Ведийский период

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Ведийский период

Что же касается периода, который непосредственно сменяет Индскую цивилизацию, то преемственности между ними практически не видно. Конец II – первая половина I тысячелетия до н. э. называется ведийским периодом по тем литературным памятникам, которые служат основным источником для его изучения. Сама смена категории источников – резкий переход от археологии к данным сравнительного языкознания и мифологии – только усиливает контраст между двумя эпохами.

Веды – памятники священной литературы индийской группы ариев (индоариев). По языку и мифологии они ближе всего к иранской Авесте. Само слово «веда» родственно русскому «ведать», т. е. «знать» (речь идет, конечно, о тайном, сакральном знании). Сохранилось четыре основных сборника вед с примыкающими к ним бесчисленными текстами комментариев, главным образом ритуального содержания. Последние составляют поздневедийскую литературу.

Древнейшая из вед – Ригведа (букв. «веда гимнов») содержит преимущественно славословия арийским богам. Ее излюбленный герой – бог Индра, который совершает свой главный подвиг: громоподобным оружием – ваджрой он поражает демона Вритру, бесформенного и страшного, удерживающего небесные воды (последние уподобляются стадам коров). После победы, одержанной Индрой, льются потоки воды, коровы бегут к водопою. Вселенский Хаос уступает место космическому Порядку – и так вплоть до окончания нового цикла, когда демон вновь должен быть повержен светлым богом, мчащимся на колеснице с ваджрой в могучей руке. В мифологии Авесты есть персонаж по имени Веретрагна (букв. – «убивающий Веретру», т. е. Вритру). Следовательно, весь миф об Индре и Вритре имеет общеарийское происхождение.

Из великих богов индоариев следует назвать еще премудрого судию Варуну, который хранит космическую Истину – Риту (полное соответствие авестийской Арты). С подземным миром у индоариев связан бог Яма – сын солнечного Вивасванта (ему соответствует авестийский Йима, сын Вивахванта). Индоарийские боги и их земные почитатели впадают в экстаз после ритуала питья галлюциногенного напитка – сомы (аналог хаомы у иранцев).

Сравнение Ригведы с Авестой показывает, что основа той и другой религиозной поэзии относится к эпохе единства ариев, т. е. ко времени до их разделения на иранцев и индоариев и прихода последних на территорию Индостана.

Судя по ведийской литературе, индоарии вели полукочевой образ жизни, разводя крупный рогатый скот и оставаясь на одном месте лишь до тех пор, пока не истощатся пастбища. Их материальный быт не отличался сложностью, поэтому археологи до сих пор затрудняются в определении следов их передвижений. Общественные отношения у ариев были патриархальными: в отличие от жителей Хараппы в огромном пантеоне индоариев почти нет женских персонажей.

Так как сами арии жили в кибитках или непрочных хижинах, то и для своих богов они не строили храмов, а также не имели их изображений – идолов. В гимнах Ригведы отражены отдельные антропоморфные черты богов, но это скорее чисто поэтические образы («могучие руки Индры», «златые волосы солнечного бога»). Божества воспринимались довольно абстрактно. Жертвоприношения совершались на огне алтаря, а боги насыщались, вдыхая дым от сжигаемого мяса, масла, молока, зерен ячменя или пшеницы.

Две социальные категории занимают особое место в Ригведе. Первая – риши (провидцы), мистически «видящие» гимны, которыми они должны восславить того или иного бога. К этим риши возводят свою родословную жрецы-брахманы, произносящие ведийские заклинания во время принесения жертв богам. Вторая категория – племенные вожди, которые стоят во главе соплеменников в момент военных стычек за стада скота и тучные пастбища. Они сражаются на колесницах, запряженных лошадьми. Ведийские царьки являются предводителями племени, но не единоличными правителями. Никакого единоначалия нет и в ведийском пантеоне. В момент жертвоприношения какому-либо богу его называют главным, но лишь потому, что чествуют на посвященном ему празднике.

По упоминаниям притоков Инда, местной флоры и фауны установлено, что основная часть Ригведы сложилась в северо-западной части Индии. Памятники поздневедийской литературы, создававшиеся в первой половине I тысячелетия до н. э., локализуются восточнее, и чем более поздний памятник, тем ближе к низовьям Ганга. Поэтому можно предполагать, что в это время индоарии постепенно осваивали всю Северную Индию.

Племена, жившие до ариев в бассейне Ганга, частично были оттеснены на менее удобные территории. Здесь они надолго сохранились в качестве небольших островков в море народностей, говоривших на индоарийских диалектах. Но основная масса аборигенов подверглась культурной и языковой ассимиляции.

В то же время и пришельцам пришлось многому научиться у местных жителей, например в сфере хозяйственной деятельности, соответствующей местной природе и климату. Лошади, которым арии придавали огромное значение (в том числе и символическое), не размножаются в условиях влажных тропиков. Кочевать со стадами скота по джунглям долины Ганга невозможно. Основная злаковая культура здесь не ячмень, а рис. Рисоводство же требует прочной оседлости. Борясь с джунглями с помощью железных топоров (а это уже эпоха железного века!) и возделывая твердые почвы лопатой и плугом с железным лемехом, индийцы, говорившие на индоарийских диалектах (по крови они не всегда были прямыми потомками создателей Ригведы), осваивали долину Ганга. Их поселки объединялись в небольшие государства, создававшиеся обычно на базе одного племени. Вождь превращался в местного князька и строил для себя и своей дружины деревянную крепость.

Поскольку поздневедийская литература посвящена преимущественно истолкованию ритуалов, то именно об этой стороне жизни и культуры индийцев в основном и можно судить. Для наследственных жрецов-брахманов жертвоприношение представлялось движущей силой всего мироздания: жертва, помещенная в огонь алтаря, превращается в дым; дым, поднимаясь в небеса, становится дождем; дождь, проливаясь на землю, рождает зерно; жрец бросает зерно в огонь алтаря. Так происходит круговорот жертвы, и главным действующим лицом космического движения предстает жрец-брахман. Только он знает, какие надлежит произносить формулы при жертвоприношении, какие совершать манипуляции, как обращаться к богам. Если весь ритуал выполнен строго по правилам, боги просто не могут отказать жертвователю в его просьбе. Кажется, что сами боги – всего лишь марионетки, которыми манипулирует брахман.

Создатели поздневедийской литературы, уверены в единстве Вселенной. Все, что есть в мире, – это лишь различные трансформации жертвы. К тому же они строгие детерминисты, ибо даже боги, по их представлениям, не имеют свободы воли. Боги обязаны действовать, если к этому своими ритуально-магическими средствами их побуждает брахман.

Брахман имеет целый ряд привилегий. Его никто не должен притеснять, оскорблять или подвергать телесным наказаниям: в противном случае, жертва окажется напрасной: боги ее не примут. Кроме того, обижать брахмана просто опасно, ибо в гневе он может сжечь весь мир. Знания брахманов передаются в их среде из поколения в поколение, и притом в устной форме, чтобы священный текст не попал в руки непосвященного и не подвергся ритуальному осквернению. Ученый брахман окружен мальчиками-учениками, которые до наступления юности живут в его доме, прислуживают своему учителю-гуру и заучивают с его слов гигантский объем текстов (если перевести эти ведийские памятники в печатную форму, получатся многие тысячи страниц). При этом язык, на котором были созданы и продолжали создаваться тексты, подлежавшие запоминанию, – особый, «очищенный» (санскрит). Он не подлежал изменениям и потому все более отличался от живых, разговорных языков, на которых общалось население.

Вторую после брахманов замкнутую наследственную группу (индийцы называли такие группы словом «варна») составляли кшатрии – племенные князья и окружающая их знать. Для поздневедийского времени ведущим является мотив славы. Вожди со своими дружинами постоянно нападали на соседей. Захваченную добычу, однако, они не накапливали, а тратили на пышные многодневные жертвоприношения и празднества с обильными угощениями. Вождь-царь таким образом накапливал славу: к нему стекались новые приверженцы, и он вновь отправлялся за добычей. Конечной же целью для него было «завоевание вселенной» – залог райского блаженства.

В третью сословно-кастовую категорию (варну) попадали полноправные общинники – вайшьи, самостоятельные домохозяева, занимавшиеся скотоводством и земледелием.

Все три первые варны имели право на участие в ведийском культе и на чтение ведийских текстов. Они получали такое право прежде всего по рождению, но этого было недостаточно. Мальчиков лет шести-семи отец приводил к гуру, который проводил церемонию посвящения: читал ведийские заклинания и вешал им через плечо особый священный шнур. С этих пор они считались прошедшими «второе рождение», «дважды рожденными».

Напротив, представители четвертой варны – шудры – ни при каких обстоятельствах не могли пройти церемонию «второго рождения» и приобщиться к ведийскому культу. Шудрами считались все чужаки и неполноправные – те, кто работал на другого как батрак или слуга, а также ремесленники, поскольку ремесло рассматривалось как разновидность обслуживающего труда. Складывание сословно-кастового строя, безусловно, началось еще до появления индоариев в Индии. Судя по Авесте, у их иранских собратьев существовали сходные социальные институты.

В Индии с сословно-кастовым строем увязывается доктрина кармы (деяния, заслуги). Согласно господствовавшим в то время представлениям, после смерти живое существо не исчезает вовсе, а лишь перерождается, принимает иной вид в соответствии с тем, каковы были его деяния в предыдущем существовании. Заслужив лучшее рождение, животное рождается человеком, шудра – брахманом, брахман – богом (боги – тоже разновидность живых существ, и потому они не свободны от действия закона кармы).

Каждая группа живых существ – это джати (букв. – «рождение»). Есть джати (породы) скота, джати (виды) растений, джати (касты и варны, т. е. как бы подвиды и виды) людей. На принадлежность к той или иной сословно-кастовой группе указывает сам факт рождения. Вопрос об изменении касты для индийца так же лишен смысла, как вопросы о том, может ли у коровы родиться поросенок или нельзя ли овечке стать слоном.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.