VIII. Первая проба ледокола во льдах. Приход в Кронштадт
VIII. Первая проба ледокола во льдах. Приход в Кронштадт
20 февраля (4 марта). В этот день я считал себя готовым к выходу в море, хотя на судне была еще почти сотня мастеровых. Было бы, может быть, желательно простоять в Ньюкастеле еще неделю, но зима подходила к концу, а пропустить удобное для испытания время в Балтийском море не хотелось. Я находился в сношениях с Рижским Биржевым комитетом, так что, в случае, если бы льды воспрепятствовали плаванию коммерческих пароходов к Риге, то хотел идти туда и начать работу в Рижском заливе. Телеграммы, приходившие оттуда, извещали меня, что в Рижском заливе льду довольно много, но что пароходы проходят беспрепятственно. С Ревелем я почему-то не сносился, но они сами об «Ермаке» не подумали, а оказалось, что в день моего выхода из Ньюкестля в Кронштадт у них при входе на рейд было затерто льдами 12 пароходов и с ними вместе сам Ревельский ледокол.
Из Нюкастеля ледокол вышел 21 февраля (5 марта). Завод Армстронга послал своим представителям Г. Гольстона, который взял с собой свою супругу. Кроме того, на «Ермаке» пошла с нами супруга командира и капитан английской пехоты Glossop. Господин Смирнов, производивший опыты с противокачательной цистерной, также шел с нами, так что в салоне первого класса было достаточное оживление, в особенности благодаря присутствию дам.
По выходе из Ньюкестля мы сначала пошли под одной кормовой машиной так, чтобы механики и машинисты имели время осмотреться. Потом прибавили две боковые машины и держали 12 узлов ходу.
Переход не отличался ничем особенным, за исключением остановки на 2 дня в Бельте, вследствие тумана. Надо отдать должную справедливость кому следует, что Бельт обставлен чрезвычайно плохо, так что для прохода некоторых мест требуется совершенно ясная погода, чтобы видеть створные знаки на отдаленных берегах. Большинство судов, идущих в порта Балтийского моря, имеют такую осадку, что могут проходить Зундом, и вот почему Бельт находится в запущении. Несколько поворотных баканов могло бы значительно улучшить условия плавания и отстранить задержки в Бельте. Как только удалось пройти узкость и спустить лоцмана, опять нашел туман, и остальную часть пути мы прошли, руководствуясь лишь звуками сирены с маяков.
28 февраля (12 марта). Вечером мы находились далеко от меридиана Ревеля. Увидели первый лед, и вход в него я отложил до утра, велев к этому времени приготовить все четыре машины.
Вечером в этот день, во время поворота у границы льдов, мы наблюдали знаменитый болид, упавший подле Борго. Я был на мостике и заметил первоначально, что стало светлеть. Количество света все увеличивалось и дошло до того, что стало ясно видно все кругом; казалось, светло, как днем. У меня вырвалось восклицание: «что такое?» Затем я повернулся назад и увидел болид при конце его полета. Он исчез, когда был над горизонтом градусов 20.
1(13) марта. Утром мы вошли во льды и пошли по направлению к Кронштадту. Первоначально лед был довольно слабый, и мы шли по 7 узлов; но затем лед усилился, и все-таки ледокол шел прекрасно, и работа его производила приятное впечатление. Перед полднем, находясь недалеко от Гогланда, встретили очень тяжелое ледяное поле, в котором ледокол в первый раз остановился. Дали задний ход, отошли несколько назад и опять ударили в то же место. Ледокол прошел половину своей длины и остановился на этот раз настолько крепко, что не хотел двигаться ни вперед, ни назад, несмотря на то что машины несколько раз переводились на оба хода. Все мы в это время были очень неопытны в деле ломки льда, и, насколько было приятно первое впечатление хода 7 узлов через толстые льды, настолько остановка ледокола произвела на всех тяжелое впечатление. Я был наверху с утра, сильно устал и решил, что надо идти завтракать, приказав в это время трюмному машинисту Перскому накачать воды в носовое отделение, чтобы нос сел ниже и обломил под собою лед, а затем перекачать воду в корму и этим освободить нос.
Вид взломанного льда у борта ледокола
Вид взломанного льда у борта ледокола
Завтрак прошел очень оживленно. Когда после этого мы вышли наверх и дали ход, то ледокол легко тронулся назад. Повернули в сторону от трудного места и опять пошли по 6–7 узлов. Погода была ясная, и все маяки видны. К вечеру обошли Гогланд, подле которого было небольшое пространство открытой воды, а затем вошли в лед, где и остановились ночевать. К вечеру все были порядочно уставшими.
2 (14) марта. Утром первые 30 миль шли очень хорошо, а потом вступили в поле тяжелого сплошного льда, который, видимо, стоял от одного берега Финского залива до другого. Множество рыбаков ловило рыбу, и по всему пути следования до Кронштадта видны были по льду рыбаки, их будки, лошади с санями и вообще полная жизнь; можно сказать, что приблизительно на льду находилось около двух-трех тысяч человек. Большинство из них приходит с южного берега из селения Копорья, но много и финляндцев. Есть также сескарские рыбаки. Это было время Великого поста, когда рыба в большом спросе.
Я решительно не знал, что все ледяное поле Финского залива в этом месте так густо населено; да вероятно и не я один этого не знал, всем нам это был сюрприз. Вспоминаю, что год тому назад в совете Географического общества обсуждался вопрос об изучении ледяного покрова Финского залива, и при этом рассматривались способы, как пробраться на этот лед. Никто, однако, не знал, что есть целые селения по южному берегу Финского залива, которые занимаются рыбным промыслом на льду почти весь Великий пост.
Плавание «Ермака» в этих льдах и прорубка канала по всей длине, по-видимому, их нимало не смущали. Они заявили, что им не придется переправляться через наш канал, а если это и потребуется, то они переправятся сами и перевезут своих лошадей на льдине. Во время остановок некоторые из рыбаков подходили к «Ермаку», мы тоже сходили на лед и беседовали с ними. Многим дали угля для топлива.
В тех местах, где шел ледокол, толпы рыбаков бежали рядом, чтобы подивиться небывалому доселе делу. Многие без устали кричали «ура!» самым добродушным образом, несмотря на то, что «Ермак» не приносил им никакой пользы, а скорее – вред. Некоторые из рыбаков выходили навстречу ледоколу и просили, чтобы он прошел правее или левее, так, чтобы все снасти известной партии оставались по одну сторону нашего канала.
Ледокол прокладывал канал довольно тихо. Местами мы могли двигаться безостановочно, а местами ледокол останавливался, приходилось давать задний ход и пробиваться с набега. Неоднократно ледокол застревал, и в этом случае вода была наготове, чтобы перекачать ее с борта на борт или с кормы на нос.
Картина ледяного поля
Оказалось, однако, что главное средство для того, чтобы тронуть ледокол назад, заключается в завозе ледяного якоря. Это явление очень странное: якорь так мал и натяжение, которое дает лебедка, так незначительно, что, казалось бы, помощь от такого мероприятия должна быть самая несущественная; между тем, на деле выходило не так, и, как только натягивали конец от якоря, так сейчас же ледокол трогался назад. Машины ледокола дают напряжение, равное 100 тоннам, а от ледяного якоря идет трос, который натягивается лишь 10-ю тоннами, и, несмотря на это, каждый раз, как только тянули швартов от якоря, ледокол трогался назад. Впоследствии я еще буду говорить об этом вопросе.
3 (15) марта. Ледокол продолжал пробивать канал во льду со скоростью 2–3 узла и вечером в этот день подошел к Толбухину маяку, где к нам на санях подъехал лоцман из деревни Лебяжье. Мне еще первый раз случилось видеть, что лоцман подъезжает вплотную к борту на лошади. Из Кронштадта уже заметили приближение ледокола, и это произвело большую сенсацию в городе.
Надо сказать, что многие не верили в возможность пробиться зимой до Кронштадта. В феврале начали ходить слухи, что лед в Финском заливе очень тяжел и сильно набит, поэтому сомнения увеличились. За несколько же дней до прихода «Ермака» от лоцманов из Лебяжьего пришли слухи, что лед до такой степени толст, что его разбить совершенно невозможно. Слухи эти проникли в газеты, и многие невольно верили, что «Ермак» до Кронштадта не дойдет. Когда с телеграфа дали знать, что показался дым «Ермака», многие поехали на стенку, чтобы лично в этом убедиться. Зная, что некоторые пожелают встречать ледокол, я из села Лебяжьего телеграфировал главному командиру, что войду в гавань на следующий день в 2 часа дня.
4 (16) марта. День этот будет надолго у меня в памяти. Мы тронулись с места около 9 часов утра, и прежде всего я решился сделать опыт, при каких условиях ледокол легче поворачивается. В Кронштадте предстоит довольно крутой поворот в гавань; весь город соберется на стенку, чтобы видеть вход «Ермака», и нам нужно не ударить лицом в грязь. Обыкновенно, при входе в гавань судна в 8000 тонн, ему помогают полдюжины буксирных пароходов, из которых одни тащат его за нос, другие за корму. При входе «Ермака» его не встретит ни один буксирный пароход, и мы не знаем, будет ли от него лед трескаться по направлению к берегу или нет, возможно ли будет подать конец по льду на берег или изломанный лед будет этому препятствовать. Так же мы не знаем, не бросит ли в воротах ледокол к одной из сторон настолько, что трудно будет отвести его к середине.
Произведенное испытание показало, что ледокол во льду поворачивается очень хорошо, описывая весьма крутую циркуляцию, и что самый крутой поворот влево получается тогда, когда задняя машина и правая работают полным ходом вперед, а левая и передняя средним ходом назад.
Встреча ледокола началась, как только мы прошли Толбухин маяк. Первыми встретили люди промерной партии, которые шли на путь следования «Ермака», но остановились поодаль, не зная, как далеко будут располагаться трещины при проходе ледокола. Вслед за этим к ледоколу бойко подбежала на лыжах рота Каспийского полка с командиром полковником Адлербергом во главе. Мы приняли каспийцев на палубу, и вслед затем к борту стали подходить толпы народа: некоторые или на лошадях, а некоторые пешком и даже на велосипедах. Лед в этих местах был около 2–3 футов, и ледокол взламывал лишь полосу, шириною равную самому себе: с обеих сторон оставался цельный лед, и толпы шли рядом с судном, причем некоторые из смельчаков были так близко, что на них падали брызги от взламывания ледяных глыб.
Около 12 часов я остановил ледокол за бочками, чтобы не войти на рейд раньше назначенного времени. В салоне I класса было битком набито. Все завтракали, кто как мог, я, однако, просил всех удержаться от тостов и поздравлений, пока не войду в гавань. В этом новом деле можно было ждать всяких сюрпризов.
В 1 час мы опять тронулись вперед и все время должны были уменьшать ход: чтобы толпе, сопровождавшей ледокол, не приходилось бежать. Ровно в 2 часа ледокол был у почтовых ворот. Мы своевременно уменьшили ход, положили руль и прошли ворота, не останавливаясь. Как за воротами, так и в воротах проломали лишь полосу, равную своей ширине.
По входе в гавань пришлось дать задний ход, отойти немного назад и затем уже двинуться к назначенному нам месту. Толпа народа стояла кругом, и я сильно боялся, как бы не случилось беды, но все обошлось благополучно, и через десять минут по входе ледокола в ворота он уже был у своего места стоянки, где и ошвартовался.
«Ермак» на Большом кронштадском рейде
Первыми приветствовали ледокол главный командир вице-адмирал Николай Иванович Казнаков[144] и городской голова Аверкий Васильевич Шебунин[145], который от имени городского управления поздравил меня с благополучным прибытием в Кронштадт. Вслед за сим на ледокол хлынула волна народа, и не только верхняя палуба, но и все помещения быстро наполнились желавшими повидать чудовище, которое может справляться с льдами и прокладывать себе путь в таких условиях, в которых прежде никто не отваживался ходить.
Ввиду столь необычайного события, я решился о приходе в Кронштадт телеграфировать лично Государю Императору следующее: «Счастлив донести ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, что сейчас с ледоколом „Ермак“ вошел в гавань в Кронштадт. От Ревеля шел сплошным льдом до Гогланда по 7-ми узлов. У Сескара встретил большие нагромождения, а под Кронштадтом сплошной лед в 2 фута 9 дюймов толщиною». На телеграмму эту в тот же день был осчастливлен следующим высокомилостивым ответом ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА:
«Поздравляю вас с приходом в Кронштадт в это время года, радуюсь вместе с вами блестящему осуществлению вашей мысли».
Также я телеграфировал Великим Князьям Алексею Александровичу и Александру Михайловичу и удостоился получить милостивые ответы. Мною получено было вслед за тем множество приветственных телеграмм от разных высокопоставленных лиц и многих учреждений. Также пришли телеграммы из Сибири, Кавказа и других мест.
Привожу ниже описание входа «Ермака» в Кронштадт, взятое из нашей морской газеты «Котлин».
«4 марта утром был туман, но к 8 часам рассеялся.
Корпус „Ермака“ уже ясно обрисовывался. Видно было, как по льду спешно приближались крестьяне с южного берега длинной вереницей на своих санках по Большому рейду, так как они, вероятно, знали, что дорогу их перережет „Ермак“. Работы на броненосце „Полтава“ начались обычным порядком, и только время от времени кое-кто взбегал на мостик посмотреть на приближавшегося „Ермака“. Скоро стало известным, что „Ермак“ войдет в гавань в 2 часа, как об этом сообщил еще значительно раньше сам инициатор и создатель „Ермака“ вице-адмирал С. О. Макаров. К 12 часам „Ермак“ был уже на Большом рейде и, по-видимому, остановился.
Видно было, как по льду спешили к нему навстречу обыватели города пешком и на извозчиках. Скоро кругом „Ермака“ образовалась темная полоса людей, которая все более и более росла. К 1 часу дня на эскадренный броненосец „Полтава“, стоящий у Лесных ворот, в которые и должен войти „Ермак“, стали съезжаться приглашенные для встречи. Гостям был предложен командиром броненосца в кают-компании чай.
Один из газетных рисунков, изображающий вход «Ермака» на Большой Кронштадский рейд. Некоторые репортеры придумали,что на санях нельзя было обогнать ледокол
Как известно, броненосец находился всю зиму на отоплении и освещении, благодаря чему жизнь на нем шла судовым порядком. Но никому не хотелось спускаться вниз, все напряженно смотрели на ледокол „Ермак“, когда он наконец тронется.
Многочисленное общество собралось на баке и мостике броненосца; кругом всюду разместились матросы, рабочие… Но вот отдаленный рев сирены дал знать, что „Ермак“ дал ход. „Ермак“ быстро приближался.
Подходя к Купеческим воротам, „Ермак“ сталь салютовать… Белые струйки дыма вылетали то с правого, то с левого борта. Тысячная толпа бежала по льду впереди и по бортам „Ермака“.
«Ермак» в гавани подходит к месту стоянки
Тут же рядом на извозчиках ехали встречавшие.
Но вот грянуло „ура!“ у форта Меньшиков. На „Ермаке“ отвечали тем же.
Весь могучий корпус победителя льда стал ясно виден. Его характерные обводы, покатые борта, приподнятый нос, вид его с высокими дымовыми трубами был, действительно, грандиозен.
На эскадренном броненосце „Пересвет“, который стоит у металлического крана, грянул встречный марш.
Но вот „Ермак“ все ближе и ближе. Движение его в массе сплошного льда было поразительно. Все мы знали, что лед на рейде доходить до 1 ? аршина толщины, и не верилось своим глазам, как шел „Ермак“, будто бы льду и не было. Незаметно было ни малейшего усилия. „Ермак“ шел с глухим треском, ломая лед и подбивая его под себя. Благодаря удивительно удачно рассчитанным обводам, особенно в носу, ясно было видно, как штевень легко врезался в лед, после чего масса льда покорно уходила под могучий корпус судна. Кругом не образовывалось трещин, и „Ермак“ шел, плотно прикасаясь бортами ко льду. У самого борта иногда показывались толстые льдины, но быстро прятались под корпус; за кормой оставался свободный канал, наполненный льдом, разбитым на многие куски могучими винтами „Ермака“. Сопровождавшая толпа, состоящая, по преимуществу, из матросов и солдат, бежала почти у самого борта. На палубе „Ермака“ находилось много офицеров, артиллерийских и морских, которые встретили его на рейде. Там находились и солдатики, вышедшие навстречу на лыжах. Вот „Ермак“ поравнялся с „Полтавой“, здесь грянуло „ура“ и встречный марш. Встречавшая толпа все более и более наэлектризовывалась. Я думаю, что мало кто в эту минуту отдавал себе ясный отчет о всей важности события, но все единодушно приветствовали новый блестящий факт завоевания человеческого ума и энергии над стихией. Все старались рассмотреть самого творца „Ермака“ С. О. Макарова и скоро увидели его высокую фигуру на верхнем мостике в штатском пальто; за ним был виден командир „Ермака“ капитан 2-го ранга Васильев и старший офицер лейтенант барон Ферзен[146].
Но вот „Ермак“ стал поворачиваться и, несмотря на свою большую длину, свободно вошел в Лесные ворота и пошел по левому борту броненосца „Полтава“. При проходе ледокола в воротах последовал новый взрыв всеобщего восторга и „ура“. Адмирал С. О. Макаров отвечал на приветствие.
В каждом из присутствующих невольно поднималось чувство гордости за нас, русских, что из нашей среды нашлись люди, не только способные делать теоретические выводы, но на деле доказать и подтвердить идеи, открывающие новые горизонты.
Многие скептически относились к „Ермаку“, многие не верили в его силу, несмотря на легкость, с которою он преодолевал ледяной покров. Вселяется убеждение, что какой бы толщины, конечно существующей, ни был бы лед, но он больше не будет прекращать торговли, не будет запирать Балтийский флот на 6 месяцев, и мы в Кронштадте будем так же близки к свободному морю, как и прочие государства.
Теперь нет времени перечислить все случаи практического применения „Ермака“, но мы только были свидетелями его победы и шлем свои пожелания счастливой и долгой работы „Ермаку“ на пользу родного флота и на славу его инициатору и тем, которые способствовали его осуществлению.
„Ермак“ уже не мечта, а совершившийся факт.
Пройдя по борту „Полтавы“, „Ермак“ ошвартовился у угольных складов. Все встречавшие его во главе с главным командиром вице-адмиралом Н. И. Казнаковым вскоре вошли на палубу „Ермака“ поздравить вице-адмирала С. О. Макарова с новым мирным завоеванием в области труда и науки.
На баке и юте „Ермака“ развеваются русские торговые флаги, но среди броненосцев и боевых судов Балтийского флота в наших Кронштадтских гаванях, кажется, и нам нужен в составе эскадры такой ключ под Андреевским крестом от зимних ставен окна Петрова, чтобы могли все 12 месяцев отсель грозить надменным соседям. Зрелище было поистине грандиозное, и все присутствующие на всю жизнь сохранят воспоминание».
Высокочтимый отец Иоанн Кронштадтский[147], столь сочувственно относящийся ко всякому доброму начинанию, еще осенью минувшего года благословил меня двумя образами, которые, при освящении ледокола в Ньюкастеле, были поставлены на свои места: один в салоне 1-го класса, другой в моей каюте. По прибытии ледокола в Кронштадт, отец Иоанн изъявил свое желание отслужить у нас молебен, который состоялся в воскресенье 7 (19) марта. На этом молебствии отец Иоанн прочел составленную им молитву, которую я привожу здесь ниже:
«Господи, Творче небеси и земли, создавши сушу, равнины и высоты гор в мериле и холми в весе, такожде моря глубокия и пространным, приемлющия в лоно свое множество рек, якоже жил животворных, распростертых по лицу всея земли. Ты, Владыко всея твари, сотворивый мразы и льды, покрывающие яко корою и бронею твердою некия моря, озера и реки и по верху их, яко по мостам крепким шествие безопасное человекам и животным устроивши. Ты, Всеблагий и Всесильный Господи, умудривши человека пролагати дивные скорые пути по морю и суше, рекам и озерам, силою огня и пара, Ты, Премудрый и Преславный во всех делах, Господи, ныне новый и дивный путь льдами безмерными проходити устроил ecu через cиe судно, движимое огнем и силою пара, умудрив и на cиe дело человека, созданнаго Тобою по образу Твоея безмерныя мудрости Прими ныне от рабов Твоих, предстоящих зде лицу Твоему, и дивное плавание во льдах совершивших благополучно, кроме, всякаго вреда, благодарение всесердечное о милости Твоей, яко умудрил ecu рабов Твоих и создати таковое судно и препроводити досель рукою Твоею крепкою, яко Твоя есть держава, Твое царство и сила, и слава, и мудрость во всех во веки веков. Аминь».
Молитва эта произвела на всех глубокое впечатлите и решено было, при изготовления киота, для присланного от Томского купечества образа, молитву эту награвировать на серебряной доске и поместить ее в самом киоте, что впоследствии и было сделано.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.