выразить своего неодобрения этому браку. Этого было вполне достаточно, чтобы вызвать ярость Николая Николаевича. А когда царица стала реже появляться во дворце «черногорок», Милица возненавидела Григория. Начал созревать план по типу «я тебя породил, я тебя и убью». Надо сказать, что впоследствии «черногорки» и их сиятельные мужья внесут немалый вклад в убийство Распутина. Но прежде чем убивать его физически, они замыслили убить его репутацию. Это было куда важнее.
О. А. Платонов считает великого князя Николая Николаевича лидером оппозиции Распутину и царской семье. Он, в частности, пишет: «После размолвки с великим князем Николаем Николаевичем и его кругом, к которому принадлежали, в частности, и епископы Феофан и Гермоген, Распутин начинает ощущать давление недоброжелательных сил». И чуть дальше: «…Совершенно очевидно, что снизу инициатива идти не могла, ибо серьезных фактов для начала такого дела не было. А когда же сверху поступил „социальный заказ“, непроверенные доносы начинают представляться как реальные факты»[74].
Обвинявшие Распутина в хлыстовстве полагали, что они не попадут пальцем в небо. Хлыстовство было действительно на подъеме в ту пору, и многие представители русской интеллигенции всерьез интересовались этим движением и даже одно время жили в общинах с хлыстами. Среди таковых следует отметить Александра Блока, Алексея Ремизова, Константина Бальмонта, Андрея Белого, Николая Клюева, Дмитрия Мережковского, Зинаиду Гиппиус.
Расследование, инициированное с самого верха, ставило своей целью собрать или подогнать какой-либо компромат против Распутина. Его обвиняли в принадлежности к секте хлыстов, говорили о его участии в их оргиях, но ничего из этого не подтвердилось. Даже крайне предвзятая комиссия, что работала над делом, не смогла ничего найти против Григория и вынуждена была оставить его в покое.
Однако государь тоже сделал некоторые выводы относительно Николая Николаевича. Вспоминая об охлаждении царя к Николаю Николаевичу, царскосельский комендант В. Воейков писал: «Произошло оно на почве испортившихся отношений между императрицей Александрой Федоровной и великой княгиней Анастасией Николаевной (супругой великого князя), с которой она раньше состояла в большой дружбе, имевшей, между прочим, последствием и появление во дворце „старца“ Распутина. Пока существовало благорасположение государыни к великой княгине Анастасии, Распутина во дворце великого князя называли „Божьим человеком“. Но как только произошло изменение в отношениях, великий князь Николай Николаевич под влиянием супруги и великой княгини Милицы Николаевны задумал удалить „старца“ от их величеств. Когда эти старания не увенчались успехом, во дворе великого князя началась открытая интрига против императрицы, которой стали вменять в вину посещение двора Распутиным»[75].
Николай Николаевич не мог не понимать, что в лице Распутина он столкнулся с сильным противником. «Вы знаете, это человек действительно удивительный, — говорил он обер-прокурору Синода А. Д. Самарину летом 1915 года. — Я сам находился под его влиянием, я изучил все его учение и мог бы в Синоде разъяснить это хлыстовство. Особенно сильна в этом моя belle soeur (т. е. Милица Николаевна). Она может очень скоро познакомить вас с этим учением. Но я раскусил, что это за человек, и от него отвернулся»[76].
После того как будет затеяно нелепое дело по обвинению Григория в хлыстовстве (а в то время хлыстовство рассматривалось как уголовное преступление), о котором государь и государыня узнают скорее всего от вернувшейся в Питер из Покровского и бывшей свидетельницей всего произошедшего Лохтиной, царская семья дистанцировала себя от «черногорок». Но великому князю Николаю Николаевичу некого было в этом винить, кроме себя самого, — ведь, продвигая Распутина ближе к государю, он надеялся сделать старца марионеткой для своих целей. Задуманное сорвалось, и вскоре после того, как осенью 1907 года Распутин вернулся в Покровское, на него обрушились гонения: «Батюшка царь… оказал мне милость, понял меня и дал денег на храм. Я с радостью поехал домой и обратился к священникам о постройке нового храма. Враг же, как ненавистник добрых дел, еще не успел я доехать, всех соблазнил. Я сам оказываю помощь в постройке храма; а они ищут меня в пагубной ереси обвинить и такую чушь порют, даже нельзя высказать и на ум не придет. Вот сколь враг силен яму копать человеку и добрые дела в ничто ставить, обвиняют меня как поборника самых низких и грязных сект, и архиерей всячески восстает. Куда трудно любовь разобрать. Как человек не был на опыте»[77].
Документ датирован маем 1907 года — временем, когда против Григория было затеяно следствие. А в самом начале 1908 года в Покровское нагрянули незваные гости.
«10 января 1908 года, „на Григория“, собрались у Распутиных гости из Петербурга и местные, пришли оба батюшки, получены были поздравительные телеграммы, в том числе от П. А. Столыпина, а в ту же ночь тюменским миссионером Глуховцевым по епископскому постановлению был у Распутина произведен обыск. Глуховцев в присутствии урядника и в сопровождении Остроумова и Чемагина, только что „гулявших“ на именинах, облазил весь дом, искал „кадку“, вокруг которой происходят „хлыстовские радения“, но ничего не нашел»[78].
Вот некоторые выдержки из материалов следствия, которые приводит в своей книге О. А. Платонов: «Поздними вечерами бывают особенные молитвенные собрания его последовательниц и последователей (родственников Распутина). На этих собраниях он надевает полумонашеский черный подрясник и золотой наперсный крест, там поют хорошо разученные песнопения из малоизвестных рукописных сборников и некоторых печатных, например из сборника „Сионская весть“, и других. Собрания эти иногда оканчиваются поздно…
Некоторые передавали Его Преосвященству, что лично видели снятые в Екатеринбурге фотографические карточки, на которых Распутин изображен в черном подряснике в рост вместе со стоящими по бокам его двумя черничками, которые поддерживают над головой его развернутую бумажную ленту с надписью: „Искатель Горняго Иерусалима“ (или что-то в этом роде). Последовательницы и последователи обвиняемого в лжеучении, близком к хлыстовству, и ныне запрещенного в священнослужении и сосланного по указу Святейшего Синода на Валаам священника Иакова Барбарина, при своем паломничестве в Абалакский монастырь постоянно посещают дом Распутина, участвуют там в ночных собраниях и в песнопениях по сектантским сборникам…
В религиозном отношении его и весь его дом можно назвать примерным: строго соблюдаются посты, посещают храм часто и так далее. Но между жителями всего прихода он пользуется репутацией непорядочного человека, как изменившего-де своей вере православной; ставят в вину постоянное проживание в его доме женщин и непринужденное с ними обращение, а также смущаются и частыми его поездками»[79].
Опрашивали соседей. Крестьянин из села Покровское Михаил Зырянов, отвечая на вопросы полиции, говорил: «Слышал из дома обвиняемого церковное пение. Видел, что живущие у Распутина девицы ведут все его хозяйство, но не замечал, чтобы он ходил под ручку с приезжими женщинами и чтобы ласкал их»[80].
Другие односельчане и гости Покровского заявляли, что знакомство с Распутиным было для них «новой эрой» и что он учил их «святым таинствам» — не ясно, каким именно. Дело затем было передано тобольскому епископу Антонию для «доследования»[81].
На основе собранных показаний свидетелей протоиерей Дмитрий Смирнов подготавливает рапорт епископу Антонию. Вот ключевые фрагменты из этого рапорта: «Внимательно исследуя материал, имеющийся в деле об учении и деятельности крестьянина слободы Покровской Григория Распутина-Нового, нельзя не прийти к выводу, что пред нами группа лиц, объединившихся в особое общество со своеобразным религиозно-нравственным укладом жизни, отличным от православного. Что это так, видно из целого ряда заявлений как лиц, посторонних упомянутой группе, так и самих ее членов. Из этих заявлений усматривается, например, что Распутин — „непорядочный человек, изменивший своей вере православной“, что он — „не православен“, составляет с постоянными и временными насельниками (квартирантами. — О.Ж.) своего дома общество каких-то „духовных богомольцев“, наставляет лучше и выше, чем православный священник, составляет собрания, на которые „посторонних не пускают“.
Центром этого общества, его основателем в слободе Покровской, главой и руководителем является, по-видимому, сам Григорий Распутин. По отзывам сторонних наблюдателей, эта личность „странная“, не совсем нормальная, увлекающаяся ролью искусного духовного старца, если не сектант, то, во всяком случае, — человек, впавший в какую-то демонскую прелесть. Напротив, по отзывам лиц, состоящих, по-видимому, членами основанного Распутиным общества, это — человек „необыкновенный“, „чище и прекраснее которого трудно встретить“, человек, которого „Бог полюбил“, „пророк“, „прозорливец“, „спаситель и руководитель заблудших“, „обладающий удивительным знанием жизни и могущий разрешить все жизненные вопросы ответами из Евангелия“, — человек „беспредельной любви“, „бездны любви“, к которому барыни, задыхающиеся от разврата столиц, кинулись, „как мухи к меду“…
Возможно, наконец, что под словами: „Здесь (в учении о Пресвятой Троице) надо прежде всего говорить о Духе, о Духе прежде всего“ разумеется 12-я заповедь хлыстовства „Святому Духу верьте“.
Может быть, под выражением „сменяла черное с белым“ скрывается обычный взгляд хлыстов на православных, как на „черный, злой, неверный народ“, а на свой „корабль“ — как на общество „белых чистых братьев и сестер“»[82].
Платонов далее пишет: «Может быть, — продолжает повторять „может быть“ Березкин, — это единодушие, это дружелюбное отношение между Распутиным и его присными, эта манера называть друг друга ласковыми уменьшительными именами — не что иное, как хлыстовское единодушие, хлыстовская дружба, хлыстовская манера, в ознаменование соединяющего их „душевного братства“ так именовать друг друга. Может быть, это воздержание от мяса, вина, табака, пения мирских песен — хлыстовское воздержание, в основе которого лежит 5 и 8 заповеди знаменитого Данилы Филипповича.
Вот на таких „может быть“ основано все дело по обвинению Распутина в принадлежности к секте хлыстовства. Но „может быть“, епископ Тобольский, прочитав этот явный оговор, скажет свое веское слово? „Может быть“, он возмутится этому навету и накажет виновных? Но в том-то и суть, что инициатива дела идет от него самого, а за его спиной стоят люди из окружения великого князя Николая Николаевича. <…> Тобольский епископ Антоний не только утверждает это сфабрикованное дело, но и назначает новое расследование, которое поручает противосектантскому миссионеру, уже известному нам Дмитрию Михайловичу Березкину. Последний разворачивает негласное наблюдение за Распутиным, которое будет продолжаться практически всю его оставшуюся жизнь.
Новых фактов, компрометировавших Распутина, Березкин, несмотря на все старания, не нашел. Но и старое сфабрикованное дело опровергнуть, естественно, не захотел. А вокруг этого сфабрикованного дела распускались разные слухи, обраставшие самыми невероятными подробностями. Именно оно лежало в основе всех обвинений Распутина в хлыстовстве»[83].
После Февральской революции к материалам следствия вернется учрежденная для изучения деятельности уже на то время мертвого Григория 13-я Комиссия. Вот что писал следователь В. Руднев: «Ввиду сведений, что Распутин в Сибири мылся в бане вместе с женщинами, родилось предположение о его принадлежности к секте хлыстов.
С целью прояснить этот вопрос Верховной Следственной Комиссией был приглашен профессор по кафедре сектантства Московской Духовной Академии Громогласов; последний ознакомился со всем следственным материалом и, считаясь с тем, что совместное мытье мужчин с женщинами в банях является в некоторых местах Сибири общепринятым обычаем, не нашел никаких указаний на принадлежность его к хлыстам. Вместе с тем, изучив все написанное Распутиным по религиозным вопросам, Громогласов также не усмотрел никаких признаков хлыстовства»[84].
Впрочем, не только внешние доказательства отвергают принадлежность Григория к секте хлыстов. Существуют и внутренние глубокие несоответствия между взглядами хлыстов и теми, которых придерживался Григорий. Хлысты, например, брезгливо относились к акту рождения. А между тем Витте писал в воспоминаниях: «Распутин предложил тогда в беседе со мною очень оригинальные и интересные взгляды; так, например, он сказал, что толпа вечно жаждет чуда. А между тем она совершенно не замечает величайшего из чудес, ежечасно совершающегося на наших глазах, — рождения человека»[85].
Фалеев пишет: «Не стоит забывать, что в то время слово „хлыст“ считалось нарицательным и обозначало в устах православных миссионеров ругательство, по остроумному замечанию правозащитника и публициста А. Амальрика, имевшее тот же смысл, что впоследствии слово „фашист“ у коммунистов. Обвинение в хлыстовстве, следовательно, можно считать также и проявлением политического недоверия…
Не будет слишком большой натяжкой предположить, что, странствуя и скитаясь по России, он мог сталкиваться и с христововерами (то есть хлыстами), с помощью которых сформулировал собственную „концепцию“ борьбы с грехами и „христовой любви“. Идея лидерства (псевдостарчества), предполагающая наличие некоего круга почитателей (и в особенности почитательниц), также могла выкристаллизоваться в хлыстовской среде. Однако это вовсе не значит, что он был сектантом. Скорее его можно признать своеобразным религиозным вольнодумцем»[86].
Политический ссыльный Александр Иванович Сенин, живший в Покровском в течение нескольких лет, описывал одно из посещенных им религиозных собраний в доме Григория: «Все чинно расселись по местам, и началось пение. „Братья“ и „сестры“ под руководством Григория начали: „Спит Сион и дремлет злоба, спит во гробе Царь Царей“. Выходило стройно, гармонично и красиво… Создавалась таинственно-благоговейная атмосфера, точно в храме… Тонкие женские голоса печально и нежно переливались, им глухо и грустно аккомпанировали басы. Мирное, спокойное настроение создавалось в душе, и становилось жаль чего-то, жаль до бесконечности…»
И еще одно свидетельство Сенина: «Раньше братья выпивали и песни мирские пели, а как уверовали в Григория, все бросили. Живут трезво, мирно, скромно, замечательно трудолюбивы и с помощью Григория построили себе новые хорошие домики… Все „сестры“… девицы, дочери зажиточных родителей. Намеревались они для спасения души в монастырь идти, да остановились у Григория, тут и „спасаются“.
Работают по полевому и домашнему хозяйству, ведут себя скромно и тихо, платочки на голове навязывают, точно монашенки, низко кланяются, неукоснительно посещают службы церковные и обращаются с посторонними смиренно, по-монастырски. Слушаются они Григория и подчиняются ему беспрекословно, с благоговением и, видимо, с большой охотой… Живут они у Григория с согласия родителей»[87].
Варламов замечает: «Сектантство это или нет, но одно обстоятельство точно обращает на себя внимание: девушки — их звали Александра и Ирина — хотели идти в монастырь, но остались спасать души у Распутина. То есть опытный странник не только сам в иноки идти не хотел („Он говорил, что ему не по душе монастырская жизнь, что монахи не блюдут нравственности и что лучше спасаться в мире“, — показывала Матрена на следствии), но и других отваживал. Кому в епархии такое самоуправство могло понравиться? Если проводить известную параллель с тем, что всякий монастырь — это лечебница, то Григорий Ефимович был лекарем-самозванцем и занимался врачеванием человеческих душ без диплома — деяние уголовно наказуемое»[88].
Хотя следствие ничего не нашло против Григория, газеты были полны невероятных сплетен, получаемых, как утверждалось, «из самых надежных источников». Вот одна из типичных историй.
«Когда в 1910 году газеты писали, что у него гарем из двенадцати красивых девушек, — отмечал политический диссидент 60–70-х Андрей Амальрик, ссылаясь на Г. П. Сазонова, — один газетчик „поехал сам на Покровское, чтобы своими глазами увидеть и описать гарем… Оказалось, в доме Григория издавна проживали две девицы, его родственницы… Означенные девицы ради Бога умоляли разрешить им приехать в Петербург, дабы подвергнуться какому угодно медицинскому освидетельствованию, т. е. они девственницы“»[89].
Андрей Амальрик так писал об инакомыслии Григория Ефимовича Распутина: «Право понимать Бога по-своему — одно из драгоценнейших человеческих прав, отталкивают только религиозное насилие и изуверство. „Полицейско-православная“ церковь использовала в своих целях насилие государства, да и от изуверства не была свободна, это не может, однако, бросить тень на православие как на веру. Точно так же наличие изуверов среди русских сект не есть еще основание для преследования религиозного разномыслия. Вопрос о том, был или не был Распутин сектантом, заслуживает изучения не для того, чтобы его судить или оправдать, но чтобы лучше понять и его неортодоксальные взгляды, и его необычную судьбу»[90].
Амальрик во многом, если не во всем, симпатизирует Распутину: «Очень многое в Распутине противоречит облику „хлыстовского изувера“. „Хлысты“ отрицают храмы, хотя наружно и могут посещать их, — Распутин любил церковные службы, собрал деньги на постройку церкви, признавал также досаждавших ему „батюшек“, а учениц своих учил, „что только то учение истинно, где предлагается хождение в церковь и приобщение Святых Тайн“. У „хлыстов“ моления только для посвященных — у Распутина на моления допускались посторонние. „Хлысты“ отрицают церковный брак и рождение детей — Распутин всю жизнь прожил с женой, очень ему преданной и верящей в его святость, и имел от нее троих детей — как раз тогда, когда, по утверждению врагов, он входил в „хлыстовский корабль“».
«Как я уже писал, — продолжает Амальрик, — у Распутина был скорее экуменический (движение христианских церквей к объединению. — О.Ж.) подход к религии — уже по одному этому нельзя считать его ни сектантом, ни последователем „полицейского православия“. Для сектанта спасется только член его секты, для Распутина — кто по-своему, но искренне верит в единого Бога. Испытав в молодости влияние мистического сектантства, он остался верным, хотя и не фанатичным сыном православия. Он, если можно так сказать, не выходил из православия в иную веру, но православие в некую общехристианскую веру включал»[91].
Обвинения в хлыстовстве навязывались Григорию Распутину с удивительным постоянством. Это то клеймо, с помощью которого его пытаются опорочить. И. В. Смыслов пафосно восклицает: «И одному Богу известно, не проникло ли бы в итоге хлыстовство во дворец столь же сильно, как некогда проникла в царский дворец ересь жидовствующих?..»[92] Позволю только заметить, что несколько лет изучая так называемую «ересь жидовствующих», я на самом деле увидел параллель между ними и Распутиным. Так называемые «жидовствующие» христиане на Руси действительно одно время имели не меньше влияния, чем Григорий Ефимович. И воинствующие церковники той эпохи, чтобы избавиться от этих, как позднее выяснится, истинных христиан, возведут на них клевету и придумают для них кличку — «жидовствующие».
Этих христиан, настоящих духовных и государственных лидеров своей эпохи, обвинили в вероотступничестве и публично сожгли на многочисленных кострах, разгоревшихся в начале XVI века по всей Руси. Вообще история полна мин замедленного действия, которые закладываются под фундамент государственных построений и судеб династий. И, на мой взгляд, первый шаг к Октябрьской революции был сделан еще на заре самовластия, когда первый венчанный на русское царство государь Дмитрий так и не занял царский престол. По всей видимости, он был умерщвлен своей мачехой, византийской царевной Софией Палеолог, второй женой Ивана III, по смерти которого она поставила на царство своего сына Василия. В результате преследования «еретиков», среди которых были и царственные особы, произошел так называемый «династический кризис», когда законного и венчанного наследника русского престола Дмитрия удалили от власти и уморили, обвинив в еретичестве.
Таким образом, российское самодержавие буквально с первого шага «споткнулось» о тело коронованной особы. В то же время государство впервые объединилось с церковью в вопросах преследования инакомыслящих. В царствование Василия, сына и наследника Софии, по стране прокатились волны жестоких расправ над теми христианами, которые, следуя четвертой заповеди, святили день субботний, то есть совершали в оный свои богослужения и отдыхали от ежедневных трудов и забот. Известно, что мать коронованного и убиенного наследника престола Елена субботствовала и была не одна такая в Кремле. И уже этого было достаточно, чтобы Красная площадь осветилась языками костров, на которых сжигались «еретики».
Так была подготовлена дорога к кровавой тирании Ивана Грозного — сына Василия. Закон причины и следствия работал безукоризненно. Не случайно, видимо, и убийство Иваном Грозным своего сына — не эхо ли это убийства Дмитрия? И не предвестник ли других убийств на самом высоком уровне?
После смерти Грозного последовал еще один страшный период — «смутное время», и уже после этого периода на престол взойдет новая династия — Романовы.
Григория Распутина тоже несправедливо обвинят, в том числе и в «жидовстве», поскольку он часто становился на защиту евреев от погромов и преследований. Об этом много писал Симанович. И его тело сожгут на костре, как сжигали «жидовствующих» в начале XVI века. За 400 лет, как видно, мало что изменилось. Так что появление во дворце Григория Ефимовича вполне справедливо в каких-то отношениях сравнивать с появлением в царской семье и окружении конца XV столетия людей, отличавшихся своей горячей религиозностью. Убийство Григория Ефимовича тоже распахнуло двери кровавому террору и тоже породило свои «смутные времена». И расправа над ним стала расправой над целой династией Романовых.
Но вернемся к главной теме повествования — к тем атакам, с которыми обрушилась на него церковь. Вначале это была попытка оболгать его и официально засудить. Это не сработало, но у церковников оставалось другое средство — просто «убрать» Распутина, физически уничтожить — «заказать», как сейчас говорят. И они его «заказали». Но из этого, как вы прочитаете в главе «Позорный Собор», тоже ничего не получилось. Наверное, не хватило опыта. Вообще, Григорий Ефимович появился на большой сцене в то время, когда у Русской Православной церкви только-только отобрали право судить и жестоко карать непокорных церкви. Если бы не это, то Распутина наверняка засудили бы до смерти по церковным законам. А так пришлось прибегать к помощи «пилатов».
В своей интересной статье «Григорий Распутин: без грима и дорисовок» В. Фалеев пишет о предполагаемой связи Распутина с учением «духовных христиан», которое даже после Манифеста 1905 года оставалось уголовно наказуемо: «Русская православная церковь до 1905 года всячески боролась с сектантами, их казнили, сжигали на кострах, отправляли в ссылку. Манифест 1 октября 1905 года, провозгласив веротерпимость, дал возможность „выйти из подполья“ вождю духовных христиан Григорию Ефимовичу Распутину. Первая его работа философской направленности „Житие опытного странника“ (май 1907 года) — это своеобразный манифест христововеров, программа реформ Русской православной церкви и Российского государства. Не поняв философии Распутина, мы не поймем его деятельности.
Учение духовных христиан сложилось в результате борьбы русского крестьянства с крепостным правом за свободное предпринимательство, за умелый, мастеровитый труд: христововеры никогда не отрицали церковь, но четко делили священников на „избранников“ и „наемников“ („Иному надо бы идти в исправники, а он пошел в батюшки“, — писал Распутин.) Критическое отношение к „букве“, к тем проповедям, которые утешают людей в храмах, но не помогают выбраться крестьянину из нищеты и зависимости, показывает, что духовные христиане ищут спасения не столько в смирении, сколько в энергичной трудовой и экономической деятельности.
Григорий, родившийся в 1864 году, по всей видимости, был рано приобщен к такой секте. Эта секта по своим принципам (заповедям) близка к ныне живому толку субботников»[93].
Вряд ли Григорий Ефимович был на самом деле приобщен к какой-то конкретной секте. Что же касается субботников, то не исключено, что Распутин встречался с ними во время долгих странствий по Руси. Возможно даже, что он и у них чему-то научился. В частности, известно, что субботники большей частью придерживались вегетарианской диеты и что Григорий после своих странствий стал вегетарианцем. Кроме того, многие субботствующие христиане по происхождению были проживавшими в Поволжье немцами. Григорий Ефимович много путешествовал по тем местам, был вхож в дома многих «русских немцев» и детально знал их быт. Противником войны он был еще и потому, что в немцах ему очень многое нравилось — в них было то, чего не доставало русским. А в русских, как тоже видел Распутин, было то, чего было не найти у немцев. Интересно, что герой Гончарова — Илья Ильич Обломов (проживавший на Гороховой улице) — тянется всею душой к своему другу, немцу Штольцу. А Штольца притягивает русский Обломов. Они действительно могли многому обучить друг друга, эти двое, эти два народа. Ложные патриоты стравливали народы. Григорий Ефимович предлагал вместо страшной и нелепой войны подружить эти нации, помочь им научиться друг у друга. Этого не произошло, и в результате Россия была втянута в две страшные кровопролитные войны с Германией. Даже это, мимолетное, казалось бы, наблюдение Распутина удивительно ценно и стоило дороже любых политических прогнозов и анализов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.