Последний год жизни ВЧК и попытка ее реформы
Последний год жизни ВЧК и попытка ее реформы
Поначалу власть просто пыталась ВЧК реформировать с учетом новых условий в стране. В 1921 году сначала прошла кампания по наведению некоторого порядка в рядах провинциальных ЧК, затирая особенно вопиющие случаи кровавого пира кампании «красного террора». Появились дела о злоупотреблениях в Тюменской ЧК, в Крымской ЧК по итогам такой проверки сняли ее начальника Розенблата, прикрывая вопрос о жутких крымских расстрелах начала того года, на смену ему пришел свояк Сталина чекист Станислав Реденс. Из Крыма по личному приказу Дзержинского отзывают запятнавшего себя в Гражданскую войну расстрелами чекиста Вихмана, ранее начальника Одесской ЧК. Как следует из докладной записки Дзержинского, Вихман снят не за жестокости или зимние расстрелы, а по жалобе члена ЦК партии Бухарина на «антипартийное поведение товарища Вихмана» в связи со спорами на партконференции. На это указание начальник всей Украинской ЧК Манцев сигнализирует шефу в Москву в мае 1921 года: «Вихман откомандирован в распоряжение Украинской ЧК и уже выехал из Крыма, причем постановлено о запрещении Вихману работать в ЧК, занеся об этом в его партийную книжку, Ваше отношение к циркуляру Вихмана вполне разделяю и по приезде Вихмана в Харьков приму соответствующие меры».
При этом сама ВЧК вынуждена реагировать на команды сверху о налаживании дисциплины и свертывании размахов террора, периодически выдавая это за свои либеральные инициативы снизу, из недр ВЧК. Так Дзержинский в январе 1921 года пишет в ЦК партии, что ВЧК сама поставила вопрос о сокращении своих функций и права смертной казни с учетом прекращения боевых действий на главных фронтах Гражданской войны. В этом же письме в ЦК он сообщает, что 13 января в ВЧК создана комиссия по изменению карательной политики и тюремной политики (в составе самого Дзержинского, Ягоды, Ихновского, Апетера, Мессинга и Зангвиля от ВЧК, Крыленко и Саврасова от Наркомюста, Куйбышева от ВЦСПС). Судя по протоколу заседания этой комиссии на Лубянке от 13 января 1921 года, подписанному Дзержинским и ведшим протокол Ягодой, собиравшиеся постановили на местах пересмотреть дела всех арестантов «пролетарского и крестьянского происхождения», так что здесь гуманизация с классовым подходом.
На 1921 год приходятся и частые инспекции самого Дзержинского или членов коллегии ВЧК по его поручению с проверкой работы местных органов ЧК в провинции. Дзержинский лично выезжал еще в 1920 году в Челябинск, где у губернской ЧК возник серьезный конфликт с губкомом партии, здесь Феликс Эдмундович призвал подчиненных теснее работать с местными партийными органами. В 1921 году в Москву вышли с жалобой лидеры Башкирского ревкома РКП(б) во главе с Викманом, где сообщали, что начальник Башкирской ЧК Каширин злоупотребляет властью, не понимает местной специфики работы и из-за конфликта с губкомом пытается «слепить» в ЧК фальшивое дело о заговоре среди верхушки башкирских коммунистов. По личному указанию Дзержинского в Уфу тогда выезжал для проверки жалобы член коллегии ВЧК Могилевский, будущий начальник внешней разведки ИНО ВЧК, и по итогам его разбирательства лихой рубака Каширин с должности начальника Башкирской ЧК снят, опять направлен в Красную армию, где его окончательно добьют расстрелом уже в репрессии 1937 года.
В том же 1921 году в коллегии ВЧК пришлось разбирать конфликт между начальником Туркестанской ЧК Петерсом и главой местной партийной власти Сафаровым, которые друг друга взаимно обвиняли во многих смертных грехах. Сафаров обвинял чекистов Туркестана в неправомерных расстрелах, разложении и повальном пьянстве, а Петерс обвинял Сафарова в организации кампании клеветы против ЧК. В Туркестан от коллегии ВЧК тогда Дзержинским для разбирательств командирован Бокий, который встал на сторону своего коллеги по ЧК Петерса. Хотя и защитив в итоге Петерса, Дзержинский вынужден был написать тому о конфликте с партийцами: «Они в некоторой мере правы – нельзя всегда и всех провинившихся расстреливать, а если к чекистам уже относятся как к жандармам, это означает плохое руководство». Экстремистские и расстрельные методы Петерса тогда были хорошо известны в Москве, собственно из-за них он и в Туркестан был отправлен, лишившись поста первого зампредседателя ВЧК.
Летом 1921 года проведена самая крупная из таких инспекций региональных ЧК властью, тоже во многом показательная. На поезде «Октябрьская революция» губернские ЧК на Волге и Урале объезжал председатель ВЦИК Михаил Калинин. Его сопровождал представитель ВЧК при ВЦИК латыш Скраме, была такая должность в первой советской спецслужбе, она затем и в ГПУ оставалась до 1923 года, пока Дзержинский не договорился с Калининым об ее отмене. Скраме по итогам этой инспекторской поездки обнаружил во многих губернских ЧК непорядки и нарушения законности, привычные в годы активной Гражданской войны, но теперь явно бросавшиеся в глаза верховной власти. После осмотра расстрельных подвалов в ЧК Алапаевска Скраме написал начальнику Екатеринбургской ЧК, что «подвал нужно ликвидировать, провести чистку личного состава, а от имени председателя ВЦИК Калинина я вам передаю, что с беззаконностью, самовольными арестами и расстрелами пора покончить и восстановить революционную законность».
В коллегию ВЧК Скраме после этой поездки на калининском поезде дал такие рекомендации: «Самарская губернская ЧК серьезно больна», «Коллегию Пензенской губернской ЧК необходимо всю перетряхнуть», «Астраханская ЧК очень неосторожно и неумело подошла к калмыцкому национальному вопросу». К тому же по итогам их с Калининым проезда по волжско-уральским губернским ЧК из мест заключения освобождено почти две тысячи человек, находившихся там без должных оснований и доказательств. Внутри ВЧК эта деятельность Скраме, искавшего «блох в своем ведомстве» во время поездки на поезде с Калининым, вызвала явное раздражение, о чем Дзержинскому докладывал возглавлявший тогда ЧК на Урале Апетер. Но Феликс Эдмундович посчитал, что в сообщениях Скраме есть много правды, к тому же он заявил, что Скраме имеет право на такие проверки и критику на своем посту полпреда ВЧК при ВЦИК, иначе зачем вообще была бы нужна такая должность. Нет сомнений, что эта инспекционная поездка Калинина 1921 года и ее итоги наравне с крымским скандалом, с неудачей ЧК в комиссии «Чрезкомэкспорта», с неуклюжими провокациями ЧК против «Рабочей оппозиции» в партии и другими мини-скандалами в конце 1921 года стали катализаторами решения власти о закрытии ВЧК и преобразовании ее на новых принципах в ГПУ.
То же дело с неудачной работой ЧК в комиссии «Чрезком-экспорта», вызвавшее в конце 1921 года гневную речь Ленина о недотепах в этой службе, стало еще одним кирпичиком в решение власти реформировать ВЧК коренным образом в новую спецслужбу. Уже на исходе Гражданской войны это была попытка в 1921 году включить ЧК, кроме репрессий и террора, во что-то еще государственно важное, в частности в помощь внешней торговле, на которую ленинская власть объявила государственную монополию. Созданная из чекистов «Чрезвычайная комиссия по экспорту» («Чрезкомэкспорт») под началом сотрудника ЧК Михаила Рыкункова была призвана своими методами собирать особо ценные вещи (золото, ювелирные украшения, меха, старинные иконы, раритетное оружие и так далее), все, что можно было бы потом централизованно продавать за границу в обмен на необходимое Советской России оборудование и вооружение. Комиссия Рыкункова пополняла эти запасы своими методами и по-чекистски. В основном через привычное изъятие при обысках, реквизиции у «контры», а также создав несколько фальшивых пунктов скупки, у принесших туда ценности спекулянтов или обычных воров эти вещи чекисты Рыкункова просто изымали. Хотя гнев Ленина вызвали не рыкунковские методы в «Чрезкомэкспорте», а то, что в запале охоты за ценностями там не ввели их нормальный учет и хранение, отчего при ревизии выяснилось: на складе «Чрезкомэкс-порта» было свалено в кучу и сгнило много мехов и ценных ковров, а кое-что поели крысы.
Ленин был крайне недоволен методом хранения изъятого ЧК добра, и только это стало поводом прикрыть «Чрезкомэкспорт». Итогом этой изобличительной речи Ленина стал выговор в адрес руководства ВЧК, сам «Чрезкомэкспорт» был распущен, полуграмотный чекист из рабочих Рыкунков из ЧК изгнан, а дело было уже в конце 1921 года, и решение о ликвидации ВЧК у власти практически вызрело. Так закончилась еще одна попытка вовлечь ВЧК в решение еще и экономических проблем, стоящих перед Советской Россией. Ранее такие тоже предпринимались: в 1918 году ВЧК назначали ответственной за кампанию заготовки дров в городах, когда из-за войны и блокады начались перебои с поставками угля, тогда чекисты под стволами наганов выгоняли «на дрова» представителей «бывших» сословий.
1921 год стал при этом переходным периодом, последним полным годом жизни ВЧК. Не сказать, что эта служба к концу Гражданской войны стала действовать гуманнее, просто с отменой «красного террора» исчезла страшная массовость и планомерность репрессий, позволив теперь чекистам карать врагов революции индивидуально и без особых полномочий на бессудные казни. Перестройка в ЧК 1921 года касалась больше организационных сторон деятельности этой службы, что часто отмечают исследователи, обращаясь к последним годам жизни ВЧК – праматери всех наименований главной спецслужбы Советского Союза:
«Карательная политика и карательные органы в 1921 году не претерпели существенных изменений: они были по-прежнему нацелены на устранение даже потенциального инакомыслия. Продолжала свирепствовать практика беззакония и расправ, вытекающая из примата классовости революционного сознания… В правовой неразберихе, как и положено, торжествовал произвол… В.И. Вернадский писал 10 сентября 1921 года из Петрограда в Киев: «Настроение мое и всех здесь очень тяжелое – вследствие преступных и тяжких проявлений террора здешней ЧК. Эти убийства не вызывают сейчас страха, но негодование. По-видимому, здесь перемешаны совершенно невинные люди с людьми, боровшимися с большевиками. Среди невинных такие, как Н.И. Лазаревский, М.М. Тихвинский. Смерть последнего мне лично очень тяжела – это был близкий мне человек… Ни в одной стране это немыслимо. Мне сейчас все это кажется мифом о Полифеме, в пещере которого находятся русские ученые. А смерть Гумилева!» В 1921 году председателем ВЧК по-прежнему оставался Дзержинский, но практическое руководство чекистами осуществлял его заместитель И.С. Уншлихт. 16 апреля 1921 года Дзержинский предписал всем начальникам управлений и отделов ВЧК по всем вопросам обращаться к Уншлихту, так как он назначен наркомом путей сообщения по совместительству с работой в ВЧК. Через несколько дней Политбюро ЦК утвердило решение Дзержинского, и именно Уншлихту и Менжинскому было предложено создать на севере, в районе Ухты, концлагерь для размещения 10–20 тысяч мятежных кронштадтских матросов. 4 июня 1921 года по поручению Ленина Уншлихт представил план работы ЧК на вторую половину 1921 года и начало 1922 года. Этот «совершенно секретный» план предлагал «массовые операции» по разрушению партий эсеров и меньшевиков».[10]
Именно на 1921 год приходится большинство директив по ВЧК об усилении секретно-осведомительной работы оперативных отделов этой спецслужбы, о вербовке тайной агентуры, об агентурной работе на развал остатков небольшевистских партий. И именно в этом году шли самые большие репрессии ЧК против бывших участников Белого движения и их родственников, этот год получит статус «пира победителей» в Гражданской войне. По указу от 20 сентября 1921 года ВЧК взяла на учет всех бывших военнослужащих белых армий офицерских чинов, заведя на них особые карточки учета, что многим бывшим белым стоило затем смерти, если не в начале 20-х, то уже в 30-х годах.
Именно с этого времени в истории ВЧК появляются особые совещания – «тройки», подменявшие собой суд и отправлявшие арестованных по политическим статьям на расстрел по упрощенной процедуре. Первую высшую «тройку» всероссийской ЧК составили приближенные к Дзержинскому чекисты: Уншлихт, Ягода и Мессинг – первыми поднявшие этот топор псевдосудебных репрессий, в конце 30-х годов в годы Большого террора и их головы падут под его замахом.
Так что политика «красного террора», только введенного теперь в относительные рамки процедуры советской законности, продолжалась параллельно с политикой реорганизации ЧК. Когда в начале 1922 года ЧК преобразовали в ГПУ и для порядка назначили генеральную ревизию по бывшей ВЧК, многим незнакомым ранее с масштабами репрессий ЧК членам ревизионной комиссии стало не по себе.
Один из таких ревизоров по фамилии Скворцов после ознакомления с материалами множества расстрельных дел ЧК за эти годы и личной беседы по этому поводу с зампредом ВЧК Уншлихтом застрелился, оставив предсмертную записку. В ней можно прочитать о том, что «приемы нашего главного органа государственной безопасности и объяснения по этому поводу товарища Уншлихта вынуждают меня навсегда уйти от всех этих мерзостей и гадостей, в которых я бессознательно принимал участие, числясь ответственным работником партии. Искупая смертью свою вину, я шлю вам последнюю просьбу: опомнитесь, пока не поздно, не позорьте своими приемами нашего великого учителя Маркса и не отталкивайте массы от социализма». Этой предсмертной запиской заглянувший за кулисы «красного террора» чекистов партработник Скворцов написал фактически эпитафию также отходящей в историю ВЧК, хотя он напрасно взывал к приходящему ей на смену ГПУ, – от «своих приемов» чекистская спецслужба отказываться не собиралась и после 1922 года.
Кроме перевода страны на рельсы мирной жизни и новой экономической политики, объявленной Лениным взамен сурового военного коммунизма, были и другие причины реорганизации ЧК. В том числе и та негласная, о которой историки ВЧК в различных изданиях «красной книги» этой спецслужбы никогда не упоминают, – это накопившееся недовольство самой советской власти некоторой неповоротливостью своей спецслужбы. Будучи безжалостной при массовых арестах и расстрелах, имея долгое время почти неограниченные полномочия на внутренний террор в стране, ЧК в 1921 году оставалась не слишком профессиональной и искушенной в оперативном плане. Ее неспособность пресечь даже такие массовые и подготавливаемые не один день акции, как выступления матросов в Кронштадте или крестьян в Тамбовской губернии, вызвала тогда явное раздражение Ленина. Вождь Советской России несколько раз в своей желчной манере указывал на это Дзержинскому, к тем же последним месяцам 1921 года относятся предложения Ленина на девятом съезде Советов передать большинство полномочий ВЧК Наркомату юстиции, оставив чекистам только полномочия по работе против политической оппозиции и антисоветских заговоров.
Эта идея Ленина, продиктованная всем его устремлением к новой политике НЭПа и новым пониманием организации Советского государства, не оставит Владимира Ильича и все оставшиеся два года его жизни. Фактически он предлагал сократить функции ЧК, а позднее и ГПУ, до положения обычной тайной полиции среднего государства тогдашней эпохи, чего-то вроде николаевского Третьего отделения. И это взамен всеобъемлющего монстра, постепенно награждаемого с декабря 1917 года все новыми полномочиями и задачами в ленинской России, отвечавшего к концу 1921 года за обширнейший фронт задач от «красного террора» с ликвидацией антисоветского подполья до ловли спекулянтов, разгрузки дров и сбора беспризорников на улицах. Так что первый проект ГПУ с подачи Ленина был еще радикальнее, и полномочия бывшей ВЧК урезались в нем значительно.
Полномочия ВЧК в конце 1921 года по инициативе Ленина Совнарком все же успел урезать. Работала даже специальная комиссия по реорганизации ВЧК в составе самого начальника этой спецслужбы Дзержинского, наркома юстиции Курского и члена ленинского ЦК Каменева. Дзержинский до хрипа отстаивал в спорах с двумя другими сопредседателями этой комиссии широту полномочий родного ему ведомства, особенно право на внесудебные репрессии против открытых врагов советской власти. Сам Наркомат юстиции Дзержинский призывал не допускать до надзора над чекистским следствием, как это было перед революцией принято в царских службах тайного сыска, а разрешать прокуратуре надзор лишь на стадии предания обвиняемых суду.
Феликс Эдмундович столь рьяно сопротивлялся реформам своего ведомства, иногда даже носившим полностью косметический характер, что его фанатичное упорство утомило даже саму ленинскую власть. После жарких дискуссий с Каменевым и Курским по инициативе Ленина Дзержинского даже вывели из состава этой комиссии, заменив на его заместителя в ВЧК Уншлихта. Высокопоставленные генералы тайного сыска практически во все времена и во всех государствах бьются до последнего за широкие полномочия своих спецслужб и наиболее возможную закрытость их от контроля, в том числе и финансового контроля за расходом выдаваемых спецслужбам средств. Как оказалось, спецслужба первого в мире государства социализма и ее командир здесь оказались неоригинальны. Когда в 70-х годах в сенате США разбирались с массовыми злоупотреблениями внутри ЦРУ, сенатор Черч назвал американскую разведку «отбившимся от стада безумным слоном» за ее желание все засекретить даже от самой власти. В свете этой аналогии пытавшуюся максимально отдалиться от советского госаппарата ВЧК Дзержинского можно сравнить с одичавшим чекистом в кожанке, ускакавшим от своего красного эскадрона в степь и не желающим опять встать в строй на общих основаниях.
В итоге все вынуждена была решать сама верховная власть Советской России. В декабре 1921 года Всероссийский съезд Советов поддержал идею Ленина о переформировании ВЧК в новую спецслужбу на более государственной и постоянной основе. ВЧК поручили предоставить еще один проект собственной реформации, таковой был в январе 1922 года составлен Уншлихтом и направлен лично Ленину, вызвав у того недовольство. Поняв, что сами чекисты реформировать всерьез свое учреждение не собираются, требуя оставить кроме внесудебного порядка расправы и подконтрольность спецслужбы только правительству (Совнаркому), и саму привычную аббревиатуру ЧК, решение судьбы спецслужбы взял на себя сам ленинский ЦК партии, давно ставший под прикрытием Совнаркома и ВЦИК самым реальным центром власти. В конце января 1922 года было принято решение о коренной реформации ВЧК в службу нового типа и переименовании ее. Окончательная точка была поставлена уже в феврале 1922 года, когда вместо ВЧК спецслужба Советского государства стала именоваться ГПУ и подчиняться власти через Наркомат внутренних дел.
Отмечают и политический аспект этой реформы и переименования службы госбезопасности Советской России. В январе 1922 года на Генуэзской конференции мировое сообщество смирилось с существованием в мире социалистической России, преобразованной вскоре в СССР, и кровавый шлейф истории ВЧК с Гражданской войны начинал ленинские власти тяготить.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.