Глава 13 Конец правления

Глава 13

Конец правления

Последние два года жизни Вильгельма особенно интересны для его биографа. С одной стороны, они являются эпилогом великого жизненного пути, а с другой – могут быть рассмотрены как время кризиса, которым завершилось правление Вильгельма и в котором одновременно проявились все особенности этого правления. За этот короткий отрезок времени произошло очень много событий. Союз недругов англо-нормандского королевства возродился в конфигурации, напоминавшей события предыдущих десятилетий. Вильгельм продолжал начатую ранее оборону своего королевства, хотя теперь для этого приходилось принимать чрезвычайные меры. В это же время он совершил свои самые значительные достижения в деле управления страной. Несмотря на то что все эти месяцы прошли либо в войне, либо в деятельной подготовке к ней, шло активное обсуждение составления «Книги Судного Дня», которой было суждено стать самым достоверным свидетельством того, чем было и какие последствия имело правление Завоевателя. Военные и мирные дела нельзя отделить друг от друга. Война и борьба за выживание были не только фоном всей жизни Вильгельма, но и важнейшим условием для его созидательных дел. Такое положение вещей сохранялось вплоть до его смерти.

Начало кризиса «Англосаксонские хроники» относят к 1085 году. «В этом году люди стали говорить и утверждать как истину, что король Дании Кнут, сын короля Свена, начал снаряжать войско в поход против Англии и рассчитывал захватить нашу страну с помощью Роберта, графа Фландрии». Итак, традиционные враги англо-нормандского королевства все вместе вооружались против него. Святой Кнут (Кнут IV), сын Свена Эстритсона, снова предъявлял права скандинавов на Англию, которые так упорно отстаивали (и так долго заслуживали за это одобрение) не только его отец, но и Гарольд Хард-раада и Магнус. Роберт Фламандский, сестра которого вышла замуж за датского короля, вновь, как в 1074 году, выступил в поход. Во Франции король Филипп, памятующий про Дол и Жерберой, активно поддерживал сына Вильгельма Роберта, который продолжал открыто враждовать с отцом. Епископ Байе Одо, хотя и был в плену, все же мог побудить к измене английских и нормандских подданных Вильгельма. И наконец, Малкольм стоял на шотландской границе, готовый к войне, а Фальк Ле Решин Анжуйский был готов извлечь для себя выгоду из этой обстановки. Вот с какой угрозой лицом к лицу столкнулся Вильгельм на закате дней. Дополнительным бременем на него легли печальные обстоятельства личной жизни: он лишился жены, которую любил, из-за избыточного веса и возраста все чаще подводило здоровье. Среди членов его семьи было мало людей, на чью поддержку он мог бы рассчитывать в трудную минуту. То, как энергично Вильгельм противостоял союзу своих врагов в конце своего правления, является одним из ярких примеров его силы духа.

Как только Вильгельм узнал, что Англии угрожает вторжение Кнута, он стал действовать стремительно и решительно. Он приказал опустошить несколько приморских округов Англии, чтобы оставить войско захватчиков без продовольствия. Сам же он, предоставив оборону Нормандии своим помощникам, переправился через Ла-Манш «с таким количеством конных воинов и пехоты, что такое большое войско никогда раньше не приплывало в нашу страну». Это утверждение английского автора, который вполне мог жить в 1066 году, привлекает к себе внимание и свидетельствует об огромном размахе военных приготовлений Вильгельма. Оно заслуживает более подробного анализа. Нет сомнений, что значительную часть этого огромного войска составляли наемники. Деньги на оплату их услуг были собраны с населения Англии в виде огромного гельда годом ранее. Но все равно содержание такого огромного войска было трудным делом. «Люди удивлялись тому, как наша страна могла содержать всю эту армию». В итоге Вильгельм разместил солдат в поместьях своих вассалов и принудил их снабжать войска продовольствием в количестве, зависевшем от размера земельных владений поставщика. Это была крутая мера, но можно усомниться в том, что ее одной оказалось достаточно, даже учитывая, что позже некоторые отряды наемников были распущены. Так что понятно, почему следующие две книги хроники полны жалоб, что налог на землю слишком велик и его тяжело платить.

В такой обстановке Вильгельм приехал в Глостер на Рождество 1085 года и созвал туда своих придворных. Там он «много думал и очень глубоко размышлял со своими советниками о нашей стране – какие люди в ней жили и как они были по ней расселены». Результатом этого стало составление «Книги Судного Дня». Это мероприятие было настолько широкомасштабным, а его результат настолько важным, что каждая деталь процедуры сбора информации, причины его проведения и реестр, который стал его результатом, уже прокомментированы учеными-эрудитами, причем комментаторы спорят друг с другом. Развитие событий в общих чертах было успешно описано ранними авторами в словах, которые, хотя и хорошо нам знакомы, заслуживают того, чтобы их процитировали. Главное среди этих обобщающих заметок – знаменитый отрывок из самих «Англосаксонских хроник»: «[Король] разослал своих людей по всей Англии в каждый округ и велел им выяснить, сколько сот хайдов было в округе, какие земли и скот принадлежали королю в этой местности и какие сборы он должен получать ежегодно с этого округа. Он также велел составить запись о том, сколько земли имеют его архиепископы, аббаты и графы и – правда, мой рассказ стал уже слишком длинным – сколько и каких земель и скота имел каждый, кто владел землей в Англии, и сколько стоили эти земля и скот. Он расследовал это так подробно, что не осталось ни одного хайда, ни одного ярда земли и (об этом стыдно сказать, но ему не показалось стыдным так сделать) поистине ни одного быка, ни одной коровы и свиньи, которые не были бы указаны в этой записи. И позже все эти списки были принесены ему». Это повествование во многом не так подробно, как нам бы хотелось, но основной смысл ясен.

К нашему счастью, его может дополнить другое столь же авторитетное свидетельство, оставленное современником этих событий. Это несколько строк, которые написал Роберт Лозинга, епископ Херефордский, с 1079-го по 1095 год, который почти наверняка сам слышал полную глубокого содержания речь, произнесенную в Глостере: «В двадцатый год правления Вильгельма, короля англичан, по его приказу было проведено обследование всей Англии, то есть были осмотрены земли нескольких провинций Англии и поместья всех крупнейших землевладельцев. Это было сделано в отношении пахотных земель и жилья, в отношении людей – как свободных, так и не свободных, как живущих в хижинах при господской усадьбе, так и тех, кто имел собственные дома и долю в полях, в отношении плугов, лошадей и прочих животных и в отношении служб и платежей, которые были обязаны выполнять и вносить все люди на всех этих землях. За первым обследователем появлялись другие; этих людей посылали в провинции, которых они не знали и в которых сами были неизвестны, чтобы они имели возможность проверить первый обзор и при необходимости заявить, что его составители виновны в преступлении перед королем. И при сборе налогов для короля происходило много насилия, которое вызывало беспокойство в стране».

Для этого исследования Англия была разделена на семь участков, в каждый из которых была назначена группа королевских посланцев. Методы и масштаб опросов, которые они проводили, в сжатом виде описаны в реестре, который известен под названием «Расследование из Или». Там сказано, что сбор информации для «Книги Судного Дня» представлял собой «обследование земель, которое королевские бароны проводили согласно присяге, которую давали шериф данного округа, все бароны и их французы и весь суд данной сотни, то есть священник, староста и по шести человек из каждой деревни. Они выясняли, как называлось каждое имение, кто владел им во времена короля Эдуарда, кто владеет теперь, сколько в имении хайдов земли, сколько имеется в поместье господских плугов и сколько плугов, принадлежащих крестьянам, сколько в поместье вилланов, сколько крестьян-арендаторов, живущих в хижинах, сколько рабов, сколько вольных людей, сколько подсудных людей; сколько земли под лесом, сколько лугов, сколько пастбищной земли, сколько мельниц, сколько рыбных мест, сколько было добавлено к поместью и сколько забрано из него, какова была прежде его полная стоимость, сколько оно стоит теперь и сколько имущества имел и имеет каждый вольный человек и каждый подсудный человек. Все это должно быть записано три раза – как было при короле Эдуарде, как было, когда король Вильгельм дал это поместье владельцу, и как есть сейчас. Также делается запись о том, можно ли получить с имения больше, чем с него берут сейчас». Размах предпринятого исследования не требует дополнительных доказательств. Собранные данные, объединенные под названием «Книга Судного Дня», содержали – если говорить об их общем виде и не учитывать некоторые изменения – вполне точные ответы на все эти вопросы.

«Книга Судного Дня» состоит из двух томов, немного отличающихся по структуре, которые теперь хранятся в Государственном публичном архиве на Чансери-Лейн. Первый том – «Большая книга Судного Дня» – описывает все обследованные территории Англии, кроме Норфолка, Суффолка и Эссекса. Им посвящен второй том – «Малая книга Судного Дня». Но есть и другие тексты, появившиеся в результате этого осмотра. Главный из них известен под названием «Эксонская книга Судного Дня», сейчас хранится в библиотеке собора в Эксетере и описывает пять юго-западных округов. Каждый из ее трех томов имеет индивидуальные особенности. В частности, «Малая книга» и «Эксонская книга» имеют форму, которая соответствует более ранней стадии работ, и содержат более подробную информацию, чем «Большая книга Судного Дня». Но все три тома являются результатом одного и того же расследования, и все они составлены по одному и тому же плану. Информация в них размещена по территориальному (сведения сгруппированы по округам) и по феодальному (сведения о поместьях внутри каждого округа распределены по владельцам) принципам.

При выяснении того, каким образом Вильгельм проводил это большое исследование, главную трудность представляет определение того, как вал собранной информации был переработан и сжат до размера тех книг, которые были из нее составлены. Реестр, известный под названием «Обследование округа Кембридж», показывает, что в этом округе было проведено судебное расследование, в ходе которого присяжные из нескольких сотен дали заверенные клятвой показания, и почти все верили, что эта процедура применялась по всей Англии; что «записи», которые были своевременно доставлены королю, представляли собой отчеты, составленные согласно этой процедуре, и лишь потом в Винчестере эти сведения были упорядочены согласно феодальной логике. Однако недавно было высказано вполне обоснованное мнение, что исходные отчеты по округам уже на местах составлялись по феодальному принципу и что именно такие феодальные отчеты («breves») о поместьях короля и землевладельцев внутри каждого округа доставлялись в Винчестер. Этот подход позволяет лучше всего объяснить и различия, и сходства трех книг. «Эксонская книга» была первым черновым вариантом одного из многих сборников феодальных «breves», которые позже были в установленном порядке сокращены и объединены в «Большую книгу». «Малая книга» была другим черновиком, который по неизвестной причине не прошел итоговую обработку и потому остался в первоначальном варианте.

Любая теория по поводу того, как составлялась «Книга Судного Дня», должна преодолеть некоторые трудности, чтобы победить. Но каким бы именно ни был процесс ее составления, «Книга Судного Дня» – восхитительный плод созданной Вильгельмом системы управления. Она одновременно отражает и проблемы, с которыми сталкивался Вильгельм, и характер его власти. Вильгельм нуждался в точной информации относительно ресурсов своего королевства. Деньги ему были нужны всегда, а в 1085 году их необходимость ощущалась особенно остро. Поэтому он старался точно определить, какая сумма налогов может быть получена с его королевства, и выяснить, не может ли оно дать больше. Об этом свидетельствуют проходящие через весь обзор сложные подсчеты количества хайдов и запашек земли – налоговых единиц, по которым рассчитывалась сумма гельда. В пользу этого говорит тот факт, что на всей территории юга и запада Англии преобладало начисление налога не с одного, а с пяти хайдов. По сути дела, «Книга Судного Дня» содержит достоверные сведения о том, каким образом Вильгельм, взяв в свои руки налоговую систему старого английского государства, использовал ее с выгодой для себя. Неудивительно, что именно эта сторона дела больше всего производила впечатление на современников и приводила их в отчаяние. Уже само слово «description», которым обычно называли это исследование на латыни, означает оценку имущества для обложения государственным налогом, и все явно боялись его последствий. По сути дела, все королевское расследование в целом было в высшей степени непопулярно. Оно вызвало сильное сопротивление, дело доходило даже до кровопролития.

Но даже если главной причиной, побудившей короля Вильгельма потратить столько сил на это дело, была необходимость лучше собирать налоги, цель, которую он себе ставил, не следует ограничивать слишком узкими рамками. Вильгельм был правителем феодального королевства, которое находилось под угрозой нападения, и феодальные ресурсы этого королевства надо было использовать наиболее выгодным образом. Двор, который принял решение провести такую масштабную опись имущества, был феодальным двором, и расследование внутри каждого округа было организовано по крупным феодальным владениям. Этого и следовало ожидать. Для короля было важно (как отмечает Флоренс из Вустера, описывая этот обзор) выяснить, каким количеством земли владел каждый из его баронов, поскольку бароны были обязаны обеспечивать продовольствием рыцарей, имевших ленные владения, а рыцари были необходимы для защиты королевства. «Книга Судного Дня» содержит мало сведений о самой феодальной организации общества, поскольку в большинстве случаев в ней не указано число рыцарей, которых должны были предоставлять для службы королю его вассалы. Но, несмотря на это, она давала Вильгельму самые подробные данные о феодальном устройстве Англии, какие только он имел с тех пор, как появился в этой стране. Король получил исчерпывающий отчет о том, как земли Англии были распределены между его самыми могущественными сторонниками.

По сути дела, «Книга Судного Дня» показала, что новый феодальный порядок уже установлен по всей Англии, и указала территориальную основу этого порядка.

Однако «Книга Судного Дня» была не просто налоговым реестром (хотя это была ее главная задача) и даже не просто официально составленным списком феодальных владений. У нее была и третья функция, которая служила еще одним примером того, какой авторитет Вильгельм приобрел в стране, которую завоевал. С момента коронации Вильгельм постоянно акцентировал внимание на том, что его следует считать законным преемником Эдуарда Исповедника, и эта мысль проходит через всю «Книгу Судного Дня». Поэтому в ней собрана информация об имуществе, которым владели его подданные не только на момент воцарения Вильгельма и по прошествии двадцати лет его правления, но и при короле Эдуарде. А поскольку многие земельные споры тянулись десятилетиями, обследование можно в определенном смысле считать результатом судебного расследования, связанного с более ранними судебными процессами, имевшими место при короле-нормандце. Зачастую королевские уполномоченные имели дело с продолжением споров по знакомым им делам, которые они, как епископ Жофрей Котанский, ранее уже вели тем же методом присяги. Называя себя преемником Эдуарда Исповедника, Вильгельм желал иметь полный отчет о положении Англии перед своим появлением в ней. Помимо этого, он хотел узаконить те значительные перемены, которые вызвало Нормандское завоевание. Именно этим объясняется тот явный отпечаток имущественных споров, характерных для двух предыдущих десятилетий, который несет на себе «Книга Судного Дня». Среди записей, относящихся к какому-то одному владению, часто встречаются такие, в которых приведены требования спорящих сторон и сделана попытка решить спор путем обращения к прошлому. А в отчетах, поступивших из Йоркшира, Линкольншира и Хантингдона, упомянуты «clamores», то есть споры, которые были близки к разрешению во время составления «Книги Судного Дня».

Но, не упомянув личности самого Вильгельма, нельзя до конца разобраться в природе «Книги Судного Дня» и оценить ее значимость. Удивительно, что такое исследование было предпринято. Но еще удивительнее то, что оно было успешно доведено до конца. Как отмечает профессор Гелбрэйт, «это наше лучшее свидетельство железной воли Завоевателя и того, как велика была разница между той властью, которой обладал он, и властью даже самых великих его предшественников». В каждой странице «Книги Судного Дня» видны его личность и его цель. Англия была покоренной страной, но король был вынужден проводить основную часть своего времени за ее пределами. Многие подробности, касавшиеся Англии и расселения в ней нормандцев, оставались неизвестны королю, и сведения, которые он хотел получить, имели первостепенную важность для его администрации и для обороны его королевства. Он желал знать все, что люди могли рассказать ему о его новом королевстве, о богатствах этой страны, ее провинциальных обычаях, традициях, но главное – о сумме налогов, которую она может выплатить. В результате широта информационного охвата полученного документа не позволяет произвести его классификацию. «Книга Судного Дня» имеет черты налогового реестра, составленного для взимания гельда, описи феодальных владений и юридической ведомости, но ей присущ ряд уникальных особенностей. Это было единственное в своем роде порождение единственного в своем роде случая. События 1085 года породили настойчивое желание великого короля получить как можно более полные сведения о королевстве, которое он победил, и в результате возник самый выдающийся статистический отчет из всех, которые когда-либо составлялись в любом средневековом королевстве.

Вскоре авторитет «Книги Судного Дня» стал так велик, что появилась опасность абсолютизации ее значения. На протяжении всего Средневековья и позже люди обращались к этому документу как к апелляционному суду, а позже некоторые ученые были склонны искать в нем информацию, на наличие которой вряд ли можно было рассчитывать. Разумеется, «Книга Судного Дня» была создана для того, чтобы служить административным целям, а не для того, чтобы дать историкам материал для их толкований прошлого. Нужно также помнить, что была охвачена не вся территория Англии. Королевские посланцы не проводили свои исследования севернее Тиза или Вестморленда. В самом документе встречаются и повторы, и неточности. Поскольку ее составители часто «описывали чуждое общество чуждыми терминами», то классификация поместий, общественного положения и разновидностей ленного владения, которая в ней приводится, не всегда надежна.

Невзирая на перечисленные огрехи, «Книга Судного Дня» остается ошеломительным достижением короля Вильгельма. Ученые, работавшие до нас, отдавали ей должное. «Она не имеет себе подобия в средневековой истории, – писал сэр Фрэнк Стентон. – Это величайшее проявление эффективности труда тех, кто служил Завоевателю, и его энергии, которой у него даже в конце жизни хватило на то, чтобы добиться осуществления великого замысла. Нельзя забывать и о том, что все это делалось вопреки противостоянию недовольной страны. Конечный результат был соизмерим с силой создавшей его воли». Еще один авторитетный ученый верно и поразительно точно охарактеризовал «Книгу Судного Дня», написав, что она «стала началом новой эпохи в применении письменного слова для управления государством». Вряд ли будет преувеличением прибавить к этому, что «ничего подобного не было со времен Римской империи».

В то время, пока полным ходом шло составление «Книги Судного Дня», Вильгельм отправился в поездку по Южной Англии. Пасхальную службу 1086 года он прослушал в Винчестере, а в день Троицы находился в Вестминстере, где посвятил в рыцари своего сына Генриха. После этого Вильгельм «ездил по стране и 1 августа, в праздник урожая, прибыл в Солсбери. Туда к нему приехали его советники и все что-либо значащие люди, которые жили на землях всей Англии, чьими вассалами они бы ни были. Все эти люди заявили ему о своей покорности и принесли клятву, что будут его верноподданными и будут выступать на его стороне против всех других людей». Это было второе великое дело в управлении государством, совершенное в этот критический период.

Присяга в Солсбери стала знаменитой вполне обоснованно. Но некоторые исследователи пытались придать ей значение конституции, которое она вряд ли могла иметь. Было даже сделано предположение, что в Солсбери явился по этому случаю «не только каждый феодал, зависимый от короля, но и каждый свободный крестьянин, вне зависимости от того, владел он землей или нет». Однако невозможно, чтобы такое собрание было созвано в Солсбери в августе 1086 года. Даже рыцарей, имевших в то время ленные владения в Англии, было слишком много, чтобы король пожелал созвать их всех на собрание своего двора. Нет сомнения, что собрание двора в Солсбери было необычным по количеству участников и великолепию, но «имевшие какое-либо значение владельцы земель» – это, вероятно, наиболее крупные субарендаторы поместий у виднейших феодалов. По положению в обществе они были близки к своим господам, то есть это те «пэры» крупных владений, чья особая роль в управлении феодальным английским государством уже была отмечена. Такое собрание, хотя и было бы впечатляюще многочисленным, имело разумные пределы и подходило бы для осуществления ближайших целей короля. И все же не следует верить, будто в Солсбери Вильгельм пытался изменить свое положение в феодальном государстве в духе более близком к современным концепциям верховной власти. Здесь уже было проанализировано особое положение короля в феодальной системе покоренной Англии и причины этого. Церемония, имевшая место в Солсбери в 1086 году, сделала королевскую власть более эффективной. Предпринятые королем меры носили беспрецедентный характер и не имели аналогов в прошлом, но они не были «антифеодальными». В их задачу входило укрепление феодальной структуры английского общества, которая характеризовалась местными особенностями, связанными с обстоятельствами Нормандского завоевания. Присяга в Солсбери, как и составление «Книги Судного Дня», была ответом короля на внешнюю угрозу. Англо-нормандское королевство стояло на пороге кризиса, и для ее правителя было важно теснее сблизиться со всеми влиятельными людьми Англии, чтобы укрепить военную структуру, на которую он опирался. Король Вильгельм еще раз использовал подчиняющую силу своей личности.

Кнут сосредоточил в Лимфьорде большой флот, который должен был перевезти в Англию собранное им большое войско. Но во время подготовки похода он постоянно наталкивался на недовольство своих подданных. В итоге его приготовления привели к возникновению беспорядков, в ходе которых он был захвачен в плен и в июле 1086 года убит. Его смерть означала, что поход будет отменен. Угроза нападения на Англию войск из Скандинавии была устранена. В какой-то момент могло показаться, что кризис миновал. И все же положение оставалось опасным. Сын короля Роберт бунтовал против отца, а единоутробный брат Одо замышлял предательство. Граф Роберт Фламандский открыто демонстрировал враждебность, а внутри Англии Эдгар Этелинг проявлял такое недовольство, что король посчитал благоразумным позволить ему уехать в Апулию с отрядом из двухсот сторонников. Складывавшаяся ситуация все больше напоминала предшествующие нападения. В течение 1086 года Вильгельм поневоле сосредотачивал все внимание на Англии, что позволило королю Филиппу возобновить боевые действия во Франции. Поэтому вскоре после собрания двора в Солсбери Завоеватель стал готовиться к отбытию в Нормандию. По словам летописцев, он продолжал энергично собирать дополнительные налоги для того, чтобы заплатить большему числу наемных воинов. Примерно в конце 1086 года он переправился во Францию, но где он провел последнее в своей жизни Рождество, неизвестно.

О деятельности Вильгельма в первые месяцы 1087 года известно очень мало. Нет сомнения, что во время собрания двора в Солсбери король издал два указа в пользу Мориса, нового епископа Лондонского. Еще два указа, один из которых датирован как «после обследования всей Англии», касались Вестминстерского аббатства.

Также до нас дошло подтверждение постановления, ранее принятого в пользу женского монастыря Сент-Аманд в Руане. Можно предположить, что этот подтверждающий указ, данный в присутствии большого числа знатных и влиятельных свидетелей, был издан после возвращения короля в Нормандию.

Главной заботой Вильгельма оставалась оборона страны. Поэтому он направил свои усилия на ликвидацию потенциально опасной ситуации, существовавшей с 1077 года, когда обстоятельства вынудили его уступить контроль над провинцией Вексен французскому королю. С того времени в этих краях произошла перемена, благоприятная для осуществления его замыслов. В начале 80-х годов XI века графство Мюлан, расположенное к югу от Вексена, перешло в руки Роберта Бомонского. Это был один из самых могущественных соратников герцога, и теперь Вильгельм имел на спорных землях сильного союзника. Когда в конце лета 1087 года гарнизон французского короля, размещавшийся в Манте, перешел границу Нормандии и начал грабежи, Вильгельм решил нанести ответный удар. Он начал поход, целью которого было возвращение под власть Нормандии Вексена.

Эта война была не только последней, но и самой жестокой в правление Завоевателя. Он с большой армией переправился через Эпт и быстро дошел до Манта. Когда французский отряд вышел из города, не предприняв должных мер безопасности, он внезапно напал на него. Французы в беспорядке отступили за стены города. Преследуя противника по пятам, войска Вильгельма ворвались в город, где устроили настоящую бойню. Сам город был сожжен. Огонь уничтожил его настолько, что сегодня в этом городе трудно найти хотя бы следы каких-нибудь зданий XI века. Такому варварству нет оправдания, но оно заставляет задуматься о том, не была ли беспощадность Вильгельма в этот раз, как в предыдущих случаях, подготовкой к более крупным операциям. Историческое значение боевых действий 1087 года обусловлено лишь тем, что они имели трагические последствия лично для Вильгельма. Но, если принять во внимание, что расстояние от Манта до Парижа составляет всего около тридцати миль, можно предположить, что Вильгельм, имевший достаточно ресурсов, мог бы развить свой успех. Это имело бы для французской монархии далекоидущие последствия. Однако рассуждать на эту тему бесполезно, поскольку события завершились совсем иначе.

Вильгельм въехал в пылающий город как триумфатор, а покинул его побежденным недугом. Одни говорили, что конь испугался пламени, рванулся прочь, при этом король получил столь серьезную травму, что в скором времени скончался. Другие утверждали, что у короля внезапно начались сильные боли в кишечнике. Как бы там ни было, он оказался не в состоянии продолжать войну. Страдая от сильнейших болей, Вильгельм в летнюю жару вернулся из разоренного Вексена в Руан. Но болезнь усиливалась с каждым днем, король чувствовал себя все хуже, и шум города стал для него невыносимым. Через несколько дней Вильгельм приказал, чтобы его перенесли в небольшой монастырь Сен-Жерве, стоявший на холме в восточном предместье Руана. Его сопровождали епископ Лизье Жильбер и настоятель Жюмьежского монастыря аббат Гонтар, которые считались искусными медиками. Было совершенно ясно, что король умирал.

До наших дней дошли два источника, повествующие о событиях последних дней жизни Вильгельма Завоевателя: запись, сделанная безымянным монахом из Кана непосредственно после смерти короля, и произведение Ордерикуса Виталиса, написанное примерно на пятьдесят лет позже. Ордерикус старался дать максимально подробное описание событию, которое, по его мнению, было достойно того, чтобы остаться в памяти потомков. С этой задачей он справился, изобразив, как умирающий король в пространной речи вспоминает свою жизнь. Сама сцена явно вымышлена, но можно с уверенностью сказать, что она воспроизводит подлинную атмосферу момента. Декорации, на фоне которых Ордерикус описывает происходящее, обладают всеми признаками подлинности, поскольку он сам отличался наблюдательностью, был хорошо знаком с нормандскими традициями и был связан с людьми, которые принимали участие в этих событиях. И действительно, основное содержание его цветистых описаний часто подтверждается более лаконичными свидетельствами монаха из Кана. Вокруг умирающего короля в монастыре Сен-Жерве собралось много людей, но среди них не было двух самых видных представителей его семьи, и это говорило о многом. Его старший сын Роберт восстал против отца и теперь находился в стане его главного врага, короля Филиппа; а единоутробный брат Одо, могущественный епископ Байе, оставался в заточении. Не было рядом и архиепископа Ланфранка, который до конца оберегал интересы короля в Англии. Но у смертного одра Вильгельма находились его остальные сыновья и единоутробный брат Роберт, граф Мортеня, архиепископ Руанский Вильгельм БонАми и многие другие. Великий король медленно умирал при печальных обстоятельствах, но он был окружен теми же людьми, которые во время его правления поддержали так много предложенных им начинаний. Судьба распорядилась так, что именно собранию крупных земельных магнатов, которые разделяли с королем бремя управления, он мог оставить свои последние распоряжения, поскольку, несмотря на усиливавшиеся боли, до самого конца оставался в здравом уме и твердой памяти.

Перед смертью Вильгельма заботило покаяние и очищение от грехов. Нельзя исключать вариант, что ради христианского поучения этот эпизод был приукрашен. Но в то же время нет никаких оснований сомневаться в благочестии, проявленном королем, когда он покаялся и попросил у Бога прощения за пролитую кровь, которая была неизбежной платой за его успехи. Он исповедался и получил отпущение грехов. Затем он распорядился щедро раздать милостыню и приказал присутствовавшим при этом секретарям без исключения записать имена всех, кто должен был получить пользу от его даров. Он выделил деньги духовенству Манта для восстановления того, что он сжег, и призвал тех, кто находился рядом с ним, заботиться после его смерти о поддержании справедливости в судах и сохранении веры. Наконец, Вильгельм объявил об амнистии для всех, кроме епископа Байе. Но окружавшие его вельможи стали возражать, особенно настойчиво просил за брата граф Мортеня Роберт. Спор затянулся, и уставший король был вынужден поддаться уговорам. Хотя, уступив, Вильгельм настойчиво говорил о том, что это освобождение может иметь тяжелейшие последствия. И все же епископ Байе Одо был освобожден, и через короткое время он присутствовал на похоронах своего великого сюзерена.

Настала пора решать судьбу королевства. Вильгельм с горечью, но вполне оправданно высказался против кандидатуры своего старшего сына Роберта, потому что он неверностью опозорил старость своего отца и мог править, только если постоянно его наставлять и следить за ним. Однако нормандские магнаты снова, как и в 1080 году, сумели перекинуть мостик через пропасть, разделившую отца и сына. В конце концов, король произнес слова прощения, согласился исполнить свои прежние обещания и формально передал герцогство сыну Роберту. Англию ожидала иная участь. Весьма любопытно, как Ордерикус Виталис интерпретировал мотивы, которыми руководствовался Завоеватель. Согласно его сильно приукрашенному и гиперболизированному рассказу, король осознавал, что королевство досталось ему не по праву наследования, а по праву победителя, ценой несчетного количества жизней. Поэтому он не осмелился завещать покоренное королевство никому, кроме Бога. Но он надеялся, что Бог отдаст Англию его второму сыну, Вильгельму, которому и передал свои скипетр, меч и корону. Понимая, что после его смерти неизбежно начнутся беспорядки, король адресовал Ланфранку в Англию письмо со своей печатью, подтверждающее его решения, и приказал Вильгельму отправляться без промедления. Известие о смерти отца настигло молодого человека по пути в Англию. Наконец, король передал крупную сумму денег своему сыну Генриху, и он немедленно покинул монастырь Сен-Жерве, чтобы их получить.

Эти распоряжения, которые оказали непосредственное влияние на будущее, заслуживают комментариев. Например, иногда сумму денег, подаренную Генриху, оценивают как недостаточную, но на самом деле в ценах XI века она была значительной. То, как король поступил с Робертом и Вильгельмом, может быть неверно истолковано. Как мы уже видели, переход Нормандии по наследству к Роберту был давно подготовлен и ожидаем. Вопрос с наследованием Англии оставался открытым, и не только из-за ссоры с отцом или отсутствия управленческих способностей. В данном случае Завоеватель следовал установившемуся среди нормандских аристократов правилу, согласно которому те владения семьи, которые находились в Нормандии, переходили по наследству к старшему сыну, а английские владения получал второй сын. Оно получило очень широкое распространение и стало обычаем, влиянию которого Вильгельму трудно было бы не поддаться. Безусловно, это был шаг. Отделение Нормандии от Англии в течение долгого времени было главной целью короля Франции Филиппа, а Вильгельм упорно противостоял этому. Теперь казалось, что Филипп добился своего, и умиравший король Вильгельм, должно быть, чувствовал, что терпит свой последний провал.

Сделав эти распоряжения, Вильгельм соборовался и принял причастие из рук архиепископа Руанского. Последние минуты его жизни описаны в знаменитом отрывке из сочинения Ордерикуса Виталиса. В этих строках слишком много чувства, но, несмотря на это, они в основном могут считаться правдивыми. Ночь 8 сентября король провел спокойно, а утром его разбудил звон большого колокола Руанского собора. «На его вопрос о том, что это значит, его слуги ответили: «Государь, колокол звонит к заутрене в церкви Святой Марии». Тогда король перевел свой взгляд наверх, воздел руки и сказал: «Я поручаю себя Марии, святой матери Бога, моей небесной госпоже, чтобы ее молитвами я мог примириться с ее Сыном, нашим Господом Иисусом Христом». И, сказав это, он умер». Сразу же после его кончины начались беспорядки, а некоторые из присутствовавших вели себя так, словно лишились разума. «Самые богатые из них сели на коней и поспешно уехали, чтобы оберегать свое имущество. Когда менее знатные из присутствовавших поняли, что их господа исчезли, они забрали себе доспехи, посуду, белье и королевскую мебель и поспешили прочь, оставив труп почти голым на полу кельи». Вильгельм Завоеватель – герцог Нормандии Вильгельм II и король Англии Вильгельм I – умер рано утром в четверг, 9 сентября 1087 года.

Смешение возвышенного и низменного, которым преисполнены описания смерти Завоевателя, еще очевиднее проявилось на его похоронах. Похоронить короля было решено в им же основанном монастыре Сен-Стефан в Кане. Но возникли трудности при организации достойной перевозки туда его тела. Тем не менее, сначала оно положенным образом было доставлено вниз по Сене, а потом по суше до окрестностей Кана, где его встретили знатные феодалы, которые должны были участвовать в похоронах. Торжественность процессии была нарушена пожаром, который случайно начался в это время в городе. Наконец похоронное шествие достигло церкви, где уже собралась знать, чтобы прослушать мессу и проповедь Гилберта, епископа Лизье. На этой церковной службе присутствовали сын короля Генрих и многие крупные землевладельцы, а также все нормандские епископы и настоятели многих нормандских монастырей, в том числе престарелый Николас, настоятель монастыря Сент-Уан, и Ансельм из Лебека. Таким образом, Завоеватель снова был окружен своими нормандскими придворными, и его похороны были похожи на одно из тех собраний двора, которые так часто украшали его царствование. Но вскоре церемония вновь была нарушена. Местный житель по имени Аскелин возмущенно заявил, что тот участок земли, где должен быть похоронен король, был грабительски отнят у него. Он потребовал за это компенсацию и получил ее. А затем имел место еще один мрачный случай: служители в буквальном смысле слова переломили громоздкое тело Вильгельма, когда пытались втиснуть его в каменный гроб, и церковь наполнилась таким невыносимым зловонием, что священники были вынуждены поспешно закончить службу. И это было не последнее поругание тела Завоевателя. Его сын Вильгельм приказал поставить на могиле отца прекрасный памятник. Этот монумент, созданный золотых дел мастером по имени Отто и украшенный надписью, которую сочинил Томас II, архиепископ Йоркский, простоял нетронутым до 1522 года. В этом году могила была открыта по указанию из Рима, тело эксгумировали и снова с почетом захоронили. Но в 1562 году кальвинисты полностью уничтожили погребение. Могилу сровняли с землей, памятник уничтожили, а останки Вильгельма – за исключением одной бедренной кости – были разбросаны по земле и пропали. Эту единственную оставшуюся реликвию сохранили, и в 1642 году она была заново похоронена под новым памятником, который примерно через сто лет был заменен другим, более сложным по форме. Но даже этому памятнику не удалось уцелеть. Он был разрушен во время революционных восстаний 1793 года, и теперь только простая каменная плита с надписью XIX века отмечает место, где был похоронен Вильгельм Завоеватель.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.