Иудействующие
Иудействующие
Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,
Скажите, скажите, что у нас один?
– И на небе, и на земле один у нас Бог!..
1
Иудействующие появились в христианстве почти с начала его возникновения; первые последователи Христа уже спорили о том‚ какие предписания еврейской религии следует сохранить‚ а от каких можно отказаться. На церковных соборах принимали решения по этому поводу и отлучали отступников‚ но в разные времена, в разных странах христиане отпадали порой в ересь, соблюдая некоторые требования еврейской религии. Это были «гипсистарии» в Малой Азии‚ «небожители» в Северной Африке‚ «пасхальники» и «обрезанные» во Франции и Италии‚ «жидовствующие» в Болгарии‚ «сомбатош» («соблюдающие субботу») в Трансильвании‚ отступники из пуритан в Англии и Америке.
В России «ересь жидовствующих» впервые появилась в пятнадцатом веке. В 1471 году в вольный город Новгород приехал из Киева еврей Схария и повлиял, очевидно, своими доводами на местных священников‚ которые и до него задумывались над основами христианской веры. Схария «прельстил в жидовство» священников Алексея и Дионисия‚ уехал из Новгорода‚ но «ересь жидовствующих» и без его помощи распространялась по городу. Затем она перекинулась на Москву‚ ее сторонниками стали влиятельные люди при дворе великого князя‚ даже Иван III подпал под влияние еретиков и «склонял слух» к ереси.
Жидовствующие отрицали основные догматы христианской веры: не признавали Иисуса Христа сыном Божьим и Мессией‚ не верили в его воскресение и вознесение‚ отвергали Святую Троицу и монашество‚ не почитали крест‚ иконы и святых с чудотворцами‚ признавали лишь единого Бога – «Творца неба и земли»‚ чтили «субботу паче воскресения Христова» и праздновали еврейскую Пасху. Кончилось тем‚ что в декабре 1504 года в Москве всенародно сожгли в деревянных клетках главных еретиков‚ «злых врагов истинной веры» – для искоренения «ереси жидовствующих».
Еретиков сожгли и в Новгороде‚ заточили в тюрьмы‚ предали церковному проклятию и утвердили «христианскую веру‚ поколебавшуюся и изнемогшую от еретических учений». С тех пор явных жидовствующих не стало в России; одних искоренили‚ другие‚ возможно‚ затаились, внешне соблюдая обряды православной веры‚ и «ересь жидовствующих» не проявляла себя до восемнадцатого века.
2
В 1745 году в Ростове-на-Дону митрополит Дмитрий неожиданно обнаружил среди своей паствы секту «щельников»‚ которые «по-жидовски субботу постят»‚ и предположил‚ что они возродили прежнюю «ересь жидовствующих». Невозможно доказать прямую связь между двумя ересями‚ какое-либо влияние одной из них на другую‚ но очень уж много у них общего. Субботники‚ как и их предшественники‚ совершали обряд обрезания‚ признавали единого Бога и отрицали божественность Христа‚ не ходили в церковь, не соблюдали постов и не почитали иконы‚ праздновали субботу вместо воскресенья‚ но о Талмуде ничего не знали.
В 1765 году воронежские крестьяне-субботники сообщили на допросе основы своей веры: «Образам святым не поклоняться – они… суть идолы. В церковь Божию не ходить, не исповедоваться и святых тайн не причащаться… Свиного мяса не есть, субботу почитать, а воскресенье не почитать… крестов на себе не носить». В 1773 году задержали в Воронеже группу субботников, отправили к священникам для увещевания, «токмо, будучи упорны, на истинный путь не обратились, а остались при своем заблуждении». Их допрашивали и в губернской канцелярии, избивали плетью, чтобы выдали сочинителей псалмов, – Мавра Овчинникова и ее четырнадцатилетняя дочь показали под пыткой, что те псалмы научил их петь Господь Бог.
Прошло немного времени‚ и при Екатерине II объявились 400 субботников в нескольких деревнях Саратовской губернии‚ которые не скрывали своей веры. Вряд ли они отпали в ересь незадолго до того‚ как их обнаружили: это была хорошо организованная секта с установившимся религиозным ритуалом – такое не образуется за короткий срок.
В 1797 году донской казак Косяков во время службы на Кавказе перенял веру от одного из иудействующих‚ вернувшись домой‚ склонил к ереси своего брата и проповедовал учение среди казаков. Был суд. Братья‚ вроде бы‚ раскаялись и вернулись в православие‚ но через малое время Косяковы сообщили атаману Войска Донского‚ что придерживаются православной веры «по одним только видам»‚ на самом деле следуют закону Моисея‚ «от которого отступать не намерены»‚ и потому просят освобождать их по субботам от общественных работ. Дело дошло до Петербурга; Сенат распорядился сослать братьев под надзор в отдаленные края‚ а их детям запретили следовать за отцами.
Ересь продолжала распространяться‚ и в разных местах России объявлялись сектанты‚ «удалившиеся от христианства». Это были крепостные крестьяне внутренних губерний – Московской‚ Тульской‚ Орловской‚ Рязанской‚ Тамбовской‚ Воронежской‚ Архангельской‚ Пензенской‚ Саратовской, Ставропольской и Астраханской‚ то есть тех губерний вне черты оседлости‚ где евреев практически не было. В 1811 году в Каширском уезде объявились 150 сектантов‚ которые «содержали издревле» свою веру и скрывали ее до поры до времени‚ опасаясь преследования властей.
Сектантов обнаружили в Ельце и установили‚ что все мужчины-субботники оказались обрезанными и соблюдали «веру отцов своих‚ то есть иудейскую»‚ от которой не соглашались отказываться. Затем выяснилось‚ что в Саратовской губернии крестьянин Милюхин давно «совратил» целые деревни‚ где «исповедали веру по Моисееву закону», хоронили умерших на собственном кладбище. А из Воронежа сообщили‚ что явных отступников в епархии около 1500‚ а «тайных едва ли не более»; «зараженные иудейством… внушают молодым людям‚ что вера их лучше‚ нежели христианская… отчего многие тайно пристают к их обычаям‚ уклоняясь от церкви».
Сектантов называли тогда субботниками‚ жидовствующими‚ иудействующими или приверженцами «Моисеевой секты». Некоторые из них утверждали‚ что «их вера ведется издревле»‚ возможно‚ от еврея Схарии или его последователей; в доказательство этого приводили такой довод: если бы они обратились недавно‚ то наверняка бы запомнили имена первых своих учителей. Иудействующие распространяли свое учение среди соседей‚ но и в тех местах‚ где не было сектантов‚ христиане склонялись порой к ереси.
Один из субботников записал со слов своих предков:
«Первоначальный толчок к переходу многих православных семейств в еврейскую веру дало чтение Библии – Ветхого и Нового Заветов на церковнославянском языке. Грамотные люди читали Библию и руководствовались ее заповедями насколько это было возможно‚ без разъяснений еврейских законоучителей‚ ибо в то время евреев в их губерниях не было совершенно.
Сначала отказывались от православия тайно‚ у себя дома. Например‚ в годовой русский праздник‚ когда приходилось принимать у себя священника‚ субботники ставили на места иконы‚ а по уходе священника снимали и уносили их из помещения. Днем отдыха почитали субботу‚ женщины зажигали субботние свечи; в субботние дни молились по Библии и пели псалмы‚ мужчины и женщины вместе…
Разного рода начальство‚ как гражданское‚ так и духовное‚ вызывало их на допросы‚ и на все вопросы предки наши отвечали выдержками из Библии. Говорили им: «А кто же вас этому научил‚ старички?» – «Нас научила старая-престарая старуха»‚ – ответил мой дед Кузьмич. «А где же эта старуха?» – удивленно спросили все разом. «У меня дома лежит». – «Нужно привести сюда на допрос эту старуху»‚ – строго приказал архиерей. «Эта старуха не пойдет без меня»‚ – возразил дед. «Тогда ступай с провожатыми и приведи сюда твою старуху»‚ – распорядился архиерей.
Мой дед вышел с провожатыми из зала суда‚ дошел до своего дома‚ взял с полки свою Библию‚ возвратился‚ положил перед судом книгу и сказал: «Вот эта самая старуха‚ которая нас научила и открыла глаза нам‚ показала нам путь к Отцу. Старше этой старухи и мудрее ее нет»…»
3
К тому времени стало ясно‚ что иудействующие распространились почти по всей России‚ по официальным подсчетам их числилось около 20 000 человек (цифра явно заниженная, так как многие скрывали свою веру).
В 1825 году вышел указ «О мерах к отвращению распространения жидовской секты под названием субботников», который определил суровые меры для борьбы с ними. Распространителей учения следовало забирать в солдаты или ссылать в Сибирь‚ в самые отдаленные места‚ «дабы они никого не вовлекли в свое заблуждение»; не выдавать сектантам паспорта‚ чтобы не могли ездить с места на место и распространять свое учение; категорически запрещалось «исполнение обрядов обрезания, венчания‚ погребения и прочих, не имеющих сходства с православными».
Указ потребовал также «именовать субботников жидовскою сектою и оглашать‚ что они подлинно суть жиды»‚ так как наименование «субботники» не производит в народе необходимого «к ним отвращения». По этому же указу «всех евреев без исключения, где бы они ни находились», следовало изгонять из уездов, в которых обнаруживали секты субботников, и «впредь ни под каким предлогом пребывание» евреев там «не дозволять».
Тотчас же начались гонения на сектантов. Их отдавали в солдаты или целыми селениями ссылали в Сибирь вместе с детьми старше восемнадцати лет‚ а малолетних детей отбирали для воспитания в православии. Деревни сектантов стояли разоренными и опустелыми‚ многие из субботников только внешне‚ под угрозой наказания‚ принимали православие‚ тайно исполняя прежние свои обряды.
Одна группа сосланных сектантов обосновалась в Енисейской губернии; в глухом краю Минусинского округа‚ подальше от начальства‚ они основали деревню Обетованная. Но енисейский губернатор название не утвердил и повелел переименовать Обетованную в Иудино – в память Иуды-предателя‚ от которого‚ как полагал губернатор‚ происходили иудействующие. Трудолюбивые и непьющие поселенцы обрабатывали землю на общинных началах‚ сбывали на золотые прииски хлеб‚ овощи и мясо. (У исследователей существует предположение, что во время всероссийской переписи 1897 года жители деревни Иудино записали себя евреями.)
После присоединения к России Амурского края сектантов стали расселять и там. Возле Благовещенска они основали деревню‚ занимались хлебопашеством и скотоводством‚ выстроили синагогу и молились в ней на «лошн койдеш»‚ то есть на «святом языке» – иврите. Очевидец побывал в одной из синагог сибирских субботников, где пели псалмы Давида и молитву «Смягчи, Господи, участь народа Твоего». «Как кантор, так и молящиеся, пели эту молитву с такой заунывной мелодией, что положительно надрывало душу слушателя и уносило его в область вечно непримиримых религиозных гонений, из-за которых всегда так жалобно стонет земля».
Кроме Сибири иудействующих ссылали в Грузию на вечное поселение‚ но оттуда они расселились по всему Закавказью, склоняя в свою веру. Священник так описывал субботнюю службу в синагоге иудействующих на Кавказе:
«При входе в дом меня поразило прежде всего то‚ что все мужчины стоят в шапках; в переднем углу висело несколько полотенец‚ на столе лежала Библия, горел огарок стеариновой свечи – вот и вся обстановка места‚ назначенного для богослужения. Мужчины стояли впереди‚ за ними женщины‚ а в задней части избы‚ на печке и на лавках сидели малолетние дети…
Помощник раввина начал петь‚ за ним все мужчины‚ и таким образом пропели весь псалом. Напев был подобен напеву общеупотребительных народных песен‚ самые приемы запевалы и певчих также похожи на способы песенников. По окончании псалма все подняли руки вверх и пропели тем же напевом: «Свят‚ свят‚ свят Господь Саваоф‚ наполнена вся земля славой Его!» Затем все поклонились раввину в пояс‚ чем и окончилось их моление… Я спросил: «Зачем же вы молитесь Богу в шапках?» – «Так велено‚ – сказали они‚ – в законе Моисеевом»…»
Иудействующие жили разрозненно‚ одна община в отдалении от другой, поддавались разному влиянию‚ особенно влиянию секты молокан; со временем образовались группы субботников‚ в разной степени тяготевших к иудейству, но все они отвергали церковные обряды‚ праздновали субботу и еврейскую Пасху, соблюдали еврейские законы о пище. В «Толковом словаре» В. Даля сказано о них однозначно‚ без разделения на оттенки: «Субботник – толк раскольничий‚ вернее‚ ересь жидовская‚ ветхозаветники‚ жидовины‚ иудействующие‚ не признающие воскресения Христова».
Большая община иудействующих, крестьян из Рязанской и Пензенской губерний, образовалась в селе Зима Иркутской губернии. Они не отличались наружностью или одеждой от прочих односельчан‚ но жили отдельно на двух улицах. В паспортах у них значилось в графе «вероисповедание»: «иудейское – субботнической секты»; имена детям они давали из Библии – Авраам‚ Ицхак‚ Яаков‚ Аарон‚ Моисей‚ Самуил‚ Лазарь‚ Захария‚ Рувим‚ Ревекка‚ Дина‚ Тамар. Иудействующие читали вместо молитвы Библию на русском или на церковнославянском языке‚ пели псалмы‚ но со временем некоторые из них стали молиться совместно с евреями‚ хотя власти это запрещали.
Некий еврей‚ поселившийся в селе Зима‚ вспоминал: «Живу день‚ живу другой у них‚ работаю вместе с ними – ничего особенного не замечаю… Но вот возвращаюсь в пятницу к вечеру‚ захожу в избу‚ смотрю – и глазам своим не верю… Бог ты мой! Свечи субботние горят, стол белой скатертью накрыт‚ два хлеба под салфеткой. Хозяева-братья стоят с книжками в руках около свечей и молятся; всё семейство торжественно настроено… Один из братьев‚ окончив молитву‚ положил молитвенник на стол и приветствовал семейство: «Гут шабес!»…»
4
Из биографий субботников.
«Парфен Трофимович Морозов, бывший крестьянин Самарской губернии. В 1858 году его судили за отпадение от православия и за совращение других в субботничество. Просидел в тюрьме три года, был вызываем неоднократно на увещевание к православному священнику; увещевания не могли поколебать его верований, и он был приговорен к каторжным работам на 10 лет, к 60 ударам плетью и наложению клейм на лицо. Его разрознили с женой и записали вдовым. Плети и клейма манифестом были отменены, но каторгу пришлось отбывать.
Его жену после долгих увещеваний записали вдовой и с шестью дети сослали в Туруханск, Енисейской губернии… По отбытии срока каторги Морозов поселился в Благовещенске. Библию он и члены его семьи читают славянскую, по-еврейски никто из них не учен; живут с евреями заодно».
«Субботник Федор Петрович Холоденин был осужден и сослан на Камчатку на семь лет. Жену увещевали священники, чтобы вернулась в православие, она наотрез отказалась и получила 200 штук розог, от которых долгое время находилась в беспамятстве… Затем она была сослана в Туруханск… По истечении срока ссылки муж приехал на Амур, в Благовещенск, где семья проживает в настоящее время. В этом семействе 14 душ. Одна дочь окончила гимназию, другая вышла замуж за еврея».
Первое поколение ссыльных шло на многие жертвы ради своей веры‚ вплоть до разлуки с малолетними детьми. Из свидетельства субботника:
«Это были герои воли и духа. Праздничное и свободное время они проводили за чтением священных книг, жили очень скромно‚ помогая друг другу. Только и было разговору между ними‚ что о Библии‚ с диспутами‚ время проводили чинно и трезво. В питейное заведение ходить считалось большим срамом‚ и сквернословия не было. Если субботник‚ бывало‚ услышит от кого-либо крепкое слово‚ то отойдет и не будет говорить с ним‚ и своим близким накажет сторониться такого человека…
Женщины в пятницу топили печь‚ варили и заготовляли для субботы до захода солнца‚ причем часть кушанья‚ предназначенного на завтра‚ оставляли в печи. Женщины соблюдали строгую ритуальную чистоту и периодическое омовение‚ в зимнюю пору ходили обмываться в прорубь… В субботу утром‚ помолившись Богу и отобедав с песнопением‚ старики проводили субботний день за священными книгами или отдыхали‚ изредка ходили к знакомым побеседовать‚ а если угощали чаем‚ то непременно из «чугуна»‚ поставленного в печь с пятницы; о самоваре же в субботу и помину не было.
Мясное редко кушали‚ но строго соблюдали «кошер»‚ пользуясь услугами еврейского резника. Каждое утро‚ вставая‚ молились, надевая тфилин. Вообще‚ наши предки жили богобоязненно и мирно между собой».
К каждому празднику сибирские субботники готовились заранее, проводили его по установившейся традиции. Один из них сообщал:
«Пасху соблюдают очень строго. Приготовлением опресноков занимаются исключительно свои девицы или замужние женщины‚ и ни в коем случае не православные… Перед Пасхой всё квашеное тщательно убирается‚ моется‚ посуда употребляется новая или хранящаяся с прежних лет‚ исключительно пасхальная. Многие приготовляют к «сейдеру» вино из изюма или меда. И всю Пасху отдыхают…
Во второй день «Швуос»‚ после двух часов пополудни‚ выходят на поле с водкой‚ с самоваром и со всеми принадлежностями для гулянки; там проводят время в играх‚ с музыкой‚ до вечера. В пост «Тишо беов» строго постятся‚ ходят на кладбище‚ не работают. Называют его: «Пост сидения на полу». «Рош га-Шана» проводят в молитве… называют его – «праздник трубки»‚ то есть трубления в рог. В «Йом Кипур» строго постятся и проводят весь день в молитве.
В праздник «Сукос» некоторые строят «суко» (шалаш)‚ и если позволяет сибирская погода‚ то выходят в «суко» делать «кидуш» и обедать. В «Хануко» возжигают свечи по обряду и обычаю евреев. В «Пурим» особенно сильно гуляют‚ с катанием на лошадях‚ и этот день почти ничем не отличается от обыкновенной русской масленицы».
При Александре II преследования иудействующих несколько ослабли‚ многие из них перестали скрывать свою веру, а манифест 1905 года гарантировал свободу совести всем гражданам Российской империи. Особым циркуляром правительство разъяснило‚ что сектанты‚ соблюдающие субботу‚ не являются евреями‚ поэтому на них не распространяются ограничительные законы для евреев.
Но прошло время‚ и у сибирских субботников многое изменилось. Один из них вспоминал с горечью в начале двадцатого века:
«Всё‚ что было хорошего‚ нравственно-возвышенного и идеального у наших предков‚ всё утоплено в этом истинно великом зле – водке. При всяком религиозном обряде‚ при всякой купле‚ продаже‚ обмене – водка и везде водка. Пьют‚ пьют и пьют… Увы‚ умерли наши великие духом предки‚ умер с ними и дух их…
Вряд ли пройдет еще три-четыре поколения‚ и они‚ никем‚ ничем не поддерживаемые в духе религии‚ рассеются‚ как овцы без пастуха‚ и смешаются с окружающей средой… Неожиданный ветер сметет эту распыленную массу‚ и, может, останется после такой сортировки одна сотая часть сознательных‚ как остается самое крупное и чистое‚ доброкачественное зерно‚ не уносимое ветром подобно мякине…»
В начале девятнадцатого века среди иудействующих выделились в небольшом количестве «геры», в простонародье – «шапочники»‚ которые ближе всех приблизились к ортодоксальному иудаизму («гер» в переводе с иврита – принявший иудейскую религию). «Геры» знали Тору‚ изучали Талмуд‚ молились на еврейском языке три раза в день‚ строго исполняли предписания Закона и посылали своих детей в иешивы. Они не вступали в брак с иноверцами‚ даже с субботниками‚ но поощряли браки с евреями и собирали деньги в пользу пострадавших от погромов 1881–1882 годов.
Один из приволжских «геров» говорил писателю С. Ан-скому: «Вот мечтание есть в Палестинку поехать (слово «Палестинка» он произнес с особой нежностью)‚ землицу купить‚ осесть там. Да неизвестно‚ сподобит ли Господь. Час‚ говорят‚ не пришел. Не пускают еще в Палестинку-то…»
5
Из еврейской газеты (1894 год): «Русские субботники… считают себя пленниками в русском государстве‚ вздыхают и плачут по Палестине, ждут не дождутся того времени‚ когда переселятся на Святую Землю… Десять семей сектантов Астраханской губернии распродали свои хозяйства и выехали из деревень искать счастья в «Иерусалимском царстве»‚ а двадцать семей готовились последовать их примеру. Переселение не состоялось‚ так как они были возвращены начальством с дороги и водворены в места своего жительства».
С восьмидесятых годов девятнадцатого века русские крестьяне‚ склонявшиеся к иудейской вере‚ группами и поодиночке приезжали на Святую Землю. Они занимались полевыми работами и охраной еврейских поселений, некоторые из них поменяли свои фамилии: Иосиф Матвеев стал именоваться Иосиф Яакоби‚ Моисей Нечаев – Моисей Эфрони‚ Илья Протопопов – Илья Шмуэли. Новые фамилии перешли к их потомкам, которые полностью растворились в еврейском населении.
Из воспоминаний дочери агронома Х. Кальварийского (конец девятнадцатого века): «Самые крепкие хозяйства в деревнях были у них. И злаки колосились выше‚ и куры беспрерывно неслись‚ и гуси исправно жирели… А у крестьян – евреев скот порой подыхал‚ коровы не доились‚ овощи поспевали какими – то недомерками… Однажды я подслушала разговор отца с Дубровиным: «Господин Кальварийский‚ – сказал ему старый казак‚ – я научился пахать еще в чреве матери… Если вы даете кому-то ссуду на покупку семян‚ это еще не делает его крестьянином»…»
Новообращенные строго соблюдали предписания иудейской религии‚ знали наизусть многие страницы Библии. «На рассвете‚ перед началом работы‚ они произносят псалмы – с волнением‚ порой со слезами. Накладывают тфилин и талесы‚ произносят молитву‚ съедают затем кусок хлеба и принимаются за работу». Однажды в субботний день молодые люди стали стрелять в воздух; это вызвало возмущение вчерашних русских крестьян: «Как же так? Мы приехали на Святую Землю‚ чтобы без помех исполнять заповеди Всевышнего‚ а они публично оскверняют субботу!» В молитвенниках новообращенных тексты располагались в две колонки: одна на русском языке‚ другая на иврите. Насмешники говорили им: «Зачем вы молитесь по-русски? Всевышний не знает этого языка». На что они отвечали: «Когда мы читаем по-русски в левом столбце‚ Всевышний заглядывает через наше правое плечо и читает молитву на иврите».
Конюхом на учебной ферме в Галилее работал Авраам Куракин из южных степей России. Авраам (Агафон Иванович) Куракин еще в России задумывался над основами христианской веры‚ беседовал на эту тему со своими соседями‚ спорил и убеждал. Однажды на Рождество он полез на колокольню‚ чтобы бить в колокол; внезапно у него закружилась голова‚ в глазах потемнело. Желая подбодриться‚ Куракин стал громко читать стих из псалмов Давида: «Крылом Своим Он укроет тебя‚ и под крыльями Его найдешь убежище…» Тут он и услышал голос‚ который указывал перейти в иудейскую веру: «Ибо откуда молитвы? От нее».
Куракин спустился с колокольни‚ рассказал крестьянам‚ какое откровение ему было явлено‚ а они слушали его с огромным вниманием. После праздника крестьяне запрягли лошадь‚ сложили в телегу кресты с иконами из своих домов и отвезли к священнику: «Прими‚ отец‚ не веруем в них более». Священник кричал на них‚ стыдил‚ уговаривал – это не помогло. 37 семей из той деревни – более ста человек – продали дома и переехали в село к субботникам. Затем они отправили посланника к раввину‚ в ближайший город; тот испугался сначала‚ опасаясь преследования властей‚ но упрямые мужики настояли на своем: раввин дал им еврейские молитвенники с переводом на русский язык; эти молитвенники они привезли впоследствии на Святую Землю и молились по ним.
Потом они снова поднялись с места и пошли на север‚ нищие и голодные; некоторые умерли в пути от болезней. В Вильно они поселились среди евреев и приняли иудаизм‚ работали‚ учились в иешиве‚ через полтора года переехали в Одессу и в 1898 году приплыли в Яффу под видом православных паломников. Авраам Куракин стал инструктором в Галилее‚ а его сыновья – Моисей‚ Иосиф‚ Ицхак и Элиягу – взяли в аренду участки земли и занялись сельским хозяйством.
Зимними вечерами в доме у Авраама Куракина собирались жители поселения‚ пили чай из самовара‚ при свете керосиновой лампы слушали рассказы «дедушки». Куракин любил напевать тот самый псалом Давида‚ который читал на колокольне: «Он воззовет ко Мне‚ и Я отвечу ему… Долголетием насыщу его и дам ему увидеть спасение Мое». А когда Куракина спрашивали: «Как вам здесь?»‚ он неизменно отвечал: «Благодарим Создателя: нам хорошо». Авраам Куракин прожил долгую жизнь‚ увидел многих своих потомков‚ расселившихся по Галилее‚ умер в 1926 году‚ когда ему исполнилось 95 лет (знатоки уверяли‚ что было ему 107 лет‚ возможно‚ и 110).
На картах Эрец Исраэль начала двадцатого века пространство вокруг озера Хулы обозначено так: «Дубровинские болота». Посреди болот стояла усадьба Иоава (Андрея) Дубровина‚ зажиточного русского казака с берегов Волги‚ который принял в России иудаизм, вместе с семьей переехал на Святую Землю в 1906 году. С собой он привез сельскохозяйственный инвентарь‚ а также свиток Торы‚ купленный в Одессе перед отплытием парохода (этот свиток хранится в синагоге поселения Иесуд га – Маала). Дубровину предложили взять участок в аренду‚ но он отказался поселиться на земле‚ которая ему не принадлежала; в Астрахани у крестьян было поверье: кто берет землю даром‚ у того ветер ее уносит.
В Галилее Дубровин купил участок плодородной земли, завел хозяйство на русский манер. Вместе с сыновьями он выкопал колодец‚ построил дом‚ конюшню и амбар‚ птичник и хлев; они разводили коров и лошадей‚ кур и гусей‚ насадили фруктовый сад‚ выращивали зерновые культуры‚ овощи и арбузы – в пример прочим поселенцам‚ которым было чему поучиться у русских крестьян. Дубровины разводили знаменитых на всю Галилею кур-несушек; к ним приезжали‚ чтобы купить пару-другую для улучшения породы кур‚ а они угощали гостей чаем и инжиром из своего сада. На сельскохозяйственной выставке в Рош-Пине бык‚ выращенный Дубровиными‚ занял первое место: когда его поставили на весы‚ пружины лопнули‚ и весы развалились.
Сыновья Дубровина – Ицхак‚ Авраам‚ Яаков и Эфраим – прославились силой на всю округу; выходя на работу‚ они брали с собой тяжеленные дубины‚ и окрестные грабители предпочитали с ними не связываться. Но лихорадка не давала покоя; в семье кто-нибудь постоянно болел‚ и лошадь стояла в конюшне под седлом‚ чтобы в случае нужды немедленно скакать за врачом или лекарством. Первым умер от лихорадки сын Дубровина Яаков‚ умерли Авраам и Эфраим‚ умер муж его дочери‚ жена сына и несколько внуков. Старик Дубровин говорил оставшимся: «Не плачьте по умершим. Господь дал‚ Господь взял – благословенно имя Господне!»
Однажды в синагоге его спросили: «Иоав‚ скажи нам перед свитком Торы‚ жалеешь ли ты‚ что принял иудаизм‚ приехал сюда и похоронил многих?» Дубровин ответил: «Братья мои! Вы же знаете‚ что я приехал на Святую Землю не ради наживы‚ а из любви к Создателю. Одно у меня утешение‚ что внуки мои‚ Яаков и Рут‚ смогут читать Тору на иврите».
Иоав Дубровин дожил до ста четырех лет и перед смертью завещал внуку: «Знай‚ что Дубровины ничего не боятся‚ никогда не лгут‚ никогда не напиваются и не крадут. Трудности не могут сломить человека‚ они лишь закаляют». На его могильном камне написано: «Здесь покоится праведный прозелит Иоав‚ глава семьи Дубровиных. Родился 12 октября 1831 года. Умер 15 февраля 1935 года. Да упокоится душа его в мире вечности».
В усадьбе открыли музей памяти этой семьи. Он так и называется: «Усадьба Дубровиных».
6
В еврейской газете сообщили: «В Екатеринодаре можно увидеть в синагоге казаков‚ увлеченных молитвой. Они говорят по-русски‚ считаются коренными казаками‚ имеют земельные наделы и отбывают воинскую повинность. Они населяют две крупные станицы в Кубанской области‚ ведут себя строго религиозно и стараются поддерживать связь с еврейством. В одной из станиц имелся раньше сионистский кружок». В 1901 году в Тифлисе проходила первая конференция сионистов Кавказа; делегатом от станицы Михайловской Кубанской области был казак З. Лукьяненко.
Из воспоминаний 1917 года (свадьба в станице Михайловской):
«Это был «смешанный» брак: сын гера Михайлова сочетался с сестрой шойхета (резника) из Майкопа, который был «самородным» евреем… Оркестр состоял из учеников местной школы, христиан и геров; во главе танцующих выделялся местный шойхет – горский еврей, ловко отплясывающий лезгинку с двумя кинжалами в руках.
В большой горнице сидели порознь мужчины и женщины, точно как на традиционных свадьбах в Польше или Литве. Мужчины были в подавляющем большинстве блондины или рыжие, с голубыми глазами и вздернутыми носами (курносые), а женщины имели тусклые темные глаза и выглядели как «настоящие» еврейки…
Выяснилось, что большинство женщин привезены из черты оседлости, особенно из Литвы, а те, что родились тут, были похожи на матерей своих; мужчины же были все «местной продукции»…»
В 1917 году в селе Еленовка возле озера Севан жили 100 семей субботников, примерно 400 человек, сосланных в Армению из российских губерний; их дома выделялись по зримой примете – мезуза на косяке входной двери. В селе было два молитвенных дома со свитами Торы; иврита никто не знал, недельную главу Пятикнижия читали по русскому переводу. К субботе в домах проводили уборку, готовили праздничный обед, все шли в баню, а вечером отправлялись в молитвенные дома. Для мясной и молочной пищи существовала отдельная посуда, которую перед праздником Песах прожаривали на солнце.
Мужчины налагали тфилин, ходили с покрытой головой и не стригли бороды; женщины покрывали головы платками. Невест брали только из семей субботников, и бракосочетание проходило под хупой – свадебным балдахином. Обрезание новорожденных мальчиков совершали на восьмой день, давали имена Моисей, Захар, Яков, Давид, Исай; умерших хоронили на своем кладбище, на дно гроба клали талес покойного.
К концу двадцатого века в Еленовке оставалось не более двадцати семейств иудействующих. Они разводили свиней, не обрезали новорожденных мальчиков, однако к празднику выпекали мацу, сохраняли свое кладбище и свиток Торы. Этнографы записали плач по умершему, сохранившийся в памяти потомков субботников села Еленовка:
Собирайтесь, мои дети,
Последний раз на вас взгляну,
Трудно-трудно я болею,
И наверно я умру…
Опустите мое тело
Во глубокую могилу,
И засыпьте мое тело
Желтым меленьким песком,
И пропойте надо мною
Вечной памяти покой.
Богу слава и держава,
Во веки веков «аминь».
В тридцатых годах двадцатого века на Дону существовал колхоз «Сталиндорф» (в дословном переводе с языка идиш – «Сталинская деревня»). В этом колхозе было 7 еврейских семейств и 87 семей субботников, переехавших туда из приволжских районов во время раскулачивания зажиточных крестьян.
В 1942 году, при наступлении на Сталинград, немцы на несколько месяцев захватили колхоз и убили евреев, которые не успели эвакуироваться. Субботникам досталось нелегкое время; было смертельно опасно называть себя приверженцем еврейской веры, и они изыскивали пути уклониться от этого. Через полвека исследователи побывали в поселке Приморском (бывшем «Сталиндорфе») и опросили субботников, которые пережили немецкую оккупацию.
«У нас немец стоял три месяца… Какие были евреи, их уничтожили. Семей пять евреев расстреляли…», «Ну и субботников тоже… тоже начали было шерстить… Кто похож на еврея, тех забрали…», «Они, может, и нас хотели всех порасстрелять…»
«С других сёл говорили (про нас): там евреи, там евреи…», «Мы объясняли, что мы русские, не православные, не крещеные, русские мы. По обличью мы русские. Видно же!..», «Брат обрезан был. И вот немцы к нему пришли, пистолет наставили. А мама ему орет: «Аля, храни письку, храни письку!» Он кулачком зажал ее, чтобы не видели, что обрезана. А то бы застрелили…»
Что же теперь?
«Все уже старые, без конца умирают… Коренных жителей тут человек 50–60 осталось, а так, в основном, дачники…», «Моя мать молилась… У них молитвенники были, а сейчас, наверно, ни у кого и нет… У меня нету, так живу, и всё…», «И на кладбище всё перемешалось… сейчас уже и кресты ставят… Всё заглохло…»
«Называют нас евреями, а тут ни одного еврея давно нет… – Где живете? – В «Сталиндорфе»… Как скажешь «Сталиндорф» – а, жиды! Сталинская деревня…», «Оправославились. Отсубботничались. Теперь только стараемся в субботу ничего не делать, поспать… Ушла вера, мы доживаем, и всё – субботников больше не станет…»
Лишь один жителей поселка сказал: «Меня можно назвать евреем. У меня не в сельском совете выписали (документ), а в синагоге. Любому в морду плюну: я еврей. По сей день показываю (документ), не стесняюсь – не в сельском совете выписали».
7
Во второй половине двадцатого века иудействующие жили небольшими компактными группами в Воронежской, Иркутской и Тамбовской областях, в Краснодарском и Ставропольском крае, в Биробиджане и на Кавказе. Они частично придерживались еврейских религиозных предписаний, отвергали церковные обряды, отмечали субботу и еврейские праздники, соблюдали законы о пище.
В сибирском поселении Зима «миньян» для молитв сохранялся у иудействующих до 1970-х годов. В конце 1990-х годов иудействующие сибирской деревни Иудино (переименованной в Бондарево) выпекали мацу к празднику Песах, не ели свинину, на дверях домов прикрепляли мезузы; на их кладбище стояли надгробные камни с изображением магендавида, на похоронах они читали «кадиш» и псалмы.
В конце двадцатого века этнографы побывали на юге Азербайджана, в селе Привольное; там жили «геры» и субботники, предков которых выслали в девятнадцатом веке в Закавказье «за измену православию». В Привольном исследователи записали песню «Герчики-еврейчики» – жители села поют ее на еврейских праздниках, по окончании уборочных работ, при вселении в новый дом. Ее текст почти полностью совпадает с традиционной песней, которую исполняют евреи в первый вечер праздника Песах: «Один – кто знает?.. Два – кто знает?.. Три – кто знает?..»
Первые куплеты песни «Герчики-еврейчики» («герчики» – это «геры»):
Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,
Скажите, скажите, что у нас один?
– И на небе, и на земле один у нас Бог!
Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,
Скажите, скажите, что у нас два?
– Две скрижали завета,
Один у нас Бог,
И на небе, и на земле один у нас Бог!
Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,
Скажите, скажите, что у нас три?
– Три у нас батюшки,
Две скрижали завета,
Один у нас Бог,
И на небе, и на земле один у нас Бог!..
Общины «геров» жили в деревнях Ильинка и Высокий Таловского района Воронежской области; они соблюдали субботу и праздники, новорожденных мальчиков возили на обрезание в отдаленные города, в их семьях не было, как правило, смешанных браков. В 1963 году, во время советской антирелигиозной пропаганды, исследователи выяснили, что в Высоком из 247 мальчиков дошкольнго возраста лишь 15 были не обрезаны.
Элиэзер Кажокин‚ бывший колхозник деревни Ильинка, рассказывал:
«Своего раввина у нас не было. Был до войны шойхет – резник‚ но его в тридцать седьмом году посадили. Мясное с молочным мы не мешали‚ была посуда отдельная для мясного и молочного. В субботу не ходили работать‚ только уж когда очень заставляли‚ а так нет. Для обрезания детей возили в Дагестан или в Одессу. Даже те‚ кто записался в коммунисты‚ делали детям обрезание. Его вызывают и спрашивают: ты почему сделал? А он говорит: «Я прихожу домой‚ а жены нет с ребенком. Она заявляется через три дня‚ и всё уже сделано. Хотите – разведите меня с ней»…
Моя дочка поехала получать паспорт‚ возвращается и говорит: «А меня записали в паспорте русской». Я сейчас же на велосипед – и в Таловую‚ за двадцать пять километров. Приезжаю в милицию‚ в паспортный отдел: «Как это вы мою дочь записали русской?!» А начальник милиции мне отвечает: «Какие вы евреи? Тут все русские. Чем ты докажешь‚ что ты еврей?» Я показываю ему свидетельство о рождении, военный билет и говорю: «Мой дед был еврей‚ отец еврей‚ и я еврей». А он мне: «Ты это не показывай. Это всё ерунда». Я пошел тогда к прокурору‚ рассказал‚ показал документы‚ – он позвонил в милицию‚ и за пять минут выписали новый паспорт для дочери‚ в нем написали – еврейка».
Еще рассказал Элиэзер Кажокин‚ житель Иерусалима:
«Нас всё время тянуло на родину. Я помню‚ в двадцатых годах сионисты уговаривали ехать в Палестину‚ но тогда не поехали – нельзя было. А в семидесятых годах‚ когда стало можно‚ я получил вызов и поехал в Воронеж‚ в ОВИР. Зашел – там сидят женщина и мужчина: «По какому делу пришли?» Я им говорю: «Вот‚ хочу уехать в Израиль». «Почему?» – спрашивают они. «Я старик‚ – говорю. – У меня тут дети‚ внучата‚ и они ничего не знают еврейского‚ ни одной буквы не понимают. Я помру‚ – кто по мне будет кадиш говорить?»
Они глядят – не понимают‚ а я им прямо: «Кто по мне кадиш – поминальную молитву – говорить будет? Хочу‚ чтобы по мне кадиш читали». Тогда они говорят: «Значит‚ ты решил ехать?» Я говорю: «Я решил ехать». «Там тебе квартиру не дадут»‚ – говорит женщина. «Дадут»‚ – говорю. «А где ты поселишься?» «Только в Ерушалаиме». А она мне: «Ну уж если где квартиру и дадут‚ в Ерушалаиме ни за что не дадут». А я свое: «Нет‚ дадут в Ерушалаиме – и всё тут». Тогда мужчина и говорит: «Ну‚ дай ему анкеты»…»
В сентябре 1923 года приплыл в Яффу итальянский корабль «Умбрия», на котором были «геры» из деревни Отрадное на Кавказе – русские по национальности, принявшие иудаизм. Их путешествие заняло более двух лет через Тифлис, Батуми и Стамбул – с лишениями и жертвами на пути в Эрец Исраэль, где они занялись сельским хозяйством. Это были три семьи Филиных, две семьи Скобрецовых, семьи Быстренко, Гребенюка, Тарасенко и Щербакова.
В Кфар-Таворе жил Михаэль Матвеев, русский крестьянин, принявший иудаизм. Его сын Шимон говорил на склоне лет:
«Сейчас я понимаю, почему так привязан к земле. Теперь пашут на тракторах, между крестьянином и землей есть расстояние, но тогда я ходил босиком за плугом, ноги мои касались земли. Я ощущал каждый камешек, каждую колючку…
Мы не ели пшеницу из Америки. Мы ели пшеницу, которую выращивали собственными руками, на собственных полях. Это словно младенец, сосущий молоко из материнской груди. Я не просто привязан к этой земле – я часть ее. Когда отец учил меня сеять, то прикладывал мою ладонь к земле, чтобы я ее почувствовал. Любовь к земле – это в крови, в самой душе…»
В 1942–1943 годах Уссурийский казачий кавалерийский полк охранял границу на Дальнем Востоке; в полку служил молодой еврей‚ который в часы отдыха рассказывал казакам библейские истории об исходе из Египта и о еврейских праздниках.
Из его воспоминаний: «После этих бесед я заметил‚ что меня не назначают в группы усиления охраны границ‚ не посылают в секреты‚ дозоры‚ не вводят в состав боевых разъездов… Командир эскадрона старший лейтенант Курнасенко объяснил: «Наш эскадрон в большинстве состоит из казаков-субботников‚ людей одной веры с тобой‚ – ты уже обратил внимание‚ что нательных крестов никто не носит. Таких грамотеев в вопросах Ветхого Завета‚ как ты‚ казаки давно не видели‚ а потому решили тебя поберечь. Ты у нас один еврей‚ и случись что с тобой‚ прощения нам не будет»…
Летом 1943 года наш полк находился в городе Камень-Рыболов. Там я нашел две еврейские семьи; они подарили мне Ветхий Завет на иврите с переводом на русский язык. Книгу читали многие казаки‚ и когда я уехал в кавалерийское училище‚ она осталась у старшины Таслаева».
Из лагерных воспоминаний:
«С субботниками, которых было немало в лагере, мне часто приходилось встречаться… Был в амбулатории субботник, фельдшер сорока лет. Отбывал десятилетний срок по 58-й статье за КРД (контрреволюционная деятельность). Долгое время ему удавалось сохранять бороду, потом ее силой срезали, сбрили.
Этот фельдшер по субботам не являлся на работу… Начальник пришел в ярость, стал кричать на врача, крыть матерной бранью фельдшера, Бога, религию, субботу, всё и вся. Фельдшера посадили в карцер на десять суток. Отсидел положенный срок, и ему приказывают вновь работать в амбулатории. Он согласен, но… не по субботам. И его погнали на общие тяжелые работы».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.