Новая столица, новые крепости и гавани от 1703 до 1708 года

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Новая столица, новые крепости и гавани от 1703 до 1708 года

На правом берегу Невы, в семи верстах от ее устья, на месте нашей нынешней Большой Охты, в 1703 году стояла Шведская крепость Ниеншанц*. Найдя на большой карте России Неву, вы, наверное, согласитесь, друзья мои, что если Шлиссельбург мог называться ключом к Балтийскому морю, то Ниеншанцу с полным правом могло принадлежать название его ворот. Стало быть, для осуществления великих намерений Петра необходимо было завоевать и эту крепость. Вот 20 000 войска под командованием инженер-генерала Ламберта окружают Ниеншанц, обстреливают его десять часов подряд из 20 пушек и 12 мортир, и после этой страшной стрельбы, продолжавшейся целую ночь, крепость выбрасывает белое знамя, то есть сдается. Это было утром 1 мая. Семьдесят пушек и множество разных припасов было наградой победителям. На другой день они заметили около устья Невы несколько Шведских военных судов, которые могли быть опасны для вновь завоеванной крепости, и поэтому надо было обязательно расстроить намерения Шведов и отогнать их от берегов, уже принадлежавших России.

В.А. Серов. Петр I. (Фрагмент). 1907 г.

Петр I был очень высок ростом, красив и строен, а силу имел необыкновенную. Огненный взор, порывистые движения и быстрая походка обнаруживали его пылкую, энергичную натуру. Он сам сознавал свою горячность и говаривал: «Я преобразовал свое государство, а не могу преобразовать самого себя». В своем образе жизни Петр подавал пример бережливости, простоты в обхождении и чрезвычайной деятельности.

«Кому же надежнее всего поручить это важное дело? — думал генерал Головин. — Искуснейшему из моряков — бомбардир-капитану[255] Петру Михайлову». А ведь вы знаете, кто был этот Петр Михайлов? С величайшей радостью поспешил он исполнить лестное для него поручение и, посадив несколько сотен гвардейских солдат в тридцать небольших лодок, отправился по Фонтанке до Шведских кораблей, которые разъезжали у нынешнего Васильевского острова*. Там их окружили мелкие Русские суда, и через несколько часов знаменитый капитан уже докладывал адмиралу о взятии в плен двух больших неприятельских судов и о разгоне остальных.

Главными помощниками Петра в этой новой морской победе были бомбардирские поручики Меншиков и Головкин, и они все трое получили от адмирала в награду за свою храбрость и искусство ордена святого Апостола Андрея*. Петр — учредитель этого ордена — сам принял его из рук своего подданного! Он счел себя достойным этого важнейшего у нас знака отличия только после завершения такого дела, где он сам был главным распорядителем и начальником. Но во всех других сражениях он участвовал как подчиненный офицер.

Выбор места для закладки Петропавловского собора.

Теперь-то когда вся Нева на всем ее протяжении — от Шлиссельбурга до Финского залива — принадлежит России, когда ее светлые волны, сливаясь с волнами Балтийского моря, уже разбивают свою белую пену о Русские берега и как будто приглашают чужеземные корабли везти ее новым владельцам искусство и науки образованных народов, именно теперь пришло время сказать вам о той мечте, которая занимала Петра, когда он ездил в своей маленькой шлюпке по водам Амстердамской гавани*! Но теперь эта мечта уже так ясно предстает перед нашими глазами, что, наверное, все вы в один голос скажете: его мечтой был Петербург, как будто вышедший из волн Финского залива! Но представим себе то время, когда на месте этого великолепного города были пустынные леса и болота! Для этого лучше всего представить себе, что мы в Ниеншанце. Представим себе, как от Ниеншанцкой пристани отчаливает царская яхта. Государь едет осматривать свои новые владения и выбрать, наконец, то место, где должна осуществиться великая мысль, где должен появиться перед ним его собственный Амстердам!

Герб Санкт-Петербургской губернии.

Символом нового города — Санкт-Петербурга стал золотой императорский скипетр на серебряных, накрест положенных, якоре и кошке (якоре с тремя концами), символизирующих то, что Санкт-Петербург не только столичный город, но и важнейший Русский порт на Балтике.

Его величественный и прекрасный рост с первого взгляда выделяет Петра среди всех спутников. Он стоит у самого руля. Его темно-русые волосы развеваются тихим майским ветерком; быстрым взглядом он окидывает широкую Неву и ее красивые берега, покрытые густыми лесами. Особенно любуется он правой стороной реки и внимательно рассматривает ее, начиная с деревянных стен и земляных валов Ниеншанца и заканчивая Васильевским островом на взморье. Этот край должен быть местом соединения Русских с Европейцами, здесь должна быть столица их образованности, их будущей силы! В каком же именно месте основать ее? Проще всего сделать это на Ниеншанце: там уже имеется основание города и крепости. Но Петр не думает о том, что проще: важнее всего для него выгоды народа, ради которых он готов переносить бесчисленные трудности. Ниеншанц далеко от моря, а новая Русская столица должна быть непременно приморская, должна быть непременно портом, куда приходили бы иностранные корабли. Между Васильевским островом и нынешней Выборгской стороной есть еще остров, который Шведы называли Люст-Элант[256]. На него падает выбор Великого: на нем останавливается его светлая мечта и в первый раз является перед глазами Русских: они узнают намерение царя иметь близ Балтийского моря столицу. На острове Люст-Эланте будет ее крепость, в конце Васильевского острова — гавань.

Объявив все это своим приближенным, Петр принимается за исполнение великого плана. Его собственными руками сделан чертеж новой крепости, и 16 мая начато ее строительство. Крепость была названа по заложенной там церкви Апостолов Петра и Павла — Петропавловской. Это было первое строение новой столицы. Стало быть, мы можем смело называть Петербургскую сторону колыбелью нашего славного Петербурга. Можно сказать, что здесь он родился, здесь взлелеян и укреплен был заботливой рукой своего основателя. В дополнение к этому небольшому описанию, уместно будет прибавить другое прекрасное описание почти той же торжественной минуты, когда в воображении Петра создавался его великий город.

На берегу пустынных волн

Стоял он, дум великих полн,

И в даль глядел. Пред ним широко

Река неслася; бедный челн

По ней стремился одиноко;

По мшистым, топким берегам

Чернели избы здесь и там —

Приют убогого Чухонца[257];

И лес, неведомый лучам

В тумане спрятанного солнца,

Кругом шумел.

И думал он:

«Отсель грозить мы будем Шведу:

Здесь будет город заложен,

Назло надменному соседу;

Природой здесь нам суждено

В Европу прорубить окно.

Ногою твердой стать при море.

Сюда по новым им волнам,

Все флаги в гости будут к нам,

И запируем на просторе».

Так описывал нашу новую столицу Пушкин.

Для строений нового города было выписано из разных областей более 20 000 работников. Надзор за ними вели люди, самые близкие к Петру: Меншиков, Нарышкин, Трубецкой, Головкин и Зотов. Кроме того, сам царь был беспрестанно с ними, и, чтобы как можно ближе видеть выполнение своего пламенного желания, он приказал построить для себя, тут же возле крепости, деревянный домик. Он походил на тот, в котором царь жил в Саандаме, и состоял только из двух комнат, кухни и сеней. Вы можете и теперь видеть это скромное жилище величайшего из государей. Этот маленький дворец Петра на берегу Невы Екатерина I, супруга Петра Великого, приказала обнести каменными стенами, чтобы сохранить потомству.

Петр Великий наблюдает за работами по постройке Петербурга.

Рубль времен Петра I

Как все в этом домике и около него было тогда шумно, живо, деятельно! В четыре, а иногда и в три часа государь уже вставал и часто еще в своем домашнем платье, которое было не что иное, как белый холстинный[258] камзол[259] с костяными пуговицами, выходил смотреть на работы по строительству крепости. После того удивительно ли, что за четыре месяца они были окончены? С благодарностью обнимал восхищенный Петр своих усердных сотрудников и приказал вырезать их имена на стенах пяти болверков[260], ими построенных; шестой был под его собственным надзором. Вскоре возле крепости начали показываться другие городские строения, и прежде всего на прежнем Люст-Эланте или Петербургском острове, а потом на Васильевском. Здесь через некоторое время появилось великолепное здание — дом Меншикова. Противоположная сторона Невы — теперь главная часть города — не пользовалась в то время особой славой: она начала застраиваться позже, и Петр в 1703 году заложил на ней только адмиралтейство и корабельную верфь. Поэтому она и называется до сих пор Адмиралтейской стороной, которая разделилась впоследствии на четыре Адмиралтейские части.

В то время, как новорожденная столица как будто по какому-то волшебству появляется среди болот и Невских лесов, Петр думает о безопасности своей любимицы, заботится о ее спокойствии и выгодах. Петропавловская крепость не может защитить ее от нападений с моря; гавань Васильевского острова по причине мелководья не может принять ни больших военных кораблей, ни тяжело нагруженных купеческих судов. Но Петр знал это раньше, чем положил основание новому городу, и уже давно думал об этом.

В 25 верстах от Петербурга, посреди волн Финского залива, лежит довольно большой, но необитаемый остров, который Финны называли Ретусари, а Русские — Котлин. Этот остров отделяется узким, но глубоким пространством воды, как будто узким проливом, от довольно значительной песчаной мели. Увидев это в первый раз и измерив глубокое место; пролива, которое у моряков называется фарватером[261], Петр с восхищением и благодарностью поднял свои взоры к небу. Казалось, что сам Бог заботился о защите новой столицы Русских: пролив был единственным местом, где могли проходить корабли всякой величины и тяжести; все же другие места Финского залива от Котлина до Петербурга были мелки и проходимы только для маленьких судов. Стало быть, для безопасности столицы стоило только не допустить неприятеля проехать по фарватеру. Для этого нужно было, чтобы по обеим берегам, между которыми он находится, Русские сторожили своих неприятелей с пушками и другими огнестрельными оружиями. И вот на песчаной мели против Котлина появляется через несколько месяцев крепость Кроншлот. Против нее берег острова Котлина укрепляется также плотными стенами, а также пушками, и таким образом страшный гром и неминуемая погибель грозят с этих двух берегов каждому кораблю, которому вздумается как неприятелю пробраться к Петербургу. Вскоре на Котлине была уже не только одна стена с укреплениями, но за этой стеной появились две гавани — военная и купеческая, а подле них и город Кронштадт.

Как же удивились, узнав об этом, тогдашние Европейские государи! Некоторым из них не только удивительно, но даже досадно было слушать рассказы о новой столице, новых Русских крепостях и гаванях. Более всех это занимало Шведов: они как будто начали предчувствовать, что с могуществом России кончится их власть на Балтийском море. Испуганные такой мыслью, они вместе с Англичанами старались всеми силами вразумить гордого Карла XII, что уже прошло время презирать Русских, что надо остановить их завоевания, казавшиеся сначала ничтожными, а теперь уже опасными для Европы. Но все их предостережения были напрасны: Карл и думать не хотел, что Русские что-нибудь значили после Нарвского сражения, и, равнодушно получая известия о взятии ими нескольких, по его мнению, незначительных местечек Ингерманландии, старался только скорее исполнить свое главное желание — отнять Польский престол у короля Августа. Петр пользовался безрассудным упрямством и ветреностью Карла, и, продолжая вести войну со Шведскими генералами, скоро завладел всей Ингерманландией и взятием Нарвы отомстил за поражение, которое некогда потерпел при этом городе. Так исполнилось предсказание Петра, что Русские отплатят Шведам за их уроки в военном искусстве. Лучшими генералами царя в этих счастливых походах были фельдмаршал Шереметев и Меншиков, бывший уже князем и получивший фельдмаршальский чин после важной победы, одержанной им над Шведами при Калише в 1706 году. Фельдмаршальский жезл*, присланный ему государем, был украшен алмазами и стоил около 3000 рублей.

Адмиралтейство. Гравюра 1716 г.

На левом берегу Невы в 1704 г. Петр I по своему проекту заложил Главное Адмиралтейство и корабельную верфь. В 1705 г. вокруг Главного Адмиралтейства была сооружена Адмиралтейская крепость, а на прилегающей территории началось строительство домов для офицеров и работных людей, лесных складов.

На стапелях адмиралтейской верфи строились корабли. Первый 18-пушечный корабль спустили на воду 29 апреля 1706 г.

Взятие Нарвы. Гравюра.

Весной 1704 г. Петр I решил покорить Нарву и Дерпт (Юрьев). 30 апреля Шереметев получил приказ начать осаду Дерпта. 13 июля город сдался. Другое войско под руководством Австрийского генерала Георга Огильви осаждало Нарву. 9 августа город был взят штурмом.

Такие успехи Русских заставили, наконец, Карла XII подумать об опасном сопернике, которым мог быть для него теперь Петр: он мог теперь опасаться его, тем более что дело с Августом II было уже кончено, и этот несчастный и слабый государь, несмотря на всю помощь, которую оказывали ему его усердная помощница Россия и его Отечество Саксония, несмотря на множество своих приверженцев в Польше, должен был уступить непреодолимому могуществу Карла и подписать с ним самый унизительный мир, заключенный в Альтранштадте. По условиям этого мира, Август должен был отказаться от Польской короны и остаться по-прежнему курфюрстом Саксонским, должен был нарушить союз с Русским царем, должен был поздравить с восшествием на престол нового Польского короля, Станислава Лещинского, избранного по желанию Карла! Эти три условия, хотя и очень тягостные для жалкого Августа, были еще лучше четвертого, которое было позорно и для того, кто предложил его, и для того, кто принял! Грустно рассказывать этот случай, друзья мои, но что делать! История неумолима: она не утаивает дурное, но точно так же повествует о нем, как и обо всем хорошем, и поэтому вы узнаете, как несправедливы, как безжалостны были Карл и Август.

Вы давно уже читали, что Швеция владела Лифляндией как своим завоеванием. При короле Карле XI эта несчастная земля терпела такие жестокие притеснения от своих завоевателей, что Лифляндское дворянство решило, наконец, направить в Стокгольм к королю избранных от себя членов с просьбой защитить их от несправедливых притеснителей правительства. Главным из этих членов был двадцатилетний капитан Иоганн Рейнгольд Паткуль, происходивший из древней Лифляндской фамилии. Это был пылкий, умный, образованный молодой человек, пламенно любивший свою Родину. С жаром защищал он ее перед королем и этим обратил на себя его негодование: просьбу Лифляндского дворянства нашли дерзкой против Швеции, и Паткуля как сочинителя такой бумаги приговорили к смерти.

Несчастный спасся от казни бегством, заложил все свое имение и, проживая то в Германии, то в Швейцарии, старался доказать свою невиновность и Карлу XI, и потом его наследнику Карлу XII. Его старания были напрасны: тот и другой ненавидели смелого Лифляндца. Заскучав от праздной жизни, Паткуль с радостью вступил в Польскую службу по приглашению тогдашнего короля Августа. Но служба при таком государе, каким всегда был Август, не могла нравиться деятельному Паткулю, и он скоро оставил ее. Бесприютный изгнанник, не имевший дозволения возвратиться в Отечество, готов был и в чужой земле жертвовать всем для пользы и счастья людей, но такие высокие чувства мог оценить только тот, кто умел бы понять их. Их мог оценить только такой государь, который, как Петр, и сам жертвовал бы всем для счастья подданных. И судьба хотела, чтобы эти две прекрасные души встретились: Паткуль узнал Петра и с тех пор не хотел служить никому другому. Здесь только, у государя, вокруг которого кипела жизнь, можно было сказать, что Паткуль был на своем месте. Его неутомимая деятельная натура беспрестанно находила себе занятие: он был полезен, был нужен для России, и потому вы можете догадаться, любил ли его Петр.

Медали, выбитые в честь важнейших событий в годы царствования Петра I

Счастливый этой драгоценной любовью, Паткуль начинал забывать свои прежние бедствия и, пламенно желая освобождения своей Родины от Шведского владычества, молил Бога, чтобы победителем в Северной войне был не безрассудный Карл, а великодушный, беспримерный царь России. Чтобы отнять силы у Шведского короля, нужно было, сколько можно, поддерживать Августа, и Петр делал это, посылая ему и войско, и деньги. Командующим этим войском и в то же время посланником Русских в Польше в 1705 году был Паткуль. Август, неблагодарный за ту помощь, какую оказывали ему Русские, так бессовестно обходился с ними, что их войско терпело недостаток даже в пище. Это жестоко оскорбляло человеколюбивое сердце Паткуля: он заговорил, и его слова в таком дурном виде представлены были Августу, что он, забыв священное звание посланника и генерала своего союзника, приказал арестовать его. Несчастный Паткуль без всякой вины томился в темнице, потому что этого желал непримиримый его враг, Карл XII, возненавидевший благородного Лифляндца еще более с тех пор, как он стал усердным подданным его соперника Петра. Карл желал не только того, чтобы Паткуль был в темнице, но даже и того, чтобы он был выдан ему как преступник, уже давно приговоренный к смерти Шведским правительством. И он предложил это Августу! И Август не постыдился принять это жестокое предложение. Вот оно-то было четвертым условием того унизительного Альтранштадтского мира, о котором я вам говорила. Оно было исполнено 28 марта 1707 года: в этот: день Паткуль был выдан Карлу XII.

Ужасна была судьба невинного страдальца! Казалось, Карл хотел отомстить ему и за ропот Лифляндии, и за успехи: Петра! Никакие просьбы государей, которых Русский царь умолял вступиться за его посланника, не смягчили непреклонного короля Швеции, и в сентябре 1707 года несчастный Паткуль был казнен.

Фузелер армейского драгунского полка

Такая несправедливость, такая неслыханная участь посланника явно показывала ненависть Карла к государю. Петр мог также видеть в этом бесчеловечном поступке желание Карла продолжать войну, которая должна сделаться теперь гораздо важнее: твердое, обдуманное мужество Петра пылало новым жаром при мысли о горестной кончине одного из его благороднейших любимцев; гордая, необузданная храбрость Карла готовилась одним ударом уничтожить всю неожиданную славу великого государя и все прекрасные начинания его. Европа с любопытством смотрела на спор знаменитых соперников; Русские с нетерпением ожидали известия о том, с какой стороны нападет на них страшный для всех Карл.

Строительство Санкт-Петербурга. 1703 г. Гравюра.

В начале Северной войны войска Петра I потерпели поражение под Нарвой. После нарвского поражения царь предпринял энергичные меры и в результате была завоевана Ингрия, взяты Шведские крепости на Неве, Нотебург и Ниеншанц. Таким образом удалось пробиться к давно желанному морскому берегу. На берегу Свири, в Лодейном Поле, Петр I устроил верфи для нового балтийского флота, а на одном из островов в устье Невы, на Люст-Эланте, он заложил город Петербург. Царь жил в маленьком домике, неустанно наблюдая за работами. Вскоре была построена церковь Святой Троицы. Рядом с ней появились дворцы «летний» и «зимний».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.