63. Плеск Балтийского моря

63. Плеск Балтийского моря

Страна преображалась буквально на глазах одного поколения. Человек, родившийся во времена Василия Темного, знал, что свои земли кончаются за Коломной, Звенигородом, Можайском. Дальше лежат чужие – рязанские, тверские, новгородские. С запада грозила могущественная Литва, а с востока Орда, ее царь повелевал русскими князьями. Под Москвой, Владимиром, Переславлем, требовалось жить с оглядкой, не поднимается ли черный дым над соседними деревнями, не скачут ли отряды татар? Или соседних князей, повздоривших между собой? Где-то далеко, за южными морями, лежала столица Православия, сказочный Цареград. Там восседали недосягаемые, почти что святые фигуры – христианский император, патриарх…

Тот же человек на склоне лет жил спокойно. О татарских набегах и усобицах в центральных областях Руси не слышали несколько десятилетий. По дорогам скакали слуги великого князя, развозили его приказы по своей, родной державе, раскинувшейся от немецких земель до Уральских гор. Об ордынских царях рассказывали в сказках и бывальщинах, как их били в хвост и в гриву, татарские царевичи считали за честь служить русскому государю. Литва поджала хвост, наши-то были сильнее. А средоточием христианской веры была Москва.

Она поднялась дивными куполами соборов и палатами, вырастали башни нового Кремля, неприступные и величественные. Чтобы предохраниться от пожаров, Иван Васильевич велел снести все здания на 110 саженей (230 м) от кремлевских стен – от этого выиграл и вид города. Он стал просторнее, образовались большие площади. Неузнаваемо изменилась армия. По призыву Ивана III в считанные дни стекались десятки тысяч детей боярских на прекрасных лошадях, в сияющих кольчугах. Шагали отряды пищальников – их выставляли города. Артиллерия не уступала европейским странам ни по количеству, ни по качеству. На Пушечном дворе изготовлялись и полевые, и крепостные, и осадные орудия, в 1488 г. фрязин Павел Дебосси отлил «пушку велику» в тысячу пудов (16 т).

Но по мере того, как Россия выходила на новый уровень, перед ней вставали новые проблемы. Для пушек, колоколов и прочих изделий требовалась бронза. Требовались порох, свинец. Для развития торговли требовались серебро, золото. Однако в нашей стране еще не были открыты месторождения драгоценных металлов, меди, свинца, олова, не было своей селитры. Серебро получали в виде дани или выменивали у сибирских, уральских племен, получали и от иностранных купцов. Все остальное ввозили из-за рубежа. Не менее важным было продать отечественные товары – драгоценные меха, воск, мед, сало, пеньку, льняные ткани, продукцию ремесленников.

Раньше значительный поток торговли шел через генуэзские черноморские города, этот путь пресекся. Через Литву и Польшу торговля всегда была вялой, ведь литовцы поставляли на европейские рынки такие же товары, как русские. Дороги через Белое море и Ледовитый океан были опасны и мало исследованы. Основной путь на Запад вел через Балтику.

Но на Балтике господствовал союз 70 немецких городов, Ганза. Она крепко угнездились в Новгороде. Германские купцы умели подмазать лидеров вечевой демократии, получали всяческие льготы. А русских постепенно прижали. Два столетия назад новгородцы славились как отличные мореходы, посещали разные страны. Но кораблей давно не строили, память о дальних плаваниях сохранилась только в былинах про удалого Садко. Новгородцев пускали торговать разве что в города Ливонии, но и они входили в Ганзу. После разгрома Кафы и Сугдеи немцы стали монополистами во внешней торговле России и совсем обнаглели. Собственные товары продавали втридорога, русские скупали подешевке.

Потребность в металлах росла, и Иван III задумывался – как ликвидировать зависимость от иностранцев. Наняли специалистов по поискам руды, немцев Ивана и Виктора. Сын боярский Василий Болтин возглавил экспедицию на Печору. В августе 1491 г. ее странствия увенчались успехом, на р. Цильме обнаружили серебряные и медные месторождения. Уже в следующем году было решено начать разработки. На детей боярских Болтина, Коробьина и Петрова возлагалось общее руководство, для организации производства на Цильму направили мастеров-иностранцев под началом грека Мануила Иларьева. В их подчинение выделялось 240 рудокопов, еще 100 человек должны были обслуживать транспортные суда, подвозить продукты.

Но первые отечественные рудники и опытные выплавки никак не могли покрыть нужды страны. Надо было прокладывать пути на зарубежные рынки. В 1492 г. еще полыхала война с Литвой, а Иван III повелел строить на р. Нарове город Ивангород. Строили на своем берегу, немцы не имели никаких поводов для протеста. Но Ивангород возводился прямо напротив Нарвы, ему предназначалось быть первым русским морским портом – по судоходной реке открывался удобный выход в Финский залив. Город быстро разрастался, в нем насчитывались сотни домов, русские корабли заскользили по балтийским волнам.

Руководство Ганзы переполошилось. Оно отнюдь не собиралось пускать кого бы то ни было в свои сферы влияния. Последовал строгий запрет всем членам торгового союза направлять корабли в Ивангород. А русских купцов, прибывших в немецкие порты, бойкотировали, не покупали их товары. Ганза не имела вооруженных сил, но и торговые суда умели пиратствовать, принялись нападать на русских.

В этой необъявленной войне обозначились другие заинтересованные стороны. Ганзейская монополия наносила колоссальные убытки датскому королю Хансу. Вот он-то был готов расширять торговлю, Копенгаген стал бы важным перевалочным пунктом, мог собирать пошлины в балтийских проливах. Но ганзейцы направляли товары через Любек, в обход Копенгегена. А правитель Швеции и Финляндии Стен Стуре, сбросив власть датчан, был другом Ганзы. Шведы издавна выступали конкурентами русских, силились отрезать их от Финского залива. Они охотно заключили с немцами союз, их каперы стали грабить и топить русские суда.

Ливонский Орден не посмел возражать против строительства Ивангорода, в 1493 г. продлил перемирие на 10 лет. Но в Риге, Ревеле, Нарве попытки Ивана Васильевича выйти на Балтику вызвали бурю возмущения. Скудная Прибалтика ничего ценного не производила, здешнее купечество жирело только на перепродаже русской продукции. И вдруг – соседи вознамерились торговать без посредников! Начались враждебные выходки. Даже послы великого князя, ездившие через Прибалтику в Рим, Италию, Германию, подвергались оскорблениям. А новгородцы и псковичи бывали здесь постоянно, имели свои подворья. Теперь их преднамеренно унижали, под разными предлогами таскали по судам, арестовывали, конфисковывали имущество.

В общем, становилось ясно – за право плавать по морям и торговать предстоит серьезная борьба. Иван III замышлял создавать военный флот. Его посол Дмитрий Ралев, поехавший в Венецию, получил задание нанять специалистов по строительству галер. А пока флота не было, выход нашли дипломаты. Датский Ханс выглядел подходящим партнером. В Копенгаген отправили посольство, король оценил выгоды сотрудничества, в 1493 г. Россия и Дания подписали договор о «братстве, любви и союзе». Ну а в следующем году завершилась война с Литвой, и Иван III взялся за балтийские дела более основательно.

Ганзейцы, как ни в чем не бывало, продолжали торговать в Новгороде, Ивангородский порт будто не замечали. По старинке пользовались привилегиями, приобретенными от боярской республики за взятки и сладкие посулы. Но великий князь смотрел на государственные интересы несколько иначе. Он одним махом отобрал все льготы. Лишил немцев права требовать надбавку к купленным мехам, лишил права «колупать воск», т. е. пробовать его качество (а если при этом кусок отколется, он достается покупателю бесплатно). Упразднил и другие подобные поблажки. Ганза задергалась. В Москву сразу же примчались двое послов, упрашивали вернуть привилегии. Им ответили, что немцев наказали даже слишком мягко – предъявили перечень многочисленных обид, которые потерпели русские в их городах. Поспорив без всякого толка, послы покатили назад.

Но до границы не доехали. До Ивана Васильевича дошло совершенно безобразное известие. В Ревеле схватили двоих русских купцов. Одного объявили содомитом, второго фальшивомонетчиком. Обвинения были явно голословными. Как мог бы человек на чужбине чеканить фальшивые деньги? Очевидно, монеты ему подсунули. Не поддавалось логике и то, каким образом можно совершить содомский грех в одиночку. Но осудили одного! Кстати, для Руси подобные извращения были чуждыми, это признавали сами иностранцы [29, 71]. На Западе педерастия распространилась очень широко, против нее существовали суровые законы, но их почти никогда не применяли на практике. Сейчас выбрали именно такие обвинения, по которым полагались самые страшные кары. Под веселое улюлюканье горожан одного купца сожгли на костре, второго сварили заживо в котле.

В Ревеле находились и другие русские, пробовали остановить расправу. Указывали: по договору с Ливонией нельзя казнить подданных Москвы. Власти Ревеля обязаны сослаться с великим князем, произвести совместное расследование. Магистрат ответил по-хамски: «Мы сожгли бы вашего князя, если бы он у нас сделал то же». Ивану III передали эти слова. Ну что ж, он отреагировал. Приказал задержать по дороге уезжавших ливонских послов, а от Ордена потребовал выдать в полном составе магистрат Ревеля. Рыцари струхнули, но виновных не выдали. Они никак не могли ссориться с богатыми городами.

Ну а коли так, Иван Васильевич приказал ликвидировать Ганзейский двор в Новгороде, взять под стражу находившихся там немцев, их товары конфисковать, а католическую «божницу» разрушить. По тюрьмам разослали 40 человек. Ганзейцы заюлили, взялись доказывать, что арестованные из разных городов, и не имеют к Ревелю отношения. Но государь понимал истинную подоплеку случившегося: подобное отношение к русским было вызвано общей политикой Ганзы. А Ревель тоже был членом Ганзы. Если торговый союз хочет выручить своих граждан, пускай нажмет на ревельцев.

Но взбеленившееся германское купечество решило продемонстрировать Москве свою силу, душить ее блокадой. Ганза установила запрет поставлять на Русь цветные металлы и прочие товары военного назначения. Немецкие торгаши были тесно переплетены с литовскими евреями, те подкатились к великому князю Александру. Он был в долгах, как в шелках, и обязательства перед ростовщиками перевесили советы жены. Александр присоединился к блокаде. Толстосумы подталкивали его и рыцарей Ливонского ордена начать войну. Но на такое у литовского государя была кишка тонка, еле-еле из прошлой войны выпутался.

Да и крестоносцы испытали на себе русские вторжения. По поводу разгрома Немецкого двора в Новгороде и ареста купцов они вообще смолчали, проглотили как должное. Панически боялись, что Иван Васильевич не ограничится этими мерами, двинет в Прибалтику армию. Спешно ремонтировали замки, запасали продовольствие для осад. Однако великий князь не помышлял завоевывать Ливонию. На балтийских границах он хотел только мира и налаженной морской торговли. А торговать силой не заставишь. Предположим, можно взять несколько городов. Но другие члены Ганзы сидели далеко, в Германии. Как их достать?

Иван Васильевич наметил иной план. Ведь и сами ганзейцы наживались на торговле с русскими. Прекратили ее – и несут убытки. Следовало выждать, пока одумаются. А пробивать блокаду надо было через Данию. В Копенгагене радушно принимали русские корабли, охотно покупали их грузы, предлагали взамен любые товары. Но добраться туда было нелегко – дорога лежала вдоль шведских берегов, под ударами каперов. В данном случае интересы государя и короля Ханса полностью совпадали. Нужно было навалиться на Швецию с двух сторон. Когда она покорится Хансу, морские пути откроются. Московские дипломаты обратились вдруг к Стену Стуре, предъявили ему территориальные претензии.

Шведский правитель был не глупым человеком. Разобрался, чем пахнет дело и почему. Занервничал, воззвал о помощи к Литве и Ордену, но откликов не последовало. Одни только что крепко получили, другие вздохнули с облегчением, что бить будут не их. Осенью 1495 г. русские войска под началом Даниила Щени и Якова Захарьича Кошкина двинулись в Финляндию. Обложили Выборг, воздух разорвали залпы орудий, посыпались ядра. Кавалерия рассыпалась по окрестностям, опустошала деревни. Но крепость была слишком сильной. Уже сколько раз приступали к ней новгородцы, но овладеть ею не удавалось никогда. Нынешняя осада длилась три месяца. После бомбардировок ратники бросались в атаки, гарнизон встречал их шквальным огнем, отражал в рукопашных. Зима выдалась лютая, воины обмораживались, болели. На Рождество воеводы приказали отступить.

Но Иван III сам прибыл в Новгород, поближе к театру боевых действий, привел свежие полки. В январе 1496 г. Василий Косой Патрикеев и Андрей Челяднин повели их в рейд по Южной Финляндии. Неприятели выслали на перехват свой корпус, но сдержать русских он не смог, во встречном бою его уничтожили, разрушили несколько мелких крепостей. В Финляднию приехал сам Стен Стуре, объявил общую мобилизацию. Собрал 40 тыс. ополчения, но государева рать уклонилась от сражения и благополучно возвратилась в Новгород.

Иван Васильевич задумал освоить и северный морской путь. Весной 1496 г. князья Иван и Петр Ушатые снарядили флотилию на Северной Двине. Десантный отряд составили поморы, устюжане, пермичи. Вышли в Белое море, обогнули Кольский полуостров и достигли шведских владений. В морском бою захватили три корабля, по рекам проникли в глубь территории противника. Здесь и воевать-то не пришлось, племена Каянской земли пожелали перейти в русское подданство, их вожди отправились с воеводами в Москву, поклонились государю. А посольство Григория Истомы отчалило на четерех кораблях из устья Двины и доплыло до норвежского Тронхейма. Это были уже датские владения, дальше беспрепятственно ехали до Копенгагена. Дорога в Европу через северные моря была разведана!

Но и шведы нанесли ответный удар. Посадили армию на 70 бусов (небольших кораблей), погрузили артиллерию. Эскадра внезапно нагрянула прямо на Ивангород. Наместник Иван Бабич оказался никчемным воякой. Первым делом отправил спасаться жену, за ней и сам «сбежал через стену». Город был не готов к бою, в нем было мало воинов и «запасу ратного». Тем не менее, защитники героически дрались целую неделю, но шведы одолели. Ворвались в город и не пощадили ни единого человека, всех жителей, «мужей и жен и детей мечу предаша». Впрочем, удерживать Ивангород они не пытались. Узнали, что на них выступил псковский наместник Александр Ростовский и быстренько растащили награбленную добычу по кораблям. Напоследок предложили город Ливонскому ордену, но магистр в ужасе отказался от столь опасного подарка. Шведы подожгли Ивангород и убрались.

Однако исход войны определился не этой трагедией. Русские снова вторглись в Финляндию. Шведским феодалам их набеги обходились слишком дорого – опустошались имения, угонялись крестьяне. Было нетрудно представить, что такие нападения продолжатся и завтра, и послезавтра. Бароны посовещались между собой и придумали, как избавиться от напасти. Ведь русские выступали союзниками датского короля. Шведская знать обратилась в Копенгаген, предложила возвратить корону Хансу, а он пускай уймет своего друга Ивана III.

Король был не против. Сообщил в Москву, и великий князь поддержал идею. В марте 1497 г. было подписано перемирие на 6 лет. Шведы подчинились датскому монарху, сдали ему Стокгольм. Граница с русскими осталась прежней, но их выигрыш определялся не землями. Ханс предоставил русским право свободной торговли в Швеции и Дании. Именно этого добивался Иван Васильевич. Отечественные товары потекли на запад через Стокгольм и Копенгаген, необходимые стране металлы – в обратном направлении.

Ивангород отстраивали и заселяли заново. По ходатайству литовского Александра государь освободил арестованных немецких купцов. Но и Ганза была вынуждена отказаться от блокады, открыть порты для русских. Ей-то некуда было деваться. Не откроешь порты – вся торговля уплывет к датчанам и шведам. И только Немецкий двор в Новгороде Иван Великий не позволил восстанавливать. Он до конца жизни не терял надежды, что центр международной торговли переместится в Ивангород.