КИБАЛЬЧИЧ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

КИБАЛЬЧИЧ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

(род. в 1853 г. – ум. в 1881 г.)

Революционер-народник, член организации «Земля и воля», агент исполкома «Народной воли». Организатор динамитной мастерской по производству ручных динамитных бомб мгновенного ударного действия. Участник покушения на Александра II. Изобретатель, автор первого в России проекта реактивного летательного аппарата. Казнен через повешение.

Всего двадцать семь лет и пять месяцев было отпущено судьбой гениальному ученому-революционеру для того, чтобы навсегда войти в русскую и всемирную историю и посмертно «воплотиться» в один из крупнейших лунных кратеров. Наверное, больше нигде в мире не было случая, чтобы террористу, руководителю «адских лабораторий» был воздвигнут величественный памятник и открыт музей. А вот в городе Коропе Черниговской области отошли от правил, потому что здесь 31 октября 1853 года в семье священника родился Николай Иванович Кибальчич, который, будучи оригинальным изобретателем, стал на сторону террора.

Мальчишку еще в детстве называли «Николаем-пиротехником», а тяга к техническим наукам и химии у него была непреодолимая. Пользуясь привилегиями сына священника, он по требованию отца окончил Новгород-Северское духовное училище, а затем поступил в Черниговскую духовную семинарию. Но церковный сан не прельщал подростка, и в 1869 году, несмотря на разрыв отношений с отцом, Николай стал учиться в Новгород-Северской гимназии, обратив на себя внимание выдающимися способностями к математике и языкам. Курс он окончил с серебряной медалью. Юноша был в том сословном положении, которое позволяло получить высшее образование, но обрекало на полуголодную жизнь. И тем не менее в 1871 году Кибальчич уехал в Петербург и был зачислен на первый курс Института инженеров путей сообщения. Это учебное заведение обладало сильнейшим составом профессуры и выделялось среди других институтов прежде всего новаторством: первая железная дорога между Петербургом и Москвой появилась всего за два года до рождения Кибальчича. Но с третьего курса несостоявшийся инженер ушел и в том же году был зачислен студентом Медико-хирургической академии, которая была в 1870-е годы крупным центром студенческого движения. Этот странный и нелогичный факт объясняется кругом личных интересов Кибальчича и его политическими взглядами. В то время он увлекся социальными проблемами, посещал кружки самообразования, читал политико-экономическую литературу, познакомился с идеями народников. Впоследствии на суде Кибальчич прямо говорил о своем желании «идти в народ, слиться с народной массой, отречься от той среды», в которой он был воспитан: «…Я бы ушел в народ и был до сих пор там. Цели, которые я ставил, были отчасти культурного характера, отчасти социалистического». И его переход в Академию – это вера, что профессия врача нужнее народу, а помощь будет более реальной.

Помыслы Кибальчича, далекие от понимания процессов, способных изменить несправедливость государственного устройства, наивные, но чистые и благородные, были разом растоптаны: жизнь повернула в тюремные тупики, а ожесточенность постепенно выдавила из сердца романтизм юности. Николай не был еще революционером в полном понимании этого слова, когда летом 1875 года поехал на каникулы к брату под Киев. Там он дал одному крестьянину почитать крамольную сказку «О четырех братьях». Книжечка попала к властям. Тут же было заведено дело, клубочек начали распутывать, и следы привели в петербургскую квартиру Николая. Кибальчич в тот период еще не занимался распространением нелегальной литературы. Но тогда, 11 октября 1875 года, доказать это жандармам было невозможно, тем более что у него была найдена еще одна брошюра. Это был «Манифест Коммунистической партии», переведенный им на русский язык с исключительной точностью. Николай не сказал жандармам, от кого он получил немецкий печатный текст «Манифеста», а других улик против него не нашлось.

Юноша был приговорен всего к месячному тюремному заключению. Наказание можно было бы считать весьма мягким, если бы не дата, стоящая под приговором: 1 мая 1878 года. Если быть совсем точным, то два года и восемь месяцев Кибальчич отсидел в тюрьмах Киева и Петербурга без суда и обвинения и лишь в связи с нехваткой улик был отпущен на свободу. Почти три года без друзей, без книг, без солнца. Три года строгого одиночного заключения. Три года нравственных и физических мук. Вспоминая пережитое, Кибальчич писал: «Тюремное заключение оказывает на неустановившихся людей одно из двух влияний: одних лиц оно заставляет отречься от всякой деятельности в будущем; других же, наоборот, закаляет, заставляет стать в серьезное отношение к делу, которое представляется теперь главной задачей жизни. Я принадлежу к числу вторых». Так в тюремную камеру вошел юный либерал-вольнодумец, а вышел революционер. В заключении он познакомился с людьми, главной жизненной целью которых было свержение тирании. Николай поверил их идеям безоглядно. Выпущенный под надзор полиции, изгнанный из Академии, несмотря на многочисленные ходатайства, он расстался и с желанием быть скромным просветителем и врачевателем. Теперь свой путь он видел только в борьбе.

Несмотря на то что в административном порядке Кибальчич был выслан из Петербурга, из столицы он не уехал, а перешел на нелегальное положение и включился в активную борьбу с царизмом. Николай принял предложение Николая Александровича Морозова и Александра Дмитриевича Михайлова вступить в террористическую группу под названием «Свобода или смерть», входившую в подпольную революционную организацию «Земля и воля» (впоследствии часть ее образует партию «Народная воля»). Он сам предлагает им изготовлять мины и бомбы для совершения террористических актов. Свои любительские знания по химии Кибальчич усовершенствовал в институте инженеров путей и медико-хирургической академии. Теперь же он стал изучать взрывчатые вещества и за короткое время достиг больших успехов в изготовлении их в домашних условиях. Он хотел заставить силу взрыва служить целям созидания. Николай всегда был в центре подготовки террористических актов и одновременно – в тени. Наверное, его партийный псевдоним – «Техник» – во многом объясняет эту кажущуюся странность.

Кибальчич работал буквально под носом у жандармских шпиков и полицейских осведомителей, ежедневно и ежечасно рискуя взлететь на воздух от малейшей неосторожности, делал мины с электровзрывателями, собственноручно начинял их динамитом. Динамит, изобретенный великим русским химиком Николаем Николаевичем Зининым в 1850–1852 годах, и выпускавшийся пороховыми заводами России, содержал 62 % нитроглицерина. Динамит Кибальчича был более «насыщенным» (68,8 %) и превосходил по взрывному действию динамит Нобеля.

Кибальчич являлся химиком и физиком, технологом и конструктором тайного арсенала «Земли и воли», а затем «Народной воли». Понимая, что революции нужны его знания и его работоспособность, Николай Иванович отдавал их без колебаний. За три месяца он изготовил несколько пудов мощной взрывчатки, безотказные электровзрыватели.

15 июня 1879 года в Липецке собрались руководители группы «Свобода или смерть» и единодушно решили, что вероломный тиран и кровавый палач император Александр II «не должен продолжать жить и творить свое злодейство». Революционеры заочно приговорили самодержца к смертной казни. Воронежский съезд всей организации «Земля и воля» начался через три дня. На нем развернулась ожесточенная борьба вокруг вопроса о применении террора в ответ на жесточайший контрреволюционный террор царизма. Группе «Свобода или смерть» рекомендовалось усилить террористическую деятельность, причем «Земля и воля» должна была оказывать своему боевому отряду помощь. В августе из-за разногласий в вопросах тактики произошел раздел организации на две. Чуткий, совестливый и очень добрый по своему характеру Кибальчич примкнул к тайной революционной организации «Народная воля», члены которой считали, что для будущих социалистических преобразований в России необходимо уничтожить абсолютную монархию, отменить частную собственность на землю, передать всю землю тем, кто ее обрабатывает, то есть бедным и средним крестьянам, а заводы и фабрики – рабочим. «Народную волю» возглавил Исполнительный комитет, а его ведущим агентом стал Николай.

26 августа 1879 года в Петербурге, в Лесном, Исполнительный комитет «Народной воли» утвердил смертный приговор, вынесенный на Липецком съезде императору Александру II Вешателю как тирану, палачу и государственному изменнику. Самодержца осудили за массовые казни русских революционеров, за жесточайший террор, за корыстное покровительство международным банкирам и прочим капиталистическим хищникам, за изменническую продажу Соединенным Штатам Северной Америки (так тогда назывались США) Аляски и Алеутских островов – земель, открытых, изученных, описанных, освоенных и частично уже заселенных русскими людьми. Народовольцы относили себя к истинным человеколюбцам и пламенным патриотам и не прощали правителям-деспотам ни убийств, ни предательства и торговли русской землей. Техническую подготовку приговора взял на себя Кибальчич. Взамен старой динамитной мастерской в Басковом переулке организовали новую – в Троицком, затем передислоцировались прямо на Невский проспект. Квартира находилась на шестом этаже дворового флигеля и состояла из трех комнат. Под руководством «Техника» динамит изготовляли С.Г. Ширяев и Л. Н. Гартман. К середине сентября 1879 года в мастерских уже было изготовлено около 100 килограммов динамита. К своим партийным обязанностям Кибальчич относился с необыкновенной пунктуальной добросовестностью. Он понимал, что для выполнения столь ответственных задач недостаточно знаний, полученных в институте. «Я прочел все, что мог достать на русском, немецком, французском, английском языках, касающееся литературы о взрывчатых веществах», – говорил он. А еще Николай ездил за город и в глухих местах метал свои «изобретения», испытывал, проверял. До дня ареста Кибальчич жил на конспиративных квартирах под постоянной угрозой или взорваться во время опытов, или быть арестованным «на месте преступления».

Первые партии динамита задействованы в покушениях на юге России. Среди главных лиц, готовящих взрыв царского поезда в Одессе, был и Кибальчич. Он не закладывал мину под железнодорожное полотно, не подавал сигнал к взрыву. Свое дело он сделал – изобрел лучшие запалы, доставил взрывчатку в город, рассчитал последствия взрыва. Эта подготовительная работа отняла у Николая Ивановича столько сил, что, по воспоминаниям товарищей, он при переезде из Одессы в Александровск просто уснул на вокзальном диване в зале первого класса Харьковского вокзала, так как перед этим в течение четырех суток не смыкал глаз. К тому же Кибальчич занимался не только динамитными мастерскими, но успевал быть легальным литератором Самойловым и публицистом Дорошенко сразу в нескольких нелегальных изданиях и хозяином тайной типографии Агаческуловым. Именно ему принадлежит программная статья под названием «Политическая революция и экономический вопрос», напечатанная в № 5 газеты «Народной воля» в феврале 1881 года.

Идеалом в жизни Кибальчич считал свободный труд на благо Родины. Впоследствии он скажет на суде: «Ту изобретательность, которую я проявил по отношению к метательным снарядам, я, конечно, употребил бы на изучение кустарного производства, на улучшение способа обработки земли, на улучшение сельскохозяйственных орудий и т. д.». Но так уж сложились российские обстоятельства и личная судьба, что вместо всего этого он должен был заниматься динамитом, гремучими смесями и метательными снарядами. Покушение в Одессе и взрыв царской столовой в Зимнем дворце и еще три теракта не удались. Николай Иванович внимательно проанализировал причины: оба раза народовольцев подвели не динамитные заряды, а отсыревшие или перерезанные чьей-то рукой минные электропровода. И Кибальчич решил найти такие средства, которые действовали бы наверняка. Так он начал первые в мире опыты по созданию ручных динамитных бомб мгновенного ударного действия. Это была настоящая научно-исследовательская работа, проводившаяся в чрезвычайно тяжелых и опасных для жизни Кибальчича условиях.

Накануне террористического акта 1 марта 1881 года на огромном пустыре за Невой, напротив Смольного института, Кибальчич обучал метальщиков обращению с новым, разработанным им снарядом. Заодно это были и первые полевые испытания, поскольку даже сам изобретатель до конца не представлял свойств смертоносного оружия. Перед испытаниями он только сказал, что «аппарат этот должен взрываться от удара и даже от сильного сотрясения…». Тимофей Михайлов по знаку «Техника» сильно бросает жестянку: взрыв, визг осколков, комья земли летят в разные стороны. Воронка разорвала белый снег, по ее краям – пятна копоти, по снегу вокруг будто прошлись метлой. Испытания закончились. Кибальчич уходит, ограничившись предположением, что при взрыве, судя по образцу, все живое должно быть уничтожено в радиусе 15–18 саженей. «Техник» вернулся в свою динамитную мастерскую, и после 15 часов непрерывной работы были готовы четыре роковых снаряда.

1 марта 1881 года на Екатерининском канале в Петербурге приговор, вынесенный народовольцами Александру II, был приведен в исполнение: взрывом бомбы, брошенной метальщиком Игнатием Гриневицким, был смертельно ранен император. Через восемь часов, раненный осколками, умер Гриневицкий, еще через час – российский самодержец. Николай Рысаков, бросивший первую бомбу, которая взорвала карету, был схвачен охраной. Начались повальные аресты членов организации «Народная Воля». Николая Кибальчича арестовали при выходе из библиотеки-читальни генерала Комарова 17 марта. Вместе со своими товарищами он предстал перед судом. Его выдали бывшие народовольцы Гирша (Григорий) Гольденберг и Иван Окладский, изменившие своим убеждениям. За несколько дней до ареста Николай Иванович отправил своему вологодскому другу письмо: «Дорогой друг! Податель сего расскажет Вам подробности свершившегося. Боюсь, что мы прожили основной капитал. Тиран казнен, а сил свергнуть систему у нас уже нет. Технику и типографию надобно перевести в Вологду. У вас там хороший народ. Если выживу, займусь ракетным воздухоплавательным аппаратом, о котором говорил с Морозовым. Николай Александрович одобрял меня. Мой девиз таков: “Дорога к звездам начинается в России!”. Передайте привет Астроному. Прощайте и не поминайте лихом! Ваш Н. Кибальчич. 5 марта 1881 года».

Процесс по делу «первомартовцев» был особенным. Охраны в зал суда было согнано гораздо больше, чем присутствующих, и, как заметил один из них, «только артиллерии в зале не было!..» В России впервые судили за цареубийство, ведь все предыдущие убиенные российские монархи пали жертвой дворцовых заговоров. Именно процесс показал, что Кибальчич не идеолог революционного движения, а настоящий большой ученый. По воспоминаниям современников, он был олицетворением простоты, скромности и доброты и менее всего походил на фанатика. Спокойный кабинетный ученый, на удивление легко способный увлечься любой специальной наукой, Кибальчич был мирным социалистом-пропагандистом, и, как это видно из сделанных им на суде заявлений, он, по основным своим воззрениям, остался таковым до последнего момента жизни. Если он примкнул к террору, то лишь потому, что убедился в невозможности иным путем принести пользу своей родине. Когда один из экспертов, генерал Мравинский, заявил, что гремучий студень не мог быть изготовлен в домашних условиях, а привезен из-за границы, судьи оживились. Это авторитетное мнение позволило бы суду распространить масштаб заговора «против особы государя императора» за пределы Российской империи. Но эти надежды лопнули после выступления Николая Ивановича, который заявил: «Я должен возразить против экспертизы о том, что гремучий студень – заграничного приготовления. Он сделан нами». Кибальчич прочел судьям и присутствующим настоящую лекцию о динамите, не забыв ознакомить слушателей с историей вопроса. Очевидцы вспоминают, что «Техник» охотно беседовал с экспертами по взрывчатым веществам, обсуждал конструктивные тонкости детонаторов, задавал вопросы и был глубоко удовлетворен высокой оценкой его мин и гранат (фактически изготовленные им бомбы были прообразом современных гранат).

Председатель суда Э. Я. Фукс напишет впоследствии: «Кибальчич – вот замечательный ум, необыкновенная выдержка, адская энергия и поразительное спокойствие». Но в ходе судебного разбирательства он просто пришел в бешенство, видя восхищение экспертов метательными снарядами «Техника» и выслушивая их сожаления о том, что таких гранат нет на вооружении русской армии. Хорошо еще, что не предоставили слово герою обороны Севастополя в Крымской кампании и русско-турецкой войны генералу Эдуарду Тотлебену, который так отозвался о террористе: «Что бы там ни было, что бы они ни совершили, но таких людей нельзя вешать! А Кибальчича я бы засадил крепко-накрепко до конца его дней, но при этом предоставил бы ему полную возможность работать над своими техническими изобретениями…»

Но ни у кого из обвиняемых не было никаких шансов на сохранение жизни. После гибели императора общество отшатнулось «вправо» и не сочувствовало подсудимым, а новый российский царь Александр III не собирался поддаваться на малочисленные гуманные призывы. Приговор был предрешен, но не это волновало Кибальчича в последние дни жизни. Защитник Николая Ивановича, присяжный поверенный Герард был поражен, когда, придя в камеру, увидел, что его 28-летний подзащитный озабочен не попыткой оправдаться, а целиком поглощен проектом какого-то «воздухоплавательного снаряда» и мечтает лишь о том, чтобы успеть закончить математические расчеты изобретения. Народоволец Л. Г. Дейч, лично знавший ученого, писал: «В другой стране Кибальчич несомненно стал бы выдающимся ученым. Разве не в высшей степени характерно, что даже в тот момент, когда воздвигалась для него виселица, он в последнем слове на суде говорил о чертежах и выкладках, касающихся изобретенного им летательного снаряда. Поистине ужасен тот строй, в котором таких людей возводят на эшафот!»

В сыром полумраке одиночной камеры – шесть шагов вперед, шесть назад – рождался первый в мире проект космического аппарата. Тюремщики, выполняя последнюю волю смертника, приносят чернила и бумагу, и Кибальчич пишет и чертит без сна и отдыха. Ему необходимо успеть во что бы то ни стало закончить чертежи, описать ракетный аппарат и письменно закрепить русское научное первенство. На схеме реактивного двигателя для бескрылого летательного аппарата из предсмертной рукописи Николая Ивановича изображены сама ракета, камера сгорания, могущая поворачиваться на специальных стойках, сопло, особая пороховая «свеча» – движущий состав ракеты, герметический корпус. В процессе практической работы и наблюдений Кибальчич пришел к выводу: движущей силой воздухоплавательных аппаратов должна стать реактивная сила газов, возникающая в результате сгорания взрывчатых веществ. Он предложил создать совершенно новый (ракетодинамический) аппарат, прообраз современных пилотируемых ракет. В проекте Кибальчич рассмотрел устройство порохового двигателя, предложил управлять ракетой путем изменения угла наклона двигателя, разработал систему устойчивости аппарата. Впоследствии двигатель типа разработанного Кибальчичем назвали твердотопливным реактивным двигателем (сокращенно – ТРД).

23 марта 1881 года он закончил проект и написал в сопроводительной записке: «Проект воздухоплавательного прибора бывшего студента Института инженеров путей сообщения Николая Ивановича Кибальчича, члена русской социально-революционной партии. Находясь в заключении, за несколько дней до своей смерти я пишу этот проект. Я верю в осуществимость моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моем ужасном положении. Если же моя идея после тщательного обсуждения учеными специалистами будет признана исполнимой, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу Родине и человечеству; я спокойно тогда встречу смерть, зная, что моя идея не погибла вместе со мной, а будет существовать среди человечества, для которого я готов был пожертвовать своей жизнью…»

Но жандармы во избежание «неуместных толков» подшили рукопись к делу, а затем сдали среди всего вороха бумаг в архив Департамента полиции Министерства внутренних дел в тайном архиве царской жандармерии. 15 апреля 1881 года осужденных: Андрея Желябова, Николая Кибальчича, Тимофея Михайлова, Софью Перовскую и Николая Рысакова в сопровождении конной и пешей полиции и громадного военного конвоя доставили на Семеновский плац. На застывшем лице Кибальчича нельзя было прочесть ни страха, ни гордости, ни презрения, ни следа другого чувства, которое могло волновать его в подобную минуту – это было лицо ученого-философа, решавшего в эту минуту какую-то сложную проблему. Со связанными за спиной руками он взошел на эшафот. Перед казнью Николай Иванович отказался поцеловать крест. В 9 часов 20 минут он воскликнул: «Да здравствует Отчизна! Да здравствует великий русский народ!» и был повешен.

Николай Иванович был тайно похоронен вместе с казненными товарищами на Преображенском кладбище (ныне – «Памяти жертв 9 января»), но братская могила не сохранилась, а последнее желание ученого осталось невыполненным. Со временем полиция предложила семье «Техника» изменить фамилию, однако никто не согласился. В результате всех юношей Кибальчичей выгнали из учебных заведений и отдали в солдаты. Наследник царя запретил навеки его родному городку расстраиваться, а коропчан заставил возвести церковь и всю жизнь замаливать грехи земляка. Только спустя 36 лет, в 1918 году об изобретении Кибальчича узнают ученые, и в сопроводительной статье к публикации его проекта в журнале «Былое» профессор Н. А. Рынин напишет: «Насколько мне удалось разобраться в русских и иностранных сочинениях… за Н.И. Кибальчичем должен быть установлен приоритет в идее применения реактивных двигателей к воздухоплаванию, в идее, правда, практически еще не осуществленной, но в основном правильной и дающей заманчивые перспективы в будущем, в особенности если мечтать о межпланетных сообщениях». А он мечтал об этом, и поэтому очень жаль, что в его жизни на первом месте стоял террор. Писатель Юрий Трифонов, нарисовавший замечательный портрет изобретателя-террориста, говорил, что Кибальчич хотел «разом перевернуть государственную машину и установить на Земле справедливый строй, а затем научить человека летать на другие планеты. Каково?»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.