Где находилась «Восточная Русь»?

Где находилась «Восточная Русь»?

Итак, сначала посмотрим, что из себя представляет Русь восточных авторов. Здесь сразу же возникает ряд вопросов. Первый – географический. Суммируя данные восточных источников, нетрудно заметить четкое отличие локализации Руси в разных сочинениях. Мы уже говорили о первых упоминаниях Руси близ Каспия или, во всяком случае, при описании военных событий рядом с ним. Однако более поздние сочинения – «Пределы мира» и источники, тяготеющие к этому трактату (вплоть до Идриси) располагают Русь в бассейне Дона – Северского Донца. Еще более поздний круг авторов, начиная от Ибн-Русте располагают загадочный этноним южнее. Хотя иногда эта область распространяется куда-то вплоть до Каспия, а аль-Бекри упоминает также и о балтийской Руси (которую считает одним целым с причерноморской и приволжской), но в целом эти источники локализуют Русь на северном побережье Черного моря (Понта, Бонтаса) и при Азовском море (Меотиде – Майотисе).

Например, географ X в. аль-Истахри сообщает, что «русы торгуют с хазарами, Румом (Византией. – A.B.) Булгаром Великим, и они граничат с северными пределами Рума, их так много и они столь сильны, что наложили дань на пограничные им районы Рума». Таким образом, по версии этого автора, южная граница Руси располагается где-то рядом с северной границей византийских владений в Крыму и на Тамани.

Почему же у арабов и персов произошло такое «раздвоение», или даже «растроение» Руси? Что касается появления Руси у Каспия, то, во-первых, как мы говорили, в ряде случаев нельзя исключать здесь путаницы этнонима и местных искаженных названий. Во-вторых, упоминания о Руси здесь связаны преимущественно с ее военной активностью в районе Дербента, который представлял в то время главные ворота в Закавказье (собственно, это отразила этимология его названия: от перс, «дер» – «ворота», арабы также называли его Главными, или Железными воротами). Места обитания Руси могли находиться и в относительном удалении от Каспия, а в этот район она могла посылать военные экспедиции, поскольку производить набеги на богатый юг через другие точки «стены Кавказа» было очень трудно. Не случайно герой поэмы «Искандернаме» царь абхазов Дували говорит, что при неудаче вторжения через Дербент, у русов оставался один путь набега на юг, в т. ч. в Абхазию – морской. Между прочим, этот же герой говорит о глубокой давней неприязни между абхазами и русами (что означает относительное соседство), при том что последние совершают набеги из страны «аланов и арков» – т. е. Предкавказья, но никак не Восточного.

Что касается оставшихся вариантов размещения Руси – условно говоря, донского и южного, то конечно часть «нестыковок» можно объяснить использованием учеными арабами и персами разных, и часто разновременных источников. Таким образом, например, под 968–969 гг. восточные авторы говорят о разгроме русами Волжской Болгарии и Хазарии – и это действительно соответствует победному походу Святослава по ПВА. Однако, например, Ибн Хаукаль сообщает, что после того войско русов ушло в «Рум и Андалус». Под Андалусом, чаще всего подразумевают испанскую Андалусию, и в частности, ее столицу Севилью, кстати, по сообщению тех же арабов, уже разгромленную какими-то «русами» в 844 г. Но маловероятно, чтобы воины Святослава могли пройти мимо враждебных стен Константинополя и не менее враждебное Средиземное море незамеченными до пиренейских берегов. Да и зачем – ближе была масса более привлекательных целей. Похоже, Ибн Хаукаль, включил в свой рассказа о походах русов 969 гг. и дошедший до него искаженный рассказ о совсем других событиях

Кроме того, некоторые географические районы арабские авторы, особенно ранние, представляли довольно смутно. Конечно, это не относится к Каспийскому морю и бассейну Волги. Просвещенные восточные авторы были знакомы с этим уголком света не понаслышке: туда, особенно с момента принятия верхушкой Волжской Булгарии ислама (920-е гг.) часто ездили арабские купцы. Такие писатели, как Ибн-Фадлан (исламский миссионер в Волжской Булгарии в 921–922 гг.) и сами посещали берега Волги, а например, Абу Хамид ал-Гарнати (1080–1169 гг.) еще и долго жил на них.

О землях, лежащих к северо-западу от Волги мусульманские писатели имели сведения от торговцев, причем сведения довольно точные. Так, например, узнаваемо описание Ибн Русте славянских земель: «Страна славян – ровная и лесистая, и они в ней живут. И нет у них виноградников и пахотных полей. И есть у них нечто вроде бочонков, сделанных из дерева, в которых находятся ульи (воспроизведено практически правильно – улишдж – A.B.) и мед.

Ученый араб точно описывает известный археологам славянский обряд погребения с захоронением сожженного праха в кургане, музыкальные инструменты «ас-сакалиба» и особенности их быта, включая посещение бани. Арабы не пропускают даже незначительных и малопонятных им деталей фауны и ландшафта. Так, ал-Гарнати при описании путешествия по «реке славян» («Нахр ас-сакалиба») отметил весенние скопления водяных ужей («большие чёрные змеи, одна на другой, их больше, чем рыб, но они не причиняют никому вреда»), а рисуя со слов северян картину полярных морей – охоту гарпунами на «гигантских рыб» – китов.

В свою очередь, данные ал-Идриси, допустим, о городах Эстланда яснее, чем туманные указания ее соседей-сканди-навов и подтверждаются данными и лингвистики, и археологии.

Однако при этом, что удивительно, о землях близ Черного и Азовского морей арабы до XII в. знали куда меньше, их информация о Северном Причерноморье весьма скудна и размыта.

Из рек региона большинству восточных авторов был известен лишь Дон (часто по сочинениям, восходящим к Птолемею), возможно – Кубань, у аль-Масуди добавляется Дунай. Важно, что Днепр появляется в арабо-персидских источниках (в форме Данабрис) только у Идриси в XII в., то есть арабам X–XI вв. не был известен даже появившийся в конце IX в. Днепровско-Черноморский путь (из варяг в греки), соответственно, и народы, обитающие на нем. Как отмечает Е.С. Галкина, это объясняется тем, что указанный речной бассейн не входил в сферу основных торговых интересов Арабского халифата.

Таким образом, причину двойной локализации Руси в арабских сочинениях можно искать как в слабом знакомстве их авторов с частью регионов Восточной Европы, так и в компилятивном характере самих сочинений, где смешаны различные сведения, в том числе различные и по времени. Последнее обстоятельство представляется особенно важным. Так, о трех центрах Руси сообщают Аль-Балхи (около 920 г.), Аль-Истахри (около 930 г.), Ибн-Хаукаль (конец X в.), а затем в середине XII в. повторяет Идриси. При этом все эти сообщения, как указывалось, восходят к одному вышеуказанному географическому трактату – «Пределы мира», но отражающему, по словам М. Жиха «протограф, содержавший описание этнокультурной ситуации, существовавшей в Юго-Восточной Европе в первой трети IX в. и в конце VIII – первой половине IX в»[110]. Именно из этого первоисточника заимствовалось большинство позднейших сведений о Руси и их соседях. Поэтому даже в целом точный рассказ Ибн Русте о славянах остается немного неполным, поскольку автор пользовался сокращенным вариантом этого первоисточника (вошедшего в «Пределы мира»), где отсутствовал отрывок о главном источнике славянской трапезы – просе, а также о медовом вине.

Где же находились три центра Руси? Куябу большинство историков определяет по относительному созвучию как Киев, а Славию – опять же по созвучию с новгородскими словенами – как Новгородскую землю. В Артании видели то современные Арзамас, Рязань, Пермь, то древнюю Тмутаракань, то какое-то место на верхней Волге, то неизвестный ныне скандинавский город или племенной центр антов[111].

В действительности арабские источники не дают оснований ни для одной из этих версий. В частности, как мы видели «Пределы мира», Ал-Истахри, Ал-Балхи, Ибн-Хаукаль и другие источники достаточно четко локализуют столицу русов Куябу сравнительно недалеко от Волжской Булгарии, а остальные центры русов – рядом с «внутренними булгарами» (кочевавшими к югу от низовьев Дона) и хазарами.

Кроме того, на знаменитой серебряной карте, приложенной к сочинению Идриси «Нузхат ал-муштак» месторасположение Артании определено где-то относительно недалеко от Волго-Донской переволоки. Эта локализация полностью соответствует и другим описаниям, согласно которым Куя-ба, Артания и Салав-Славия привязаны к бассейну «Русской реки», вытекающей из земли славян, затем поворачивающей к востоку через территорию русов до «пределов печенегов». Со всей очевидностью под этим речным бассейном следует разуметь Дон[112] и/или его главный приток Северский Донец. При этом нет никакого противоречия в том, что эта Русская река (нахр ар-Русийа) арабов могла заканчиваться далеко на юге (например, у аль-Идриси при описании Крыма и Тамани с запада на восток: «От Бутара (Феодосия) до устья Русской реки 20 миль. От устья Русской реки до Матрахи (греч. Таматарха, совр. Тамань – A.B.) 20 миль» (Коновалова И. Г. Восточная Европа…, с. 96–97.) Средневековые арабы, как впрочем, и их западные современники-генуэзцы следовали античной традиции, зачастую считавшей Азовское море (тогда меньшее по размерам) широкой частью Дона, а Керченский пролив – устьем этой реки.

К этим восточным свидетельствам о Руси на юге Восточной Европы примыкает ряд греческих источников. В «Житии Стефана Сурожского» (произведении, дошедшем до нас в списке XV в.) в числе событий начала IX в. описывается набег русов на Сурож в Крыму. Как сообщается, этими русами из «Новгорода» предводительствовал князь Бравлин. В житии преподобной Афанасии под 813 г. упоминается набег русов на остров Эгину в Эгейском архипелаге. Не позже 838 г., повествует «Житие Георгия Амастридского», русы напали на Амастриду в Малой Азии. Очень похоже, что и греки, и арабы (во всяком случае, большинство из них) имели ввиду один и тот же этнос. Опустим явно позднее упоминание о «Новгороде» (в ту пору еще не существовавшем[113]). Действительно ли этот этнос обитал в Подонье?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.