«ЗОЛОТАЯ» И «СЕРЕБРЯНАЯ ЛИХОРАДКИ» В КАЛИФОРНИИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«ЗОЛОТАЯ» И «СЕРЕБРЯНАЯ ЛИХОРАДКИ» В КАЛИФОРНИИ

В 1848 году закончилась война с Мексикой. В это время в Калифорнии, в местечке Колома в Северной Калифорнии (на северо-востоке от Сан-Франциско и Сакраменто), двое предпринимателей «нашли» золото. Они поначалу старались держать открытие в тайне, но слухи о находке все равно распространились, и в Калифорнию рванули охотники за удачей со всех концов США. Армия вновь прибывших насчитывала около 300 тыс. человек, среди них были даже азиаты и австралийцы! Большинство так и умерли бедными, немногие озолотились, остальные нашли себя в других сферах, призванных обслуживать самые разные потребности растущего населения Калифорнии, – банковском деле, строительстве, торговле и сельском хозяйстве. Ведь люди прибывали практически на пустое место, и всю инфраструктуру нужно было создавать с нуля.

Рассказывая эту историю, я взяла слово «нашли» в кавычки, потому что о золоте знали и местные индейские племена, и даже мормоны, которые селились к востоку от Калифорнии – в современном штате Юта, столицей которого является Солт-Лейк-Сити. Религиозные лидеры запрещали мормонам заниматься поиском и добычей драгоценных металлов. Считалось, что золотом в будущем будут мостить улицы, но должен настать момент, когда Бог сам откроет богатства Земли для людей. Как ни странно, религиозная пропаганда действовала на многих. Но не на всех – в числе первых золотоискателей были и мормоны.

В этот раз на поиски золота рванул каждый. Из Сан-Франциско ушло все мужское население. Газета «Калифорниэн» объявила о своем закрытии так: «От нас ушли все – и читатели, и печатники. По всей стране, от Сан-Франциско до Лос-Анджелеса, от морского побережья до подножия Сьерра-Невады, звучит один и тот же душераздирающий вопль: “Золото! Золото! Золото!”, тогда как поля остаются незасеянными, дома – недостроенными, и проявляется полное безразличие ко всему, кроме изготовления лопат и кирок да транспортных средств, на которых можно было бы отправиться на поиски золота» [Крете 2004, с. 38]. А морской агент США в Калифорнии докладывает президенту страны: «Половина домов (в Сан-Франциско. – Е.Ч.) брошена жителями. Торговцы, адвокаты, механики и рабочие – все отправились в долину Сакраменто вместе с семьями» [Крете 2004, с. 40].

«На золотые рудники уехали даже солдаты и матросы. На борту военного корабля “Анита” осталось всего 6 человек. Один корабль с Сандвичевых островов оказался вообще покинутым экипажем, и капитану пришлось нанять новых матросов, заплатив по 50 долларов каждому за 15-дневный переход… Некий торговец, прибывший недавно из Китая, остался без своих китайских слуг. Если лихорадка продлится весь год и если китобойные суда бросят якорь в Сан-Франциско, они неминуемо потеряют свои экипажи. Я не знаю, сможет ли полковник Мэйсон (в 1847–1849 годах губернатор Калифорнии. – Е.Ч.) удержать своих людей, если не пошлет туда войска, – сокрушался очевидец событий» [Там же, с. 40–41].

Когда вести о находке дошли до городка Монтеррей, лихорадка охватила и его жителей: «Кузнец забросил свой молот, плотник – рубанок, каменщик – мастерок, фермер – серп, булочник – квашню, а кабатчик – бутылку. Решительно все отправились на рудники: одни верхом на лошади, другие в двуколках, инвалиды на костылях, а то и на носилках... В… общине остались одни лишь женщины да несколько арестантов, которых сторожил солдат, ожидавший удобного случая, чтобы сбежать от своего начальника» [Там же, с. 39].

Резко растут цены на все. Удачливые старатели получают хороший доход, но вынуждены и много тратить. «Бригады от пяти до пятнадцати человек нанимают в этом городе на несколько недель поваров, предлагая им плату от 10 до 15 долларов в день. Механики и возчики, получавшие в прошлом году от 5 до 8 долларов в день, согласились на это предложение и уехали» [Там же, с. 40]. «За обычные лопаты и черпаки, стоившие месяц назад 1 доллар, в районе рудников теперь дают 10 долларов... Жалованье служащих выросло с 600 до двух тысяч долларов в год; поварам платят от 25 до 30 долларов в месяц...» [Там же, с. 40]. В форте Джона Саттера, первооткрывателя золотой жилы, расценки были такими: комната стоила 100 долларов в месяц, а одноэтажный дом внутри форта, сданный в аренду под гостиницу, обходился в 500 долларов в месяц [Там же, с. 41]. Цены на продукты питания поднялись на головокружительную высоту. «Бочонок муки стоит у Саттера 36 долларов и скоро подорожает до 50. Если бы сюда не привозили много муки, здесь разразилось бы настоящее бедствие. Но теперь каждый в состоянии жить по ломовым ценам, и можно ожидать, что на предстоящую зиму торговцы завезут из Чили и Орегона большое количество продуктов», – сравнительно оптимистично оценивает ситуацию один золотоискатель [Там же, с. 42]. Другой, видимо менее удачливый, видит все в более мрачном свете: «Только один или два человека получают больше того, чем стоит жизнь на приисках: ветчина идет по 45 центов за фунт, свинина – по 25 центов, картофель – по 1 5–1 8 центов, гвозди – по 25 центов... Но золотоискатель в состоянии заплатить только за жареную свинину и муку» [Крете 2004, с. 81]. «В Джордж-Тауне – приисковом лагере при слиянии Кеньон-Крика и Американской реки, жена одного старателя в 1850 году брала за стирку рубахи 1 доллар. Дневной доход ее мужа на прииске был меньше» [Там же, с. 89]. Сетованиями на дороговизну жизни полны все письма с приисков. Леонар Кип жалуется на то, что немыслимо подорожали свечи, которые стоят теперь по доллару за штуку. В то время в Плейсервиле генерал Фрэнсис Дорн платил 1,5 доллара за фунт муки. В Вивер-Крике, пишет Э. Гулд Бэффем, фунт муки продавали за 1 доллар, вяленую говядину за 2 доллара, свинину тоже за 2, патоку по 4 доллара за галлон, бутылка какого-нибудь «несчастного рома из Новой Англии» стоила 8 долларов. «Требуя эту цену, трейдер и перевозчик извлекали больше прибыли из труда золотоискателя, чем он сам» [Там же, с. 81–82]. «Одному матросу с “Дэйла” предложили унцию золота за старое пальто, которое он носил 6 лет, заплатив когда-то за него 20 долларов. Груз товаров из Китая продается за 200 тысяч долларов в течение одной недели. За одеяло платили 100 долларов, за бутылку бренди – унцию золота. Револьверы стоили от 6 до 8 унций золота. Капитан одного торгового корабля, чей экипаж дезертировал, предлагал 100 долларов в месяц тем, кто согласился бы наняться на его борт, но желающих не нашлось. Один врач, пожелавший перевезти свой лоток для промывки золотого песка на другое месторождение, находящееся лишь в нескольких километрах, погрузил свою машину на повозку, отправлявшуюся в нужном направлении, и по прибытии спросил, сколько должен заплатить возчику. “100 долларов”, – ответил тот. Доктор едва не потерял дар речи, однако расплатился без возражений. Через несколько дней возчика схватили колики, он вызвал этого врача, тот прописал ему какие-то пилюли и запросил в качестве гонорара 100 долларов. “Эх, – вздохнул больной, – я так и знал, что этот лоток выйдет мне боком”» [Там же, с. 4 2–43].

В результате обесцениваются деньги и нищают те, кто не связан с добычей золота или обслуживанием этого сектора экономики. Полковник Мэйсон так сообщает в Вашингтон о положении в армии: «Я искренне думаю, что следовало бы отмечать какими-нибудь серьезными привилегиями солдат, воздерживающихся от дезертирства и остающихся верными своему знамени… Ныне ни один офицер в Калифорнии не может жить на свое жалованье, настолько обесценены деньги. Цены на предметы первой необходимости, на одежду и продовольствие настолько чрезмерны, а стоимость рабочей силы так высока, что нанять повара или слугу для того, кто получает меньше 3 0–5 0 долларов в день, совершенно невозможно. Такое положение вещей не может продолжаться долгое время» [Крете 2004, с. 43].

Чтобы понять степень обесценивания денег, все числа, приведенные выше, нужно умножать на 22 – это даст нынешние цены. Получится, что повар обходится от 220 долларов в день, жалование служащего составляет 440 тыс. долларов в год, лопата стоит 220 долларов, свечка – предмет первой необходимости – 22 доллара, фунт муки был куплен за 33 доллара и т. п.

Открытие золотоносных месторождений нарушает весь общественный уклад и социальную стратификацию. «Хозяин становится сам себе слугой… а слуга – сеньором. Миллионер вынужден скрести скребницей свою лошадь, а благородный идальго, в чьих жилах течет кровь всех Кортесов, самолично чистить обувь!» Аристократка леди Л. «была вынуждена брать метлу в свои изнеженные руки, унизанные кольцами»; леди В. и ее грациозная дочь – нежные цветы вирджинского общества – «бегали из гостиной на кухню, стряпая обед»; леди С., владевшая тучными стадами скота… ходила по воду на колодец; а самому Колтону, такому достойному человеку, теперь приходилось просить о гостеприимстве своих сограждан, с благодарностью принимая «еду даже в индейском вигваме» [Там же, с. 39–40].

На примере «золотой лихорадки» в Калифорнии мы видим эффект благосостояния, который мы наблюдали во время пузыря на рынке акций «Компании Южных морей» и «Системы “Миссисипи”», а также эффект нарушения социальной стратификации. И то и другое является признаками пузыря. (Мы суммируем все признаки в главе 17 «Анатомия финансового пузыря».)

Ну а теперь поговорим о «серебряной лихорадке», которая представляет для нас интерес тем, что во время нее уже появляется кое-какая финансовая статистика. Старатели искали исключительно золото, однако вскоре было найдено и серебро. Произошло это случайно. Слухи о калифорнийском золоте дошли и до Мексики, и среди искателей было довольно много мексиканцев, которые до этого работали у себя дома на серебряных рудниках. Они знали, как выглядит серебро, и заприметили серебряные жилы среди породы. Некоторые пытались объяснить суть своего открытия американцам, но неудачно – из-за языкового барьера. Поэтому какое-то время старатели добывали исключительно золото, но особых денег это не приносило, потому что месторождения были довольно непродуктивными.

Территория, где начались поиски и добыча золота, была названа Золотым Каньоном. В 1853 году в Золотой Каньон прибыли некие братья Грош, немного знакомые с геологией. Они заметили вкрапления серебра в горной породе, а спустя три года обнаружили на окраине Золотого Каньона серебряные жилы, одна из которых была огромной. Вскоре оба брата погибли, а на их участке начали рыть землю в прямом и переносном смысле другие старатели. В 1859 году стало понятно, что залежи серебра в этом районе чрезвычайно обильные. Это всколыхнуло вторую волну лихорадки, на этот раз – «серебряной», и в Калифорнию вновь подались тысячи людей. Я опущу рассказ о том, кто где что нашел, сколько серебра было добыто, какие технологии были изобретены, и перейду к тому, что нас в этой книге интересует больше, – характерным признакам пузыря.

За три года в Калифорнии было инкорпорировано 2000 компаний, которые планировали добывать серебро, но далеко не все из них нашли серебряную руду. Средняя номинальная стоимость капитала составляла 20 тыс. долларов. В 1862 году крупные инвесторы в серебряные рудники убедили брокеров из Сан-Франциско, что для акций этих компаний нужен фондовый рынок. Так была организована Сан-Францисская биржа, устав которой был списан наполовину с Нью-Йоркской, а наполовину – с Лондонской. 1850–1860-е годы в США были временем создания фондовых и сырьевых бирж по всей стране, всего их возникло около двадцати. Благодаря близости к серебряным рудникам Сан-Франциско оказался самым крупным финансовым центром на восточном побережье США, а оборот его биржи в отдельные дни превышал оборот Нью-Йоркской. На восточном побережье США в 1863–1864 годах были созданы еще четыре биржи, чтобы обслуживать торговлю акциями добывающих компаний – в Сакраменто, Голд-Хилл, Риз-Ривер и Вирджиния-Сити. Две последние закрылись уже в 1864 году, а остальные прожили немногим больше, но тренд понятен. Сан-Францисская биржа оказалась успешнее: если при ее организации место брокера стоило всего 50 долларов, то в 1874 году, то есть почти на пике спекуляций акциями добывающих компаний (самый пик пришелся на 1875 год), – уже 1 0–1 2 тыс. долларов [King 1910, р. 20].

Рынок питался слухами. Слухи об открытии новой жилы могли сделать котировки компании космическими, а слухи о том, что открытие не подтверждается, заставляли акции резко падать ниже первоначального уровня. Слухи запускались и специально, чтобы подстегнуть те или иные бумаги. Не обошлось и без «индейцы наконец-то раскрыли, где находятся их секретные запасы». Самой рисковой была торговля акциями заброшенных шахт. Они практически ничего не стоили, но если в шахте находили какие-нибудь остатки руды, то владелец мог обогатиться. Так, акции компании Сrown Point выросли с 5 долларов до 180, когда в покинутой шахте обнаружили остаточные запасы руды. В период серебряной лихорадки мы наблюдаем один из самых впечатляющих взлетов курсов акций за всю историю американского фондового рынка. Акции компании Consolidated Virginia, которые котировались по доллару за штуку в июле 1870 года, по 15 – в июне 1871-го, в ноябре того же года шли по 176 долларов, а через год – уже по 780. Этот рост случился на новостях о том, что была найдена самая большая серебряная жила за всю историю «серебряной лихорадки» в Калифорнии (на этот раз новости были вполне объективными).

Эта жила была открыта меньше чем в 100 км от первоначальной точки раскопок, но уже не в Калифорнии, а на территории Невады, вблизи города Вирджиния-Сити. Предприниматель, который обнаружил это месторождение, дал ему свое имя – Комсток. Компании, разрабатывавшие месторождение и его окрестности, все вместе назывались Комстокскими компаниями (однако не все они принадлежали самому Комстоку). По данным Сан-Францисской биржи, таковых насчитывалось 135 [King 1910, р. 94]. Подсчитано, что их совокупная капитализация составила в январе 1875 года 262 млн долларов [Sobel 2000, р. 13].

Попытаемся оценить, много это или мало. Известно, что с 1859-го по 1878 год, когда в Комстоке велась добыча, всего было добыто золота и серебра на 400 млн долларов, из них на Consolidated Virginia – крупнейшую компанию региона – пришлось около 150 млн долларов. По моим подсчетам на основе статистики биржи, на максимуме капитализация компании составила 85 млн долларов (108 тыс. акций по 790 долларов) [King 1910, р. 200]. В те годы добывающие серебро компании выплачивали в виде дивидендов всю прибыль. Известно, что акционеры Consolidated Virginia получили в виде дивидендов от разработки этого месторождения около 78 млн долларов, или около половины выручки (к сожалению, средства, выплаченные до 1875 года, я выделить из них не могу). Однако из этих грубых сопоставлений видно, что цена акций Consolidated Virginia если и была завышена, то несильно. То же самое можно сказать и о совокупной капитализации всех комстокских компаний. Скорее всего, совокупные выплаты всех компаний составили около 200 млн долларов, то есть прибыль – те же 200 млн долларов, что, в общем-то, сравнимо с их совокупной капитализацией. (Опять же, я не могу выделить ту сумму, которая была выплачена до 1875 года.) Так что капитализация примерно соответствовала денежным потокам. К тому же она отражала ожидание других крупных открытий, а их не было.

На пике рынка в акции добывающих серебро компаний вкладывались инвесторы из Нью-Йорка, Лондона, Парижа, Берлина и Франкфурта [Там же, р. 20].

В 1875 году на рынке «серебряных» акций случилась первая паника. Она была предвестником заката целой отрасли. После открытия Consolidated Virginia крупных месторождений так и не нашли. К февралю 1881 года капитализация Комстокских компаний плавно упала до 7 млн долларов [Sobel 2000, р. 131]. А падение цен по отдельным компаниям выглядит так.

emp1

Цены акций Комстокских компаний (в долл. США)

* Это цена после дробления (520 тыс. акций вместо 108 тыс.). Ранее указывавшиеся цены в 780–790 долларов – это цены до дробления.

Источник: [Sobel 2000, р. 133].

emp1

Кстати, Марк Твен, о романе которого «Позолоченный век» я буду говорить в следующей главе, работал журналистом в самой крупной газете городка Вирджиния-Сити. Среди прочего он занимался пиаром «серебряных» акций. По его воспоминаниям, «если залежь была хоть чуть-чуть обещающей, мы действовали, как принято в подобных случаях: использовали сильные прилагательные и с пеной у рта восторгались открытием, как будто было открыто что-то невообразимое. Если же шахта была “разработанной”, то мы в целой колонке расточали лесть по поводу ее оборудования – нового спускового канала, резной сосновой лебедки или удивительного мощнейшего насоса» [Источник утерян].

Как же спекулянты оценивали месторождения? В метрах. Самая большая шахта в Комстоке, Ophir, простиралась на четверть мили в длину и котировалась по 4000 долларов за фут.

Подведем краткий итог. Разумеется, как это бывает практически всегда во время ажиотажа, далеко не все размещенные акции были обеспечены реальными активами. Манию можно усмотреть в том, сколько людей ринулись на поиски золотого тельца. Элементы пузыря есть и в том, скольким компаниям из одного отраслевого сектора и региона (!) удалось сделать IPO в такой короткий срок, но это не мания на финансовых рынках в чистом виде. Вот что парадоксально: если посмотреть на рынок в целом, то о серьезном «перегреве» говорить не приходится. Общая капитализация компаний на пике и размер дивидендов (приходится абстрагироваться от того, что часть денег была выплачена раньше) – это цифры одного порядка. К тому же эта капитализация отражала ожидания новых больших открытий, которые так и не были сделаны. А многократное падение цен акций отражает истощение запасов, то есть объективный фактор. Так что, как говорится, а был ли мальчик?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.