2. Мореплавание и торговля в Восточном Средиземноморье. Сирийцы и евреи

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2. Мореплавание и торговля в Восточном Средиземноморье. Сирийцы и евреи

Если сравнить две части Римской империи, восточную и западную, то мы увидим, что греческая (эллинистская) цивилизация была более высокоразвитой, нежели латинская. Это известный, очевидный факт, на котором бы не хотелось специально останавливаться.

Греческая часть поддерживала контакты по морю с Венецией и всеми западными районами империи. В восточной части особую активность проявляла Сирия, находившаяся на пересечении караванных торговых путей из Китая и Аравии.

Сирийцы были выдающимися мореплавателями; их можно сравнить в этом плане с голландцами XVII в. Именно на сирийских судах доставлялись специи из стран Востока и ремесленные изделия из крупнейших восточных городов того времени — Антиохии, Дамаска, Александрии и др. Сирийцев можно было встретить не только практически во всех средиземноморских портах, но и в районах, удаленных от берегов Средиземного моря.

Во времена Римской империи сирийцы обосновались в Александрии, Риме, Испании, Галлии, Британии и даже на Дунае в городе Карнунт (недалеко от нынешней Вены).

Вторжения германцев ничуть не изменили сложившейся ситуации. Король вандалов Гейзерих, правда, своими пиратскими вылазками несколько затруднил торговое судоходство в Средиземноморье, но после него торговля и мореплавание процветали так же, как и прежде.

Известный христианский писатель Сальвиан (ок. 400 — ок. 484), безусловно обобщая увиденное им в Марселе, писал о том, что «среди оптовых торговцев ведущее место занимают вездесущие сирийцы, которые, опираясь на традиции предков, безусловно, главенствуют во всех торговых операциях».

Настоящий наплыв сирийцев в Средиземноморье подтверждается как археологическими данными, так и сохранившимися документами того времени, причем последние дают более полное представление по этому вопросу.

В VI в. много выходцев с Востока можно было встретить в Южной Галлии. В Житии св. Сезара, епископа Арля (ум. 542), говорится о том, что он слагал церковные гимны и песнопения для этих людей. Их также было много и на севере Галлии; об этом можно сделать вывод из повествования Григория Турского об орлеанских торговцах, которые прибыли на встречу с королем, распевая песни и гимны. В Житии св. Женевьевы (ум. 512), говорится о том, что св. Симеон Стилит (ум. 460) расспрашивал о ней у приезжающих и уезжающих, «снующих туда-сюда купцов»[73].

Однако, помимо приезжающих и уезжающих купцов, было немало таких, которые постоянно обосновались в Галлии. Они упоминаются в письменных источниках, в частности в ряде сохранившихся надписей. Одна из таких надписей имеется в храме Св. Илии в Эвре, в устье Сены. В ней говорится об одном сирийце, и, судя по ее содержанию, он, вне всякого сомнения, торговал с Британией.

Среди этих купцов было много очень богатых людей, которые решили постоянно осесть в стране, где они сделали свои состояния. Григорий Турский упоминает о «крупном оптовом торговце», жившем в Бордо, у которого был роскошный дом с внутренней часовней; в ней хранились мощи, и купец предложил сначала сто, а затем двести золотых солидов, чтобы их у него не забрали. Другой купец, Евсебий из Парижа, «крупный оптовый торговец родом из Сирии», купил за деньги сан епископа и под предлогом исправления «недостатков в работе» своего предшественника набрал в епископат новых служащих исключительно из сирийцев. Мы, таким образом, видим, что в Галлии было очень много сирийцев, особенно в ее южной части.

В 597 г. население Нарбонна состояло из готов, римлян, евреев, греков и сирийцев. У нас нет данных о присутствии сирийцев в Италии, Африке и Испании, но нет никаких оснований полагать, что коль скоро сирийцев было в изобилии в Галлии, то в других местах ситуация должна была быть противоположной. Среди иностранных торговцев {крупных заморских оптовых торговцев), упоминающихся в указах Теодориха и своде вестготских законов, наверняка были сирийцы и греки. Из Жития святого отца эмеритского (город Эмерита располагался в Лузитании; сейчас это город Мерида на юго-западе Испании) нам известно, что греческие торговцы прибыли в Испанию морем с Востока (греческие крупные оптовые торговцы прибыли на судах с Востока около 570 г.)[74].

Прокопий Кесарийский отмечает, что в Неаполе во времена Велизария (Прокопий был секретарем этого восточноримского полководца) жил очень крупный и широко известный сирийский торговец Антиохий, который был руководителем римской партии в этом городе (объединявшей сторонников развития тесных отношений с Восточной Римской империей).

Из других источников нам известно, что сирийцев было много в окрестностях Парижа. Дюшен рассказывает о том, как священник-монофизит, путешествовавший по Галлии в 560 г., вошел в контакт с епископом Лиона св. Низьером (ум. 573), который позволил убедить себя в том, что византийский император Юстиниан I являлся несторианином (несторианство и монофизитство были осуждены официальной церковью как ересь).

В Галлии, безусловно, можно было наблюдать египетские влияния; именно этим объясняется популярность в стране египетских святых[75], а также то, что в храмах Галлии, столь же активно, как и в египетских, предоставляли убежище беглым людям (рабам, колонам и др.).

Однако сирийцы и греки не были единственными представителями Востока в западных районах империи. Не менее многочисленны были и евреи; они появились в этих районах еще до вторжений германцев и оставались здесь и после вторжений.

В Неаполе во время осады города Велизарием среди торговцев евреи составляли большинство. Однако их было много уже во времена Теодориха; когда в Риме и Равенне католики уничтожили синагоги, король остготов вмешался и потребовал от них возместить нанесенный ущерб и за свой счет все отремонтировать. Позднее евреи появились в Палермо (598), Террачине (591), а также в Кальяри на острове Сардиния; об их многочисленности говорит тот факт, что во всех упомянутых городах имелись синагоги.

Евреи также были и в Испании, в частности в Мериде, причем местный епископ принимал их наравне с христианами.

В своде вестготских законов (Вестготская правда) евреи также упоминаются. Это упоминание ограничивается тем, что им запрещено вести пропаганду иудаизма. Мы видим, что их положение осталось таким же, как и во времена империи, поскольку согласно вестготским законам евреи жили по римскому праву. О том, что евреи были многочисленны, свидетельствуют принятые позднее законы относительно гонений евреев. В Италии ситуация была аналогичной. Однако благодаря Григорию Турскому мы располагаем наиболее полной информацией по этому вопросу применительно к Галлии. Евреи там жили в Клермоне, Париже, Орлеане, Туре, Бурже, Бордо и Арле. Больше всего их было в Марселе. Именно здесь искали они убежища от гонений. Представление об их численности дает тот факт, что в Клермоне не менее пятисот евреев приняли христианство. После VI в. положение евреев не изменилось. В Житии св. Сульпиция, написанном в середине VII в., говорится об их присутствии в Бурже.

Даже если местные жители и не любили евреев, власти последним особо не досаждали. Тем не менее в 582 г. в Галлии по приказу короля они были силой обращены в христианство. Византийский император Ираклий просил Дагоберта о том, чтобы евреи были крещены. Некоторые согласились на это, другие же бежали в Марсель, где власти их не трогали. Иногда евреев обвиняли в кощунстве и святотатстве. В Бурже в первой половине VII в. многие евреи вняли убеждениям св. Сульпиция и приняли крещение. В Клермоне епископ Авит, не прибегая к принуждению, добился того, что многие из евреев крестились. Хильперих также заставил некоторых евреев креститься; когда один из них отказался, он был посажен в тюрьму. Однако папа Григорий Великий объявил выговор мирянам Арля и Марселя за то, что они пытались силой заставить евреев креститься; он также укорил епископа Террачины за то, что тот выгнал евреев из синагоги. «Их надо привлекать к себе добрым отношением», — говорил папа. Он даже запретил епископу Неаполя не допускать евреев к работе в дни религиозных праздников. Григорий Великий накладывал на евреев единственное ограничение: они не могли иметь рабов из числа христиан. Папа обратился с просьбой к Брунгильде принять закон, запрещавший евреям иметь таких рабов.

Некоторые городские советы, как, например, в Клермоне в 535 г., принимали постановления, запрещавшие евреям становиться судьями. Советы во время правления Меровингов не раз принимали решения, запрещавшие браки евреев и христиан, а также не позволяющие христианам посещать мероприятия и застолья, проводимые евреями. Кроме того что евреям было запрещено иметь рабов-христиан, в 614 г. был принят указ, не позволявший евреям публично выступать против христиан и подавать на них в суд.

В Испании после того, как Рекаред стал христианином, были приняты очень суровые законы против евреев. Вестготский король Сисебут (правивший с 612 по 631 г.) заставил некоторых евреев принять христианство, за что был подвергнут резкому осуждению со стороны Исидора Севильского. Хрутела (правивший с 636 по 640 г.) издал указ, по которому отныне в его королевстве не должно было быть никого, кроме католиков. Рекесвинт (правивший с 649 по 672 г.) запретил евреям делать обрезание, чтить субботу и отмечать иудаистские праздники. Эрвиг (правивший с 680 по 687 г.) приказал евреям сменить вероисповедание в течение года; не сделавшим это грозила конфискация имущества и высылка из страны. Эгика (правивший с 687 по 702 г.) запретил евреям торговать с иностранцами и христианами. Вспыхнувшее народное восстание против евреев завершилось тем, что в 696 г. все евреи были объявлены рабами христиан. Исидор Севильский составил «Слово против евреев». Евреи предлагали взятку Рекареду, но тот отказался. Во время гонений при правлении Сисебута многие евреи нашли убежище в Галлии.

Некоторые евреи были мореплавателями или судовладельцами; другие — землевладельцами, сдававшими пахотные земли колонам; третьи — врачами. Но подавляющее большинство евреев занималось коммерцией, в частности ростовщичеством. Григорий Турский рассказывает о нескольких еврейских торговцах, продающих специи в Туре по явно завышенным ценам, причем делали они это при соучастии местного епископа. В Париже еврей по имени Приск был приближенным короля Хильпериха; он снабжал его специями, но также и ссужал деньгами, судя по тому слову, которое использует Григорий Турский, рассказывая о деятельности Приска[76]. В «Путешествии Дагоберта»[77] упоминается крупный оптовый торговец Соломон, который был евреем. Но, без сомнения, большинство евреев занималось финансовыми операциями, и многие из этих финансистов были очень богатыми людьми.

Среди крупных заморских оптовых торговцев, упоминаемых Кассиодором, а также в своде вестготских законов, помимо сирийцев и евреев наверняка должны были быть и африканцы. Карфаген был одним из крупнейших городов того времени и являлся перевалочной базой, через которую суда шли на Восток; следует отметить, что обычай использовать верблюдов в качестве вьючных животных пришел в Галлию, скорее всего, из Карфагена.

Поскольку судоходство в Средиземноморье развивалось очень активно, жизнь бурлила в таких портах, как Бордо, Нант и Карфаген; в эти порты заходили суда с грузами, идущие через Адриатическое море на Британские острова (а оттуда привозили рабов-саксов), а также в Галисию (историческая область на северо-западе Испании; крупнейшие порты — Виго и Ла-Корунья). На судоходство вдоль бельгийского побережья, которое было весьма активным при римлянах, отрицательно повлиял захват Британии англосаксами, но оно по-прежнему продолжало функционировать. Такие города, как Тил, Дуурстед и Квентович, были там центрами морской торговли, которая, судя по всему, подпитывалась поставками фламандской одежды. Здесь, однако, торговля находилась в руках местных уроженцев[78]. В Галлии находилось несколько важных средиземноморских портов. Помимо Марселя, это были Фос, Нарбонн, Агд и Ницца.

Организация торговли сохранилась такой же, как и при римлянах. Торговые суда подходили к причалу, и прямо на берегу разворачивались настоящие ярмарки и рынки. В Фосе, например, прямо у причала находились торговые площади, принадлежащие государству (своего рода государственные рынки). Известно, что в Италии во время правления Теодориха многочисленные государственные служащие занимались регулированием торговли и контролем за торговыми операциями[79].

В Испании для иностранных торговцев также были отведены специальные рыночные площади, деятельность на которых регулировалась правилами, защищавшими интересы этих торговцев. В Карфагене после того, как над ним был восстановлен контроль Византии, были созданы торговые комплексы, которые использовались купцами как база для активной торговли через Тирренское море. Судя по имеющимся данным, было бы ошибкой считать, что торговля велась только предметами роскоши. Действительно, среди археологических находок в основном встречаются именно предметы роскоши, а в разделах вестготского законодательства, посвященных торговле, говорится о крупных оптовых заморских торговцах, привозивших для продажи золото, серебро, одежду и всякого рода предметы роскоши[80].

Нам известно и о многих других товарах, привозимых для продажи: слоновая кость из Египта, образцы которой сейчас можно увидеть в наших музеях; изысканно украшенное одеяние для ведения церковных служб, изготовленное в Саккаре (расположенной в Нижнем Египте близ древнего Мемфиса); кошели из Финикии, которые, как отмечает Григорий Турский, использовали практически все торговцы; восточные занавеси для украшения алтарей в храмах. Вне всякого сомнения, наиболее изысканные и дорогие предметы роскоши привозились с Востока; Константинополь являлся в то время таким же законодателем мод, как сегодня Париж; известно, что предметы роскоши были очень популярны при дворе Меровингов. Существует ряд письменных источников, в том числе и сохранившихся документов того времени, доказывающих, что мужчины в то время так же часто носили шелковую одежду, как и женщины. А откуда было взяться шелку, если не с Востока? Его привозили из Китая, пока во времена правления Юстиниана по его приказу не было налажено производство шелка в Римской империи.

С Востока также поставляли и изысканные яства. Григорий Турский пишет о поставках сирийских вин из Газы. Эти вина завозились на Запад повсеместно и в больших количествах. Как пишет Григорий Турский, одна вдова из Лиона ежедневно приносила около восьми литров вина на могилу своего мужа. Он также свидетельствует о том, что в Туре была известная на весь город винная лавка, куда он посылал за сирийским вином всякий раз, когда к нему приходили гости. Наверное, именно об этом вине говорится в письме, направленном Дидье из Каора епископу Вердена Павлу, в котором он сообщает о посылке епископу десяти бочек фалернского; это, кстати, свидетельствует и о том, что наземный (сухопутный) транспорт функционировал нормально[81].

Упоминаются также и другие алкогольные напитки. В 597 г. папа Григорий Великий в одном из писем епископу Александрийскому высоко отзывается о напитке, который называли когнидий (очевидно, речь идет о крепком напитке, поскольку коньяк обозначается словом с тем же корнем: cognac (коньяк) и cognidium (когнидий). Судя по тому, что адресат письма находился в Александрии, этот напиток поставлялся именно александрийским торговцем.

Вне всякого сомнения, с Востока завозились также и продукты питания. Во время Великого поста аскеты даже питались горькими травами, привезенными из Египта. Григорий Турский рассказывает об отшельнике, жившем в окрестностях Ниццы, который питался исключительно корнями растений, которые ему привозили из Александрии.

Это говорит о том, что торговля с Востоком не ограничивалась лишь поставками оттуда драгоценностей и одежды. Важнейшей статьей импорта восточных товаров были пряности, которые являлись неотъемлемой частью ежедневного рациона питания того времени. Нет никакой необходимости доказывать важность этой статьи восточного импорта. Римская империя получала всевозможные виды специй из Индии, Китая и Аравии. Именно на торговле этими товарами основывалось благосостояние и процветание таких городов, как Пальмира и Апамея; эти сирийские города активно развивались благодаря посредничеству в торговле между Востоком и Западом. Плиний Старший отмечает, что Римская империя тратила ежегодно на эти товары, получаемые из Индии, Китая и Аравии, сумму, составляющую эквивалент как минимум 100 млн. сегодняшних франков (речь идет о 30-х гг. прошлого века; сейчас это около 150 млн. евро). Эти товары распространялись по всей империи, и вторжения германцев в этом плане ничего не изменили. И после вторжений пряности не исчезли из пищи аристократической верхушки[82].

Некоторые данные о торговле пряностями мы можем получить из трактата греческого врача Анфимия, который был выслан из Византии в 478 г. и которого король остготов Теодорих направил послом ко двору короля Австразии Теудериха (старшего сына Хлодвига), правившего с 511 по 534 г.

Жалованная грамота, выданная корбскому аббату (настоятелю монастыря в Корби) 29 апреля 716 г. королем Хильперихом II, позволяет хорошо понять, как обстояло дело с торговлей этими товарами. Аналогичные грамоты монастырь в Корби получил от Хлотаря III (правившего с 657 по 673 г.) и Хильпериха II (правившего с 673 по 675 г.). Король дает право монастырю получать товары из кладовой государственного резерва (казначейства) в Фосе (в государственном резерве хранились как продукты, так и материальные ценности); список этих товаров я обнаружил в этой же грамоте. Вот он:

10 000 фунтов (1 римский фунт = 327,45 г) оливкового масла 30 мер (1 мера = 238 л) приправы — греческого рыбного соуса 30 фунтов перца 150 фунтов тмина 2 фунта пряной гвоздики

1 фунт корицы

2 фунта нарда (гималайской валерьяны; из нее делали мазь) 30 фунтов коста (растение в Индии и Аравии — costus arabicus, — из корня которого приготовляли дорогую мазь; его также клали в подогретое вино для аромата — типа нынешнего глинтвейна) 50 фунтов фиников

100 фунтов смокв (плодов фигового дерева) 100 фунтов миндаля 30 фунтов фисташек 100 фунтов оливок

50 фунтов приправы hidrio (очевидно, название указано неверно; такого слова нигде не удалось обнаружить) 150 фунтов мелкого горошка 20 фунтов риса

10 фунтов золотисто-красного сладкого перца 20 кожур (seoda — кожура в оливковом масле?) 10 кож из Кордовы 50 листов папируса

Конечно, не все вышеприведенные наименования можно отнести к приправам, привезенным с Востока, например то же оливковое масло. Но большинство их, безусловно, относится именно к этой категории. Из этого документа мы можем сделать несколько выводов. Во-первых, что в государственной кладовой специй всегда было в изобилии, поскольку в предоставленной монастырю грамоте не указывается, в какой именно день можно приходить за товаром; это своего рода открытая товарная накладная без даты, означающая, что прийти можно тогда, когда в монастыре сочтут нужным, и выбрать указанное количество товара. Опять же, мы навряд ли имеем основания полагать, что подобная щедрость демонстрировалась только по отношению к монастырю в Корби. Но даже если и так, то все равно приходишь к выводу о том, что приправы были столь неотъемлемой частью ежедневного пищевого рациона того времени, что даже монастырская кухня не могла без них обойтись.

На самом деле специи использовались столь широко, что король решил включить их и в рацион послушников монастыря в Фосе, выполнявших хозяйственные и другие работы, обеспечивавшие монастырскую жизнедеятельность. Они имели право на один фунт греческого рыбного соуса, одну унцию (римская унция равнялась 27,288 г) перца и две унции тмина. Таким образом, даже эти скромные служители испытывали потребность использовать в пищу перец столь же регулярно, как и соль. Получить положенное им послушники могли практически на каждом постоялом дворе или придорожной гостинице, а точнее сказать, на каждом пункте смены почтовых лошадей, другими словами, везде.

Аналогичную информацию мы находим и в высочайшем королевском повелении, дошедшем до нас благодаря Маркульфу. В этом документе упоминаются те же специи, что и в грамоте монастыря Корби. Я знаю, что, по мнению Круша, Маркульф просто скопировал грамоту Корби и представил ее как отдельный новый документ. Круш шутливо замечает, что королевские приближенные ничего этого в пищу не употребляли, и, безусловно, он прав[83].

С другой стороны, навряд ли Маркульф стал бы включать в свой документ полный список упомянутых продуктов из грамоты монастыря Корби, если бы использование приправ не было повсеместным. Он считал их применение не редкостью, а обычной, широко распространенной практикой, и это тем более важно, что свой документ он готовил на севере Галлии. Более того, разве это доказанный факт, что Маркульф скопировал жалованную грамоту монастыря Корби?[84]

Ведь в документе Маркульфа, помимо продуктов из грамоты Корби, также говорится о поставках мяса. И если он просто скопировал упомянутый документ, почему тогда в его документе отсутствует упоминание о папирусе?[85]

В любом случае как сама жалованная грамота монастырю в Корби, так и выводы, которые можно сделать на ее основе, свидетельствуют о большой важности торговли пряностями и их повсеместном распространении в эпоху Меровингов. И безусловно, то, что было характерно для Галлии, было также справедливо и для других территорий, расположенных на побережье Тирренского моря.

Другим важнейшим товаром с Востока, используемым повсеместно и в больших количествах, был папирус. Монопольным поставщиком папируса во все районы Римской империи был Египет; для повседневных нужд использовался именно папирус, а пергамент применялся для письма только в особо важных случаях. Письмо было широко распространено в западных районах Римской империи, как до, так и после вторжений германцев. Оно было неотъемлемой и важной частью всей общественной жизни. Знание письма было необходимо для правовой деятельности и государственного управления, без него само существование государства было невозможно; то же самое можно сказать и о внутриобщественных отношениях, которые без искусства письма не могли нормально развиваться. У торговцев были специально нанятые помощники, в задачу которых входило вести документацию четко, понятно и грамотно. Огромное количество папируса использовалось для нужд государственного казначейства, судопроизводства, частной переписки, а также монастырских записей. Как мы видим, монастырь в Корби ежегодно потреблял 50 листов (свитков) папируса, которые он брал в государственном хранилище в Фосе. Вне всякого сомнения, суда, груженные только папирусом, регулярно посещали морские порты.

Упрек Григория Турского своим коллегам в Нанте в том, что их многочисленные оскорбления и поношения не смог бы вместить весь папирус, разгружаемый в Марселе[86], является ярким и эмоциональным свидетельством того, как часто и регулярно приходили грузы с этим товаром. Более того, папирус использовался также для изготовления фитилей для свеч, а вставки из промасленного папируса использовались в фонарях вместо стекла. Тот факт, что папирус можно было приобрести в торговых лавках в Камбре (город на севере Франции в нынешнем департаменте Нор), говорит о том, что он был доступен практически повсеместно. Следовательно, он являлся предметом массового потребления, и его поставляли оптовыми партиями из Александрии во все районы Средиземноморья. Доказательством этого служат, в частности, написанные на великолепной по качеству бумаге королевские грамоты, сохранившиеся в Национальном архиве в Париже, а также некоторые фрагменты из частной переписки. Об этом же свидетельствуют остатки ларцов круглой формы для хранения бумаг, которыми пользовались частные лица и коих обнаружено бесчисленное множество, а также найденные документы, связанные с городским управлением и хранившиеся в городских управах.

Конечно, в северном климате хрупкий папирус довольно быстро разрушался; именно поэтому так мало его сохранилось до нашего времени. Однако этот факт не должен никого вводить в заблуждение относительно реального количества папируса, используемого в то время. А та богатая информация относительно его использования в Галлии, которой мы располагаем благодаря Григорию Турскому, не должна закрывать нам глаза на тот факт, что еще большее количество папируса наверняка потреблялось в Италии и Испании и что, соответственно, торговля папирусом процветала и там и он являлся важнейшей статьей импорта в эти страны.

Другим важнейшим товаром того времени было оливковое масло. Спрос на него был практически повсеместным; в первую очередь оно использовалось при приготовлении пищи — это говорит о том, что в Южной Галлии, а также в Испании и Италии практически все готовили на оливковом масле. Местных оливковых деревьев не хватало, чтобы удовлетворить имевшийся спрос, и масло приходилось завозить. Это было тем более важно, что храмы и монастыри в то время активно использовали оливковое масло — именно потому, что его было в изобилии, — для масляных светильников, поскольку восковые свечи тогда еще не применялись, к ним перешли позднее. Главным производителем оливкового масла в Римской империи была Северная Африка, и это положение сохранялось вплоть до нашествия арабов-магометан. Из Африки масло привозили в специальных бочках (похожие бочки использовали и для соленой рыбы). Король остготов Теодорих в письме епископу Салоны (город расположен рядом со Сплитом в нынешней Хорватии)[87], написанном где-то между 509 и 511 гг. по просьбе торговца по имени Иоганнес, напоминает епископу о том, что ему были поставлены шестьдесят бочек оливкового масла для наполнения светильников и что торговец ожидает оплаты поставленного товара; из текста письма видно, что это рассматривается как мелочь, попросту говоря, как сущая безделица. Григорий Турский приводит интересную информацию о торговле оливковым маслом в Марселе[88]; так, он пишет, что у одного торговца украли прямо на причале семьдесят бочек оливкового масла, предназначенного для светильников. Жалованная грамота, предоставленная Хлодвигом III монастырю в Сен-Дени (северный пригород Парижа на Сене) в 692 х. и продленная в 716 г. (а впервые она была дана монастырю еще Дагобертом I, умершим в 639 г.), давала право на ежегодную субсидию в сто золотых солидов, на которые королевские уполномоченные могли приобрести в кладовых государственного казначейства требуемое для светильников оливковое масло в соответствии с наличием необходимого количества вьючных животных для его перевозки (солид — римская золотая монета; цены в солидах в VI в. были примерно следующими: раб стоил от 12 до 20 солидов; 6 телег оливкового масла — 100 солидов; маленький крестьянский двор — примерно 20 солидов; лошадь — 6 солидов; бык — 2 солида; корова — 1 солид). В упоминавшемся документе, составленном Маркульфом, говорится, что обычно оливковое масло для светильников покупали в порту Марселя.

Оливковое масло, таким образом, попадало даже в северные районы Галлии. Это подтверждает упоминавшаяся жалованная грамота монастырю Корби от 716 г. на получение 10 тыс. фунтов этого товара. Это масло явно не было поставлено из Прованса, поскольку оно хранилось на складах государственного казначейства[89]. За вывоз оливкового масла из Бордо взимался отдельный налог, это наводит на мысль о том, что оно попадало в Бордо из Марселя.

Все это позволяет говорить о том, что торговля с африканскими провинциями развивалась весьма активно. Как раз об этом свидетельствует и тот любопытный факт, что верблюды использовались в качестве вьючных животных в Испании и Галлии. А ведь попасть туда они могли только из Африки; использовать верблюдов таким образом римляне начали в своих североафриканских провинциях еще во II в. Вне всякого сомнения, в западных районах империи верблюды использовались в качестве вьючных животных еще до вторжения германцев. Григорий Турский говорит о том, что отступавшие войска Гондобальда бросили верблюдов и лошадей, тяжело нагруженных золотом и серебром. Более того, Брунгильду перед тем, как казнить, провезли перед войском на верблюде. Это все свидетельствует о том, что верблюды использовались для перевозки грузов в армии. В Житии св. Илии говорится, что епископа во время его путешествий всегда сопровождал верблюд. Король Вамба приказал привезти в Толедо руководителя восставших Павла верхом на верблюде с обритой бородой, покрытого грязью и вшами, с нечесаными, всклоченными волосами, и единственной одеждой ему служила верблюжья шерсть, хоть как-то скрывавшая его наготу[90].

Вышеизложенное явно свидетельствует о том, что судоходство в Тирренском море осуществлялось очень активно, в первую очередь в направлении Востока и побережья Северной Африки. Карфаген, похоже, был перевалочной базой торговли Востока с Западом. Также была развита прибрежная торговля вдоль всего побережья Италии, Прованса и Испании. Люди, направлявшиеся в Рим из северных районов, делали пересадку в Марселе, чтобы оттуда попасть в Порто, расположенный в устье Тибра. В Константинополь путешественники направлялись также по морю. Сухопутный маршрут по суше и по Дунаю использовался редко из-за препятствий, чинимых варварскими племенами. Существовал другой маршрут — через Равенну и Бари. Судя по всему, между Марселем и Испанией было очень активное морское пассажирское сообщение, как, впрочем, и грузовое. Термин «профессиональный оптовый торговец», используемый Григорием Турским, говорит об интенсивности торгового судоходства. Мне кажется, можно утверждать, что судоходство после вторжения германцев как минимум осталось на том же уровне, что и во времена империи. После смерти короля вандалов Гейзериха пиратство на море практически прекратилось, о нем более нет никаких упоминаний, а торговля развивалась очень активно, причем ясно, что речь идет о торговле крупным оптом, причем в очень больших масштабах. В этом нетрудно убедиться, если посмотреть, что именно ввозилось в западные районы, с какой регулярностью и какую прибыль это приносило тем, кто этой торговлей занимался.

Марсель является единственным портовым городом, о котором у нас имеется столь избыточное количество информации, и, без всякого сомнения, это был один из крупнейших портов того времени. В Марселе были представлены различные национальности и культуры. О важности этого города говорит тот факт, что при разделе королевства король хотел сохранить контроль именно над Марселем. В городе было много евреев и сирийцев, не говоря уже о греках; встречались также и готы. В «Петавианских анналах» (летописи, составленной очевидцем описываемых в ней событий) говорится о крупном оптовом торговце по имени Ботто, который был англосаксом. Судя по тому, что его сын умер в 790 г., Ботто обосновался в Марселе в начале VIII в. — в то время, когда город находился в упадке. Население города, судя по всему, было весьма многочисленным, и в нем должны были по-прежнему сохраняться большие многоэтажные дома, наподобие тех, развалины которых существуют до сих пор в главной гавани Рима на Тибре — в Остии. Григорий Турский пишет, что в одном доме умерло восемь человек; это свидетельствует о том, что упомянутый дом, скорее всего, был жилым (многоквартирным). О многочисленности населения Марселя говорит и тот факт, что город продолжал оставаться крупным центром, несмотря на целый ряд эпидемий, которые обрушились на него, в частности, в период, когда городским епископом был Теодор (примерно с 566 по 591 г.). Пришедшее из Испании судно завезло эпидемию, которая продолжалась два месяца. Она распространилась и вглубь от побережья, достигнув окрестностей Лиона. Часто упоминаются эпидемии в Провансе, в Нарбонне. Описание эпидемии 598—599 гг., данное Псевдо-Фредегаром, напоминает о страшной «черной смерти» — эпидемии чумы в Европе в 1348—1349 гг.[91]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.