«И все они повидались»

Тигр быстро продвигался вперед, одну за другой форсируя реки Пенджаба, спеша вызволить из окружения своих испытанных тюрков, которые должны были удержать для него Лахор и справились со своей задачей почти успешно, – если принять во внимание настоящий бедлам, в который превратили Хиндустан заговоры и контрзаговоры, распри и альянсы его мусульманских правителей.

Этот калейдоскоп предательств был приведен в действие благодаря личности султана Ибрахима Лоди, правителя Дели. Ибрахим был ограниченным и прижимистым сыном вполне достойного отца, от которого в 1518 году получил в наследство практически весь Хиндустан, простиравшийся от берегов Ганга до Инда и включавший в себя несколько сильных уделов Раджпута, находившихся на самом краю южных пустынь. Ибрахим ухитрился настроить против себя многих своих вассалов, которые имели афганское происхождение и от природы не были склонны к покорности. В Кабул явился престарелый Алам-хан, дядя Ибрахима, чтобы заручиться поддержкой Бабура и с его помощью оспорить у Ибрахима Лоди делийский престол. Примеру Алам-хана последовал и другой его племянник – Даулат-хан, бывший наместником Ибрахима в Пенджабе. Год назад Бабур включился в эту двойную интригу и согласился выступить на Лахор.

Его кабульская армия, единая и целеустремленная, отогнала противников до самого Лахора, стоявшего на берегу приветливой речки Рави, после чего выяснилось, что Даулат-хан рассчитывает получить в свое распоряжение всю территорию Пенджаба: ту самую, которую Бабур, еще не имевший никаких намерений относительно Дели и его государя, собирался присоединить к своим кабульским владениям.

Когда год назад Бабур отвел свои войска, чтобы с помощью Хумаюна набрать пополнение из афганских племен и подавить беспорядки, причиняемые узбеками в районе Балха, Даулат-хан и его племянник, Гази-хан – Победоносный Царь, – сговорились объединить свои войска и выбить кабульский гарнизон из Пенджаба. (Им едва не удалось разделить армию Бабура и нанести ему серьезное поражение, однако сын Даулат-хана, Дилавар, успел предупредить Тигра об их замысле.) Затем в конце лета неразбериха усугубилась, – семидесятилетний Алам-хан снова объявился при кабульском дворе с другим предложением: Бабур должен был расправиться с Даулатом и Гази и выбить ненавистного, но могущественного Ибрахима из Дели, после чего сделать самого Алам-хана государем на делийском престоле. Отсюда вытекало, что Бабур может оставить себе вожделенный Пенджаб. Достигнув желанного соглашения, Алам-хан повлек свое бренное тело обратно к берегам Инда.

Вернувшись теперь на театр военных действий, Бабур постепенно начал понимать, что старый Алам-хан (который доставлял письменные инструкции Бабура его лахорским командирам) воспользовался выгодной ситуацией и вступил в соглашение с мятежными Даулатом и Гази, предложив им втроем вырвать Дели из рук Ибрахима Лоди, уничтожить лахорский гарнизон и избавиться от Бабура, силы которого, как им удалось разузнать, были весьма немногочисленны. И Бабур с возрастающей тревогой спешил к Лахору, пытаясь получить достоверные сведения, чтобы понять, кто же его противник и где он находится.

За дымовой завесой интриг скрывались два неприятеля, обладавшие несомненным могуществом. На юго-востоке, в области Дели и Агры, стояли войска султана Ибрахима Лоди, повелителя мусульманской Индии. На юге простирались уделы Раджпута, объединившиеся в борьбе против мусульман. Первое же сообщение с юго-востока доводило до сведения Бабура, что султан Ибрахим разбил Алам-хана.

«Подробности этого таковы: Алам-хан, получив разрешение удалиться, выступил в столь жаркую погоду, не обращая внимания на своих спутников, и, совершая по два перехода разом, пришел в Лахор. В то самое время, когда я отпустил Алам-хана, все узбекские ханы и султаны пришли и осадили Балх. Придя в Лахор, Алам-хан принялся убеждать хиндустанских беков: «Государь сказал, чтобы вы были мне помощниками. Идемте вместе. Мы возьмем с собой Гази-хана и пойдем на Дели и Агру». Беки сказали: «С каким доверием можем мы примкнуть к Гази-хану? Приказ нам был таков: если Гази-хан отправит своего младшего брата Хаджи-хана с сыном ко двору или пошлет их в Лахор в качестве заложников, тогда присоединяйтесь к нему, а если нет – не делайте этого. Вы сами только недавно сразились с Гази-ханом и дали себя разбить, с каким же доверием можете вы примкнуть к нему? Вам тоже не следует с ним соединяться». Как ни удерживали беки Алам-хана, говоря такие слова, это не помогло.

Алам-хан послал своего сына Шир-хана к Даулат-хану и Гази-хану; тот сговорился с ними, и все они повидались. Дилавар-хан бежал из тюрьмы [куда был помещен после того, как предостерег Бабура] и прибыл в Лахор; его они тоже взяли с собой. Видимо, они сговорились на том, что Даулат-хан и Гази-хан возьмут всех беков, оставленных в Хиндустане, и вообще всю эту часть страны [Пенджаб]; Дилавар-хан и Хаджи-хан должны были присоединиться к Алам-хану и взять себе область Дели и Агры.

Исмаил Джилвани и еще некоторые эмиры пришли и повидали Алам-хана, после чего все они, не задерживаясь, спешными переходами двинулись в Дели. Когда они достигли Индри, Сулейман-шейхза-де тоже пришел и повидал Алам-хана. Общее количество их войска составляло тридцать – сорок тысяч человек. Подойдя к Дели, они осадили город, но не могли начать бой или причинить ущерб гарнизону крепости. Султан Ибрахим, проведав, что все эти люди соединились, повел на них войско. При его приближении союзники, также узнав об этом, ушли из-под крепости и двинулись навстречу султану Ибрахиму. Они договорились так: «Если мы будем сражаться днем, афганцы, стыдясь один другого, не побегут; если мы нападем на них ночью, то в ночной темноте человек человека не видит, и всякий будет поступать по своему усмотрению». Итак, союзники, будучи в шести курухах от неприятеля, решили учинить ночное нападение. Два раза они садились на лошадей при заходе солнца и простаивали верхом на конях до второго или третьего паса, не будучи в состоянии сговориться, отступать ли им назад или идти вперед. В третий раз они учинили нападение, когда ночи оставалось всего три часа. Целью нападения было поджечь шатры и палатки. Поскакав к палаткам, они разом подожгли их и подняли крики; Джалал-хан Джигхат и еще некоторые эмиры явились и повидали Алам-хана. Султан Ибрахим с некоторыми приближенными не двинулся из своей царской палатки до рассвета. Люди Алам-хана занялись грабежом и хищениями. Воины Ибрахима увидели, что людей у врагов очень мало; они двинулись с небольшим отрядом, в котором был всего один слон, и устремились на врагов. Когда слон помчался вперед, их противники не выдержали и побежали. Алам-хан, убегая, перешел против Миан-Ду-Аба на ту сторону реки, потом в окрестностях Панипата снова переправился на другую сторону. Алам-хан, Дилавар-хан и Хаджи-хан, миновав Сихринд, узнали, что мы взяли Милват. Тогда Дилавар-хан, который всегда был ко мне доброжелателен и провел из-за меня три или четыре месяца в оковах, покинул Алам-хана и, пройдя через Султанпур и Кучи, явился ко мне в окрестностях Милвата спустя три-четыре дня после взятия этой крепости и изъявил готовность мне служить. Алам-хан и Хаджи-хан, перейдя реку Шатледж, достигли укрепленной крепости Гингута в горах».

Несмотря на слухи, распространявшиеся со скоростью эпидемии, Бабур решительно продолжал наступление. Каждый день он присоединял к своей армии очередную часть попавшего в беду гарнизона, среди командиров которого находились такие заслуженные ветераны, как Мухаммед Али Дженг-Дженг. Из донесений стало известно, что очередная вражеская группировка располагается на берегу Рави со стороны Лахора. И снова кабульский государь устремился на неприятелей – на этот раз ими были Даулат и Гази; и снова враг рассыпался под его натиском, не решившись даже помериться с ним силой. Падишах пришел к выводу, что положение складывается в его пользу, так как враги разделились и отступают в полном беспорядке. Он немедленно организовал отряды преследования, поручив их командование «лахорским бекам», хорошо ориентировавшимся на местности, отдав приказ в первую очередь захватить воинственного Гази-хана. Старик Алам-хан, лишившийся обоих союзников и последних иллюзий, едва ли мог чувствовать себя уютно в маленькой горной крепости.

«Наши разведчики, афганцы и хазарейцы, подошли, осадили Гингута и уже почти взяли эту сильную крепость. Тут наступила ночь и осажденные задумали сделать вылазку, но их лошади сбились в кучу в воротах, и они не могли выйти. В войске осажденных были слоны; слонов пустили вперед, и они растоптали и убили много лошадей. Не имея возможности выехать из крепости на лошадях, осажденные с сотней тысяч затруднений выбрались в ночной тьме пешком и присоединились к Гази-хану, который не мог проникнуть в Милват и бежал в горы. Гази-хан не проявлял к ним даже простого дружелюбия; Алам-хан по необходимости явился ко мне ниже долины в окрестностях Пахлура и выразил готовность мне служить».

2 января, еще до этих событий, Бабур переправился через Рави, следуя за своим отрядом разведчиков. Они привели его к крепости Милват, где, как стало известно, скрывался Даулат-хан. Преследователи стянули к Милвату свои силы и окружили крепость. Юный внук раскаявшегося экс-правителя Пенджаба добился встречи с падишахом, чтобы прощупать почву для капитуляции. Назад он вернулся с обещанием помилования в случае сдачи крепости и угрозой взять ее силой в случае неповиновения. Сам Бабур выехал к стенам крепости, чтобы осмотреть ее, а заодно и показать себя тем, кто находился внутри.

«Даулат-хан прислал человека и сообщил, что Гази-хан бежал и ушел в горы. «Если вы отпустите мне вину, – говорил он, – то я приду вам служить и сдам крепость». Я послал к Даулат-хану ходжу Мир Мирана, который изгнал опасения из сердца Даулат-хана и привел его. Даулат-хан пришел вместе со своим сыном. Я приказал повесить ему на шею те две сабли, которые он повязал вокруг пояса, чтобы сражаться с нами. Это был столь неотесанный и тупой человек, что даже, когда дело зашло так далеко, продолжал придумывать всякие отговорки. Его вывели вперед, и я приказал снять ему сабли с шеи. Когда надо было поздороваться, он медлил преклонить колени; я велел потянуть его за ноги и поставить на колени силой. Потом я посадил Даулат-хана перед собой и приказал одному человеку, который знал по-хиндустански: «Переведи ему одно за другим такие слова, и пусть он их запомнит: я назвал тебя отцом и оказывал тебе почтение и уважение; я поступал с тобой лучше, чем ты мог ждать; тебя самого и твоих сыновей я избавил от необходимости просить милостыню у белуджей, я вызволил ваших жен и домочадцев, которые были в плену у Ибрахима; я пожаловал тебе владения Татар-хана, приносящие три крора дохода. Разве я поступил с тобой дурно, что ты повесил на грудь и на пояс два меча, повел войска на наши земли и поднял там смуту и мятеж?»

Этот ошалевший старик невнятно пробормотал несколько слов, но не мог ничего возразить; да где ему было ответить на такие убедительные слова. Решили так: домочадцев и женщин Даулат-хана оставить ему, а все остальное имущество, какое есть, отобрать. Даулат-хану было приказано разбить лагерь возле шатров ходжи Мир Мирана.

В субботу, двадцать второго числа месяца раби первого, я сам вышел и поставил свой шатер на возвышенности, напротив ворот крепости Милват, чтобы домочадцы и женщины Даулат-хана могли безопасно выйти из крепости. Али-хан вышел и поднес в подарок несколько ашрафи[46]. Около полуденной молитвы начали выходить домочадцы и женщины Даулат-хана. Хотя утверждали, будто Гази-хан покинул крепость и ушел, но некоторые люди говорили: «Мы видели его в крепости». Поэтому я поставил у ворот своих приближенных и телохранителей, которые должны были следить за каждым подозрительным человеком, чтобы Гази-хан не обманул нашу бдительность и не ушел: ведь моей основной целью было захватить Гази-хана. Если кто спрячет, с целью вынести, жемчуг и драгоценности, их тоже было приказано отбирать. Я поставил шатер на пригорке перед воротами и провел там ночь. Утром… некоторые из моих приближенных получили приказ войти в крепость и забрать находившуюся там казну и имущество. Люди подняли у ворот крепости большой шум. Для острастки я пустил несколько стрел, и вдруг шальная стрела попала в чтеца Хумаюна-мирзы. Проведя две ночи на этой возвышенности, я вступил в крепость и осмотрел ее. Я зашел в книгохранилище Гази-хана. Там оказалось несколько ценных книг: некоторые из них я отдал Хумаюну-мирзе, другие отослал Камрану [в Кандагар]. Научных сочинений было там немало, но стоящих книг нашлось не так много, как представлялось с первого взгляда… Крепость Милват мы поручили Мухаммеду Али Дженг-Дженгу, который со своей стороны оставил там своего брата Аргуна с отрядом йигитов, в крепость были также назначены в качестве подкрепления человек двести пятьдесят хазарейцев и афганцев. Ходжа-и-Калан нагрузил несколько верблюдов газнийским вином. Стоянка Ходжи-и-Калана находилась на холме, господствующем над лагерем и крепостью. Там он устроил пирушку. Некоторые пили вино, другие пили арак; хорошая была пирушка!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.