Часть третья ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЫВОДЫ И ПРИГОТОВЛЕНИЯ РОММЕЛЯ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Часть третья

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЫВОДЫ И ПРИГОТОВЛЕНИЯ РОММЕЛЯ

15 апреля 1944 года новый начальник штаба Роммеля докладывал о ситуации на Восточном фронте и о своих впечатлениях от пребывания в штаб-квартире фюрера. Роммель поделился соображениями о ведении войны и о политике в целом. Фельдмаршал резюмировал свои мысли следующим образом.

Крым со дня на день будет потерян, Восточный фронт отодвинулся в Восточную Румынию. Военный потенциал русских значительно вырос благодаря британским и американским поставкам в соответствии с законом о ленд-лизе. Решающие операции русских ожидались в течение лета. Гитлер уже отдавал приказ № 1 от 13 января 1940 года, запрещающий своему главнокомандующему составлять какие бы то ни было доклады о текущей ситуации. Используя нейтральные источники, особенно швейцарские газеты и передачи зарубежных радиостанций, группа армий кое-что знала о результатах политических дискуссий союзников и об их возможных заявлениях.

Тактический опыт Роммеля опирался на события во время рейда, который выполняла 7-я танковая дивизия «Фантом» в 1940 году, и кампаний в Северной Африке. В мае и июне 1940 года командующий дивизией Роммель форсировал Мез близ Динана, прорвал бельгийско-французские укрепления и стал первым немецким генералом, дошедшим до Ла-Манша, а позднее до побережья Атлантики. С небольшими германскими силами он стабилизировал ситуацию в Северной Африке в 1941 году, а потом смог успешно перейти в наступление. У него лично не было опыта боев на русском фронте, но он всячески старался собирать информацию и делать выводы из уроков, полученных в России. Он все время мысленно возвращался к событиям 1942 года. Маленькая германо-итальянская армия в Африке тогда стояла всего в шестидесяти милях от Александрии и Каира после неожиданного захвата Тобрука, готовая двинуться на Суэцкий канал и к Нилу и отрезать главную артерию Британской империи. Фельдмаршал потребовал адекватной поддержки со стороны флота и военно-воздушных сил Италии с целью обеспечения бесперебойного функционирования линии снабжения и начала наступления, которое чем дольше продолжалось, тем более шло на спад до опасного уровня. Эта поддержка так и не была оказана. Своим бездействием флот и авиация Италии невольно помогали союзникам. Гитлер говорил: «Я верю Муссолини больше, чем своим германским генералам», после чего Роммель потребовал, чтобы Гитлер посетил фронт и лично познакомился с ситуацией. Гитлер отказался ехать на фронт; он ни разу там не был с 1941 года.

Значительные бронетанковые силы Монтгомери начали контрнаступление с надежных, обеспеченных всем необходимым баз, поддерживаемые несметными по тем дням военно-воздушными силами. Королевский флот и Королевские военно-воздушные силы нарушили снабжение Роммеля. Отдавая себе отчет в том, сколь велика возложенная на него ответственность, Роммель потребовал разрешить ему отход из Эль-Аламейна. Гитлер радировал эмоциональным приказом: «Вперед на Каир! Победа или смерть!»

Роммель, проигнорировав его, приказал отступать, чтобы спасти войска от уничтожения. Он слишком часто получал задания «завоевать мир», не получая средств, необходимых для их выполнения. Два момента Африканской кампании, которые касались Великобритании и Италии, произвели на Роммеля глубокое впечатление. У него появилось высокое уважение к мощи Великобритании как мировой державы и низкая оценка итальянских союзников. Британские и канадские войска предстали перед ним с первоклассным руководством, моральным духом и высокой эффективностью действий, а их боевая техника по количеству и качеству превосходила германскую. Столь же высокую оценку он давал и американским силам.

Роммель неоднократно предупреждал, как изустно, так и в письменных посланиях, о том, что не следует полагаться на итальянцев. Его возражения основывались не только на военной и внешней политике Италии, которая в конечном счете втянула Германию в балканскую авантюру, но и на хорошем знании политической, военной, экономической и духовной сторон жизни Италии.

Его взгляды привели к конфликту с Адольфом Гитлером и Верховным командованием. Разногласия обострились зимой 1942/43 года, когда Роммель предложил, чтобы Африканский фронт был оставлен, а войска переброшены на русский фронт. Он хотел пожертвовать малозначительным театром военных действий, с тем чтобы укрепить свои позиции на решающем направлении.

По стечению обстоятельств Роммель познакомился с французской проблемой, когда еще воевал в Африке. Германское Верховное командование и Форин Офис вели переговоры с адмиралом Дарланом и генералом Хунцигером зимой 1940/41 года и в течение 1941 года с целью обезопасить тыл немецкого корпуса в Африке. Невоздержанность Гитлера, который настоял на том, что французское правительство не может быть признано, привело к провалу переговоров. Благоразумный государственный деятель, пренебрегая утверждениями Муссолини, к 1940 году достиг бы соглашения с Францией о том, чтобы включить Марокко, Алжир и Тунис в европейско-африканскую систему обороны. Через несколько дней после событий в Эль-Аламейне войска Соединенных Штатов высадились во французской Северной Африке, сопротивление французов прекратилось, и африканский корпус почувствовал на себе последствия этого.

Пребывание Эрвина Роммеля во Франции дало ему возможность изучить страну и людей. Он любил деревенскую местность Франции и относился с глубокой симпатией к французскому народу. Он считал нетерпимым поддержание состояния перемирия в течение четырех лет, чтобы таким способом дискредитировать дома и за границей режим маршала Петэна.

Роммель верил в миссию во Франции и поэтому чувствовал, насколько важно было заключить франко-германский мир, который принес бы восстановление дружественных отношений, верил, что к французам более не следует относиться как к врагам. На совещании с Гитлером в Марживале вечером 17 июня он выразил опасения, касающиеся официальной политики Германии в отношении Франции, предостерег фюрера по поводу методов тайной полиции СС и программы Заукеля.

Роммель представлял себе военную обстановку 15 апреля следующим образом. Вторжение на западе было реальностью, а надежная оборона с имеющимися силами не могла быть обеспечена. В конце года следовало ожидать генерального наступления Красной армии; в Италии союзники медленно, но верно продвигались в северном направлении, изматывая силы немцев. На основании хорошего знания характера местности в Италии и боевой обстановки Роммель рекомендовал уйти из Центральной и Южной Италии и перебросить войска на рубеж Пиза – Флоренция – Равенна. Верховное командование отвергло его советы и велело ему заниматься своим собственным театром военных действий. Оборона уязвимого итальянского побережья была рыхлой и слабой, а в связи с этим – лакомым куском для противника.

Политическая ситуация была еще более безнадежной, чем военная. Германия осталась одна; Италия стала врагом, поскольку призрачная диктатура Муссолини в Северной Италии ничего не значила для остальной части страны.

Из Финляндии, Болгарии и Румынии поступали невнятные и противоречивые донесения, касающиеся правительства и народа. Не предпринималось серьезных попыток найти взаимопонимание с одним из противников с тем, чтобы изолировать другого. Внешняя политика Германии была столь же негибкой и прямолинейной, как и военная стратегия.

Одной из тем обсуждения на первом совещании у фельдмаршала были идеи доктора Герделера, бывшего обер-бургомистра Лейпцига. Эти идеи были доведены до сведения начальника штаба для изложения их Роммелю во время бесед во Фройденштадте (в Вюртемберге) 14 апреля с доктором Штрелином, обер-бургомистром Штутгарта. Герделер попросил Штрелина в конце 1943 года связаться с Роммелем и убедить его в том, что Гитлера и его режим следует уничтожить для спасения Германии и Европы. Бургомистр Штутгарта, которого фельдмаршал уже давно уважал как деятельного и интеллигентного человека, обратился в связи с этим к Роммелю в феврале 1944 года. Во время этого разговора обсуждались возможности легальной смены правительства и способы окончания войны. Оценку политической ситуации подкрепляли донесения военных, особенно бывшего начальника Генштаба генерала Бека и генерал-квартирмейстера, генерала артиллерии Вагнера. Все соглашались с тем, что следовало не откладывая найти способ покончить с войной, прежде чем неизбежная катастрофа уничтожит всякую возможность переговоров об урегулировании. Роммель и начальник штаба обнаружили, что их политические взгляды совпадают. С характерной для него убедительностью фельдмаршал осудил произвол Гитлера в общественных, государственных и военных делах, его пренебрежение к европейскому единству и отсутствие чувства гуманизма.

Последовала серия важных предварительных обсуждений.

Военным губернатором Бельгии и Северной Франции был пехотный генерал Александр фон Фалькенхаузен. Кавалер ордена «За заслуги» в Первой мировой войне, он обладал такими интеллектуальными и человеческими качествами, которые делали его одной из самых влиятельных личностей не только на Западе, но и во всей германской армии. Роммель служил под его началом, когда фон Фалькенхаузен был начальником пехотного училища в Дрездене, и уважал этого проницательного человека. До Первой мировой войны он был военным атташе в Японии, а затем стал военным советником у генералиссимуса Чан Кайши в 1934 году, придя на смену генералам фон Зеекту и Вецелю. Он знал британцев и американцев так же хорошо, как и народы Дальнего Востока. Он приобрел редкую способность отстраненности от мирского и часто цитировал замечание Конфуция о том, что власть портит людей, а абсолютная власть их губит. Перед лицом невероятных трудностей ему удалось противиться приказам Гитлера в Бельгии и Северной Франции, и он управлял этими территориями по-джентльменски. Послевоенное восстановление Бельгии свидетельствует о том, что он был там хорошим администратором. Фон Фалькенхаузен был заменен гауляйтером Грохе 15 июля 1944 года и арестован после мятежа 20 июля. Он полагал, что наиболее благоприятный момент для удачного переворота миновал, но чувствовал, что предпринять попытку его совершить необходимо, прежде всего для того, чтобы покончить с войной и избавить страну от еще больших страданий. Он чувствовал, что «пробуждение совести» было во главе угла.

Военный губернатор Франции генерал Карл Генрих фон Штюльпнагель разделял убеждения своих коллег в Брюсселе и прилагал большие усилия для того, чтобы осуществить как теоретическую, так и практическую подготовку по изменению условий. И в самом деле, уровень этой подготовки в его штабе был выше, чем в любом другом. Карл Генрих фон Штюльпнагель, рыцарь по натуре, имел огромный талант стратега и тактика. Бывший начальник Генерального штаба генерал Бек выбрал его для написания универсального наставления по управлению войсками. Его политическая интуиция, огромный военный талант и безусловная трезвость ума дополнялись тонким чувством меры. Он получил философское образование и имел дипломатические способности, которые проявились, когда он возглавлял отдел «Иностранные армии» (Г-2 или разведка)[5] Генерального штаба и когда был председателем германо-французской комиссии по перемирию 1940 года. Он был немцем и европейцем в лучшем смысле этих слов. Аморальность гитлеровского режима была постоянной духовной пыткой для этого человека высоких этических принципов. Дружба Штюльпнагеля с Роммелем начиналась еще в дни их совместной учебы под началом Фалькенхаузена в пехотном училище в Дрездене.

После предварительных бесед у начальника штаба Роммель и Штюльпнагель 15 мая 1944 года встретились с начальниками штабов в загородном доме в Марей-Марли неподалеку от Сен-Жермена, чтобы провести всеобъемлющее совещание о том, какие меры необходимо принять для окончания войны на Западе и свержения нацистского режима. Главнокомандующий и военный губернатор еще раз рассмотрели политические и военные факторы и приняли решения по теоретическим и политическим деталям. Оба они сообщили главнокомандующему войсками на Западе фон Рундштедту о своей обеспокоенности политической ситуацией и военными проблемами и нашли человека, готового их выслушать. Генерал-квартирмейстер армии генерал артиллерии Эдуард Вагнер посетил группу армий «Б» в мае, чтобы скоординировать необходимые приготовления на Западе с замышляемым заговором высшего командования армии. Он рассказал Роммелю об активном сопротивлении в штаб-квартире высшего командования, о временном раскладе в подготовке мятежа и впервые – о попытках покушения на жизнь Гитлера, которые уже предпринимались. Роммель возражал против планов убийства Гитлера. Он не хотел делать из него мученика. Его план состоял в том, чтобы, используя верные бронетанковые войска, захватить Гитлера и отдать под суд Германии, который судил бы его за преступления против собственного народа и человечества. Его должны были судить люди, которые его избрали.

Важные персоны почти ежедневно прибывали из рейха в штаб-квартиру Роммеля, где они могли говорить свободно, не опасаясь гестапо, и искать выход из ситуации, которая день ото дня становилась все более отчаянной. Среди них были рейхсминистр Дорпмюллер и гауляйтер Гамбурга Кауфман.

Роммеля поддерживали люди разного общественного положения, одобрявшие принятые решения и демонстрировавшие свою веру в него как в человека и солдата.

Писатель и философ Эрнст Юнгер, капитан штаба военного губернатора во Франции, в начале мая привез Роммелю меморандум о своих мирных предложениях, который составил еще в 1941–1942 годах. Идеи Юнгера произвели на Роммеля глубокое впечатление, особенно его план перестройки на основе Соединенных Штатов Европы в духе истинного христианства и гуманизма. Обращение Юнгера в эти апокалиптические дни, оказывающие такое ужасно гнетущее давление, обладало почти мистической силой, привлекавшей к себе его последователей.

14 апреля бывший бургомистр доктор Герделер попросил доктора Штрелина, обер-бургомистра Штутгарта, организовать встречу Роммеля и бывшего министра иностранных дел Константина фон Нейрата, познания которого в международных делах были очень кстати.

Роммель уважал барона фон Нейрата как дипломата старой школы за его аристократические взгляды. Роммеля притягивал к себе этот его земляк-шваб. Сыну Нейрата довелось служить при штабе Роммеля в Африке. Поскольку посещение Роммелем Штрелина и Нейрата не ускользнуло бы от гестапо, он уполномочил своего начальника штаба представлять его на встречах с бароном фон Нейратом и Штрелином 27 мая 1944 года в Фройденштадте. Встреча была способом обмена мнениями между противниками Гитлера на Западном фронте и теми, кто оставался на родине. Начальник штаба сначала обрисовал военную обстановку на Западе при угрозе вторжения. От имени фельдмаршала он спросил, каковы планы тех, кто был на родине, по спасению германского народа от гибели. Нейрат начал с рассмотрения развития политических событий с 4 февраля 1938 года – дня, когда он был отстранен от дел, а генерал фон Фрич был отстранен от командования армией, и говорил о том, как он безуспешно предостерегал Гитлера от проведения политики, которой тот следовал. Доктор Штрелин особое внимание обратил на личность Адольфа Гитлера, в котором заключалась вся проблема. С этим человеком союзники никогда не достигли бы никакого политического соглашения. До тех пор пока он не устранен, ни о какой новой конструктивной политике не могло быть и речи. Но действовать нужно было быстро, до того, как начнется вторжение, поскольку исключительно важно иметь не прорванный фронт, если всем этим планам будет суждено осуществиться. Штрелин считал, что только Роммель мог осуществлять необходимое общее военное руководство, поскольку искренность и мужество солдата сделали его известным не только в Германии, но и снискали уважение за рубежом.

Как Нейрат, так и Штрелин просили, чтобы к фельдмаршалу срочно обратились с призывом быть готовым взять на себя полномочия либо главнокомандующего вооруженными силами, либо временного главы государства.

И хотя два человека выдающихся качеств – генерал-полковник Бек и обер-бургомистр Герделер – были готовы к возрождению рейха и осуществлению мятежа, у них все же не было такой репутации, как у Роммеля. Именно он мог бы склонить на свою сторону народ и армию в критические моменты начала этого мятежа, и он был бы для союзников приемлемой фигурой для ведения переговоров.

Во время совещания в Фройденштадте также был затронут вопрос о возможности вступления в контакт с западными союзниками через Ватикан, британского посла в Мадриде сэра Самюэля Хора или через швейцарских посредников. Агенты уже были разосланы к союзникам через Рим, Лиссабон и Мадрид, но безрезультатно.

Спустя десять дней Штрелин переслал меморандум от Нейрата о внешнеполитической ситуации и ее перспективах, которые конечно же выглядели весьма ограниченными.

Устранение Гитлера обсуждалось во всех подробностях. По мнению Роммеля, Гитлера следовало арестовать и предать суду в Германии. Против этого выступали Бек и Герделер, которых поддерживал Штрелин. Они считали, что Гитлера следовало устранить. Они видели скрытую угрозу гражданской войны в случае, если Гитлер будет оставлен в живых.

Пространный план был подготовлен для объяснения государственного переворота народу и войскам.

На второй встрече укрепились связи между оппозиционными группами. Была установлена линия связи со штабом Роммеля. Она работала хорошо и так и не была обнаружена.

Фельдмаршал дал знать Нейрату и Штрелину о том, что принял подготовительные меры и готов сделать максимум от него зависящего, вовсе не претендуя на свое участие в новом правительстве.

Американцы пытались войти в контакт с Роммелем, о чем стало известно только после войны. Американский летчик полковник Смат, который был сбит над Веной 10 мая 1944 года и попал в плен, во время допроса объявил, что хотел бы связаться с Роммелем, чтобы попытаться организовать переговоры, призванные покончить с войной. Запись допроса была сделана в лагере для военнопленных офицеров в Оберурзеле, и по одной ее копии было отправлено Герингу, Геббельсу и в министерство авиации. Роммель об этом проинформирован не был.

Перед вторжением все мысли были сосредоточены на том, чтобы спасти рейх. Только человек, которому приходится бороться с решениями, охватывающими сферу общественных, политических и военных интересов далеко за пределами своей страны и затрагивающими сам ход истории, может представить сумятицу, которую такое напряжение вызвало в сознании военного лидера Германии. Проблему, которая стояла перед принцем Гомбургским, Луи Фердинандом и Йорком, едва ли можно было сопоставить с той, с которой столкнулись гитлеровские генералы. Фельдмаршал Роммель был согласен с требованиями Наполеона к своим генералам, а именно, что в решающие моменты истории государственное мышление должно возобладать над военным мышлением. Фельдмаршал не был ни «узколобым генералом, готовым слепо следовать приказам», по выражению Шлиффена, ни «генералом по особым поручениям» для Гитлера, чтобы быть посланным им вперед, подобно тому как Робеспьер посылал своих генералов, когда впереди был враг, а сзади – виселица. Роммель придерживался заповеди Мольтке, по которой в качестве последней надежды на спасение гуманизм ставился выше, чем воинский долг, а человек выше принципов. Роммель любил цитировать Гитлера во время вечерней прогулки в парке Ла-Рош-Гюйон. С горькой иронией он приводил слова из книги Гитлера «Майн кампф», которые абсолютно противоречили последующим действиям диктатора:

«Когда правительство нации ведет ее к гибели, бунт является не только правом, но и долгом каждого гражданина… Человеческие законы приходят на смену законам государства…

Долг дипломатии – поддерживать существование нации, а не героически вести ее к уничтожению. Любые средства сохранения ее хороши, и пренебрежение ими должно рассматриваться как безответственное преступление».

Роммель упорно старался установить, где та грань, за которой подчинение оканчивается для генерала, чувствующего себя ответственным за судьбу нации, и за какой гранью человеческая совесть требует мятежа. Он прекрасно осознавал разницу между подчинением Богу и человеку. Ради людей он должен был взять на себя груз чрезвычайной ответственности, если все другие средства будут исчерпаны. И снова он попытается как письменно, так и в устной форме изложить свои соображения, чтобы по возможности убедить Гитлера круто изменить свой курс. Если этот последний призыв будет проигнорирован, как это случилось с предыдущими призывами, то он будет чувствовать себя свободным от клятвы преданности. Тогда его долг будет состоять в том, чтобы начать действовать – действовать во имя своей отчизны. Ему было ясно: только самый высокопоставленный военный руководитель компетентен, имеет право и обязан принять эту сверхъестественную ответственность и решение. Этого не может сделать отдельно взятый солдат или офицер, не обладающий такой же степенью проницательности. Роммель взял на себя ответственность за решения и отверг требование Гитлера отвечать только за исполнение приказов. Он хотел спасти свою страну и мир от дальнейшего кровопролития и уберечь прекрасные города своей родины от вымирания, а ее плодородные поля от запустения. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы бои велись на немецкой земле, независимо от того, насколько благоприятными могут быть условия для безжалостного врага. Талейран однажды сказал: «Благословенны те люди, которые могут найти миротворца, если их собственный лидер не годится даже в качестве древка белого флага».

Роммель прекрасно отдавал себе отчет в том, что независимые действия могут привести к самоуничтожению и вполне могли бы стать предлогом для новой легенды о «ноже в спину», но он никогда не ужасался мысли о самопожертвовании.

Роммель, Фалькенхаузен и фон Штюльпнагель со всей откровенностью информировали фельдмаршала фон Рундштедта о своих планах.

Существовало взаимное доверие между Роммелем, Рундштедтом и генералом Блументриттом, начальником штаба Рундштедта. Роммель глубоко уважал Рундштедта как опытного солдата старой школы, знаменитого ученика Шлиффена. В своих суждениях о ведении войны в целом и о политической ситуации оба фельдмаршала были полностью согласны друг с другом. Рундштедт был выдающимся стратегом, мастером инструментов войны, но с возрастом утерял свой творческий напор и ясность в понимании ответственности перед нацией. Язвительная покорность и безразличие стали все чаще и чаще заметны в его характере. Он, конечно, презирал Гитлера и называл его во всех приватных беседах «богемским капралом». Но похоже, он полагал, что высочайшая мудрость состоит в том, чтобы выражать претензии и слать донесения о серьезности положения. Действовать он предоставлял другим. Во время обсуждения формулировки общих требований к Гитлеру Рундштедт сказал Роммелю: «Вы молоды. Вы знаете и любите людей. Вы сделайте это».

Рундштедт оказался в отставке не просто как отслуживший свое генерал, но и из-за личностных качеств, и как раз в тот момент, когда требовались чрезвычайные усилия. Рундштедт был почти неизвестен солдатам на фронте, в то время как Роммель не прекращал демонстрировать свои поразительные способности личного руководства солдатами, не щадя себя самого.

Фельдмаршал фон Рундштедт 4 июля 1944 года, когда его отзывали с Западного фронта, сказал Роммелю, что уже никогда больше не примет командование. Трудно объяснить его последующее поведение: он был членом так называемого суда чести после 20 июля, который, выдворяя его товарищей из вермахта, создал основание для их осуждения народным судом. А 5 сентября он возвратился к командованию на Западе, и, наконец, он стал представителем Гитлера на «государственных похоронах» убитого 17 октября в Ульме Эрвина Роммеля. Судьба дала ему уникальный шанс сыграть роль Марка Антония. Он продолжал оставаться в состоянии моральной апатии.

Решения этого совещания вылились в план мобилизации, составленный в значительной мере с помощью генерала Карла Генриха фон Штюльпнагеля.

В кратком виде он сводился к следующим требованиям.

На Западе. Определение предпосылок, при которых могло быть заключено перемирие с генералами Эйзенхауэром и Монтгомери без участия Гитлера. Фельдмаршал Роммель думал направить в качестве своих переговорщиков генерала Карла Генриха фон Штюльпнагеля, генерала барона Лео Гейра фон Швеппенбурга, генерал-лейтенанта Ганса Шпейделя, генерал-лейтенанта графа Герда фон Шверина, вице-адмирала Фридриха Руге и генерал-полковника Цезаря фон Хофакера.

В качестве основы для переговоров о перемирии предполагалось предложить следующее.

Эвакуацию немцев с оккупированных на Западе территорий и отвод войск за Западный вал. Капитуляция администрации оккупированных территорий перед союзниками. Немедленное прекращение бомбардировок союзниками Германии. Перемирие, не безусловная капитуляция, с последующими переговорами о мире, для установления порядка и предотвращения хаоса. Фельдмаршал Роммель ожидал, что союзники предоставят им такую возможность. Обращение к немецкому народу по всем радиостанциям западного командования, честное изложение истинной политической и военной ситуации и причин ее возникновения и описание того, каким преступным образом Гитлер вел государственные дела. Информирование войск о необходимых мерах для предотвращения катастрофы.

Фронт внутри страны. Арест Гитлера для передачи его под германский суд силами сопротивления в Верховном командовании армии или скорее в бронетанковых войсках, мобилизованных для выполнения этой задачи. Фельдмаршал Роммель продолжал придерживаться той точки зрения, что Гитлера не следовало устранять убийством, а он должен предстать перед германскими судьями. Насильное свержение национал-социалистического режима. Временное взятие на себя исполнительной власти в Германии силами сопротивления, состоящими из разных общественных классов под руководством генерала Бека, обер-бургомистра доктора Герделера и бывшего гессенского министра внутренних дел и профсоюзного лидера Лейшнера.

Фельдмаршал Роммель не стремился к руководству рейхом, но был готов взять на себя командование армией или вермахтом.

Никакой военной диктатуры. Примирение в стране и никаких раздоров. Подготовка к созидательному миру в рамках Соединенных Штатов Европы. Сотрудничество со всеми, кто пожелает работать на перестройку.

На Востоке. Продолжение боевых действий. Удерживание сокращенной линии фронта между устьем Дуная, Карпатскими горами, Лембергом (Львовом), Вислой и Мемелем. Немедленная эвакуация из Курляндии (Латвии) и других «оплотов».

Подготовку следовало форсировать с тем, чтобы начать действовать до начала вторжения. Для любых переговоров прочный Западный фронт был необходимым условием. Следовательно, стабильность Западного фронта была нашей постоянной заботой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.