Павел Яблочков
Павел Яблочков
Павел Яблочков родился в благородной семье в Саратовской губернии в 1847 году{53}. Его семья происходила из старинного русского рода, но к моменту рождения Павла растеряла практически все состояние. После нескольких лет обучения в местной гимназии родители Яблочкова определили его в Николаевское инженерное училище в Санкт-Петербурге. Сделано это было не только из-за его интереса к техническим наукам, но и потому что обучение в этом училище было бесплатным для детей благородного происхождения, готовившихся к военной службе. Яблочкову, однако, не было суждено сделать военную карьеру – подвело слабое здоровье.
Павел Яблочков (1847–1894), впервые осветил при помощи электричества улицы Парижа и Лондона
К тому же он считал, что военная служба слишком ограничивала его растущий интерес к новой области – электротехнике. В 1872 году, в возрасте 25 лет, он уволился из армии в запас и вскоре устроился на Московско-Курскую железную дорогу начальником службы телеграфа. У железной дороги была своя мастерская в Москве, в ней чинили телеграфное оборудование. Это место и стало первой лабораторией Яблочкова. В Москве он начал тесно общаться с группой первых российских инженеров-электротехников, которые активно продвигали эту область науки, организуя выставки и открытые диспуты[18]. Интерес к электричеству набирал обороты в Европе, Яблочков внимательно следил за развитием этой области за рубежом. В 1871 году бельгийский изобретатель Зеноб Грамм продемонстрировал во французской Академии наук действующий электрогенератор – динамо-машину. Вскоре Яблочков и его товарищи собрали подобное устройство в Москве.
Они начали экспериментировать с батареями, динамо-машинами, электрическими дугами и вскоре создали примитивную дуговую лампу, которую представили на суд широкой общественности. Яблочков воспользовался возможностью заявить о себе и своем изобретении, когда император Александр II в 1874 году отправился на отдых в Крым по Московско-Курской железной дороге. Яблочков установил прожектор с дуговой лампой на паровоз царского поезда для освещения путей ночью. Работа прожектора требовала постоянного внимания, поэтому Яблочков, стоя на передней площадке паровоза, всю дорогу следил за его работой. Так впервые в истории железнодорожного транспорта на паровозе был установлен электрический прожектор.
Несмотря на то что Яблочкову удалось произвести впечатление на царя, администрация железной дороги не проявила особого интереса к установке электрических прожекторов на паровозы, и этот проект был забыт. Через восемь лет уже французские инженеры-железнодорожники разработали подобный прожектор и объявили его «первым в мире»{54}. Это стало предостережением для Яблочкова: в российских деловых кругах не было интереса к электрическим технологиям. Электрический прожектор Яблочкова был примером «презентационной технологии» (в данном случае для царя), но совсем не органичного развития российской электротехники.
В Москве Яблочков с небольшой группой электротехников открыли мастерскую по производству и ремонту электрического оборудования, включая батареи, динамо-машины и лампы с электрическими дугами. Они предлагали услуги заводам, складам, судоходным компаниям и железным дорогам. Однако никто не спешил размещать у них заказы. Идея с мастерской потерпела провал: у нее скопилось такое количество долгов, что над Яблочковым нависла угроза судебного разбирательства. В 1875 году он спешно уехал в Париж, оставив в России большие долги, разъяренных кредиторов, а также несчастную жену и детей. Если бы он вернулся на родину, его неминуемо ждало бы тюремное заключение.
После периода бедности Яблочков наконец получил возможность проявить себя талантливым инженером-электротехником. Один парижский предприниматель дал ему работу в своей небольшой компании[19], где Яблочкову удалось воспроизвести электромагниты и дуговые лампы, изобретенные еще в Москве. В 1875 и 1876 годы он получил французские патенты на свои изобретения, включая дуговую лампу, вошедшую в историю под названием «свечи Яблочкова». В период с 1876 по 1879 год Яблочков получил еще шесть патентов на улучшения своей дуговой лампы. В 1876 году он произвел сенсацию на выставке физических приборов в Лондоне, где представлял компанию своего французского работодателя. Он провел презентацию дуговой лампы, и она поразила зрителей своей идеей и эффективностью. Это был звездный час Яблочкова.
В течение последующих двух лет Яблочков стал знаменитым и богатым. Совместно со своим французским работодателем и другими инвесторами Яблочков создал новую электрическую компанию. Его лампы использовались для освещения центра Парижа и Лондона. Первая широкая презентация его системы освещения состоялась в октябре 1877 года, когда электрическим светом были освещены фешенебельные магазины Лувра. Во время Парижской выставки в 1878 году он осветил часть авеню Опера, а позднее и огромный парижский крытый ипподром и часть набережной Темзы в Лондоне. Огромные магазины и роскошные отели двух европейских столиц сотнями устанавливали его лампы. Париж стал настолько ярким благодаря системе освещения Яблочкова, что его даже стали называть «городом света», это название сохранилось и по сей день. Один из крупнейших портов Франции Гавр также был освещен по системе Яблочкова, это обеспечивало разгрузку и погрузку судов в ночное время. Лампы использовались для освещения многих городов, включая Марсель и Рим. По возвращении в Россию Яблочкова встречали как героя, в 1878 году его лампы закупали в Париже для проведения торжественных церемоний в Зимнем дворце и некоторых других местах.
На Парижской выставке 1878 года присутствовали делегации многих стран, включая и Россию. «Свеча Яблочкова» произвела на ней сенсацию. Американский изобретатель и промышленник Джордж Вестингауз назвал лампы Яблочкова «начальной точкой в создании новой отрасли промышленности». Российскую делегацию возглавлял великий князь Константин Николаевич, брат императора Александра II, как оказалось, помнившего о прожекторе, который Яблочков установил на его поезд в 1874 году. Великий князь убеждал Яблочкова вернуться в Россию, обещая крупные заказы на оборудование его лампами судов, доков и вообще всего российского флота.
Яблочков хотел вернуться на родину, где остались его семья и друзья, но существовала одна сложность – проблема с непогашенными долгами московским кредиторам. И способ, который Яблочков выбрал для решения этой проблемы, свидетельствует о его полной политической наивности.
В Париже Яблочков подружился с представителями российской эмиграции, многие из которых были активными противниками царского режима. Один из них – Герман Лопатин, революционер и писатель{55}, который смог сбежать из ссылки в Сибири. Он подружился с Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом, перевел на русский язык первый том «Капитала». Лопатин был одним из первых российских марксистов, мастером тайных заговоров, несколько раз нелегально приезжал в Россию. Он предложил взять у Яблочкова деньги, поехать под вымышленным именем в Москву и погасить его долги, чтобы тот смог свободно вернуться на родину. Яблочков согласился, и Лопатин успешно выполнил эту миссию. Но о ней стало известно царской полиции. В их глазах Яблочков оказался связан с революционером-марксистом Лопатиным, хотя фактических доказательств того, что Яблочков был сторонником революционного движения, нет. Он просто хотел оплатить свои долги.
Яблочков с триумфом вернулся в Санкт-Петербург, поселился в лучшей гостинице – отеле «Европейский» (в настоящее время он называется «Гранд Отель Европа»). В обществе его приняли благосклонно, и скоро Яблочков растратил свое состояние. Чтобы выкупить у своих французских соинвесторов права на производство своих же ламп в России, ему пришлось заплатить миллион франков. Яблочков основал новую компанию в Санкт-Петербурге и начал продавать свои лампы. Российский флот сдержал обещание и закупил несколько сот ламп. Но российские отели, предприятия и заводы не проявили практически никакого интереса к лампам Яблочкова. Электрификация Санкт-Петербурга и Москвы начнется лишь спустя много лет, и тогда городские власти заключат контракт на выполнение этой работы с немецкой компанией Siemens and Halske. К тому моменту Яблочков уже был не в состоянии составить им конкуренцию.
И вновь Яблочков оказался банкротом, и вновь он вернулся во Францию, надеясь повторить предыдущий триумф. Но Яблочков не смог уловить вектора изменений, которые происходили в области электрического освещения. Его дуговые лампы светили резким ярким светом, который не подходил для использования в быту, хотя для общественных мест был в самый раз. Томас Эдисон же понимал, что реальное будущее электрического освещения за лампами меньшего размера, с более мягким светом. Эдисон не изобрел лампу накаливания, но он ее усовершенствовал, более того, вписал в систему электроснабжения, включающую электростанцию, способную обеспечивать электричеством целые города вместе с частными домохозяйствами. К тому же Эдисона поддерживали финансисты с Уолл-стрит.
В конкурентной борьбе Яблочков потерпел поражение. Ему больше не удалось добиться успеха, подобного парижскому в 1875–1878 годы, хотя он предпринимал все новые и новые попытки и во Франции, и в России. Сломленный жизнью и болезнями, он умер в России в 1894 году. Одна из причин, по которой Яблочков потерпел поражение в России, заключается в том, что царские власти, за исключением командования флотом, относились к нему с подозрительностью. Царское правительство боялось политической независимости, которую неизбежно получали успешные предприниматели, а связи Яблочкова с революционерами только усиливали их беспокойство. К тому же российский бизнес по большому счету не был заинтересован в технологических инновациях. Даже роскошный отель, в котором непродолжительное время Яблочков жил в Санкт-Петербурге, не захотел закупать его лампы, предпочтя им традиционные газовые фонари.
Яблочков был выдающимся изобретателем, но плохим предпринимателем. Над изобретениями он трудился в основном в одиночку и не использовал преимущества, которые могла бы обеспечить серьезная исследовательская лаборатория, как, например, это делал Эдисон, величайшее изобретение которого, вероятно, заключалось в том, что он изобрел, как нужно работать над изобретениями. Русские биографы Яблочкова превозносили его, рисуя Эдисона в незавидном свете как некоего «оппортуниста», работавшего не ради чистой науки, а во имя извлечения выгоды и над тем, что в тот или иной период желало получить общество, будь то фонограф или лампочка, как человека, беззастенчиво заимствовавшего идеи у других, в том числе у Яблочкова и Лодыгина. Успех любой технологии в равной степени определяется как гениальностью мысли, так и предпринимательскими качествами. На самом деле факт изобретения – это, вероятно, самая легкая составляющая в коммерческом успехе технологии. Самая же сложная составляющая заключается в знании рынка и способности встроить инновации в экономические реалии. Яблочков, подобно многим другим русским изобретателям, так и не овладел этим навыком, а общество, в котором он жил, эти инновации не интересовали. Хотя Джордж Вестингауз и назвал изобретение Яблочкова «начальной точкой в новой отрасли промышленности», развиваться этой промышленности было суждено не в России.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.