«Ничто не свершится помимо воли Бога»
«Ничто не свершится помимо воли Бога»
После сражения при Панипате Бабур послал в Агру гонцов, велев им мчаться во весь опор. После Канвахи ничего подобного он не предпринимал. Возможно, во время длившегося целый день сражения войско понесло потери более существенные, чем он сообщает в своем дневнике, жалуясь на безволие своих военачальников. Однако с наступлением жары могольские войска отошли из долин Раджастхана. Опытные военачальники разъехались, чтобы заняться восстановлением крепостей, расположенных вдоль берега Джамны в нескольких днях пути от Канвахи. Бабур прибег к испытанному приему и снова вознаградил заслуженных воинов землями и отослал их осваивать новые владения. В то же время он сдержал свое обещание, хотя и очень неохотно, и разрешил многим своим подчиненным, вместе с их приближенными и добычей, вернуться в прохладные горы Кабула, о которых и сам тосковал в душе.
Впервые за целую треть века после встречи с превосходящим его противником Тигр мог без опасения смотреть на линию горизонта, не ожидая надвигающейся оттуда угрозы, и мог ложиться спать, сняв с себя кольчугу. Вокруг него оставалось достаточно врагов, побежденных лишь наполовину, а также немало лишь наполовину решенных задач, однако они больше не внушали ему опасений. Очевидно, он был убежден, что Всевышний, который своей милостью даровал раскаявшемуся грешнику победу над великими силами неверных, не оставит его и в других затруднениях. Его дневник, такой лаконичный в последние месяцы, свидетельствует о том, что Бабур вновь обрел уверенность в себе. Самые проницательные из его подчиненных не разделяли благостного настроения падишаха.
«Мухаммед Шариф-звездочет – каких только бед он мне не пророчил! – тотчас же явился с поздравлениями. Здорово выругав его, я отвел душу. Хотя это был человек, склонный к обману, пророчивший злое, очень самодовольный и противный, но так как он давно мне служил, то я пожаловал ему один лакх денег и отпустил его, чтобы он не оставался в моих владениях…
Думая, что Хосров Кукулдаш совершил в битве подвиг, я пожаловал ему в удел Алур [Алвар] и дал пятьдесят лакхов. По своему злополучию он начал ломаться и не принял Алура. Позднее стало известно, что этот подвиг совершил Чин Тимур-султан. Я пожаловал этому султану город Тиджара, столицу Me вата, и выдал ему в виде поддержки пятьдесят лакхов. Алур же достался Большому Турди, который в бою занимал правое крыло центра, совершил обходное движение и держался лучше других; я также выдал ему пятнадцать лакхов деньгами. Сокровищницу Алура и власть над всеми обитателями крепости я отдал Хумаюну…
Как уже упомянуто, перед походом на нечестивых все, и великие и малые, дали клятву верности; при этом было сказано, что после победы не будет принуждения и всякий, кто захочет покинуть Хиндустан, получит на это разрешение. Большинство людей Хумаюна были из Бадахшана и с той стороны никогда не ходили в поход даже на месяц или два месяца. Перед битвой они потеряли стойкость духа, и я дал им такое обещание. К тому же в Кабуле совсем не осталось войска. По этой причине было решено отправить Хумаюна в Кабул…
Между тем пришли сведения, что Хумаюн, прибыв в Дели, отпер некоторые казнохранилища и незаконно завладел ими. Я никогда не ожидал этого от Хумаюна, и у меня стало крайне тяжело на душе. Я написал Хумаюну письмо с очень суровыми увещаниями».
Здесь снова возникают вопросы о личности Хумаюна и его побуждениях. Бабур приложил немало усилий, чтобы представить отъезд своего сына, – который в действительности отбыл в Бадахшан, а не в Кабул, – как самое обычное дело, объясняющееся тоской по дому, охватившей бадахшанский контингент. Однако неожиданное вторжение в сокровищницу, которую сам Бабур считал государственной казной и не притрагивался к ней, привело его в ярость. Бадахшанцы, даже в случае неподчинения, не осмелились бы на такой поступок без приказа Хумаюна, кроме того, в этом случае их не впустила бы туда и стража. Во время последней военной кампании Хумаюн получил щедрое вознаграждение – земли Хисара, в буквальном смысле несметные сокровища Дели, включая и знаменитый алмаз «Кохинор», а также сокровища крепости Алвар, которые достались ему перед отъездом. Был ли его поступок актом мести, в которой он зашел еще дальше, чем Ходжа Калан, перед побегом нацарапавший на стене те самые стихи? Возможно, это клика визирей надоумила его бежать из Хиндустана, ограбив его сокровищницу? Судя по всему, ворвавшись в помещение казны, Хумаюн просто выбрал там несколько понравившихся ему вещиц. Через пару месяцев Бабур выбросил из головы это происшествие и отправил в Бадахшан доверенного военачальника с почетным халатом и конем в подарок Хумаюну.
«Однажды ночью мы остановились у источника на выступе горы между Бусаваром и Джусой. Там мы приказали поставить шатер и съели маджун. Когда наше войско проходило мимо этого источника, Турди-бек Хаксар всячески расписывал его. Мы поехали к источнику на конях. Источник оказался действительно хороший. В Хиндустане, где почти нет проточной воды, нечего искать источников, те немногие источники, что там есть, сочатся из земли струйкой, а не бьют ключом, как в наших краях. Воды из этого источника хватило бы на полмельницы, она выбивается из-под склона горы. Вокруг источника сплошные луга; местность мне очень понравилась. Я приказал построить в верховьях источника восьмиугольный хауз из тесаного камня. Когда мы сидели у этого источника, наевшись маджуна, Турди-бек все время с гордостью повторял: «Раз я расхвалил это место, ему нужно дать название». Абдаллах сказал: «Его нужно назвать Царский ручей, восхваленный Турди-беком», и его слова вызвали великий смех и веселье…
Турди-бек Хаксар, которого я заставил бросить жизнь дервиша и сделал воином, прослужил мне несколько лет. Потом влечение к дервишской жизни снова возобладало, и Турди-бек попросил отпустить его. Я дал ему разрешение удалиться от дел и послал его к Камрану [в Кандагар]».
Турди-бек повез в Кабул поэму, предназначенную уехавшим друзьям падишаха. Бабур тщательно отделывал эти стихи, и по мастерству они превосходят его обычный уровень:
О вы, которые ушли из страны Хинда,
Испытав там страдания и муки!
Стосковавшись по прекрасному воздуху Кабула,
Вы быстро удалились туда из Хинда,
И видели и нашли там развлечения,
Услады, веселье и удовольствие.
Мы тоже, слава Аллаху, не умерли,
Хотя много испытали тягот и горестей.
Радости души и страдания тела
Узнали вы, и мы тоже узнали.
Когда жара сменилась дождями, остальные беки и полководцы также получили разрешение разъехаться по своим новым уделам, и лишь падишах неизменно оставался в трудах, вместе с Халифой, в каком-то смысле заменившим ему Ходжу Калана. По окончании сезона дождей он вновь собрал оставшуюся у него армию, чтобы поручить ей охрану границ его новых владений. Сначала (в декабре 1527-го – январе 1528 года) Бабур повел свое войско на юг к Чандири – горной крепости, расположенной на юге Раджастхана. Он хотел обезопасить этот участок южных владений, принадлежавших до него Ибрахиму, и преподать запоминающийся урок царевичам Раджпута, которые после смерти Рана Санги вновь погрязли в своих обычных распрях. На требование подчиниться гарнизон Чандири ответил отказом.
«Чандири – прекрасное место, вокруг и в окрестностях много проточной воды; арк Чандири стоит на горе. Посреди горы выдолбили в камне большой хауз, другой большой хауз находится у того водопровода, через который прошли наши бойцы и взяли приступом крепость. Дома простых и знатных людей в Чандири все построены из камня. Жилища больших людей строятся очень роскошные, из тесаного камня, дома людей более низкого разряда – тоже из камня, главным образом нетесаного. Крыши вместо черепицы покрывают каменными плитами. Перед крепостью находится три больших хауза; прежние правители устроили всюду вокруг запруды и выкопали эти хаузы. В одном возвышенном месте, называемом Бетва, есть речка, от нее до Чандири будет три куруха. Вода Бетвы славится в Хиндустане своими хорошими качествами и прекрасным вкусом, это хорошая речушка. Посреди нее торчат отдельные скалы, подходящие для возведения построек. Чандири лежит в девяноста курухах к югу от Агры; высота Полярной звезды в Чандири – двадцать пять градусов…
В воскресенье… мы поставили Чин Тимур-султана во главе шести или семи тысяч человек и послали его на Чандири впереди нас… В пятницу… мы остановились вблизи Качвы. Пробыв в Качве один день, я послал расторопных надсмотрщиков и множество землекопов сгладить неровности дороги и вырубить заросли, чтобы повозки и пушки могли пройти без труда. Местность между Качвой и Чандири покрыта густыми зарослями…
Арк Чандири стоит на горе; внешние укрепления и самый город расположены среди гор. Ровная дорога, по которой могут пройти повозки, пролегает под внешними укреплениями. На следующее утро я выехал и расставил воинов на посты вокруг крепости – в центре, на правом крыле и на левом крыле. Устад Али Кули выбрал для стрельбы ядрами ровное место, без уклона. Надсмотрщикам и землекопам велели устроить насыпь для установки пушки, всем воинам было приказано приготовить щиты, лестницы и поставить людей к щитам, употребляющимся при захвате крепостей.
В это утро, когда мы подходили к стоянке, прибыл Ханифа и доставил несколько писем. В них сообщалось, что войско, посланное в Пураб, шло неосмотрительно и, вступив в бой, потерпело поражение. Наши люди оставили Лакнау и пришли в Канадж. Я увидел, что Халифа из-за этого расстроен и полон тревоги, и сказан: «Расстраиваться и тревожиться нет основания: ничто не свершится помимо воли Бога. Так как нам предстоит захватить крепость, то не говори об этих известиях; завтра станем штурмовать крепость, а потом посмотрим, что будет».
Враги укрепили как следует только арк, а во внешних укреплениях расставили людей по одному, по два на всякий случай. В тот же день вечером наши бойцы со всех сторон подошли к внешним укреплениям. Там было немного людей, и не произошло даже небольшого боя: враги бежали и ушли в арк.
Утром в среду войска получили приказ снарядиться, отправиться на свои места и начать сражение. Когда я выеду на коне со знаменем и ударят в барабан, пусть со всех сторон идут на приступ.
Задержав сигнал знаменем и барабаном, пока битва не разгорится, я смотрел, как устад Али Кули стреляет из пушки. Он выпустил три или четыре ядра, но так как место было без уклона, а стена крепости – очень крепкая, сплошь из камня, то выстрелы не произвели действия. Уже было упомянуто, что арк Чандири стоит на горе. С одной стороны в стене был сделан крытый проход для воды. Стенки этого прохода тянутся под горой, это единственное место, подходящее для нападения. Правый край и левый край центра, а также особый отряд получили приказ занять это место. Приступ начали со всех сторон, но в этом месте он был всего сильнее. Нечестивые кинули сверху несколько камней и сбросили огонь, но наши молодцы не обращали на это внимания; в конце концов, Шахим-юзбеги[51] поднялся к тому месту, где стенки водопровода примыкали к стене внешнего укрепления, наши йигиты тоже вскарабкались туда с двух или трех сторон… и водопровод был взят.
Люди, находившиеся в верхней крепости, не дрались даже столько времени и поспешно бежали. Йигиты во множестве поднялись в верхнюю крепость. Через короткое время язычники, совершенно обнаженные, снова выбежали и начали драться.
Многих наших людей они обратили в бегство и сбросили со стены, а нескольких человек зарубили насмерть. Причина, почему они так быстро ушли со стены, была, как говорят, такова: решив, что крепость придется сдать, они изрубили насмерть своих женщин и красивых девушек и, избрав для себя смерть, обнажились и ринулись в бой. В конце концов мои люди напали на них со всех сторон и сбросили со стены. Двести или триста нечестивых вошли во двор Медини Рао [вождя племени], многие из них поубивали друг друга следующим образом: один стоял с мечом в руках, а прочие один за другим добровольно подставляли шеи под удар. Большинство из них таким образом отправились в ад.
Милостью Божией мне удалось завоевать столь славную крепость в течение двух или трех гари, не поднимая знамени, не ударив в барабан и не начиная настоящей битвы. На горе к северо-западу от Чандири воздвигли башню из голов нечестивых».
Так походя Бабур расправился с отличавшимися почти фанатичной храбростью воинами Раджпута. Больше ему не приходилось иметь с ними дела.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.