Часть 2 Как обокрасть советский банк Два брата вынесли из хранилища 1,5 миллиона рублей и скрылись Но жадность выдала их…
Часть 2
Как обокрасть советский банк
Два брата вынесли из хранилища 1,5 миллиона рублей и скрылись
Но жадность выдала их…
Смертники, которых жаль
Как в СССР расстреливали приговоренных к высшей мере? В затылок. Иногда из пистолета, но чаще из мелкокалиберной винтовки: у нее ниже убойная сила, выстрел с близкого расстояния оставляет в черепе лишь небольшое отверстие.
Помещение для приведения в исполнение смертных приговоров обычно находилось в подвале тюрьмы. Две комнаты — в одной стол и стулья. Смертников встречал прокурор, он просил назвать себя, уточнял дату рождения, место жительства и так далее. Главное, чтобы по ошибке в подвал не попал другой человек.
Смертникам не говорили о том, что должно произойти через несколько минут. Но многие догадывались. Кто-то начинал плакать, другие молились, замыкались на оставшиеся минуты, передавали родным последние слова. Их пытались обмануть: говорили, что в соседней комнате сидят депутаты, которые в виде исключения примут еще одно прошение о помиловании. Но за дверью второй комнаты стоял палач. Он стрелял один раз, потом делал второй, контрольный… Врач фиксировал смерть. Пока тело остывало, все участвовавшие в церемонии поднимали рюмку за упокой души. Какой-никакой, а все же человек был.
Обычно между приговором и подвалом проходило 2–3 года. Смертник подавал аппеляции, просил главу страны о помиловании… Иногда расстрел меняли на 25 лет заключения. Счастливчиков было мало, примерно один на десятерых казненных. Братьям Николаю и Феликсу Калачян повезло — их помиловали со второй попытки, специальным решением Верховного Совета СССР. Но судьба сыграла с ними злую шутку: документ опоздал — всего на 24 часа. Когда фельдъегерь добрался до следственного изолятора, братьев уже не было в живых.
Калачяны, наверное, одни из немногих смертников, кого многим и по-настоящему было жаль. Даже следователям и судье. Они никого не убили и не покалечили, а всего лишь… совершили самое дерзкое в истории СССР ограбление Госбанка. Вынесли из хранилища полтора миллиона рублей — тогда новенькие «Жигули», мечта каждого советского человека, стоили всего 7 тысяч.
В 70-е расстреливали за кражу у государства даже 10 тысяч рублей. Что же говорить о полутора миллионах! Судья, зачитав смертный приговор, обратился к братьям: «Мне очень жаль, но я ничего не могу сделать».
Дыра в потолке
В понедельник, 8 августа 1977 года, работники Госбанка Армении в Ереване, как обычно, открыли дверь хранилища наличных средств на втором этаже. Это была комната-сейф: глухие бетонные стены, пронизанные датчиками сигнализации, и тяжелая стальная дверь, ее сенсоры выведены на пульт охраны и в отделение милиции. Деньги здесь хранились прямо на стеллажах: казалось, что постороннему проникнуть сюда невозможно. Да и не грабят в СССР банки, разве что сберкассы иногда…
Но в тот день служащие изменили отношение к слову «невозможно». На полу хранилища валялись куски бетона, а в потолке зияла дыра. Маленькая, разве что кошка в нее пролезет. Пачки денег на стеллажах были разбросаны, многих не хватало. Было ясно, что в хранилище побывало отнюдь не домашнее животное. С потолка из дыры свисала веревка с аккуратно, через каждые 60 сантиметров завязанными узлами. На полу валялись победитовые сверла, ручная дрель-коловорот, зубило и… раскрытый детский зонтик. В углу валялись пять пустых бутылок из-под минеральной воды «Джермук». Комната наверху была предназначена для отдыха сотрудников банка. Дверь взломана, паркет над дырой аккуратно вскрыт. Но нигде не было ни одного отпечатка пальцев.
Только к концу дня в банке подсчитали пропавшие деньги. 1 миллион 525 тысяч рублей — гигантская сумма. 110 пачек новеньких сторублевок, 50 пачек пятидесятирублевок, 30 пачек купюр по 25 рублей и 100 пачек «червонцев». Десятирублевки уже были в употреблении, а все остальное, как следовало из описи, только вышло из-под печатного станка. О происшедшем немедленно доложили наверх. Дошло до ЦК партии и лично Леонида Брежнева. Руководство страны было в шоке: такого в СССР еще не было, потому что просто не могло быть.
Как воры пробрались внутрь? Рядом с банком стоял жилой дом, его стена вплотную прилегала к стене финансового учреждения. А на расстоянии трех метров от окон третьего этажа — крыша другого дома. Все окна третьего этажа оборудованы решетками. Но в банке шел ремонт, и в те выходные одно из окон в коридоре третьего этажа было пустым. Рабочие сняли и раму, и решетку, но не успели водрузить обратно до конца рабочего дня. Эти аксессуары так и стояли в коридоре.
Напрашивалось предположение, что преступник… прыгнул с крыши в это окно? Неужели это возможно? Высота потолков в банке — 4 метра, если бы прыжок не удался, преступник рухнул бы с 10-метровой высоты на асфальт. Сыщики специально пригласили на крышу спортсмена-гимнаста, чтобы тот оценил вероятность такого прыжка. Стоя на краю, атлет сказал:
— Прыгнуть, наверное, можно. Но я бы не рискнул.
«Глухарь» на 1,5 миллиона
Изучив версию прыжка со всех сторон, сыщики все-таки решили остановиться на ней. Другого способа попасть на третий этаж банка просто не существовало. Но что делать дальше? Следователь Эдуард Аствацатарян выдвинул вполне логичное предположение: преступление не обошлось без помощи кого-то из сотрудников банка. Под подозрение попали все, включая администрацию. А это около 200 человек. Оперативники тщательно проверяли каждую мелочь: семейное положение, круг общения, образ жизни и достаток. В те времена в анкете каждого указывалось, есть ли судимые родственники, накладывались ли штрафы, состоял ли на учете в милиции в детстве. Так что можно было проследить все связи и выявить подозрительных друзей и знакомых.
Несколько недель проверялись крупные и средние покупки служащих. Но недели кропотливой работы результатов не дали. Конечно, мелкие грешки водились и за сотрудниками банка, но не такие, чтобы всерьез подозревать их в ограблении века.
Допросили с пристрастием дежуривших у банка милиционеров. Внутри охраны не было — все закрыто и под сигнализацией. Пункт милиции на улице, милиционеры должны бодрствовать и каждые полчаса ходить вокруг здания и проверять, все ли в порядке. Но наряд на это дежурство традиционно считался среди милиционеров «поездкой на дачу». Не родился еще тот человек, что рискнет сюда залезть, нечего зря напрягаться.
В общем, милиционеры долго отнекивались, а потом сознались: ночью они заперлись в своей будке и спали. Так же, как делали все их сменщики. Милиционеров этих, конечно, уволили. Но к разгадке тайны кражи это не приблизило.
Что же делать? «Висяк», «глухарь» на 1,5 миллиона. Но была одна зацепка. Большую часть суммы преступники взяли в пачках новеньких, только отпечатанных сторублевых купюр. У них была одна серия — АИ. Выяснив это, следователи сразу отправили во все сберкассы, рестораны и магазины страны телеграммы: в случае получения такой сторублевки немедленно сообщать в милицию. В Москву тоже ушел запрос: нельзя ли приостановить обращение банкнот серии АИ. Решение непростое, вывести из обращения на неопределенный срок нужно порядка 14 миллионов рублей. Но Брежнев, не сомневаясь ни секунды, подписал бумагу.
В ту самую минуту, когда дорогой Леонид Ильич водил пером по бумаге, Николай Калачян, высокий плотный 26-летний парень с красивым мужественным лицом, тоже ломал голову над проблемой банкнот серии АИ. Он понимал, что две эти буквы могут вывести сыщиков на него и брата. «Эх, надо было брать больше пачек мятых червонцев, — сокрушался он. — Но не пойдешь же теперь обратно в хранилище и не попросишь поменять. Ладно, я что-нибудь придумаю. Всегда придумывал».
Проходящий сквозь стены
Коля Калачян всегда сочетал в себе ум и изобретательность с одной стороны и смелость, бесшабашность и презрение к закону — с другой. Он родился в Красноярске в 1951 году в семье инженера. Семья хлебнула лиха. Когда мальчику было 11 лет, отец заболел раком. Уходил долго и мучительно, мать возила его по целителям и врачам, доставала зарубежные препараты, отдавала на лечение все деньги, продавая даже мебель, посуду и ковры. Но денег все равно не хватало. Николай жил впроголодь, он смотрел на сытых и румяных сверстников и проклинал свою нищенскую судьбу.
Отец умер, когда Николай учился в 6-м классе. Парень тогда сбежал из дома, прибился к табору цыган и помогал продавать наркотики. Само зелье его не интересовало, но работа посыльного давала хорошие карманные деньги. А Коля поклялся себе, что сделает все, чтобы никогда больше не быть бедным.
Через несколько месяцев мама с огромным трудом вернула сына домой. Николай снова пошел в школу, но от учебников его воротило. Он много читал, проглатывал книги одну за другой. Это были романы о мужестве, воле, бесстрашии и силе. Парень и так был мускулистым и харизматичным, но старался до предела развить в себе качества мужчины и лидера.
За ним постоянно увивалась ватага шпаны. Коля подворовывал на рынках, иногда в магазинах. Он открыл, что может проходить через стены. Только не через бетонные, а через каменные или кирпичные. Берешь зубило и понемногу выскребаешь застывший раствор, расшатываешь кирпич и вынимаешь его. Потом следующий, и так до нужного отверстия.
Однажды он попался — вытащил первый кирпич из стены магазина, когда его схватил участковый. Милиционер знал мать Николая и не стал давать делу ход. Но предупредил: еще раз — пеняй на себя. Мама в ужасе отправила его в Армению, в Гюмри, к родственникам. Николаю тогда было 16 лет.
Долго в Гюмри он не прожил. Повздорил с мужем родственницы, тот был значительно старше, но Коля избил его до полусмерти. Родня отправила его назад к матери, но та поездка определила его судьбу. Именно в Гюмри Коля познакомился с Феликсом Калачяном.
Феликс и Николай были троюродными братьями — родными братьями были их деды. Феликс, казалось, был полной Колиной противоположностью. Худощавый, скромный и спокойный. От природы был жилистым, сильным и гибким. Мог завязаться узлом и подтянуться несколько раз на одной руке. Занимался гимнастикой, мог, наверное, выбиться в чемпионы… Но не искал славы и наград. Не блистал он и в учебе и не стремился сделать карьеру. Закончив школу, Феликс стал дворником и женился на уборщице по имени Маруш. Супругу любил, а еще больше любил двух дочек, которые родились у супругов в начале 70-х одна за другой.
Правда, нищенская жизнь скоро стала терзать Феликса. Один с женой он мог прожить и на зарплату, но вот для детей хотел совсем другой жизни. Пытаясь вырваться из круга бедности, Феликс стал неразлучен с Николаем, который вернулся в Армению, как только достиг совершеннолетия.
Неучтенные магнитофоны
В солнечном Ереване Николай устроил себе жизнь, к которой стремился. Он не работал, но у него всегда были деньги. Он снимал комнату, подворовывал, кутил с друзьями и крутил романы с ереванскими красавицами. Женщины обожают таких мужчин: крепкие мускулы, широкие плечи, волевое лицо с чувственными губами…
Но Николай всегда мечтал о настоящем богатстве, куше, который позволит не задумываться о деньгах до глубокой старости.
Когда Феликс в один из приездов в Ереван пожаловался на судьбу, Николай положил ему руку на плечо.
— Оставайся со мной, — сказал он. — Точно говорю, уж пару зарплат дворника мы тебе организуем.
Так и порешили. Жене Феликс сказал: уехал «шабашить» — работать на частных стройках дач и загородных домов. Неудавшийся дворник, правда, поначалу чувствовал себя не в своей тарелке. Ведь с детства ему внушали, что воровство — это зло. Но когда после одной из краж Феликс отправил домой 300 рублей (а дворник получал 50–60 рублей), то успокоились и жена, и Феликсова совесть.
Движущей силой всех краж был Николай. Он разрабатывал схемы с удивительной тщательностью и в то же время с дерзостью и остроумием. Проход через стены был его коньком, он всегда выбирал объекты в кирпичных или каменных строениях. Однажды он решил поживиться в магазине, торгующем электроникой. Николай несколько раз ходил туда, размышляя, как проникнуть внутрь и унести как можно больше магнитофонов. Потом он приказал Феликсу достать тележку и набрать на помойке два мешка пищевых отходов. Феликс выполнил все в точности не задумываясь.
Глубокой ночью братья пришли к стене магазина. Николай встал «на шухере», а Феликс принялся работать зубилом. Когда отверстие было достаточным, худощавый отец двоих детей пролез внутрь. Добычей стали 20 магнитофонов, которые друзья упаковали в мешки — такие же, как и другие, с отходами. На тележку уложили сначала магнитофоны, а потом уже начавшие вонять объедки, и на рассвете покатили телегу домой.
Неудивительно, что ими заинтересовался милицейский патруль.
— Что везете? — спросил сержант.
— Комитет комсомола поручил отходы для свинофермы собирать, — ответил Николай. — Вот всю ночь работали, отвезти осталось. Может, поможете? Давайте мы тележку к машине прицепим.
Сержант приоткрыл верхний мешок.
— Фу, вонь какая, — скривился он. — Нет уж, парни, давайте сами как-нибудь.
Так и довезли богатство до дома. Немного поспав, Николай послал Феликса к обворованному магазину — посмотреть, что да как. И тот увидел на месте дыры свежие кирпичи. Никто не вызывал милицию, магазин работал как обычно.
Оказалось, что магнитофоны не были учтены. Директор магазина торговал ими на свой страх и риск, а выручку клал в карман. Кража для него была меньшим из зол, если бы о ней узнали и начали расследование, не миновать директору тюрьмы.
За магнитофоны братья выручили 15 тысяч рублей. На радостях отправились в Москву и кутили больше месяца. А потом вернулись в Ереван — почти без копейки.
Примерно так же они обокрали одну из сберкасс в Армавире. Разобрали стену по кирпичикам и вынесли 6 тысяч рублей. В тот раз кражу, конечно, никто скрывать не стал. Но воров поймать так и не смогли. Эти деньги тоже быстро утекли сквозь пальцы. Не беда, найдется новое дело, еще жирнее.
Но следующий поход за богатством обернулся неудачей. Братья решили обокрасть ювелирную фабрику. Знакомый работал там, знал, где лежат золотые слитки. Конечно, там была охрана. Но и кирпичная стена. Братья перемахнули через забор, разобрали кирпичи и начали набивать слитками рюкзак. Тяжесть жуткая, но делать-то нечего. И тут их через окно цеха увидел охранник и дунул в свисток, вызывая подмогу. Пришлось бросить золото и дать деру.
Нужно было искать новое дело. Николаю уже надоело брать помаленьку. Вот тогда-то он и вспомнил о предложении, которое сам же успел отвергнуть.
Пить и веселиться
Весна, вечеринка… Компания собралась в доме приятеля Калачянов. Среди гуляк был Завен Багдасян, сотрудник проверяющей банки организации. Изрядно подвыпив, он вдруг заявил:
— А давайте ограбим Госбанк.
Парня подняли на смех.
— Да какой идиот на такое решится, — Николай потрепал приятеля по плечу. — Это ж «вышак» с ходу. К этим деньгам подобраться нереально. Да и выбраться с ними невозможно.
— А я знаю и как попасть, и как выбраться, — не унимался Завен Багдасян.
Выпив еще рюмку, он рассказал про комнату отдыха сотрудников и про хранилище под ней. Он не работал в банке, но по долгу службы часто бывал в нем, заходил в разные кабинеты и хорошо знал их расположение. Мысль об ограблении пришла к нему давно. Но своими руками проворачивать дело он не хотел. А вот долю с добычи как наводчик получить был не прочь.
Для претворения плана в жизнь братья Калачян подходили идеально. Но затеяв разговор и видя, что к его словам относятся несерьезно, Багдасян распалялся и говорил все больше. Он сказал гораздо больше того, чем собирался. Рассказал, например, что потолок — единственное место, не оборудованное сигнализацией, что в выходные в помещении людей нет ни на одном этаже. «Наводчик» даже встал и, сопровождаемый хохотом, нетвердо прошел к двери.
— Я вычислил, где надо сверлить, — сказал Багдасян и поднял палец. — Заходишь, делаешь два шага прямо, потом один шаг налево. Тогда будешь точно над хранилищем.
— Дружище, заканчивай уже, — сказал Николай и повел рукой, будто отмахивается от чего-то. — Сам посуди, зачем нам это. Нам и сейчас удается добыть копеечку без особого риска. А тут можно и жизни лишиться. Давай лучше наслаждаться ею, пить и веселиться. Держи рюмку.
Николай был искренен. Он на самом деле решил тогда не ввязываться в это рискованное предприятие. Но его мысли нет-нет да и возвращались к нему. Деньги из банковского хранилища могли обеспечить его на всю жизнь. После неудачи на ювелирной фабрике эти мысли не отступали. Хватит рисковать по мелочи, пора взять куш — и на покой. Делиться с Багдасяном совсем не обязательно. Он уже рассказал все, что мог. Но его рассказ нужно было хорошенько проверить. Николай поговорил с Феликсом. Тот после недолгого колебания согласился. Он настолько уверовал в способности брата, что не сомневался: он поведет на дело только в том случае, если риск будет минимальным.
Где достать детский зонтик?
Следующие несколько дней братья провели у фонтана что напротив Госбанка. Конец июня, в Ереване стояла страшная жара. Николай и Феликс, сменяя друг друга, чтобы не привлекать внимания, следили, как открываются ворота, как в банк заезжают машины. Смотрели, как ровно в шесть вечера из недр этого грозного учреждения высыпала толпа служащих, а милиционеры запирали массивные двери. Братья отметили, что после наступления темноты в окнах банка нет ни огонька и что милиционеры смотрят телевизор в своей сторожке, лишь изредка выходя покурить.
В один из будних дней Николаю под каким-то предлогом удалось пройти внутрь. На второй этаж его не пустили: здесь была наличность и соблюдался повышенный режим безопасности. А вот на третьем были кабинеты бухгалтеров и экономистов — обстановка обычного госучреждения с бумагами и папками. Только на окнах решетки. Здесь был туалет, в который для отвода глаз попросился Николай, и та самая комната отдыха. Парню повезло: когда он шел по коридору, кто-то из сотрудников как раз выскочил из нее, приоткрыв дверь. Мгновения хватило, чтобы вор увидел столы, гитары и магнитофон. Он запомнил дверь и на улице рассчитал, какое окно соответствует этому помещению. Действительно ли хранилище находится под комнатой отдыха? Проверить возможности не было, уточнять у Багдасяна не хотелось. Но все сходилось — окон ниже этажом не было, только глухая стена. Значит, два шага вперед, один влево.
Николай с Феликсом несколько ночей дежурили в подъезде дома напротив. Убедились, что ни одна смена милиционеров не утруждает себя ночными обходами. Около полуночи свет в сторожке гас, и первые движения фиксировались около 6 утра. Значит, на все про все есть 5–6 часов. Можно управиться. Но была одна проблема: если куски бетона будут падать с высоты на пол, охрана может услышать это. Нужно найти решение. И Николай нашел: тот самый детский зонтик.
— Коловоротом мы просверлим несколько отверстий и сделаем одно большое, — объяснял брат Феликсу. — В эту дырку просовываем зонт и раскрываем. После этого куски будут падать в него, а не на пол. Никакого грохота.
Правда, с зонтом вышла заминка. В разгар лета ни в одном магазине их не было. Николай вспомнил, что у его девушки Карине есть младшая сестра, у которой как раз есть нужный аксессуар. Он исподволь заговорил об этом с возлюбленной. Сказал, что дочка Феликса мечтает о таком, но мама нигде не может его достать. Николай предложил за зонт тройную цену, но девушка не согласилась. Она уговорила сестру и отдала братьям зонт бесплатно.
Воры приходили дважды?
Следователь Аствацетарян снова перечитывал протоколы осмотра места происшествия. Детский зонт, веревка, зубило, сверла, ножовка, пять бутылок из-под минеральной воды, — это то, что осталось в хранилище, не считая кусков бетона и денег, которые воры не смогли унести. Осмотр двора и дома рядом тоже почти ничего не дал. Преступник или группа пробрались в этот дом, через чердак вышли на крышу и прыгнули в окно.
Чердак и крышу облазили вдоль и поперек. Кроме хлама, ничего не удалось обнаружить. Но чутье подсказывало Аствацетаряну, что что-то упустили. Он еще раз пробежал по списку улик. В денежном хранилище — 5 бутылок из-под минеральной воды «Джермук». На чердаке тоже валялись бутылки, только другой марки — «Арарат».
Следователь несколько минут смотрел в листок, потом распорядился вызвать опера, осматривавшего чердак.
— Вот эти бутылки были пыльные? — спросил он, ткнув пальцем в протокол.
Оперативник задумался.
— Нет, — ответил он. — На дне даже капли оставались.
— Поехали, — скомандовал Аствацетарян.
В полумраке чердака оперативник показал, где он нашел бутылки. Аствацетарян огляделся и подошел к стене, прилегающей к банковской стене. Луч фонаря выхватил проем, нескольких кирпичей не хватало, они валялись рядом. В протоколе осмотра об этом не было сказано ни слова. Оперативник пожал плечами: тогда ему показалось, что камни вывалились от времени. Но сейчас он видел, что выбоина совсем свежая. Кто-то пытался прорубить лаз в стене, но за кирпичной стеной дома была другая, банковская, сделанная из бетона. Справиться с ней преступникам не удалось.
— Виноват, — потупил взор оперативник.
— Я тоже виноват, мог бы сразу догадаться, — примирительно сказал следователь. — Ведь такие преступления готовятся не день и не два. Месяцами. А раму в окне сняли только в пятницу. Значит, сначала у них был другой план, собирались проникнуть в банк через стену. Но не рассчитывали наткнуться на бетон. А потом увидели, что окна нет. Вот и прыгнули.
— Повезло им, — опер присвистнул.
— А почему минералка разных марок, как думаешь? — спросил Аствацетарян.
— Правда, странно, — сказал опер, не ответив на вопрос.
— Не думаю, что они в одном магазине купили разные бутылки, — продолжил рассуждать Аствацетарян. — Они были здесь дважды. Думаю, первый раз в ночь с пятницы на субботу, а второй — с субботы на воскресенье. Могли, наверное, и в третий раз прийти, до утра понедельника все равно никто бы ничего не заметил.
Туалет на ремонте
С окном без рамы братьям Калачянам повезло. Если бы ограбление было в другой день, план бы наверняка не сработал. Кстати, поначалу ограбление наметили и правда на другой день — на 22 июля. К тому времени Николай и Феликс все уже приготовили. Но на неделе поехали за город на шашлыки. Возвращались на такси и попали в аварию. Феликс сидел сзади и не пострадал. А вот Николай получил серьезную травму спины. «Скорая» увезла его в больницу, там сделали операцию. О том, чтобы идти на дело, не было и речи. Выписать обещали через месяц, но и тогда полноценные физические нагрузки были противопоказаны. Что делать? Отменить дело? Но ведь братья столько готовились, деньги, считай, уже в кармане. И тогда Феликс сказал, что пойдет на дело один.
Назначили новую дату: 5 августа. В тот вечер Феликс пришел в больницу «с вещами». Николай все тщательно проверил: одна веревка с завязанными узлами, чтобы спуститься с потолка хранилища. Еще одна веревка тоньше, ею Феликс должен привязать к ноге зонт. Зубило, чтобы расшатывать кирпичи и выскребать цемент. Ножовка и несколько полотен к ней, чтобы пилить арматуру. Перчатки, фонарь и три бутылки минеральной воды.
Вода — не блажь. Работать предстояло сначала на чердаке, потом в комнате отдыха и хранилище. Даже ночью в этих закрытых помещениях жуткая жара и духота.
Все инструменты уложили в большой рюкзак, в банке его предстояло набить деньгами. Николай предупредил: надо брать пачки с купюрами разного достоинства. Не только новые, но и мятые, бывшие в употреблении. Феликс послушно кивал. Когда за окном начало смеркаться, братья обнялись.
В темноте Феликс поднялся на чердак дома. При свете фонаря он принялся скрести цемент и расшатывать кирпичи. Работа была привычной, но здесь стена поддавалась плохо. Феликс обливался потом, но продвигался гораздо медленнее, чем рассчитывал брат. Он быстро осушил бутылки с водой. «Ничего, ближе к утру будет прохладнее», — думал он.
Когда удалось пробиться через первую стену, Феликс понял, что дальше будет труднее. Бетон оказался очень крепким, сверло продвигалось на микроны, хотя Феликс из последних сил налегал на коловорот. В отчаянии, устроив себе минутную передышку, Феликс вышел на крышу. И тут увидел, что в одном из окон третьего этажа нет решетки, да, собственно, и всей рамы. Грабитель подошел к краю — до окна было чуть больше трех метров. Феликс примерился. Да, он может допрыгнуть. И тогда не нужно пробиваться через стену. Феликс вернулся на чердак и собрал инструменты.
Прыжок оказался для Феликса совсем не трудным. Слегка ударившись коленкой, он очутился в коридоре, нашел нужную комнату и вскрыл зубилом дверь. Два шага прямо, один налево. Мешал стол, Феликс отодвинул его. Тем же зубилом вскрыл паркет и начал сверлить бетонный пол.
Здесь камень тоже сопротивлялся, хотя и был податливее. Феликс сверлил размеренно и методично. По его расчетам, время у него еще было. Но появилась другая проблема: воды больше не было. «Потерплю», — подумал он. Но вскоре он понял, что это не так просто. Работа отбирала слишком много сил, ночь была жаркой, и жажда чувствовалась все сильнее. Нажмем еще, еще…
Вскоре сверло провалилось: есть первое отверстие! Феликс поднес фонарь, луч выхватил внизу пачки купюр, плотно уложенные на стеллажах.
Работать становилось все труднее, лишенный воды организм отказывался слушаться Феликса. Он чувствовал, что может потерять сознание. Феликс вспомнил: брат говорил, что здесь есть туалет. Хоть бы из унитаза попить! Вор выбежал в коридор, нашел дверь, но на ней висела табличка «Ремонт». Феликс рванул, подскочил к крану, крутанул… Ни капли, вода отключена.
В панике Калачян начал дергать одну дверь за другой, вдруг где-нибудь стоит стакан воды. Пусто. Посмотрев на часы, Феликс понял, что закончить работу до рассвета не успеет. Нужно было расстаться с мечтами о богатстве и выбираться, пока еще есть силы для прыжка.
Ранний турист
Дверь в палату Николая открылась, он увидел изможденного Феликса с полупустым рюкзаком. Присев на постели, пациент молча выслушал рассказ неудачливого вора. Помолчав несколько минут, Николай сказал:
— Иди домой и поспи. А потом поезжай к банку. Побудь там, посмотри, что да как.
К удивлению Феликса, вокруг банка царила безмятежность. Ни намека, что кто-то заметил следы его ночных потуг. Феликс помчался в больницу.
— Надо довести дело до конца, — сказал обрадованный Николай. — Пойдешь сегодня?
Феликс кивнул. Когда стемнело, он проторенной тропой добрался до комнаты отдыха. С собой он взял уже пять бутылок минеральной воды. И пил теперь экономно, маленькими редкими глотками. Он просверлил еще несколько отверстий по кругу, протолкнул вниз зонт, перепилил встретившуюся арматуру и надавил на бетон. Куски беззвучно посыпались в натянутую парусину. Образовалась дыра 30 на 34 сантиметра. Мало кто верил, что человек может протиснуться в нее. Но Феликс сделал это. Одно плечо опустил вниз, другое поднял к самому уху. И прошмыгнул по веревке.
Не теряя ни секунды, он принялся набивать рюкзак. Сначала новенькие пачки сторублевок, потом по пятьдесят, по 25 и по десять рублей. Как и велел Николай, Феликс старался брать и мятые купюры. Но все сторублевки были новыми, а забивать драгоценное место в рюкзаке мелочью не хотелось.
Наполнив рюкзак, Феликс стал подниматься. Но теперь в дыру не пролезал денежный мешок. Тогда на весу, держась за веревку одной рукой, Феликс развязал рюкзак и начал второй рукой бросать пачки наверх. Потом закинул в комнату отдыха рюкзак и выбрался сам.
Рюкзак весил около 32 килограммов. Два пуда — с таким долго не погуляешь. Выбравшись на улицу и пройдя два квартала, Феликс поймал такси. Водитель удивился: что за турист в такую рань!
— Только с поезда, надо к брату в больницу. Подвези?
Около больницы Феликс попросил подождать, пока он сходит за братом. Даже рюкзак оставил в багажнике. Знал бы водитель, что в нем, наверняка ударил бы по газам.
Рецепт безбедной жизни
Соблазн уйти в загул был велик, но братья справились. Деньги спрятали в комнате Николая под половицами. Феликсу босс выделил 3 тысячи мятыми купюрами и еще десять пачек новеньких сторублевок. Первая сумма — для семьи, вторая — на черный день. Пока Николай долеживал в больнице, Феликс съездил в Гюмри, порадовал жену и закопал 100 тысяч под ореховым деревом.
Николай тем временем напряженно думал. Он, конечно, заметил, что все сторублевки одной серии. И понимал, что их ищет вся милиция Союза. Мятые мелкие деньги можно тратить без опаски. Но долго ли на них проживешь — червонцами «всего» 100 тысяч. Такие деньги советский инженер и за жизнь не зарабатывал, но Калачяны собирались не отказывать себе ни в чем и никогда.
И решение пришло. В любой сберкассе можно купить облигации трехпроцентного займа. Это, как сейчас говорят, абсолютно ликвидные бумаги — их всегда можно так же легко поменять на наличность. Так что нужно обменять миллион на облигации, а остальное потратить на «самое необходимое»: квартира, дача, машина, джентльменский набор обеспеченного гражданина. И, конечно, на рестораны и девочек — этот пункт у братьев стоял первым.
КСТАТИ
Кроме других преимуществ, облигации давали доход — 3 процента годовых. Вложив миллион рублей, можно было получить 30 тысяч рублей в год. То есть 2,5 тысячи в месяц. Такие деньги в СССР зарабатывали разве что подпольные цеховики.
Рецепт безбедной жизни был найден. Но в Ереване соваться в сберкассу с «засвеченными» сотенными нельзя. Надо ехать в Москву. В 8-миллионном городе легче затеряться. Да и больше шансов, что в московских сберкассах сотенные не будут изучать слишком придирчиво.
Под присмотром милиции
Карине, девушке Николая, места в этом путешествии не было. В Москве Николая ждала другая зазноба — Людмила Аксенова. Они познакомились еще в прошлый приезд братьев в столицу. Людмила и Калачян отдыхали в одном ресторане за соседними столиками. Николай как бы невзначай уронил элегантный золотой браслет (он купил его как раз для такого случая). В зале было темно, Николай улыбнулся Люде, достал сторублевку и поджег, чтобы было лучше видно.
В зале воцарилась тишина. Даже музыканты на сцене перестали играть. Николай поднял браслет и протянул его Людмиле.
— Это ваше, — сказал он.
— Нет, что вы, — смутилась девушка.
— Я хотел сказать, это вам.
Конечно, красавица быстро оказалась в объятьях Николая. И теперь она была надежным запасным вариантом. Людмила готова была примчаться по первому зову, и как раз сейчас она была Николаю очень нужна. В том смысле, что на пути в Москву в сопровождении дамы он бы вызывал меньше подозрений. А ведь он собирался ехать с деньгами, так что предосторожность не лишняя.
Феликс уехал первым и подыскал жилье. Николай и Людмила двинули в путь в конце сентября. Девушка и не подозревала о деньгах, они лежали в чемодане, Николай сделал для них железный ящик и прикрыл его одеждой. У вокзала он погрузил свой и Аксеновой багаж на тележку носильщика:
— Иди, милая, к вагону. Я куплю что-нибудь перекусить.
Девушка засеменила за телегой. А Николай, чуть отстав, следил за ней. Милиция на перроне тщательно проверяла всех пассажиров и привлекающий внимание багаж.
Чемодан был тяжел, носильщик аж охнул, пытаясь затащить его на подножку. К Аксеновой подошли двое постовых и попросили предъявить содержимое.
— Чемодан не мой, а друга. Я не могу его открывать, — пожала плечами девушка.
— Тогда пройдемте в отделение…
Стоявший неподалеку Николай слышал этот диалог. Но не запаниковал.
— Это мой чемодан, парни, что случилось, — выскочил он из толпы.
— Хорошо, — постовые немного успокоились. — Откройте его.
Николай взял милиционеров под руки и отвел в сторону.
— Ребята, не выдавайте меня, — попросил он тоном заговорщика. — Я девушке магнитофон в подарок купил. Хочу на день рождение в Москве подарить. Если сейчас откроем, сюрприза не будет. Вот, возьмите, и разойдемся друзьями.
Николай сунул одному из милиционеров в руку пятерку.
— Маловато что-то, — скривился тот.
Николай достал сотенную.
— Это — последние деньги, — вздохнул он. — Разменяйте, возьмите, сколько считаете нужным. Только мне чуть-чуть оставьте, чтобы до Москвы с голода не умереть.
Надо ли говорить, что это была одна из купюр серии АИ. Она была первой, которую Николай разменял — в киоске мороженого, под присмотром милиции.
100 тысяч из Ташкента
В столице братья недолго предавались пороку. Рестораны и пьянки не могли отвлечь Николая от мыслей о том, что что-то нужно делать с целым миллионом рублей. Новенькие купюры словно жгли ему руки.
На авторынке в Южном порту купили машину — зеленый «Москвич». Истратили 13 тысяч рублей в драгоценных червонцах. Но зайти в сберкассу Николай так и не решался: вдруг все кассиры предупреждены?
Своими опасениями Николай поделился с Людмилой. Сказал, что выиграл большую сумму, но боится идти в банк. Все-таки кавказец, могут возникнуть подозрения. И девушка быстро нашла выход. Ее брат, ранее судимый Владимир Кузнецов, работал таксистом. Крутить баранку ему поднадоело, не прочь подзаработать на стороне. С Кузнецовым Николай был знаком. Парень ему нравился, и он нанял его персональным водителем. А заодно договорился и на обмен денег в сберкассах.
Но что-то подсказывало Николаю: в Москве затевать обменные операции пока не стоит. И он был прав — следователи нашли сотенную, которую он разменял на вокзале. Продавец мороженого ничего толком сказать не смог, но родилось предположение: ограбившие банк преступники уехали из Еревана в Москву. Поэтому в столице милиционеры обошли все до одной сберкассы и строго-настрого предупредили кассиров.
В качестве полигона для обмена Николай выбрал Ташкент. Была уже зима, когда вся компания загрузилась в самолет и отправилась в этот южный город. Когда Кузнецов шел в первую сберкассу, братья ждали его за углом. Кузнецов взял тысячу рублей и вернулся с облигациями. Получилось! В банке даже не шелохнулся никто. Повторили, снова получилось. Потом опять и опять. Не было и намека, что в Ташкенте кто-нибудь ищет банкноты АИ. Дельцы до того осмелели, что начали менять по две, а потом по три и даже пять тысяч рублей сразу. Они прожили в Ташкенте два месяца и обменяли больше 100 тысяч рублей.
Весной решили: хватит. Нельзя вечно дразнить судьбу. Обмен можно продолжить позже и где-нибудь в другом месте.
Паника в сберкассе
А в Ереване царило уныние, дело об ограблении века неотвратимо превращалось в «глухарь». В Москве не было обнаружено никаких следов похищенных денег. Когда из Ташкента поступил сигнал, туда ринулась вся следственная группа. За несколько дней с помощью местных милиционеров допросили всех кассиров. Оказалось, деньги менял славянин. Составили его словесный портрет, но лицо оказалось не очень примечательным: симпатичный русый парень, особые приметы отсутствуют. Таких — тысячи, даже в Ташкенте — после войны здесь осталось много эвакуированных из европейской части страны.
И все же надежда была. Кассиров сберкасс предупредили, перед каждым повесили портрет. Но случаи обмена вдруг прекратились. Дело в том, что купюры серии АИ заметили только в Госбанке Узбекистана. А пока из сберкасс они добрались туда, прошло несколько недель. Позже выяснилось, что следственная группа прибыла в Ташкент спустя три дня после отъезда братьев. Шли дни, никто больше купюры АИ не менял. Куда могут поехать грабители? Да куда угодно, в Союзе тысячи сберкасс, всех не предупредишь. Оставалось вернуться в Ереван и ждать.
Неизвестность продолжалось до 1 июня 1978 года. Утром в кабинете Аствацетаряна зазвонил телефон. Из Москвы сообщали, что в одной из сберкасс засекли банкноты АИ. И не просто засекли, человек, который менял их, бросил в кассе 3 тысячи рублей и сбежал на зеленом «Москвиче». Аствацетарян вместе с несколькими операми первым же рейсом вылетел в столицу.
Кассирша сберкассы, веселая общительная толстушка, рассказала, как было дело. Около 10 утра к ней на стойку подошел молодой человек (да, он, кивнула она, мельком взглянув на словесный портрет) и попросил поменять на облигации 6 тысяч рублей. Она начала считать ценные бумаги. За ее стойкой была только половина нужного количества.
— Придется подождать, — сказала она, убрала деньги в стол и отправилась за остальными облигациями в служебное помещение.
Взяв бумаги, в зал она вернулась не сразу, потому что немного поболтала с подругой. А вернувшись, увидела, что покупателя облигаций и след простыл. Он бросил деньги и уехал — сотрудники банка видели машину, но не запомнили номер.
— Ясно, — сказал Аствацетарян. — Парень подумал, что девушка звонит в милицию, и запаниковал.
Следователь чувствовал, что такого случая может больше и не представиться. Ориентировку на зеленый «Москвич» разослали еще утром. Но таких машин тысячи. И все же интуиция подсказывала, что до успеха всего шаг.
Забытый сверток
Все случилось именно так, как и предположил следователь. Прождав несколько минут и заподозрив неладное, Кузнецов выскочил из сберкассы, прыгнул в «Москвич» и помчался домой к сестре. Там его ждали братья. Выслушав рассказ, Николай задумался. За несколько месяцев это первый прокол. Теперь преследователи знают, что они в Москве. Оставаться здесь опасно, нужно уехать хотя бы на время. Но не сейчас, а подождать. Наверняка все вокзалы и аэропорты перекрыты. Автомобильные трассы тоже — не исключено, что «Москвич» заметили у сберкассы и теперь тормозят всех, кто передвигается на подобных. Надо бы избавиться от машины. Но покупать сейчас новую — слишком опасно. К тому же в запасном колесе «Москвича» лежал почти миллион в новых купюрах. «Машину поменяем позже и не здесь», — решил Николай, а вслух сказал Кузнецову:
— Найди гараж и загони «Москвич» туда. Потом вернешься и заляжешь здесь. И чтобы носа не показывал. Я позвоню и скажу, что делать.
Николай с Феликсом отправились на Ленинский проспект. Они снимали комнату в старом двухэтажном доме. Хозяйке они хорошо заплатили, так что она старалась не утомлять постояльцев своим присутствием. После паники в сберкассе братья неделю ждали, стараясь без нужды не выходить на улицу. А потом Николай решил, что все улеглось. Пора было выбираться из города.
Вечером 6 июня участковый Иван Трифонов неспешно обходил свои «владения» во дворах у Ленинского. Он заметил, как в зеленый «Москвич» садятся два кавказца. Они забросили в багажник объемные сумки, водитель быстро нажал на газ. В памяти всплыла ориентировка недельной давности — искали точно такую машину. Трифонов подошел к двери дома.
— А кто это поехал? — спросил он подходившего жильца.
— Да это Валины постояльцы, армяне. Нормальные ребята, не бедокурят.
Яблонская подтвердила, что два парня жили у нее уже давно. Но сегодня сказали, что съезжают. Дела у них срочные, дескать.
— А с кем они общались? — спросил участковый.
— Да девица у одного москвичка, — сказала женщина. — Тот он к ней, то она к нему. Ну и перезванивались. Он мне даже телефон ее оставлял на всякий случай. Где же он? А, вот, держите.
Трифонов думал несколько минут. «Ладно, если не те, то извинюсь», — решил он.
— А позвони-ка туда и скажи, что они сверток забыли, — сказал он женщине. — Скажешь, что не открывала, но на ощупь блокнот или книга.
Хозяйка квартиры удивилась, но просьбу выполнила.
— Спасибо, сейчас решим, что делать, — ответили на том конце провода.
Трифонов вызвал подмогу. Сам остался в квартире, четверо ждали под окнами и перед подъездом.
Жадность пересилила чувство самосохранения: подумав, что забыли деньги, братья решили не оставлять их. Примерно через час в дверь позвонили. Вошел Феликс. Увидев участкового, бывший дворник бросился на него, оттолкнул, вскочил на подоконник и выпрыгнул со второго этажа. Перекувырнулся и…. Встать он не успел, два милиционера скрутили его и надели наручники.
Часом позже задержали и остальную компанию: адрес Людмилы вычислили по номеру телефона.
Опоздавшая милость
Братьев этапировали в Ереван. На допросах они рассказали все. Даже о том, как Завен Багдасян на вечеринке раскрыл им свой план. Багдасяна приговорили к 11 годам за пособничество. Феликс на серии следственных экспериментов показал, как пролез в хранилище и выбрался из него. Он не скрывал гордости, когда спортсмен-гимнаст не смог повторить его трюки на канате с рюкзаком денег. Николай тоже рассказывал о преступлении не без гордости. Один из следователей спросил, что он собирался делать с такой прорвой денег, он с насмешкой ответил: «Купил бы диплом юриста и пошел бы работать следователем. Чтобы ловить и сажать коррупционеров и взяточников. Они украли миллиарды, не то что мы».
Выслушав приговор суда — высшая мера социальной справедливости — Николай и Феликс помрачнели. Они понимали, что им грозит расстрел, но огонек надежды все же не угасал до последней секунды. Феликс из клетки смотрел на жену Маруш, ходившую на все заседания суда.
— Вырасти наших детей хорошими и честными, — только и успел крикнуть он, когда конвоиры подхватили его под руки.
Оба брата написали прошения о помиловании. Их отклонили. Однако шанс выжить у Феликса и Николая был. Незадолго до казни Верховный Совет СССР все же сжалился над авантюристами. Однако письмо о помиловании опоздало на сутки — приговор был приведен в исполнение.
КСТАТИ
Спасти братьев Калачян пытался ереванский публицист Зорий Балаян. Он писал очерки об ограблении века и счел, что приговор слишком суров. Молодые парни, один из них — Николай — последний мужчина в своем роду. Балаян принялся стучаться во все двери. Дошел до председателя Президиума Верховного Совета Армении, и тот инициировал дополнительное рассмотрение дело в союзном Верховном Совете.
Мама Николая не вынесла горя — она умерла еще до расстрела. А жена Феликса Маруш и сейчас живет в Гюмри. Ей пришлось несладко. Тогда, в 1978-м, у нее конфисковали и без того скудное имущество. Отобрали и «клад» — зарытые под ореховым деревом 100 тысяч рублей, о которых она и не знала. Зато дочери ее выросли. До сих пор они втайне верят, что папу не расстреляли. Что он сидит где-то в тюрьме без права переписки, но когда-нибудь обязательно вернется к ним.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.