Сюжет для повести

Сюжет для повести

Задумавший роман о террористе, Достоевский отлично знал о своем соседе.

И познакомился он с народовольцами до появления у него за стеной Баранникова…

В архиве «Народной воли» остался вид на жительство, выданный полицией другому члену Великого И.К. – Александре Павловне Корба. И там указано, что в ноябре 1879 года Корба была прописана… в доме 5/2 по Кузнечному переулку. Красавица народоволка оказалась прописанной… в доме Достоевского! Террористка поселилась в доме Достоевского за год до Баранникова.

Возможно, именно через нее – Корбу, которая когда-то писала ему письмо, Достоевский знакомится уже тогда – в 1879 году – с народовольцами.

В этом не было ничего необычного. Как мы уже писали, народовольцы поддерживали дружеские отношения с некоторыми либеральными литераторами.

Но могли ли поддерживать отношения молодые радикалы с автором «Бесов»?

Ненавидя его роман «Бесы», революционная молодежь, тем не менее, всегда с огромным доверием относилась к Достоевскому.

Именно поэтому к нему писала народница и будущая террористка Корба.

Несмотря на «Бесов», радикальная молодежь воспринимала Достоевского как бывшего революционера и каторжника, защитника униженных и оскорбленных.

И неслучайно во время похорон Достоевского они попытались нести за его гробом кандалы, тотчас отобранные полицией.

Но мог ли общаться с молодыми безумцами сам автор «Бесов»?

Достоевский, едва не заплативший жизнью за свои убеждения, понимал всю трагичность этих молодых людей: «Жертвовать собою и всем для правды – вот национальная черта поколения. Благослови его Бог и пошли ему понимание ПРАВДЫ. Ибо весь вопрос в том и состоит, что считать за правду», – писал он. И боролся с ними за них самих – «за верное понимание правды». Именно поэтому он написал роман «Бесы», который они возненавидели. Именно поэтому он решился сейчас писать продолжение романа «Братья Карамазовы», где судьба Алеши Карамазова – героя, которого они полюбили, должна была открыть им, «что считать за правду».

И как нужно ему было теперь личное знакомство с героями будущей книги!

Так что знакомство молодых радикалов с писателем, решившим писать о них, вполне вероятно.

Возможно, именно поэтому Баранников снял квартиру в доме Достоевского…

Красавец Баранников, идеалист, ставший террористом, участвовавший добровольцем в борьбе Черногории против турок (борьбе, которую Достоевский считал святой), – как он должен был быть интересен писателю…

И, познакомившись с народовольцами, возможно, Достоевский случайно и узнает о готовящемся взрыве в Зимнем дворце…

Если так, то перестает быть загадочным разговор с Сувориным. Процитируем его вновь:

«Представьте себе, что мы с вами стоим у окон магазина Дациаро… Около нас стоит человек, который притворяется, что смотрит… Вдруг поспешно подходит к нему другой человек и говорит: «Сейчас Зимний дворец будет взорван. Я завел машину». Как бы мы с вами поступили? Пошли ли бы мы в Зимний дворец предупредить?.. – И сам отвечает: – Я не пошел бы».

И объясняет: «Мне бы либералы не простили. Они измучили бы меня, довели бы до отчаянья».

Как жалка, надуманна эта причина для бунтаря Достоевского, всю жизнь плывшего против течения, не устававшего воевать с либералами, «служившего только Христу». Конечно же, причина совсем иная, которую он высказать не смеет: он, переживший ожидание смерти на эшафоте, не может отправить на этот эшафот доверившихся ему молодых людей…

Об этом он мучительно думает, разговаривая с Сувориным, и потому тотчас сообщает, что решил написать роман об Алеше Карамазове – террористе.

И возможно, Достоевский хранил в кабинете какую-то литературу народовольцев, готовясь использовать ее для романа.

Ночной обыск за стеной в квартире Баранникова заставил его поспешно все уничтожить. Оттого ему пришлось отодвигать нечто тяжелое, и оттого разорвалась артерия. И последующий арест Колодкевича окончательно потряс вчерашнего арестанта-петрашевца (с которого, кстати, формально не был снят надзор полиции). Возможность разоблачения связи с террористами означало новое и окончательное крушение. Опасность, многократно усиленная его вечно воспаленным, безумным воображением… И началось «решительное кровотечение»…

Страх! Достоевский, прячущий подпольную литературу! Сегодняшнему читателю это может показатся почти смешным. …Но читателю завтрашнему, возможно, это покажется уже весьма серьезным.

Но все это – игра воображения. Впрочем, известные нам события и так достаточно мистичны: «Бесы» за стеной дирижировали смертью своего создателя… И смерть Достоевского была прологом к роковому повороту русской Истории.