Глава VI Гигантомахия (Битва гигантов) (73–71 гг. до н. э.)

Глава VI Гигантомахия (Битва гигантов) (73–71 гг. до н. э.)

Все повторялось, снова Митридат вел армию на Запад, и снова тысячи жителей Анатолии с нетерпением ждали своего Освободителя: «всю Малую Азию охватил приступ прежнего недуга, ибо то, что она терпела от римских ростовщиков и сборщиков податей, переносить было невозможно » (Аппиан). Как и во время Первой войны, царь вел войска в Вифинию, маршрут он знал досконально, и рассчитывал на теплый прием населения, для которого оказаться под римским владычеством было хуже смерти. Совсем другие настроения царили у римлян, назначенный правителем новой провинции Марк Аврелий Котта был человеком в военном деле откровенно слабым, но как большинство римлян был очень амбициозен, а лавры победителя Митридата будоражили его воображение. А потому Котта решился на отчаянный поступок, который не иначе как глупостью не назовешь. Не желая делиться с Лукуллом славой триумфа над врагом, он решил дать бой понтийцам, судя по всему, он тоже пребывал в убеждении о невысоких боевых качествах народов Востока. Но пока римлянин стягивал отовсюду отряды и готовил к предстоящему сражению войска, Халкидон, где находилась ставка Котты, наполнился римскими беженцами, которые спасались от наступающей армии Понта. Проконсул решил действовать, но поскольку и сам осознавал свою некомпетентность в стратегии и тактике, то ведение боевых операций получил командующему флотом Рутилию Нудону. Даже в этом назначении проявилась его бестолковость: зачем флотского командира посылать воевать на суше? У римлян изначально все пошло наперекосяк, но они этого словно не замечали, а с воодушевлением готовились дать отпор страшному врагу.

Сначала Нудон, заняв римскими отрядами укрепленные пункты на равнине, пытался задержать вражеское наступление, но катившаяся понтийская лавина просто выметала их оттуда, и он вынужден был стянуть все имеющиеся у него войска на дальние подступы к Халкидону и попытаться там остановить врага. А между тем осложнилась обстановка и на море, к Халкидону подходил понтийский флот и присутствие командующего требовалось там. Но войска противников уже вступили в боевое соприкосновение на суше, легковооруженные бойцы с обеих сторон забрасывали друг друга метательными снарядами, а скифская конница Митридата уже кружилась вокруг римских когорт, поражая стрелами тех, кто не успел укрыться за большими щитами. По клубам пыли, которые поднялись над равниной, Нудон определил, что приближаются главные силы Митридата, и решил остаться с войсками на суше. На свой корабль он уже не мог попасть, поскольку бой на море уже вот-вот готов был начаться. А понтийцы подходили все ближе и ближе, уже можно было разглядеть изображения на щитах воинов в их передних рядах, а также знамена, которые развевал налетевший с моря ветер. Царь ехал на боевой колеснице во главе своих войск, увидев вдали готовые к бою римские когорты, он распорядился послать против них бастарнов, поскольку знал, каким свирепым и всесокрушающим бывает их первый натиск. Под грохот барабанов варвары начали выдвигаться вперед – все как на подбор рослые, в кольчугах и бронзовых фракийских шлемах, многие были без щитов, поскольку несли на плече громадные двуручные фальксы – остро отточенные серповидные мечи, которыми с одного удара можно было развалить человека пополам. Боевые рога бастарнов трубили атаку, и волна воинов Митридата покатилась на римский строй, подняв сверкающие на солнце фальксы, варвары с боевым кличем бежали на врага, невзирая на римские копья, которыми легионеры забрасывали атакующих. Врубившись с разбега во вражеские шеренги, бастарны начали кромсать своими страшными двуручными серпами легионеров, с одного удара отсекая руки, ноги, головы, разваливая людей пополам и разбивая тяжелые прямоугольные щиты. Какое-то время когорты держали строй, но затем дрогнули, заколебались и, сломав фронт, обратились в бегство, стремясь укрыться за стенами Халкидона от преследующих их бастарнов. Бросая оружие и снаряжение, легионеры со всех ног бежали к городским воротам, а варвары, легкие на ногу, быстро их настигали и рубили на бегу; видя разгром римской пехоты, скифские всадники Митридата погнали коней и, двигаясь вдоль охваченных паникой толп, поражали беглецов стрелами. Городские ворота были распахнуты настежь, и разгромленные войска вливались в них сплошным потоком; стоявший на стене Котта сорвал голос, тщетно требуя от них остановиться и построиться в боевые порядки. Однако сам проход в город оказался достаточно узок и не мог пропустить всех желающих сразу, образовалась страшная давка, в которой многих затоптали насмерть, и тут снова появились скифы! Сидя на конях, они подъезжали совсем близко к обезумевшей толпе и били на выбор обезумевших от страха легионеров, ни один выстрел не пропал даром, ни одна стрела не миновала цели. А уже приближались бастарны, которые гнали перед собой новые толпы беглецов, и Котта, запаниковав, велел закрывать створки, внизу поднялся такой вой, что даже скифы, удивленные, перестали стрелять. Нудон, который чудом уцелел в этой давке, но в город попасть не сумел, отчаянно кричал и махал руками до тех пор, пока ему со стены не скинули веревку и, обдирая руки в кровь, командующий флотом быстро полез наверх. Так же подняли на стены и некоторых других командиров, а остальным не повезло – тщетно они тянули руки к тем, что находились на городских укреплениях, подоспевшие бастарны и скифы перебили всех!

И на море судьба отвернулась от сыновей волчицы, четыре их корабля ярко горели и клубы черного дыма поднимались в небесную синь, а остальные суда спешно ушли в гавань и скрылись за заграждениями из медных цепей, которые натянули, чтобы остановить победоносный понтийский флот. Но навархи Митридата повели свои корабли в атаку на гавань и, прорвав заграждения, ворвались в гавань Халкидона. Понтийцы захватили 60 кораблей и пленили их экипажи, а сами суда взяли на буксир и потянули в открытое море; апофеозом дня стал прорыв бастарнов в городскую гавань и страшная резня, которую они учинили над находившимися там римскими моряками. И Котта, и Нудон все это видели со стен, но и пальцем не пошевелили, чтобы помочь своим соотечественникам, настолько был силен охвативший их страх, а потому бастарны свирепствовали до самой ночи, только она положила предел кровавой бойне.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.