Виктор Безотосный Цена победы

Виктор Безотосный

Цена победы

Страну, безусловно, возвышает одержанная победа. А воспитывает и закаляет — изнурительный путь к ней. Проанализировать последствия важнейших исторических событий, проследить их влияние на последующий ход истории — задача историка. Но прежде всего выяснить, какова цена победы, сколько за нее было заплачено и стоила ли она того. С этой точки зрения необходимо в первую очередь определить понесенные людские потери и материальные затраты государства. Какова же была цена победы 1812 года?

Сразу оговоримся — не многие историки отваживались на основе косвенных исчислений путем различных приблизительных оценок выдать какие-либо обобщающие показатели и количественно измерить «цену победы». Данные «плавают» у различных авторов. И это понятно. Статистические подсчеты тогда почти не производились, поскольку наука-статистика в России, да и в других странах тогда находилась почти в зачаточном состоянии. Да и военные действия не способствовали ведению точного учета.

Тем не менее, можно примерно установить, что в России в 1811 году было приблизительно 41–45 миллионов населения, а во французской империи — 42 миллиона.

В Российской империи такие данные становились известны благодаря периодически проводимым ревизиям, носившим фискальный характер, поэтому относительно точные данные давались лишь по податным сословиям и исчислялись они по количеству мужских душ.

По существу иностранное нашествие в 1812 года являлось борьбой России с общеевропейской коалицией стран. Наполеоновская Великая армия по размерам и материальным затратам превосходила все, что видела и знала Европа ранее — по разным подсчетам это от 610 до 680 тысяч человек. Поневоле, Россия вынуждена была противопоставить этому иностранному вторжению максимум своих сил. И снова — расхождение в цифрах. Называют совершенно разные данные русских сухопутных сил перед войной и во время войны: 570 тысяч человек (из них 100 тысяч нерегулярных войск) и 537,8 тысяч бойцов, 480 тысяч регулярных войск (с 1600 орудий), 876 тысяч человек, 1 млн. человек (с ополчением 1,3 мл.), 537 тыс. человек, 480 тыс. человек, 590 тысяч. Таков разброс — и до сих пор цифры постоянно меняются, не становясь точнее.

Не легче дело обстоит и с выкладками собранных сил ополчения. Укажем, что по последним подсчетам численность временных формирований всех трех округов ополчения в период войны составляла от 211,2 до 237,5 тысяч человек, не считая Украины, Дона и народов Поволжья.

Еще более сложный вопрос — потери. Александр I в письме к австрийскому императору летом 1813 года, говоря об огромных лишениях, понесенных Россией в 1812 году, писал, в общем ни на чем не основываясь: «провидение пожелало, чтобы 300 тысяч человек пали жертвой во искупление беспримерного нашествия». Представляется, что назвал он цифру «на глазок», очень приблизительно. Военное министерство, насколько нам известно, никогда не подсчитывало потери в период наполеоновских войн, а собирало в лучшем случае лишь данные о недокомплекте войск… да и подавляющие часть авторов, не имея возможности найти достоверные источники даже по отдельным сражениям, вообще предпочитала не писать об общих потерях.

Некоторые суждения на этот счет можно сделать, используя лишь косвенные данные. Население России с конца XVIII века до 1805 года увеличивалось в среднем на полмиллиона человек в год. Среди православного населения по приходам велись сведения по рождающимся, умершим и сочетавшимися браком. Сохранились сведения по годам, составленные на основе данных из метрических книг. Вот разница между рожденными и умершими, т. е. прирост населения по метрическим книгам. Итак, прирост:

1805 г. — 542 068 человек.

1806 г. — 500 652.

1807 г. — 468 508.

1808 г. — 442 478.

1809 г. — 472 258.

1810 г. — 470 923.

1811 г. — 374 767.

1812 г. — 291 234.

1813 г. — 2 749.

1814 г. — 390 255.

1815 г. — 442 209.

1816 г. — 661 835.

Очень интересные данные! Хотя они и не учитывают армейские потери за этот период, тем не менее, дают наглядное представление о динамике роста населения (не только православного) за эти годы. Правда, не очень понятно, почему в 1813 году, а не в 1812-м население достигло минусовых показателей (-2 749 человек), хотя можно предположить, что новорожденных было мало, а убыль велика. Возможно, что среди других конфессий положение не было столь катастрофичным. По всей вероятности сведения на 1812–1813 годы и не могут быть точными, так как правильное ведение метрических книг было затруднено, да и вообще считалось редкостью, но главное — нельзя было своевременно получать известия о смерти многих жителей (особенно в Смоленской, Московской и Калужской губерниях).

С этими данными необходимо сравнить сведения о рекрутских наборах. В начале XIX века по исчислениям лучшего в середине XIX века специалиста по статистике Д. П. Журавского, за тринадцать лет (период с 1802 по 1815) в рекруты попало 2 158 594 человека, что составляло примерно третью часть всего мужского населения от 15 до 35 лет. Этому несколько противоречат цифры, приводимые составителями «Столетия Военного министерства», — по их данным в царствование Александра I (18 наборов) рекрутами стали 1 933 608 человека. А. А. Керсновский полагал, что за десять лет «было поставлено не менее 800 000 рекрут, не считая 300 000 ополчения двенадцатого Года», а все находившиеся на военной службе составляли «4 процента 40-миллионного населения страны». По мнению Д. Ливена за время своего правления Александр I «поставил под ружье два миллиона человек». В любом случае, все названные исследователями цифры огромны. Как бы то ни было, эти люди находились в войсках или выбыли за этот период из строя: погибли в боевых действиях, дезертировали, умерли от болезней или воинских тягот. Причем, в то время смерть от болезней, лишений или дезертирство в численном отношении всегда превышали боевые потери. Это было характерно не только для России, но и для некоторых других государств.

Вероятно, на данные о рождаемости впрямую повлияли длительное отсутствие среди гражданского населения достаточного количества мужчин в самом дееспособном возрасте (в среднем численность армии и флота составляло где-то постоянную величину в 600 тыс. человек). А также само состояние войны, резкое ухудшение условий экономической жизни, да и сама атмосфера нестабильности мало способствовали увеличению рождаемости. По данным только Московской, Калужской, Смоленской, Минской, Могилевской и Витебской губерний после окончания военных действий было сожжено более 430 тысяч человеческих и 230 тысяч скотских трупов. Почти невозможно и подсчитать гибель людей среди местного населения в результате эпидемий, затронувших губернии, занятые неприятелем в 1812 г. А. А. Корнилов привел свои исчисления, основанные на сличении ревизий 1811 и 1815 гг. По его данным в 1811 году население мужского пола равнялось 18 740 тысячам душ мужского пола, а в 1815 — 17 880 тысяч душ мужского пола; то есть за четыре года уменьшилось на 860 тысяч человек (это без учета армии и флота). А при нормальных условиях прирост должен был составить 1–1,25 миллиона человек. Отсюда было сделано заключение, что «действительная убыль людей от войны и связанных с нею бедствий и эпидемий была около 2 миллионов душ одного только мужского пола».

Нам представляется эта цифра явно завышенной. Условно говоря, такая цифра была бы возможной, если предположительно не брать в учет демографические последствия войн. Но этого не произошло, так как условия были не «нормальны». Нельзя автоматически прибавлять не родившихся (из-за войны и отсутствия мужчин) к умершим. Кроме того, естественно, что во время войны больше погибло мужчин, женщин — значительно меньше. Тем более, что современный историк статистики В. М. Кабузан привел совершенно иные данные на период 1811–1815 годы. Он сделал вывод, что население России не только не сократилось, но даже выросло с 42,7 до 43,9 миллиона человек за этот период. Уже в советское время Л. С. Каминский и С. А. Новосельский определяли количество выбывших воинов из строя в 1812 году в 200 тысяч человек. Б. Ц. Урланис, а вслед за ним П. А. Жилин, установили потери русской армии в наполеоновских войнах в 360 тысяч, а в Отечественной войне 1812 года — в 111 тысяч человек. Историк-эмигрант А. А. Керсновский полагал число погибших в войнах Александра I не менее 800 000 человек, а «одна война с Наполеоном 1812–1814 годов обошлась России в 600 000 жизней».

На наш взгляд, людские потери России в 1812–1814 годах можно оценить приблизительно в 1 миллион человек, но никак не больше. Но и это надо признать слишком огромной цифрой даже для предположительных данных достоверно сегодня никто не сможет сказать, сколько людей в России сражалось против наполеоновской армии и сколько из них погибло. Этим делом, видимо, займутся лишь будущие поколения историков, если появятся новые, более надежные методики подсчета.

Не лучшим образом дело обстоит и с подсчетами материальных издержек на время ведения войны. «Роспись доходов и расходов по государству» дает следующие показатели бюджетных расходов только по военному министерству: на 1812 год — 153,6 миллиона рублей, на 1813 — 152 миллиона рублей, на 1814 — 154,4 миллиона рублей.

Если же взять данные известного исследователя Я. И. Печерина за эти годы, они будут другими. По его мнению, в 1812 году по военному министерству по росписи расходов было потрачено 153 611 800 рублей, а сверх того — 29 757 400, всего же -183 369 200 рублей; в 1813 по росписи — 130 024 200, сверх — 101 169 500, всего — 231 193 700 рублей; в 1814 по росписи 154 391 800, сверх — 90 484 500, а всего 244 876 300 рублей. Всего же на военное министерство в 1812–1814 годах израсходовали 659 429 200 рублей, а на морское ведомство еще 62 195 100 рублей. Разнобой в цифрах встречаем и у советских авторов. А. П. Погребинский, вслед за Я. И. Печериным, просуммировав военные затраты ведомств, получил итоговую цифру в 722 миллиона рублей. Другой советский исследователь, П. А. Хромов определил военные траты за войны 1812–1814 годов в 900 миллионов рублей. Наш современник А. Г. Бесов, основываясь на итоговых архивных материалах комиссии, осуществлявшей ревизию счетов русской армии в 1812–1816 годах, установил расходы по Действующей армии примерно в 495 миллионов рублей, кроме сумм израсходованных на Резервную и Польскую армии, Оккупационный корпус во Франции и расчетов за продовольственные реквизиции у населения по квитанциям. Как мы видим, цифры у всех разные, а в результате объем прямых расходов на войну так и не был установлен.

Надо сказать, что уже 31 марта 1812 года был создан секретный комитет финансов, через который и шло все основное финансирование военных действий вплоть до 1815 года. Расходы средств на действующую армию на этот период времени по отчету генерал-интенданта Е. Ф. Канкрина (составлен после войны) были определены в 157,5 миллиона рублей, включая суммы, полученные от Англии на военные субсидии. На эти данные, как правило, ссылаются авторы обобщающих монографий и учебных пособий. И, тем не менее, она не выдерживает никакой критики, так как в лучшем случае в этом документе указывались только средства, прошедшие через армейские структуры управления во время военных действий.

Хорошо известно, что главнокомандующий во время войны наделялся почти неограниченным правом в расходовании финансовых средств любых учреждений, находившихся на театре военных действий. Известно также и то, что в 1812–1814 годах на военные нужды использовались денежные средства как Военного и Морского министерств, так и других ведомств. Причем, это приблизительная и относительная сумма, не считая затрат на постойную, почтовую, подводную повинность, строительные работы, заготовку продовольствия, армейские реквизиции (расчет по полученным квитанциям начался после 1816 года и в царствование Александра I не был закончен) и другие траты. При этом не брались во внимание расходы на ополчение, которые частично легли на плечи помещиков и губернских властей. Сюда необходимо добавить общую сумму пожертвований от населения (часто и полуофициально собирались в добровольно-принудительном порядке), которая составила около 100 миллионов рублей, а по подсчетам министра финансов д. А. Гурьева — около 200 миллионов. Эта цифра сопоставима с годовым государственным бюджетом на военное ведомство и благодаря этим пожертвованиям армия (в частности, в большей степени ополчение) могла как-то финансироваться во время военных действий.

К этому необходимо прибавить, что в 1812 году недоимки (несобранные подати) достигли рекордной суммы — 120 миллионов рублей, что свидетельствовало, конечно, о кризисном состоянии финансов и государственного бюджета. Да и в последующие годы положение оставалось не лучшим, правительство лишь было вынуждено списывать недоимки. Д. П. Журавский, который почти по горячим следам событий попытался сделать пробный подсчет военных средств, пришел к следующим неутешительным выводам: «что могло стоить содержание этих огромных военных сил, определить весьма трудно, без положительных данных, которых вероятно, даже и не существует, по чрезвычайной запутанности счетов того времени, вследствие беспристанной убыли людей и множества военных случайностей».

Еще труднее, или почти невозможно подсчитать убытки, понесенные населением в результате боевых действий в губерниях, затронутых войной, от пожаров, разрушений, опустошений и разграблений в Москве, Смоленске, Полоцке, Риге, Малоярославце, Боровске и в других местах. Материальный ущерб был катастрофическим и не поддавался исчислению. А. А. Корнилов, например, считал, что общая стоимость «всех материальных убытков и пожертвований населения за время войн 1812–1814 годов не может быть определена с точностью, но она должна быть оценена по самым умеренным расчетам, конечно, не менее как в миллиард рублей, — сумма для того времени прямо колоссальная». На наш взгляд, эти цифра явно занижена, и должна быть поднята в несколько раз, составив, таким образом, не один, а много миллиардов.

Необходимо учесть и резкое увеличение в эти годы прямых и косвенных налогов. Дефицит платежного баланса страны резко вырос, недостаток денег покрывался чрезмерным выпуском ассигнаций. За три года по данным Я. И. Печерина и К. В. Сивкова — свыше 191 миллиона рублей. Министр финансов Д. А. Гурьев по этому поводу в откровенно мрачных тонах писал А. А. Аракчееву 10 сентября 1814 года: «Мы касаемся до столь трудной развязки финансовых оборотов, что нельзя без ужаса подумать о последних месяцах сего года и чем они кончатся».

Война оказала огромное воздействие и на хозяйственную жизнь России. В результате неприятельского нашествия в 1812 году были уничтожены центры сосредоточия фабричной промышленности в Москве и вокруг нее. Многие фабричные заведения, хотя напрямую и не пострадали, но оказались разоренными.

Поэтому после 1812 года стали возникать, наряду со старыми центрами, новые, — например, бумажное ткачество в районе города Иванова. 1812 год, считал М. И. Туган-Барановский, «ускорил ту промышленную эволюцию, которая определялась общими условиями русского хозяйственного развития, — эволюцию, выражавшуюся в росте кустарной промышленности на счет фабричной, что было характерно для России первой половины прошлого века».

Долгое время после войны в торговле существовал застой, потому что владельцев купеческого капитала стало значительно меньше, многие разорились, многие погибли. Резко сокращаются обороты русских ярмарок. Безусловно, центральные губернии сильно пострадали от разорения, больше всего в первой половине XIX столетия пострадала русская деревня, вынесшая на своих плечах помимо всего прочего голод, эпидемии, тяжесть рекрутчины, реквизиции, рост налогового бремени, а также мародерство воюющих армий. А в результате — безысходная нищета, нищенство в городах и деревнях.

Естественно, в крепостной деревне упадок и обнищание разоренных крестьянских хозяйств сказался и на благополучии русских помещиков, а это вело к росту прогрессивной задолженности дворянских имений, в результате война заставила многих помещиков раньше выходить в отставку, возвращаться в свои поместья и заниматься хозяйством — раньше это был удел специально назначаемых управляющих.

Если оценивать в самых общих чертах людские потери и материальные жертвы в приведенных нами даже в относительных данных, то необходимо подвести печальный итог. За победу в борьбе с Наполеоном России пришлось заплатить очень высокую цену, я сказал бы — слишком высокую.

© Г. П. Бельская, составление, 2012

© АНО «Редакция журнала „Знание-сила“», 2012

© «Вест-Консалтинг», компьютерная верстка, макет, 2012

Данный текст является ознакомительным фрагментом.