48. Казанская война

48. Казанская война

Ликвидировав несколько уделов, Иван Великий получил в свое распоряжение земельные угодья, получил и людей – вчерашних княжеских и боярских дружинников, слуг. Несколько лет относительного мира государь использовал для преобразований армии. Пополнял ее новыми воинами, наделял их деревнями, но не в наследственное владение, а поместьями, в качестве жалованья за службу. Основой войска становились уже не дворы князей и боярские отряды, а государевы дети боярские.

Великий князь старался, чтобы они имели лучшее вооружение и снаряжение – а в оружии он знал толк, с юных лет бывал на войне. Тратил немалые казенные средства, его подрядчики ездили по ремесленным слободам, размещали заказы, принимали продукцию: сабли, доспехи, копья, самых совершенных на то время образцов. Дети боярские оценили такую заботу, гордились, как печется о них Иван Васильевич – подобного отношения к воинам не было ни в одной стране. Уж чем-чем, а расточительством великий князь никогда не грешил, бывал довольно прижимист. Но в данном случае считал затраты оправданными.

Особое внимание Иван III уделял огнестрельному оружию. Поручал искать мастеров, умеющих отливать пушки и пищали, расширял их производство. Впрочем, в Москве принимали любых хороших специалистов, жаловали большими окладами. Слухи об этом расходились за границей, и на службе государя появились мастера из Греции, Литвы, Германии, Италии. Приезжали и военные.

Непростая судьба выковала из Ивана Васильевича поистине незаурядную личность. Если детство у него оборвалось слишком рано, то к 30 годам он стал вполне зрелым государем и понимал толк не только в оружии. Он приобрел ценнейшее для властителя качество – разбираться в людях. Одним из тех, кто попросился к нему на службу, был Данила Холмский. Когда-то Холмские возглавляли династию тверских князей, даже пытались соперничать с Москвой. Теперь они захирели, и Данила счел за лучшее оставить родной удел, искать счастья у соседей. Он был молод, еще ничем не отличился, но Иван III безошибочно угадал в нем выдающегося военачальника, стал назначать на высокие посты.

Великий князь отчетливо понимал, что в окружении врагов мир не может быть вечным. А военный опыт подсказывал: ограничиваться пассивной обороной нельзя. Если неприятели навалятся со всех сторон, Руси придется туго. Оптимальным вариантом было бы разгромить их по очереди. Самые ощутимые неприятности доставляла в это время Казань. Она не могла сокрушить Москву, но и покоя не давала. Защита от сарайских татар была уже отработана. Они выступали в набеги летом, когда в степях имелся подножный корм для коней. Прежде, чем добраться до Руси, им приходилось преодолеть немалое расстояние. Разведка подавала сигнал тревоги, люди укрывались в крепостях, на Оке занимали позиции рати…

Казанцы жили рядом, идти через степи им не требовалось. Они повадились нападать зимой, дорогами служили замерзшие реки, а коней кормили овсом и сеном, заготовленным в русских деревнях. Предупреждения об угрозе опаздывали. Сразу же от Волги татары врывались в густонаселенные районы. А по лесам на морозе не очень-то попрячешься. Людей захватывали целыми деревнями, а когда подоспевали войска, хищники уже скрывались на своей территории. Охота за невольниками и торговля ими стала в Казани самым прибыльным промыслом. Казна подпитывалась пошлинами от работорговли, в хозяйствах трудились десятки тысяч рабов. Писали, что Казань «кровию русскою беспрестанне кипяще» [83].

Первые годы своего правления Иван III откладывал войну. Хотел подготовиться получше, высматривал, не подвернется ли благоприятная ситуация. Она и в самом деле подвернулась. Летом 1467 г. в Казани умер отцеубийца Мамутек. На престол сел его сын Ибрагим. Как обычно, возвысил собственных друзей. Но осталось и немало недовольных, лишившихся теплых мест. Они вспомнили, что на Руси живет брат Мамутека и дядя Ибрагима, Касим. Если посадить его на трон, то и самим удача обломится!

Заговорщики прислали делегатов к Ивану Васильевичу, выпрашивали отпустить к ним и поддержать Касима. Наобещали с три короба. Дескать, воевать не понадобится, Ибрагима в Казани не любят. Стоит только появиться Касиму с русским войском, оппозиция свергнет хана, откроет ворота. Государь посовещался с боярами, братьями. Сошлись на том, что дело стоящее. Если в Казани будет царствовать давний друг русских, чего же еще желать? В сентябре стали собирать войска.

В области военного искусства Иван III сделал важный шаг вперед. Его слепой отец вынужденно отошел от древней традиции, когда князья и короли сами вели полки на битву. Сына никто не смог бы упрекнуть в трусости. Он бывал в походах, в боях, на пожарах в Москве бросался в самое пекло, всегда лично командовал спасательными работами. Но Иван Васильевич осознал, что на войне поведение отца было правильным, государь не должен находиться на передовом рубеже. Его место в тылу – осуществлять общее руководство, координировать действия различных отрядов.

Теперь он разместил свою ставку во Владимире. Основные силы возглавили Стрига Оболенский и Данила Холмский. Им подчинялась государева конница, полки удельных братьев, служилые татары Касима. Этой армии предстояло идти на Волгу, к устью Свияги. Вторая рать была судовая, на лодках. Она формировалась из жителей Устюга, Вологды, Вятки, верхневолжских городов. Ей предписывалось спуститься по реке, перевезти на лодках конницу через Волгу, а там уж до Казани было рукой подать.

Вроде бы, все предусмотрели, общая численность войск была достаточной. Однако «первый блин» оказался комом. Подвели не воины, подвела организация. Судовая рать собиралась плохо. Воеводы городов дисциплиной не отличались, ополченцы собирались медленно. Лодок заготовили мало, не хватало припасов. В общем, застряли. Когда конное войско дошло до Волги, выяснилось, что переправляться не на чем. Зато на другом берегу стояла многочисленная казанская рать. Форсировать реку под ливнем стрел нечего было и думать. А татарские заговорщики наврали, сторонников у них было мало, и бунтовать против Ибрагима они не рискнули.

Стрига и Холмский придумали хитрость – заманить неприятелей на свой берег, побить, а потом переправиться на казанских судах. Сделали вид, будто испугались татар, уходят прочь, а полки расставили в засадах по прибрежным лесам и оврагам. Хан клюнул, приказал преследовать русских. Флотилия лодок перемахнула через Волгу, татары начали высаживаться. Но все испортил один из придворных, Айдар Карпов, не выдержал, раньше времени выскочил в атаку. Казанцы сразу смекнули, что им устроили ловушку, спешно отчалили назад.

Армия без толку стояла на Свияге под осенними дождями, потом ударили ранние морозы. Воеводы решили, что надо спасать воинов – пропадут. Приказали возвращаться. Обратный путь был «зело истомен». Люди вязли в грязи, в мокром снегу. Кончились еда и фураж, падали лошади. Начался Рождественский пост, и летопись сообщает, что «многие христиане в постные дни» вынуждены были питаться кониной. Бросали тяжелое снаряжение, доспехи. Но Стрига и Холмский сумели сохранить главное – дисциплину и управление войсками. Армия не развалилась, не превратилась в погибающие толпы, воеводы ободряли ратников, учили помогать друг другу и довели до русских городов без потерь, «вси здрави приидоша».

Это было немалой заслугой, и Иван III не гневался на полководцев, не перекладывал на них вину за неудачу. Хотя положение сложилось напряженное. Измученных воинов приходилось распустить по домам, а казанцы воодушевились. Государь предвидел – полезут на Русь. Распорядился готовить к обороне Муром, Нижний Новгород, Кострому, Галич, крестьянам укрывать скот, хлеб и уходить за стены крепостей. Сам Иван Васильевич всю зиму оставался во Владимире, командовал возникшим фронтом. Он рассчитал верно. Татарское войско и присоединившиеся толпы черемисы нагрянули к Галичу. Предпринятые меры были своевременными, захватить город враги не смогли, а села стояли пустые, в них «мало нечто полону взяша».

Но после этого ханские начальники разошлись по разным направлениям. Один отряд устремился на устюжские земли, осадил и поджег городок Кичменгу. Жители отказались сдаваться и погибли в пламени до единого. Второе скопище казанцев разорило костромские волости на р. Унже, «множество полону взяша, а иных иссекоша», третье прошлось пожарами и кровью по окрестностям Мурома. Великий князь отслеживал стекавшиеся к нему известия, требовал от воевод высылать конницу на перехват. Поймать врагов не получалось, татары и черемиса исчезали так же быстро, как появлялись. Тогда государь поставил другую задачу: не оставлять набег безнаказанным. Князя Семена Ярославского он послал в рейд по землям черемисы, ополчения муромлян и нижегородцев – на казанские владения по Волге. Разорили села, забирали в плен жителей, угоняли скот.

Иван Васильевич теперь видел, что надеяться на казанскую оппозицию нечего. Он отказался от поспешных действий, спланировал операции в два этапа. Сначала прощупать оборону неприятелей, обессилить их в полевых сражениях, а уж потом нанести завершающий удар. На лето 1468 г. государь наметил два похода. Корпус отборной кавалерии Федора Ряполовского пустил в лоб, от Нижнего Новгорода. Ибрагим принял вызов, тоже отправил навстречу лучшие части, ханскую гвардию. Столкнулись у Звеничева Бора в 40 верстах от Казани, и московские рубаки продемонстрировали свою выучку. В жестокой сече татарское войско уничтожили полностью, «не пусти ни единого, иже бы весть принес в Казань». Продвигаться дальше от Ряполовского не требовалось, ему поручили лишь разведку боем. Постояв на месте своей победы, собрав трофеи и пересчитав пленных, он повернул назад.

Но в это же время, когда казанцев отвлекла конница, второй отряд совершал рейд по их тылам. Он был небольшим, три сотни добровольцев из северных городов, позвали казаков. Командовал ими воевода Иван Руно. Он двинулся на лодках в обход – через Вологду, Устюг, Вятку. Ворвался на Каму, во внутренние районы ханства. Татары здесь жили беспечно, чувствовали себя в безопасности. И вдруг на них налетели русские. Громили, жгли, пленяли. Казанцы смогли выслать на них лишь несколько мелких дружин. Храбрецы разбили их и тем же путем удалились на Русь.

Хан снова силился отомстить. Едва наступила зима и реки сковал лед, бросил конницу на Муромский край. Она прокатилась по деревням, «много полону взяша». Но государь предусмотрел ответные набеги, заранее послал в Муром Данилу Холмского, сильный отряд детей боярских. Воевода ждал нападения, мгновенно кинулся за грабителями и настиг их. Казанцев порубили, удрать сумели лишь немногие, побросав лошадей и разбежавшись в лесу. Всех пленных освободили. Куда лучше удался татарам другой поход, на Вятку. Как водится, принялись разорять, жечь. А вятчане с Москвой практически не считались. Рассудили: Казань рядом, враждовать с ней себе дороже. Вступили в переговоры и сдались. Даже признали над собой власть Ибрагима и обязались платить ему дань.

Но и в Сарае работорговцы обеспокоились, что русские насели на Казань. Сочли, что надо помочь, подзуживали приближенных Ахмата – пора бы наведаться на во владения великого князя. Поражения кое-чему научили ордынцев, они применили новую тактику. Войско подобралось скрытно, разведчики досконально высмотрели, где стоят русские заставы, и одним махом перебили их. После этого татары молниеносным налетом опустошили волость Беспуту на Оке и ушли в степи. Ивану Васильевичу пришлось перебрасывать значительную часть конницы на южное направление.

Но на планы государя это не повлияло. Он полагал, что в войне с Ибрагимом конница уже не понадобится. Ханская кавалерия очень поуменьшилась, а по большим рекам удобнее было действовать на лодках. Весной 1469 г. опять формировались две рати, и на этот раз обе были «судовыми», в поход подняли пешие городские ополчения. В Нижнем Новгороде под командованием Константина Беззубцева собирались ратники из Москвы, Коломны, Можайска, Дмитрова, Углича, Владимира, Мурома, Суздаля, Ярославля, Костромы. Во второй корпус, князя Данилы Ярославского, набирали жителей Устюга и Вологды. Его подкрепили несколькими сотнями детей боярских государева двора и предписали повторить рейд по тылам противника через Вятку и Каму.

Однако и прошлогодние удары не прошли бесследно. Когда в Казани узнали, что вот-вот последует очередное вторжение, татары переполошились. Выслали в Москву посольство, причем Ибрагим отправил в числе послов собственную мать. Раньше она была любимой женой царевича Касима, славилась редкой красотой. Мамутек, совершив переворот, захватил гаремы братьев, и у него она тоже стала любимой женой, родила наследника. Казанские вельможи полагали, что бывшая супруга сможет повлиять на Касима, склонить к примирению. Да и Иван Васильевич соглашался замириться. Приказал Беззубцеву задержать армию в Нижнем Новгороде, ждать дальнейших указаний.

Но переговоры забуксовали. Великий князь выставил единственное требование, зато конкретное: освободить всех русских невольников. Казанцев это никак не устраивало, они принялись вилять. Что ж, государь решил подтолкнуть их к сговорчивости. Отправил Беззубцеву новый приказ: отпустить на Казань «охотников», добровольцев. Предписал им разорять селения, но столицу ханства не штурмовать и не захватывать. Иван III отдавал себе отчет, что прочно удержать ее невозможно, и не хотел ожесточать татар, чтобы не сорвать переговоры о мире.

Идея в общем-то была здравой, и тем не менее, внесла неожиданный хаос. Ведь рать Беззубцева состояла из ремесленников, слуг, торговцев. Они вооружились на святое дело, вызволять из басурманской неволи единоверцев, братьев, сестер. А вместо этого месяц стояли без толку. Дурели от скуки, ругались – зачем их оторвали от работы, от домов? Стоило Беззубцеву зачитать грамоту великого князя и кликнуть «охотников», как вызвались все. Воевода опешил, объяснял, что все не нужны. Но его уже не слушали. Отвечали: государь звал охотников? Мы и есть охотники!

Беззубцев остался в Нижнем чуть ли не в одиночестве, а его войско грузилось в лодки. Перемешалось, потеряло всякий порядок. Но среди ратников были и казаки, участники прошлого похода. Они-то знали, как надо организовываться самим, подсказали другим. Чисто по-казачьи масса «охотников» собралась в круг, и начальником был выбран недавний предводитель тех же казаков, Иван Руно. Он быстро восстановил дисциплину. Да и ратники бунтовали вовсе не для того, чтобы безобразничать. Они-то рвались бить врагов Руси!

Буйная толпа превратилась в послушных и храбрых бойцов. Налегли на весла. Сменяя друг друга, гребли днем и ночью, не останавливаясь. Флотилия плыла так стремительно, что опередила донесения татарских дозорных. Рано утром 21 мая она внезапно появилась возле самой Казани. Это был великий праздник, день Св. Троицы. Отметили его достойно, ревом боевых труб. Горожане еще спали. Переполошенные, раздетые, выскакивали из домов. А русские уже ворвались в казанские посады. Кто-то пробовал защищаться, остальные удирали кто куда. Навстречу выбегали толпы рабов, рыдали от свалившегося счастья. «А что полон был тута на посаде христианский, московский и рязанский, литовский, вяцкий и устюжский и пермский и иных прочих городов, тех всех отполониша».

Могли бы с ходу влететь и в кремль, но Руно помнил о государевом приказе: Казань не брать. Впрочем, это было и опасно. Большой город мог обернуться ловушкой для войска. Увлекутся грабежами, разбредутся, а татары стянут силы и покончат со смельчаками. Воевода велел отступить. И без того нахватали несметную добычу, посады подожгли и отчалили. Остановились лагерем на острове Коровнич. Отправили доклады Беззубцеву, великому князю. Иван Васильевич не ожидал подобного успеха. Но он сразу оценил, какие перспективы открывает прорыв «охотников». Распорядился, чтобы Беззубцев ехал к войску, соединился с северной ратью, позвал вятчан и вместе «промышляли» под Казанью, держали ее под угрозой. Наведут страху, и хан пойдет на любые уступки.

Но северная рать, около тысячи устюжан и вологжан Данилы Ярославского, добралась только до Вятки. Здешняя республика сослалась на свой договор с Ибрагимом и отказалась воевать. Воевода терял время, уговаривал. Прибыли и гонцы от Беззубцева, привезли повеление Ивана III вятчанам идти к Казани. Нет, они не подчинились. Вдруг москвичи уйдут, а казанцы отомстят? Откровенно выступать против государя Вятка тоже побаивалась. После споров согласилась пропустить отряд Ярославского через свою территорию, но сама объявила нейтралитет: «Нам не помогати ни царю на великого князя, ни великому князю на царя».

А между тем, Ибрагим поднимал воинов со всего ханства. Он бушевал, горел желанием истребить русских, засевших на острове. Но у Ивана Руно и его соратников было в Казани множество сочувствующих – рабы. Один из них сбежал из города, предупредил: завтра на рассвете татары нападут. Руно действовал грамотно. Слабых и неопытных ратников с табором освобожденных невольников отправил на другой остров, Ирыхов. При себе оставил лучших бойцов, укрыл в засадах.

Когда ночная мгла стала редеть, вода заплескалась под веслами казанских лодок. На острове было тихо. Татары уверились, что русские видят сладкие предутренние сны. Высаживались, шепотом передавали команды. Но тишина разорвалась грозным кличем, и казанцев яростно контратаковали. Они ошалели от неожиданности, и их скинули в воду, гнали на лодках обратно до Казани. Проучив врага, отряд Руно перебрался в новый лагерь на Ирыховом острове. Сюда прибыл и Беззубцев. Некоторое время подождали северную рать и вятчан, но известий о них не было. Продовольствие подходило к концу, и воеводы решили плыть домой.

Но их победы уже встряхнули казанских послов в Москве, они сразу сбавили тон, поскорее приняли условия Ивана III. Флотилия Беззубцева и Руно встретила судно с ханской матерью. Царица сообщила: подписан мир. Ратники обрадовались, сочли, что дальше можно плыть спокойно. Хотя Ибрагим воспринял известие от своих дипломатов совершенно иначе. Его душило бешенство – дерзкий десант поставил на уши его столицу и уходил невредимым! Хан отмахнулся от мирного договора, велел во что бы то ни стало уничтожить русских.

Они как раз остановились у Звеничева Бора, где год назад корпус Ряполовского вырубил ханскую гвардию. Расположились станом, отдыхали – и вдруг по реке выплеснулась армада лодок, по берегу их сопровождало конное войско. Воеводы не растерялись, скомандовали к бою. А ополченцы за время похода кое-чему научились. Мгновенно заняли места на веслах, русские ладьи ринулись на казанские. Схватка закипела на воде. Опрокидывали друг друга, кололи копьями, рубились к борту борт. Татар обратили в бегство, преследовали. Но эскадра оттянулась к другому берегу, и конница прикрыла ее, засыпала наших ратников стрелами. Они тоже повернули назад, к своему стану. Теперь ободрились казанцы, устремились за русскими. Воеводы снова развернулись навстречу, отбросили их. Эти атаки туда-сюда продолжались целый день. Но татар потрепали очень крепко, возобновлять битву они не рискнули. Рать продолжила путь уже без приключений.

У отряда Данилы Ярославского, плывшего с севера, дело обернулось куда хуже. Задержавшись в Вятке, он только-только вступил в казанские пределы и от жителей узнал – война завершилась. Решил идти на родину кратчайшим путем, по Каме. Вот тут-то татары отыгрались! Перегородили реку судами, связав их между собой. Командиры увидели, что никаким миром не пахнет, но и повернуть было сложно, тучи татар поджидали по берегам. Пошли на прорыв, завязалась рукопашная на лодках и ладьях. Князь Ухтомский проявил чудеса храбрости, прыгал с судна на судно и крушил врагов огромной дубиной-ослопом. Воевода Перхушков сумел захватить часть заграждения. Порубили канаты, скрепляющие казанские ладьи, в брешь стали проскакивать русские лодки. Но спаслись лишь 300 воинов, князь Данила Ярославский и 700 его подчиненных погибли.

Нападения на возвращавшиеся войска перечеркнули мир. Да и подписанный договор хан не утвердил. Исполнить ключевой пункт об освобождении невольников означало расстаться со всеми своими рабами и рабынями, отбирать их у феодалов, царедворцев, горожан. Против Ибрагима восстала бы вся Казань! Но Иван Васильевич не отступился от требования и спускать его на тормозах не позволил. Не стал ждать ни отговорок, ни объяснений. Зачем ждать? Факты говорили сами за себя. В конце июля уставшие ратники Беззубцева и Руно вернулись к причалам Нижнего Новгорода, а по городам уже разлетелись вестники, несли повеление: не разоружаться, в августе снова собирать армию в Нижнем.

К осени как раз можно было снять полки с южной границы, и Иван III сосредотачивал могучий кулачище, все силы Руси. Чтобы подчеркнуть высокий ранг похода, назначил командовать своих братьев Юрия Дмитровского и Андрея Угличского. При них находились лучшие воеводы: Иван Патрикеев, Данила Холмский, Федор Хромой. Волга покрылась лодками судовой рати с пехотой. Дымили кострами и сверкали доспехами неоглядные лагеря конницы. А казанцы-то растрепали войска в прошлых боях. Преградить путь такой лавине им было нечем. Ибрагим не посмел помешать русским переправляться, останавливать на подступах. Стягивал кого мог оборонять столицу.

1 сентября русские показались возле Казани. Посады еще не успели отстроиться после набега, лежали в головешках. Государевы полки легко овладели ими, окружили крепость и отыскали источники воды, питавшие город. Перекрыли ее и… все. Казань, переполненная сбежавшимися отовсюду татарами, застонала и завыла от жажды. Ибрагим выслал парламентеров. Ему осталось только безоговорочно принять русские требования. Они остались прежними: отпустить всех христиан, захваченных в плен за последние 40 лет. Теперь и хозяевам невольников возражать не приходилось…

Из ворот текли потоки женщин, мужчин, ребятишек. Заходились слезами радости, целовали руки и стремена, славили государя Ивана Васильевича. Отныне им предстояло слышать вокруг не татарскую, а родную речь, видеть родные избы и пейзажи. Они могли приходить в родные уютные храмы не с позволения хозяина, а по своей воле. Предстояло жить дома, а не на чужбине. Обо многих из них дома уже забыли, их домов не существовало. Но для русского человека вся Русь была домом. Среди пленных сновали чиновники государя. Звали на его земли, обещали льготы, подмогу. Зазывали к себе и удельные князья, бояре. Люди были нужны всюду.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.