9. Германия, год 1944. За неимением ядерной бомбы применим ракеты
9. Германия, год 1944. За неимением ядерной бомбы применим ракеты
Восточная Пруссия. Лес неподалеку от Растенбурга. Сосны в полтора обхвата. Цепочки берез по косогорам. Непроходимый кустарник в оврагах, которых здесь очень много. Тишина.
Вдруг из серебристой дымки вынырнул самолет.
Неожиданно на снегу зажегся мерцающий огонек. Замерцали бортовые огоньки и на самолете. Сразу же под ним, на земле, загорелись две линии огней — настоящая взлетно-посадочная полоса. Самолет идет на посадку, несется по полю и… исчезает.
В бетонном убежище-ангаре, куда зарулил самолет, стоял наготове «мерседес». Пассажиры с самолета во главе с адмиралом Ф. В. Канарисом пересели в машину, которая по пологому спуску выехала на дорогу, скрытую в зарослях, быстро набрала скорость и умчалась, не зажигая фар. Не видно ни построек, ни людей. Дорога, лес, подлесок, кустарники, аэродром — все это зона ставки верховного главнокомандующего германскими вооруженными силами Гитлера.
Сюда трудно проникнуть зверю, а еще труднее — человеку. Все подступы к Растенбургскому лесу перекрыты многочисленными шлагбаумами, заставами, а между ними тянутся несколько рядов колючей проволоки под электрическим током высокого напряжения.
Перед широким и глубоким рвом, за которым высилась пятиметровая проволочная ограда, машина остановилась: первая проверка документов. У ограды из железной сетки новая остановка: вторичная проверка. В бетонных бункерах и деревянных строениях разместились квартиры офицеров, казармы солдат, канцелярии, залы заседаний, узлы связи, гостиницы.
Посты многочисленной охраны плотным кольцом окружали убежище Гитлера «зону безопасности № I». Здесь не существовало постоянных пропусков: они менялись ежедневно. К тому же каждый незнакомый (да подчас и знакомый) охране человек подвергался обыску. Всю охрану ставки фюрера несли люди Гиммлера — особо проверенные подразделения CC.
Канарис и другие пассажиры самолета, выйдя из машины, спустились в бетонную траншею, ведущую к подножью большого холма, — и вновь проверка документов. Четыре шеффюрера СС из батальона лейб-штандарт «Адольф Гитлер» тщательно исследуют удостоверения посетителей. В конце концов следует разрешающий наклон головы и небрежное движение рукой в направлении лифта.
Кабина лифта с пассажирами устремилась вниз.
Остановка. Еще несколько шагов — и посетители в служебном бункере Гитлера. Стены отделаны под темный дуб. Низкий потолок с лепными украшениями. Свет специальных ламп создает иллюзию солнечного освещения.
Гитлера еще нет.
Приглашенные сидят в жестких креслах вокруг стола, на котором разложены карты. Перед ними на стене портрет Фридриха II — патриарха прусской политики завоеваний. Точно такой же портрет висит в кабинете Гитлера, в берлинской новой имперской канцелярии.
В бункере настороженная тишина, каждый занят своими мыслями. Шаги за дверью прерывают размышления присутствующих. Адъютант генерал Шмундт открывает дверь и, посторонившись, пропускает в бункер Гитлера и Гиммлера.
Все вскакивают с мест, не сводя глаз с фюрера. Тот молча идет к столу голова опущена, руки Перед грудью странно переплетены, левая рука обхватила правую. Он одет в черные брюки и серый китель. Китель удлинен. Сделано это умышленно, чтобы скрыть недостаток фигуры Гитлера — чрезмерно широкий таз. На кителе железный крест I класса и красная нарукавная повязка с белой свастикой. На галстуке — булавка-заколка с нацистской эмблемой. Все кажется в нем вялым. Плечи сутулятся, руки словно лишены костей, лицо серое. И только глаза горят лихорадочным блеском.
Гиммлер — в своем обычном черном мундире. И если по виду Гитлера без труда можно определить, что он озабочен и раздражен, то рейхсфюрер СС, как обычно, непроницаем: губы сжаты, бесцветные глаза щурятся за круглыми стеклами пенсне.
Небрежно махнув рукой с чуть откинутой ладонью, Гитлер предлагает генералам и офицерам садиться. Минутный шум, и все усаживаются. Среди присутствующих командующий сухопутными войсками Германии, начальник штаба верховного командования, начальник штаба оперативного руководства, адъютанты, офицеры из оперативного управления и разведки.
Совещание началось с доклада начальника штаба верховного командования, который подвел очередные итоги военных действий за сутки. Потом Канарис стал докладывать итоги своей поездки в Испанию к Франко, очень коротко, подбирая слова, чтобы не сказать лишнее.
Гитлер в упор разглядывает шефа военной разведки и вдруг прерывает его доклад:
— Мы еще вернемся к докладу о поездке… А пока ответьте: знакомо ли вам имя Альберта Эйнштейна?
— Конечно, мой фюрер.
— Тем хуже. Почему тогда его выпустили из страны?
Канарис после небольшой паузы докладывает:
— Эйнштейн — физик, эмигрировал из Германий лет десять назад. Сейчас живет в США. Я был назначен вами, мой фюрер, главой военной разведки спустя несколько лет.
Действительно, в начале 1933 г., когда Гитлер пришел к власти, Эйнштейна не было в Германии. Он в это время читал лекции в Америке.
Покидая домик в тихой деревушке Капут, вблизи Потсдама, Эйнштейн сказал жене:
— На этот раз посмотри на него хорошенько.
— Почему?
— Ты его больше не увидишь.
Эйнштейн понимал, что фашизм дал немецкому обывателю, мещанину, униженному своей незначительностью, выход к чувству превосходства, не требующему никаких доказательств, кроме одного, присущего со дня рождения: достаточно того, что ты родился немцем.
Какие-то много вообразившие о себе умники ищут линию своей жизни, ее логику, ее движение в этом огромном, сложном и трудном мире. Они спрашивают себя: что я, кто я? Ох, уж эти умники! Возьми такого, встряхни его, поставь к стенке, накинь петлю на шею… Выстрели в него, загони в душегубку, в газовую камеру, выпусти его смрадным дымом в трубу крематория! Вот и еще доказательство твоего превосходства.
Какая это страшная приманка — убедить человека в превосходстве: сперва просто по праву крови, а затем — по праву пролитой крови!
Наверное, Эйнштейн уже видел иллюстрированное издание «Альбом с портретами» в коричневой обложке, издателем которого была НСДАП гитлеровская партия. В альбоме было помещено несколько десятков портретов противников фашистского режима. Альбом открывался фотографией Эйнштейна. В пояснении к ней сообщалось о его «преступных деяниях», в число которых входила и теория относительности. Цинично заявлялось: «Эйнштейн еще не повешен».
Нацисты ненавидели его. За ним числился ряд «преступлений»: во-первых, он был неарийцем, во-вторых, антифашистом и, в-третьих, противником войн. Незадолго до его доездки в Америку Амстердамский антивоенный конгресс заочно избрал его членом Постоянного комитета борьбы против войны и фашизма.
Весной 1933 г. Эйнштейн вернулся в Европу. Европа встретила его чудовищными известиями. Его дом разгромили гестаповцы, а имущество конфисковали. Полиция сообщила журналистам, что оно якобы предназначалось для финансовой поддержки коммунистического движения. Работы Эйнштейна были публично сожжены одновременно с другой «неарийской и коммунистической литературой» в сквере перед Берлинской государственной оперой. В Берлине были вывешены объявления, предлагавшие 50 тыс. марок за голову Эйнштейна.
— Я и не подозревал, что моя голова стоит так дорого! — добродушно поделился он этой новостью со своей женой.
Газета «Фёлькишер беобахтер» напечатала статью, подстрекавшую к убийству ученого.
Эйнштейн поселился в Бельгии, в приморском местечке Ле-Как, близ Остенде. Нацистские агенты пытались организовать похищение и убийство ученого. Не брезговали они и провокациями. Прожив здесь несколько месяцев, охраняемый полицией от провокаторов и убийц, Эйнштейн вынужден был бежать и отсюда: слишком близко проходила германская граница. В конце концов 54-летний ученый вновь оказался в Америке.
Особенно неистовствовали фашисты при упоминании его имени в 1936 г. Шла война в Испании. Американские антифашисты, снаряжая добровольческий батальон «Авраам Линкольн», обратились к Эйнштейну с просьбой отдать им рукопись, в которой излагалась теория относительности. Коллекционеры согласны были купить ее за большие деньги, а деньги так нужны были для оснастки оружием добровольцев, направляющихся в героическую Испанию.
В согласий Эйнштейна все были уверены. Но… рукописи не оказалось среди бумаг, которые он захватил с собой. Он припомнил, что рукопись осталась в архиве «Анналов физики».
Получить ее было невозможно, и все же Эйнштейн нашел выход: он отложил свои первоочередные дела и восстановил содержание рукописи на 30 страницах. Теория относительности во второй раз послужила человечеству.
По указанию Канариса группой ученых были проанализированы все доступные материалы об А. Эйнштейне, а также его научная продукция. В имевшемся досье были выделены пять особенностей ученого. (Составители справки оговорились при этом, что такой «редукционный» подход не может исчерпать характеристики личности Эйнштейна.)
1) Глубина проникновения в проблемы науки. Эта способность заставляла иногда предполагать, что у Эйнштейна есть какое-то шестое чувство, а рассказать о нем простым смертным он не может, подобно тому, как нельзя объяснить слепорожденным, что такое зеленый или красный цвет.
2) Исключительная ясность мысли — в четкости постановки научных вопросов и в простоте излюбленных им «мысленных экспериментов».
3) Поразительное умение находить даже малозаметные «значимые сигналы» на фоне «шума» в любой экспериментальной ситуации.
4) Энергия и настойчивость, способность полной самоотдачи, абсолютная вовлеченность в дело развития данной области науки.
5) Способность создавать вокруг себя своеобразную атмосферу, не поддающуюся словесному описанию. Это не просто вера в свое предназначение, в свои силы, которую принимают порой за упрямство и самонадеянность. Это скорее ощущение «избранности», которое разделяли с ним все окружающие.
В этой относительно объективной справке при анализе личности Эйнштейна подчеркивалась ее двойственность, сочетание противоположных черт и тенденций. Такая структура психики наложила отпечаток на научную деятельность Эйнштейна. Он всю жизнь «разрывался» между, казалось бы, взаимоисключающими темами и идеями.
В резюме отмечалось, что функция таких ученых, как Эйнштейн, не в том, чтобы находить образцовое решение проблем средней трудности (сверлить доску в самом тонком месте, по выражению самого Эйнштейна), а в том, чтобы искать разгадку наиболее существенных, кардинальных для развития науки, «вечных» проблем.
Канарис держал в папке эти материалы, но он понимал, что их нельзя показать Гитлеру.
…В бункере Гитлера разговор продолжался.
Канарис оправдывался:
— Эйнштейн должен был либо уехать, либо погибнуть. Он выбрал первое.
— Погибнуть! Его надо было убить! — Гитлер поднял руку ко рту, в бешенстве кусая кулак, — Ну, а физик Бор? Где он?
Канарису хотелось отпарировать: Н. Бор — руководитель Института теоретической физики Копенгагенского университета. В оккупированных Германией странах учеными занимались гестапо и СД. Но Канарис молчал: он хорошо знал, что в кабинете Гитлера надо уметь молчать, когда этого требует обстановка.
— Где сейчас Бор? — неожиданным фальцетом выкрикнул Гитлер. — Не знаете, адмирал! Что же, я просвещу вас. Бор тоже удрал. И сейчас под новым именем…
Гитлер попытался вспомнить фамилию, потом вопросительно посмотрел на Гиммлера.
Никола Бейкер, — подсказал тот.
— И сейчас под именем Никола Бейкера он разгуливает в Америке. Хорошо, если бы он только разгуливал… Нет, в компании с Эйнштейном и другими он трудится денно и нощно. У них одна цель — создать урановую бомбу и обрушить ее на наши головы… Вот кому вы дали возможность бежать!
— Мой фюрер, Нильс Бор — известный ученый. Им должна была заниматься служба Эйхмана, но с Эйхманом трудно работать. Своим упрямством он не раз подводил и господина рейхсфюрера СС, Вы согласны со мной, Гиммлер?
Канарис бросил взгляд в сторону главы СС. Канарис знал о побеге Бора, но лишь в самых общих чертах.
Живя в оккупированной Дании, Бор находился под постоянным наблюдением гестапо. Позднее, во время Нюрнбергского процесса, выяснилось, что немецкие оккупационные власти намеревались арестовать Бора и отправить его в Германию в тот момент, когда в Дании начнутся массовые аресты. Нацисты предполагали, что во время всеобщей суматохи арест Бора будет не так заметен и не вызовет больших волнений.
Из надежного источника (от одного немецкого дипломата-антифашиста) стало известно, что в Берлине отдан приказ арестовать Бора и немедленно доставить его в Германию. Нельзя было терять ни минуты.
Все документы, которые не должны были попасть в руки немцев, были уничтожены. Золотые Нобелевские медали, переданные ему на хранение Франком и фон Лауэ, Бор растворил в кислоте. Бутылку с раствором он поставил на полку, где уже пылились десятки других бутылок. Предполагалось, что после окончания войны можно будет легко выделить золото и отлить новые медали. Нобелевская медаль самого Бора была вывезена из Дании раньше.
Незадолго до наступления темноты Бор с женой направились к окраине Копенгагена, где жители столицы разводят сады. У большинства садоводов на участках были крохотные сарайчики. Нильс Бор с женой укрылись в одном из них. Когда стемнело, они покинули укрытие и направились к берегу моря. На маленькой лодке с подвесным мотором они добрались до рыбацкой шхуны. Через полтора часа супруги благополучно высадились в Швеции, в маленькой гавани неподалеку от Мальмё.
Маргарет Бор сначала поселилась в Скании, ожидая сыновей и домочадцев, а затем переехала в Стокгольм. Нильс Бор сразу уехал в Стокгольм, где его ждали неотложные дела.
Несколькими неделями позже начался второй этап побега.
6 октября 1943 г. английский бомбардировщик «Москито» приземлился на стокгольмском аэродроме, чтобы доставить в Англию Бора с сыном, физиком по образованию, которому в то время исполнился 21 год.
В крошечном самолете не было двух мест для пассажиров. Единственное место занял сын Бора, для Н. Бора приготовили бомбовый отсек. В летном костюме, с пристегнутым к спине парашютом и шлемом с наушниками на голове Бор забрался в бомбовый отсек. В руки ему дали сигнальные ракеты. Ракеты предполагалось использовать в том случае, если немецкие самолеты нападут на бомбардировщик и уйти от них будет невозможно: тогда летчик откроет бомбовые люки, а Бор спустится на парашюте в море, выпустив сигнальные ракеты. В этом случае его должны были «выловить» английские моряки.
Самолет летел на большой высоте, чтобы избежать встречи с врагом. Летчик дал команду включить кислородные приборы, но Бор не расслышал его слов: шлем был мал для его большой головы и наушники не касались ушей. Из-за недостатка кислорода Бор потерял сознание и в таком состоянии совершил путешествие в Англию.
Летчик, пытаясь связаться с Н. Бором и не получив ответа от ученого, которого с таким риском удалось вырвать из лап фашистов, решил, что он умер. Но, как только самолет миновал Норвегию, летчик сбавил высоту, и, когда приземлились в Шотландии, Бор уже пришел в себя. Его тут же отправили самолетом в Лондон.
После приземления на Британских островах Бор встретился с советником премьера Черчилля по научным вопросам лордом Черуэллом и рассказал ему о чрезвычайно серьезных намерениях немцев в отношении военного использования атомной энергии.
Через два месяца Бор с сыном отплыли в Америку.
…Канарис молча смотрел, как Гитлер, поднявшись с кресла, быстро прошелся по кабинету и остановился у стены, где висела огромная карта мира.
Канарис видел: взгляд фюрера направлен на Северную Америку. Вот он указал на карту и снова обернулся к руководителю абвера.
— Здесь или где-то неподалеку, — Гитлер стал говорить, с трудом сдерживая клокочущую злость, — американцы колдуют над созданием бомбы. Адмирал, вы об этом хоть что-то знаете?
Гитлер не сводил глаз с Канариса, пока тот не счел за благо потупить взор.
С подчеркнутым вниманием посмотрел на адмирала Гиммлер. С давних пор они не любили, слегка боялись и в конечном счете презирали друг друга. Впрочем, в главном их страсти совпадали. Оба любили властвовать, оба ни в грош не ставили человеческую жизнь, оба испытывали наслаждение, планируя операции, предусматривающие истребление людей…
Секретные данные о ходе работ по созданию в США атомной бомбы были получены немецкой разведкой РСХА (Главного управления имперской безопасности), к которому абвер не имел никакого отношения. В составе РСХА находились и гестапо, и СД, и уголовная полиция, и внешняя разведка. Э. Кальтенбруннер, начальник этого зловещего учреждения, был в подчинении у Гиммлера.
Именно поэтому Гиммлер терпеливо снес оскорбление, нанесенное ему несколько минут назад адмиралом. Ну-ка, что сейчас ответит Канарис, как вывернется?
— Да, мой фюрер, мне кое-что известно, — заявил адмирал.
Несколько минут длилось тяжелое молчание.
— Вы знали об этом? Знали и не сказали мне до сих пор! Скрывали?
— Я работаю, мой фюрер. Как правило, не бегу к вам после каждого первого донесения моего агента. Я не дебютант в разведке. Мне, как никому из присутствующих здесь, хорошо известно, что среди агентов хоть отбавляй лжецов. Их информация требует тщательной проверки. Но именно в этой истории я проявляю чрезмерную осторожность и потому дал указание тщательно перепроверить все данные. Господин рейхсфюрер СС может не волноваться: его данные верны. — Канарис повернулся с улыбкой к Гиммлеру. — Американцы с англичанами работают над бомбой. Она у них называется атомной, а не урановой, как у нас. Вот здесь, — он подошел к карте, — близ города Санта-Фе, создан комплекс заводов и лабораторий. Его шифрованное название «Манхэттенский проект».
— На какой стадии находятся работы? Развернулись ли они на полную мощность? Кто руководит ими? Вероятно, во главе этого проекта стоят Эйнштейн и Бор? — Гитлер беспокойно и суетливо забрасывал Канариса вопросами.
— Как далеко зашли с проектом американцы и англичане, сейчас сказать трудно. По всей вероятности, у них только начальный период. Моя агентура пытается получить более подробные данные. Да, Нильс Бор и Альберт Эйнштейн в числе участников проекта. Но руководят не они.
— Кто же?
— Руководитель проекта — Юлиус Роберт Оппенгеймер.
— Немец?! — истерично крикнул Гитлер. На губах у него появилась пена.
— Сын эмигранта из Германии. Учился в Гёттингене. Там же защитил диссертацию на степень доктора. Подняты на ноги все наши люди за океаном, они сделают все возможное…
Гитлер в этот момент напоминал тяжелобольного. Он сел, низко опустив голову. Какие кретины и олухи окружают его! Они морочили ему голову, нашептывая: ученые, которые возятся день и ночь над какими-то формулами, фантазеры, пустые мечтатели, любители несбыточных проектов. А бомба, в которой должна действовать громадная энергия атома? Это неосуществимая, несбыточная и странная мечта! Это чушь! Ну, а если атомная бомба и будет создана когда-нибудь, то это произойдет в таком далеком будущем, что до того фюрер успеет выиграть не только эту войну, но и ряд других. Стоит ли разбрасывать силы, расходовать деньги, давать бесполезную работу промышленности, которая должна выпускать только то, что требуется сегодня.
Советники были упрямы, да и дела в 1939–1941 гг. на фронте шли успешно. Головокружение от первых военных успехов привело к поспешному выводу о превосходстве немецкой военной техники. Но шло время, война затягивалась, и уже никто не решился бы предсказать, когда она кончится. Еще в начале 1942 г. министр снабжения Тодт докладывал фюреру об огромных экономических трудностях Германии и необходимости балансированного ведения хозяйства; расширение одного из секторов теперь приходилось компенсировать сокращением других. Гитлер подписал приказ, налагавший запрет на разработку проектов, которые нельзя реализовать за несколько месяцев.
В бункере — накаленная, атмосфера. Душно, гнетущая тишина. Гитлер, глядя в стол, сообщил, что генеральному штабу приказано тщательно разработать план летнего наступления;
— Кроме того, скоро новые мощные образцы оружия будут переданы на заводы, — продолжал он, стараясь воодушевить себя и присутствующих, — в сентябре первая сотня снарядов ФАУ сойдет с конвейера. В конце года мы будем каждый день выпускать их тысячами.
— Мой фюрер, — набрался храбрости один из генералов, — ФАУ ударят по Англии?
— По Англии и… — как провинциальный актер, Гитлер сделал нарочитую паузу и добавил торжественно, — Америке.
Увидев на лицах присутствующих удивление, Гитлер надавил кнопку звонка. Появился адъютант.
— Шмундт, пригласите господина фон Брауна.
Вошел фон Браун. Гитлер пожал ему руку и: попросил сообщить, как идет работа над ФАУ.
Штурмбанфюрер СС фон Браун начал доклад. Обстрел Англии снарядами ФАУ-1 можно будет начать уже нынешней осенью или зимой. Но для бомбардировки Американского континента ракетами большого радиуса действия необходима некоторая специальная подготовка. Надо будет переделать две-три океанские подводные лодки. Хорошо бы поставить радиомаяки наведения на небоскребах такого крупного города, как Нью-Йорк. Бомбардировка в этом случае даст максимальный эффект.
Фон Браун считал, что можно будет обстрелять почти любой населенный пункт Америки. Закончив доклад, он встал.
— Вы хотите лететь сегодня? — спросил Гитлер: от его плохого настроения не осталось и следа.
— Я бы хотел немедленно, мой фюрер. На острове Пеенемюнде меня ждут.
— Да, да, понимаю… Шмундт, отправьте фон Брауна!
Гитлер был уверен, что летом положение на Восточном фронте изменится. Поражение русских армий неизбежно. На Западе последует решающий перелом в ходе войны. Задача будет решена беспощадными бомбардировками Англии, а затем Америки. В Англии цель — Лондон, в Америке — лаборатории и предприятия Лос-Аламоса и Нью-Йорк. Кроме того, дано указание сформировать диверсионную группу для ликвидации президента Рузвельта.
Совещание закончилось. Гитлер предложил остаться Гиммлеру и Канарису.
— Что слышно об операции «Эльстер» («Сорока»)? — спросил фюрер.
Двое в надувной лодке гребут к берегу; впереди — восточное побережье Соединенных Штатов. Подводная лодка, доставившая их сюда, развернулась и пошла в обратном направлении — в Германию. Ночь на 30 ноября 1944 г. была темной. Дежурные у радаров не отличались бдительностью. Подводная лодка смогла очень близко подойти к американскому побережью. Наконец она пристала к берегу. Так началась операция «Эльстер». Два эсэсовца, выскочившие на берег, вооруженные автоматическими пистолетами, с водонепроницаемыми чемоданами удалились от него.
Один из диверсантов имел фальшивые документы на имя Дж. Миллера. Настоящее его имя — Э. Гимпель. Он был агентом СД № 146. По профессии радиоинженер, Гимпель с 1935 г. занимался шпионажем против Англии и США. До того он выполнял обязанности резидента в Лиме — столице Перу.
Другой диверсант был агентом службы безопасности — полу американец-полунемец У. К. Колпаг. По документам он значился капитаном Э. Грином из Бриджпорта (штат Коннектикут). Колпаг получил электротехническое образование в Массачусетском технологическом институте и окончил военно-морской колледж. Став шпионом, он выполнял задания немецкого консула в Бостоне. Спустя некоторое время Колпага через Аргентину и Португалию перевезли в Германию.
Задачи операции «Эльстер» были определены весьма четко: сбор шпионской информации о работах над созданием американской атомной бомбы, радионаведение фашистских суперракет, руководство действиями нацистских диверсионных групп на предприятиях военной промышленности США.
Журналист Б. Ныомэн после войны ознакомился с архивными документами, связанными с операцией «Эльстер». Он написал книгу, в которой, в частности, говорилось: «Немцы хотели заранее объявить, что Эмпайр Стейт Билдинг (самый высокий в то время небоскреб в Нью-Йорке. — Авт.) будет разрушен в определенный день и час. Моральный эффект, по мнению эсэсовского руководства, должен был быть огромным. Однако для этого требовалось оружие, которое било бы точно по цели… Скорцени указал на две возможности осуществления этого плана. Первая уже приобрела практическую форму управление посредством радиосигналов. Другая носила характер более сенсационный: новая радиоаппаратура позволяла немцам наводить ракету не с базы запуска, а непосредственно из района цели. Диверсант должен был к указанному моменту установить в Эмпайр Стейт Билдинг аппарат, который, проработав всего несколько минут, как магнит, притянул бы к себе ракету. Гиммлеру эта идея пришлась по вкусу». Таким образом, Гимпель и Колпаг, проникнув в США, затаились и ждали сигнала к началу действий. А в Германии фон Браун проводил опыты, пытаясь построить смертоносные ракеты.
Любопытна история создания этих ракет. Еще в 1941 г., до вступления США во вторую мировую войну, фон Браун закончил составление проекта обстрела Америки с помощью межконтинентальных ракет. В начале 1944 г. фон Браун во время одной из бесед с Гитлером сообщил ему о замысле создать ракеты для обстрела Америки. Гитлер сразу же уцепился за этот замысел. Он распорядился без промедления приступить к постройке ракеты. Все последующие 14 месяцев войны — с февраля 1944 г. по апрель 1945 г. — Гитлер не прекращал торопить фон Брауна. Гитлер обещал ему золотые горы, он принуждал конструкторов трудиться в поте лица своего, то суля им исключительную помощь, когда бывал удовлетворен, то клеймя их, как самых гнусных изменников, когда ему казалось, что дело идет слишком медленно…
Проект ракеты принимал все более реальную форму. Предполагалось, что махина высотой 18 м, диаметром 3,5 м и массой 87 т станет первой ступенью ракеты. Вся ракета, массой 100 т, за 35 мин. должна была донести до Нью-Йорка 1 т взрывчатки.
Сделать такую ракету было технически очень трудно. Трудности усугублялись судорожной гонкой. Опытный запуск первой ракеты, проведенный 8 января 1945 г., закончился неудачей. Авантюра фон Брауна с треском провалилась.
Потерпели крах и гиммлеровские агенты, хотя на первых порах удача сопутствовала им. Они прошли не замеченными ни американскими сторожевыми кораблями, ни постами береговой обороны, ни контрразведкой США,
Их разоблачил антифашистски настроенный американец Т. С. Уорренс. Он работал в военной промышленности США. Колпаг пытался привлечь его к участию в операции «Эльстер». Уорренс, ветеран войны, дважды раненный, сразу понял, с кем имеет дело. В ближайший свободный день он направился в Федеральное бюро расследований (ФБР) и сообщил о готовящейся диверсии. Вначале к заявлению Уорренса отнеслись весьма иронически, но Уорренс решительно настаивал на аресте фашистского диверсанта.
На первом же допросе Колпаг заговорил. Пытаясь спастись, он предал Гимпеля. Сотрудников ФБР испугало известие, что еще один агент СД находится в Нью-Йорке и что каждую минуту может произойти беда. Пришлось объявить в Нью-Йорке тревогу. Полицейские и агенты ФБР начали охоту за Гимпелем.
Гимпель в это время устроился в одном из номеров отеля «Пенсильвания». Оттуда он успел отправить в Берлин первую шифровку о благополучном прибытии в Нью-Йорк. Нацисты рассчитывали с помощью Гимпеля добиться главной цеди: обрушив на город ракеты, деморализовать народ США.
Через некоторое время Гимпель бы схвачен и перевезен в специальную тюрьму Форт-Джей в штате Нью-Йорк.
Президент США Рузвельт приказал предать диверсантов военному суду «по обвинению в шпионаже и других враждебных действиях». Суд признал их виновными по всем пунктам обвинительного акта.
Колпага казнили. А второй шпион уцелел.
После смерти Рузвельта новый президент, Г. Трумэн, заменил ему смертную казнь сначала пожизненным, а затем 30-летним заключением. В 1956 г. Гимпель был освобожден американским правительством и отправлен в Западную Германию.
Но возвратимся назад, к 1945 г.
Итак, операция «Эльстер» провалилась. Браун сделал еще одну отчаянную попытку: он предложил направить в ракете А-9/А-10 на Нью-Йорк пилота-самоубийцу. После пробного запуска 24 января 1945 г. Браун заявил, что проблема создания последней ступени ракеты технически решена. Однако Советская Армия сорвала планы фашистских ракетчиков. Наступление советских войск на Одере заставило фашистов спешно перенести свои испытательные полигоны дальше на Запад.