Пророчество в Гора Калеварии

Пророчество в Гора Калеварии

Есть люди, феноменальность которых зависит от природы только отчасти. Все остальное — воля, интуиция, интеллект, знания, а глав­ное беспощадный труд и полный контроль над собственным «я». К таким уникальным представителям «человека разумного» при­надлежит и Вольф Мессинг. Телепат, психоаналитик, парапсихолог, ясновидящий, гипнотизер, говоря по-нынешнему, экстрасенс, ил­люзионист... Но даже эти перечисленные грани таланта далеко не полностью охватывают весь диапазон творчества выдающейся личности, определявшей свою деятельность скромно и лаконич­но — психологические опыты.

Откуда в нем энергетика, заражавшая переполненные концерт­ные залы и заставлявшая неметь людей, пораженных силой проникновения в чужие мысли и способностью предугадывать будущее, непонятно, ведь ни происхождение, ни социальная сре­да к этому никак не располагали. Но чудеса на свете все же слу­чаются, что и доказал Вольф Мессинг — одна из самых загадоч­ных фигур XX в.

Будущий ясновидец родился в 1899 г. в небольшом еврейском городке Гора Калевария, расположенном неподалеку от Варшавы. Жизнь в таких местечках, однообразную, скудную, наполненную постоянной борьбой за кусок хлеба, очень ярко описал Шолом-Алейхем. Он и побывал однажды в Гора Калеварии, где ему пред­ставили наиболее способных учеников здешней школы, среди которых был и девятилетний Вольф Мессинг. Великий писатель одобрительно потрепал мальчика по щеке и предсказал ему ве­ликое будущее.

А пока это будущее не настало, Вольфу вместе с четырьмя братьями жилось совсем непросто. Семья едва перебивалась небольшими доходами от арендуемого сада, которые были един­ственным средством существования. Отец и мать были людьми набожными, фанатически религиозными и требовали от сыновей такого же отношения к вере.

В шесть лет Вольфа отдали в начальную школу при синагоге, где основным предметом был Талмуд, молитвы из которого не­обходимо было заучивать почти наизусть.

Память у старательного ученика была великолепной, что сра­зу же заметил местный раввин. Он пришел к родителям Вольфа с предложением направить их сына в так называемый иешебот — специальное учебное заведение, готовившее духовных служите­лей. Отец и мать приняли предложение раввина, а вот сам пред­полагаемый кандидат в священники решительно воспротивился. Однако в таких семьях идти против воли родителей было не при­нято, а потому скрепя сердце Вольф подчинился принятому стар­шими решению.

Однако с самого начала учеба не задалась. Тогда строптивый сын поступил так, как поступают молодые люди, разочаровав­шиеся в жизни и вере. Обрезав ножницами длинные полы своей одежды, он попросту сбежал из дому.

Дойдя до ближайшей железнодорожной станции, он сел в пер­вый попавшийся поезд, следовавший, как оказалось, до Берлина. И вот здесь случилось чудо. При подъезде к Познани в полу­ночный час в дверь вагона вошел кондуктор, который осторож­но будил заснувших пассажиров и проверял билеты. Вагон был плохо освещен, под скамейками лежали мешки и узлы пасса­жиров, а потому проверявший заметил мальчика только тогда, когда заглянул под скамейку. Обнаружив очередного пассажира, он потребовал у него билет. Нервы у Вольфа были напряже­ны до предела, и тут он неожиданно для себя схватил какую-то валявшуюся на полу бумажку. Всей силой страсти и разума Воль­фу захотелось, чтобы поданная бумажка была принята за на­стоящий билет. Кондуктор взял этот жалкий клочок бумаги, как-то странно повертел в руках, наконец сунул его в компостер и щелкнул. Протянув назад «билет» дрожащему пассажиру, он еще раз посветил ему в лицо своим кондукторским фонарем. Видимо, кондуктор был в полном недоумении: маленький ху­дощавый мальчик с бледным лицом, имея билет, зачем-то за­брался под скамейку...

Небольшое отступление. Будучи уже взрослым, Мессинг про­читал роман Лиона Фейхтвангера «Братья Лаутензак», в кото­ром один из героев по имени Оскар являлся исторически су­ществовавшим лицом, игравшим при Гитлере своеобразную роль «ясновидящего». Вольф Григорьевич обратил внимание на тот эпизод романа, где Фейхтвангер рассказывает о первых про­явлениях необыкновенных способностей Оскара Лаутензака, в частности о его психологическом поединке с учителем. Не вы­учившего как следует урок Оскара должен вызвать учитель. Его карандаш останавливается против фамилии из списка. Он смот­рит на Оскара и перебирает в памяти вопросы — о чем бы спро­сить. Но ученик знает из всего материала ответ только на один вопрос. И, глядя прямо в глаза учителю, твердит про себя: спро­си это, спроси это... Задумавшийся учитель задает именно тот вопрос, который загадал Оскар.

Мессинг отмечал, что психологически этот эпизод удивитель­но точен. Именно так, в минуту максимального душевного на­пряжения, проявляются невероятные способности к внушению. То же самое произошло и с юным Вольфом, когда он лежал на грязном полу под скамейкой вагона. Как считает Мессинг, чело­веку, не знающему, какое из нескольких равноценных решений ему следует принять, не так уж трудно отдать предпочтение тому или иному варианту...

Вернемся к детству Вольфа, детству, которого, по существу, он так и не имел. Была холодная жестокость озлобленного жизнью отца, разъедающая душу зубрежка в хедере, а впереди маячила трудная кочевая жизнь, полная взлетов и падений, огорчений и неудач.

Приехав в Берлин, Мессинг остановился в доме для приезжа­ющих из Гора Калеварии и там же устроился посыльным — пере­носил вещи, пакеты, багаж постояльцев, мыл посуду, чистил обувь. Это были самые голодные дни в его жизни, и все бы, вероятно, закончилось трагедией, если бы не Его величество случай.

Однажды Вольфа послали с пакетом в один из пригородов. Пря­мо на берлинской мостовой он упал в голодном обмороке. Когда его привезли в больницу, пульс уже не прощупывался, и врачи перенесли безжизненное тело в морг. Вольфа вполне могли похо­ронить в общей могиле, если бы какой-то студент не заметил, что сердце у него все-таки бьется. И тогда произошло второе чудо. На третьи сутки юношу привел в сознание профессор Абель — та­лантливый психиатр и невропатолог, хорошо известный в меди­цинских кругах. Именно ему Вольф обязан не только жизнью, но и открытием своих способностей, их полноценным развитием.

Абель объяснил Вольфу, что тот находился в состоянии летаргии, вызванной малокровием, истощением и нервными потрясениями. Проницательный профессор заметил и то, что другие не видели. Удивленный способностью Вольфа полностью управлять своим организмом и психикой, он сказал следующее: «Вы удивительный медиум, но вам необходимо воспитать в себе чувство уверенности, убежденность в собственной силе и энергии. Если этого добьетесь, то сможете приказать себе все, что только захотите».

Абель не просто констатировал феноменальный факт, но и взялся кое-чему обучить юного медиума. Вместе со своим коллегой  профессором-психиатром Шмидтом доктор приступил к проведению опытов внушения со своим неожиданным паци­ентом. Первый сеанс состоял из следующих действий: в печку спрятали серебряную монету, но достать ее должен был Вольф не через дверцу, а только выломав одну плитку в стенке. Каким-то шестым чувством испытуемый обнаружил монету среди мно­жества кафельных квадратов и предъявил ее профессорам.

Абель довольно улыбался, и Вольфу казалось, что ему стала улыбаться сама жизнь. После курса занятий профессор познако­мил Вольфа с импресарио господином Цельмейстером, который устраивал в своем павильоне оригинальные цирковые представ­ления. Девизом Цельмейстера была короткая фраза: «Надо рабо­тать и жить!» Однако этот девиз импресарио понимал по-своему. Обязанность работать он предоставлял своим подопечным, себе же оставлял право жить, предпочитая хороший стол, дорогие вина и красивых женщин. В течение нескольких лет Вольф старательно выполнял все требования Цельмейстера, а закончилось это тем, что импресарио продал его в берлинский паноптикум.

Это заведение представляло собой своеобразное зрелищное предприятие, демонстрировавшее исключительно живые экспо­наты. Побывав там впервые, Вольф был потрясен. В одном пави­льоне демонстрировались сросшиеся боками девушки — сиамские близнецы. Они перебрасывались веселыми и не всегда невинными шутками с проходившими мимо молодыми людьми. В другом представление давала толстая, обнаженная до пояса женщина, с огромной пышной бородой. Особо любопытным разрешалось подергать женщину за бороду, чтобы убедиться в ее натуральнос­ти. В третьем сидел безрукий человек в трусах, умевший одними ногами удивительно ловко тасовать и сдавать игральные карты, сворачивать самокрутку или козью ножку, зажигать спички. Око­ло него всегда стояла толпа зевак. Кроме того, он умело рисовал ногами: цветными карандашами набрасывал портреты желающих, и это занятие приносило калеке дополнительный заработок. В чет­вертом же павильоне три дня в неделю лежал на грани жизни и смерти «чудо-мальчик» Вольф Мессинг.

Еженедельно в пятницу утром, до того как раскрывались во­рота паноптикума, он ложился в хрустальный гроб и приводил себя в каталептическое состояние, которое длилось около трех суток. И по внешнему виду, и по внутреннему ощущению Воль­фа невозможно было отличить от покойника.

В паноптикуме начинающий артист пробыл более полугода, пролежав в прозрачном холодном гробу в общей сложности око­ло трех месяцев. Платили ему целых пять марок в сутки! Для Вольфа, привыкшего к полуголодной жизни, это казалось бас­нословной суммой. Во всяком случае, вполне достаточной для того, чтобы не только прожить самому, но даже кое в чем помочь родителям.

Продолжались и сеансы внушения с профессорами Абелем и Шмидтом. С каждым опытом Вольф понимал отдаваемые ему мысленно распоряжения все быстрее и точнее, научившись выде­лять из хора «звучащих» в его сознании мыслей именно тот «голос», который необходимо было услышать. Чтобы закрепить знания на практике, в свободные от представлений дни недели юный меди­ум ходил на берлинские базары. Вдоль овощных и мясных рядов стояли краснощекие молодые крестьянки и пожилые женщины из окрестных сел. Вольф шел вдоль прилавков и поочередно, слов­но клавишами приемника, включал все новые «станции», прослу­шивая простые и неспешные мысли немецких крестьян то о хо­зяйстве, то о судьбе дочери, неудачно вышедшей замуж, то о ценах на продукты... Ему надо было не только «слышать» эти мысли, но и проверять, насколько правильно строится их восприятие.

Подобными тренировками Мессинг занимался более двух лет. За это время Абель научил его еще одному искусству — способ­ности выключать силой воли то или иное болевое ощущение.

Когда Вольф почувствовал, что уже вполне владеет своим орга­низмом, он решил испытать свои силы в варьете Зимнего сада — Винтергартене.

В начале вечера артист выступал в роли факира, заставляя себя забыть о боли, когда ему кололи иглами грудь, насквозь протыкали шею. В заключение на сцену выходил артист, разоде­тый, как настоящий миллионер: блестящий фрак, цилиндр, усы­панные перстнями руки, золотая цепь к часам, бриллиантовые запонки... Затем на сцене появлялись разбойники. Они «убива­ли миллионера», а драгоценности его (естественно, фальшивые) раздавали посетителям, сидящим за столиками, с просьбой спря­тать в любом месте, но только не выносить из зала. И тут в зале появлялся молодой сыщик Вольф Мессинг. Он шел от столика к столику и просил прелестных дам и уважаемых господ вернуть ему ту или иную драгоценность, либо спрятанную в кармане, либо зажатую в руке. Чаще всего она оказывалась в заднем кар­мане брюк, внутреннем кармане фрака, в сумочке или туфельке женщины. Номер этот неизменно пользовался успехом и среди бедноты, и среди людей состоятельных.

Тем временем события в мире приобретали все более тревож­ный характер — шел 1914 г., и угрозу мировой войны ощущали в Европе особенно остро. Мессинг понимал, что господин Цель­мейстер сознательно отгораживал его от более насыщенной жиз­ни, уделяя главное внимание стремлению к успеху и заработку. Но самый удачливый артист его труппы уже тогда ощущал недостаток профессиональных знаний. Несмотря на занятость в иллюзионе, он регулярно брал уроки у частных учителей, постигая азы психо­логии и занимаясь общеобразовательными предметами.

Когда Вольфу исполнилось пятнадцать лет, импресарио продал его в знаменитый в то время цирк Буша. Однако и там програм­ма не изменилась: все те же иглы, все то же прокалывание шеи. Но были и первые психологические опыты. В цирке Буша артисты уже не «убивали миллионера» и не раздавали его драгоцен­ности посетителям, а наоборот, собирали у них разные вещи. Потом все это добро сваливалось в кучу, а Вольф должен был извлечь каждую вещь и раздать владельцам.

К 1915 г. Мессинг стал в Берлине настоящей знаменитостью, и господин Цельмейстер решился, наконец, отправиться с ним в пер­вое турне — в Вену. Теперь уже не с цирковыми номерами, а с про­граммой психологических опытов. С цирком было покончено на­всегда, впереди была новая жизнь, полная ожиданий и надежд.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.