Переходы границы и работа в СССР

Переходы границы и работа в СССР

Русские разведчики-диверсанты из эмигрантов неоднократно опровергали коммунистический миф «о нерушимости советской границы», переходя туда и обратно с секретными заданиями. Так, например, выпускник вышеупомянутых курсов Виноградов неоднократно переходил советскую границу с секретными заданиями от японцев[1431]. Среди многих русских такие переходы границы обретали ореол героизма, и они были возведены в своеобразный культ, так как японцы разжигали у эмигрантов стремление насолить коммунистам[1432].

При японцах многие эмигрантские политические организации были сведены до подсобных разведывательных органов при военных миссиях. Например, глава Бюро по делам российских эмигрантов был обязан выполнять поручения японских властей и ежедневно рапортовать им о положении среди эмигрантов[1433].

Эта организация была создана японцами в декабре 1934 г. вместо закрытого ими РОВСа[1434]. Она была создана для того, чтобы объединить всех русских эмигрантов и держать их под контролем. Во главе ее стояли известный на Дальнем Востоке генерал-лейтенант В. В. Рычков и его заместитель генерал-лейтенант А. П. Бакшеев от Забайкальского казачьего войска, позднее возглавивший ее[1435]. Бюро по делам российских эмигрантов активно занималось разведывательной деятельностью на территории Китая и СССР. Результатом работы и японских разведывательных органов стала подготовка обширного материала под названием «Промышленный и военный потенциал Советского Союза». С этим материалом связана захватывающая история. В конце Второй мировой войны этот материал был похищен русскими эмигрантами при помощи японских служащих Южно-Маньчжурской железной дороги и передан американским властям в Пекине[1436]. Это говорит в пользу того, что некоторые русские эмигранты одновременно были двойными агентами. В свою очередь, во время отправки этого материала по воздуху в Вашингтон и Пентагон он был выкраден Обществом синих рубах и передан правительству Чан Кайши[1437]. Такие «путешествия» данного материала свидетельствуют об его ценности и о том, что русские эмигранты в свое время смогли раздобыть очень ценную разведывательную информацию.

Надо отметить, что 7-й отдел Бюро по делам российских эмигрантов выполнял особые поручения японской военной миссии в подготовке молодых русских людей к разведывательной и подрывной деятельности в Советском Союзе. В ведении этого отдела было военное училище и две учебные команды для унтер-офицерского состава.

Бюро по делам российских эмигрантов посылало русскую молодежь в Монголию, Чахар и Жехэ в помощь японским властям в качестве переводчиков, разведчиков и т. п. Отряды русских эмигрантов нередко использовались для создания пограничных инцидентов, которые затем перед иностранными журналистами приписывались «советскому агрессору»[1438]. Особенно эти инциденты участились со вступлением Японии в 1936 г. в Антикоминтерновский пакт.

По свидетельству самих русских эмигрантов, вся эта широкая и полезная японцам деятельность Бюро им ничего не стоила, так как все расходы окупались сбором взносов при регистрации его членов и устройством национальной лотереи в Маньчжоу-Ди-Го.

Благодаря работе этой и других организаций эмигрантов практически все представители русского мужского населения в Маньчжурии прошли у японцев военную, разведывательную, полицейскую и диверсионную подготовку[1439]. Кроме того, русских эмигрантов, как людей образованных, набирали в таможню Маньчжоу-Ди-Го[1440].

По воспоминаниям самих коммунистов, они панически боялись при проверках вагонов на китайской территории «этих чистеньких русских таможенников», ходивших в сопровождении группы до зубов вооруженных китайских солдат. Одного слова таких «Верещагиных», что в вагоне едет «опасный коминтерновец», было достаточно, чтобы советский гражданин как минимум получил крупные неприятности и был арестован[1441].

Кроме того, люди, входившие в Бюро по делам российских эмигрантов, регулярно делали денежные отчисления для нужд японской армии и устраивали сбор металлолома для японской промышленности[1442].

В Бюро по делам российских эмигрантов входили все казаки, проживавшие в Северном Китае. Вхождение их в эту организацию было инициировано ими самими, а главным атаманом их был Михаил Ефимович Рябович[1443], игравший в данной организации большую роль.

Однако в работе Бюро по делам российских эмигрантов случались проколы, отрицательно сказывавшиеся на его авторитете. Так, данная организация была привлечена к восстановлению Трехречья, сильно пострадавшего во время налетов советских карательных отрядов в 1929 г. Японцам было выгодно организовать здесь хорошую инфраструктуру и надежную пограничную охрану из эмигрантов-казаков в целях подготовки к началу возможной войны против СССР.

Во главе казачьих поселений Трехречья был поставлен бывший сподвижник барона Унгерна по Гражданской войне А. И. Тирбах, командовавший в Забайкалье дивизией, прославившейся бессмысленными расправами, и во многом виновный в том, что забайкальские казаки в большинстве своем в конце концов стали на сторону коммунистов. К сожалению, этот печальный опыт при утверждении не был учтен, и назначенный на столь ответственный пост Тирбах взялся за старое. Современники отмечали, что положение усугублялось тем, что «условия жизни были тяжелыми, обещанная японскими властями помощь не осуществлялась». Злоупотребления Тирбаха, его сподвижников и японцев в управлении краем привели к тому, что местные казаки восстали, убили Тирбаха, его адъютанта и нескольких японских солдат и офицеров[1444]. Сподвижники Тирбаха рисовали картину происшедшего по-другому. С их слов получалось так, будто среди казаков, которые раньше десятилетиями умело трудились на земле, охотились и рыбачили, завелись те, кто якобы не умел этого делать и потому требовал дополнительной денежной помощи. За это они были подвергнуты Тирбахом и японцами репрессиям. По словам одного тирбаховца, Запорожца, «пришлось таких нескольких паршивых овец, чтобы они не перепортили все стадо, выбросить с поселений вон, а нескольких подвергнуть дисциплинарным взысканиям. Отсюда пошли разговоры, умело и настойчиво раздуваемые советскими агентами, о том, что на реке Чоле земля никуда не годится, что кормят там плохо, а распоряжаются еще того хуже. Дело закончили советские провокаторы, убив управляющего поселениями генерала Тирбаха, павшего жертвой своего долга. Убийство совершить было тем легче, что усадьба, где жила администрация, находилась не в поселке, а поодаль от него, на противоположном берегу Чола»[1445].

Одна из крупнейших и влиятельных организаций эмигрантов в Китае, Русская фашистская партия Родзаевского, насчитывавшая до 3 тысяч человек активных членов, также активно сотрудничала с японцами в разведывательных и военных целях[1446]. В ее составе было много известных лиц, в том числе и сын колчаковского генерала Матковского. Как метко сказал бывший товарищ министра в правительстве Колчака по морским делам Ильин, «Родзаевский за гроши продаст кого и что угодно»[1447].

Также Ильин описывает другой случай, как японцы объявили торжества по поводу очередной годовщины Мукденской победы в Русско-японской войне и как русские фашисты осуществляли подготовку среди русских эмигрантов, пользуясь своим правом давить на них. «Все, состоящие в ПВО и военной самоохране, должны были это праздновать, в т. ч. и русские! Один русский студент, из-за того, что у него были экзамены, решил отпроситься. Русский надзиратель принялся на него орать: «Как вы смеете! Вы с ума сошли! Я вас в тюрьму закатаю! Марш домой и назад! Да без разговоров!» Так обращаются русские полицейские со своими же. На параде кроме чинов ПВО и военной самоохраны были и господа фашисты. Они проходили строем и кричали «ура!» в день Мукденского боя, в день, когда японцы поколотили их отцов! Какая сволочь! Какие негодяи! Какие подлецы! Что можно ждать от таких мерзавцев!»[1448]

Фашисты и члены семеновской организации и далее продолжали торжественно отмечать годовщины позора русского народа. Само собой, что пропустить торжества по случаю разгрома Китая, страны, которая приняла их, они не могли в силу своей лакейской угодливости перед японцами. Ильин описывает, что по случаю поражения Китая в 1937 г. 4 октября казаки-семеновцы устроили настоящий парад. Примечательно, что среди этих господ «знамя их держал тип, 10 лет назад попавший в тюрьму за изнасилование 12-летней племянницы»[1449].

Через два года после этого Ильин пишет о русских фашистах уже так: «Эта жизнь их отбрасывает, стирает, неумолимо сводит на нет. От них даже грязного пятна не останется. Их все больше презирают, на них не обращают внимания. Они уже – отработанный пар, сейчас они превратились в шутов, в рыжих, над которыми можно только потешаться. Родзаевский – особая тема для разговора. Первая жена от него сбежала, теперь он женится на какой-то 18-летней фашистской «ударнице». На первой странице фашистского листка идет описание ее «подвигов», и затем статья кончается так: «Всероссийская Фашистская Партия отнеслась с большим одобрением к женитьбе своего генерального секретаря на такой-то, которая…» Ну разве не клоунада? Разве не «рыжие»?»[1450]

По данным чекистов, «для подготовки кадров агитаторов-пропагандистов, помимо существующих при японской военной миссии разведывательно-диверсионных школ и отрядов, Всероссийской фашистской партией в 1934 г. была организована специальная школа в Харбине, Академия имени Столыпина. Здесь одновременно обучалось до 40 человек, специально отобранных и проверенных, из числа наиболее преданных русских фашистов. Срок обучения составлял, в зависимости от «профессии», до четырех месяцев. Во время нахождения в Академии имени Столыпина агентура обучалась методам ведения разведывательной и пропагандистской работы на советской территории и воспитывалась в фашистском духе. По окончании этой школы агентура проходила практику в Харбине по проведению агитации в среде эмиграции, после чего, с помощью японских разведывательных органов, перебрасывалась в СССР со специальными заданиями»[1451].

Руководили и преподавали в этой школе лидеры русских фашистов Дюков, автор «Азбуки фашизма» Тарадонов, Родзаевский и другие.

Значительные масштабы действия фашистов на территории СССР приняли в 1935–1938 гг., во время подготовки к осуществлению так называемой «фашистской трехлетки», утвержденной III съездом Всероссийской фашистской партии в 1935 г. В это время русские фашисты активно засылают в СССР свою агентуру[1452].

В числе первых были активисты фашистов харбинского отделения партии Д. А. Сорокин и Бабин, которые успешно перешли границу, но были задержаны с подложными документами, взрывчаткой, ядом и фашистской литературой около станции Облучье Амурской железной дороги 9 июня 1935 г. Вскоре они были расстреляны в Хабаровске. Вскоре после этого потерпели провал бывшие полковники А. В. Кобылкин и Г. И. Семен, перешедшие границу в мае 1935 г. и задержанные чекистами на станции Иннокентьевка Восточно-Сибирской железной дороги 27 августа того же года и расстрелянные в начале 1936 г. в Хабаровске[1453].

Летом 1936 г. в Харбине Всероссийская фашистская партия создала собственный диверсионно-разведывательный отряд «Спасение Родины» во главе с М. П. Маслаковым, бывшим телохранителем Родзаевского. Ему помогал при создании и руководстве отрядом К. М. Носов. В отряде насчитывалось до пятидесяти подготовленных бойцов с одним пулеметом. Отряд был создан под руководством японского офицера Судзуки[1454]. Организация и подготовка членов отряда к переброске в СССР были глубоко конспиративны и происходили в помещении русского фашистского клуба. В 1935–1937 гг. на советскую территорию были переброшены пять групп русских фашистов-диверсантов, в том числе и из этого отряда. Наибольшее число разведчиков было заброшено в Благовещенский район (три группы) под общим руководством Парыгина по 3, 7 и 11 человек каждая. Кроме того, в район Читы и Нерчинских заводов были засланы 10 человек из группы Маковеева, а в районе Владивостока – Ворошилова оказались 2 человека, Ким и Кислов[1455].

У засланных на советскую территорию разведчиков было задание: осесть в заданных районах и создавать там из лиц, враждебно настроенных к советской власти, нелегальные фашистские формирования. После успешного перехода границы они приступили к реализации поставленных перед ними задач. В 1937 г. разведчики русских фашистов создали два очага в Забайкалье и один – в Приморье. Эти очаги русского фашизма на советской территории были глубоко засекреченными, и доступ к их действиям и расположению был только у лидера партии Родзаевского. Передавали они полученную информацию и вели агитацию советских граждан с помощью своих членов, внедренных матросами на суда, плавающие по Амуру. Агитация главным образом велась относительно «безопасным» способом – с помощью бутылок, в которые закладывалась антисоветская литература. Бутылки бросали в воду у советского берега, где потом их подбирали советские граждане[1456].

Но в работе агентов русских фашистов на советской территории случались провалы. Так, направленный с разведывательными целями в СССР в 1937 г. Г. И. Семен, начальник Чанчуньского отдела фашистской партии, был задержан и расстрелян чекистами[1457]. Через некоторое время в районе станции Амазар большая часть отряда Маслакова была ликвидирована частями НКВД[1458].

Однако, несмотря на действительные факты активного сотрудничества некоторых белых с японцами, многое остается до сих пор надуманным. Даже в наши дни некоторые историки считают правдоподобной версию чекистов о заговоре бывшего генерала Пепеляева, арестованного осенью 1937 г. в Воронеже, где он жил после отбытия им десятилетнего наказания. По данной версии, Пепеляев с помощью японской разведки и Харбинского отдела РОВСа (генерал Вишневский) вместе с Гаем и другими деятелями «оппозиции» готовил свержение советской власти, создав разветвленную подпольную сеть, но был вовремя разоблачен![1459]

В живых остались лишь Носов и Маслаков, которые вместе с японским офицером разведки перебросили отряд на резиновых лодках на другую сторону Амура. Они добрались до советской стороны и тут же отправились обратно. Впоследствии Носов объяснял этот поступок со своей стороны тем, что он не мог долго находиться на советской территории из-за того, что нужен был для «партийной работы в Харбине». Однако убедить собственную совесть в этом было тяжелее. Из-за внутренних переживаний, что он виноват в гибели своих людей, не выдержал и ушел в монастырь под именем отца Нила. Но и там он не мог спастись от угрызений совести. Фактически он покончил жизнь самоубийством, заболев и отказавшись лечиться, из-за чего и умер[1460].

В то же время большого числа жертвенных людей у русских фашистов не отмечалось, что доказала проведенная однажды проверка Родзаевского, которая была организована по желанию японцев, которые желали выяснить действительную силу этой партии. На одном из своих сборищ Родзаевский объявил, что японцы напали на СССР и надо идти бить коммунистов. К его удивлению, желающих взять в свои руки оружие оказалось немного. Большинство подходили к нему с разными отговорками, например что они готовы выступить в любой момент, но не сейчас. У одного была назначена свадьба, у другого была больная мать и т. д.[1461] Естественно, что никакой войны Японии против СССР не было и это была провокация с целью выявить тех, кто действительно предан русскому фашизму. Возможно, что это стало одной из причин последующей ликвидации партии фашистов японцами, которые стали опасаться, что «отказ» русских фашистов от борьбы и имеющиеся провалы обусловлены тем, что их партия инфильтрована агентами коммунистов.

В период Второй мировой войны видные деятели русских фашистов в эмиграции – Никифоров, Охотин, Обухов, Витвицкий и другие устроились на работу в японскую военную миссию «сотрудниками» или инструкторами разведшкол. Там они занимались подготовкой шпионов и диверсантов для работы против СССР[1462].

Особое внимание контрразведка русских фашистов оказывала наблюдению за советскими гражданами и эмигрантами, а также и собственными членами, выявляя среди них «шпионов» и «коммунистов»[1463].

Тем не менее советская разведка, несмотря на тяжелые условия работы, во многих случаях действовала успешно в столкновениях с русскими агентами японской контрразведки. Ее агенты нередко проникали в Маньчжурию под видом охотников. Агенты контрразведки и жандармерии особенно активно работали в приграничной полосе, пытаясь выявить советскую агентуру. Они арестовывали всех «неместных» и «подозрительных», особенно русских. Т. Золотарева была свидетелем того, как в 1944 г. в одном из сел появился незнакомый русский парень, который был арестован русским агентом контрразведки. При этом местные жители, выражая ненависть к японцам и их русским помощникам, выражали симпатию незнакомцу. В момент конвоирования задержанного тот неожиданно ударил агента контрразведки по голове и бежал. Уйти он далеко не мог – японцы перекрыли границу и блокировали весь район. Но все было тщетно. Неизвестный как сквозь землю провалился. В августе 1945 г. незнакомец, отметившийся здесь «арестом» и бегством, неожиданно появился снова вместе с советскими войсками. Оказалось, что он был советским агентом разведки. Он разведывал оборону японцев на границе. После бегства он спрятался у кого-то из русских эмигрантов, которые работали на советскую разведку, переждал облаву, спокойно выбрался из села и ушел на советскую территорию[1464].

Руководство Русской фашистской партии во главе с Родзаевским не гнушалось связями с германскими нацистами. При этом Родзаевский состоял на службе абвера, получая за это денежное вознаграждение – только в 1936 г. им была получена солидная сумма в 3 тысячи марок от «журналиста» Лиснера, представителя немецкой разведки в Китае[1465].

Само собой, что разведка иностранного государства, вовлеченного в ограниченный конфликт в момент испанской гражданской войны с СССР, не станет делать такие дорогие подарки за красивые глаза руководителю партии, проводящей враждебные действия против Москвы!

Однако в 1942–1943 гг. партия была распущена японцами, а часть ее лидеров – расстреляна. Это произошло по причине того, русские фашисты стали все больше расходиться во взглядах с японцами, выступая за национальные интересы России и не желая подыгрывать японцам в их стремлении захватить русский Дальний Восток. Кроме того, японские спецслужбы стали отмечать среди фашистов усиление симпатий к СССР, и возникла опасность того, что члены партии могут выдать тайны японской разведки коммунистам. Надо сказать, что после разгрома немецких войск под Сталинградом Япония отложила вступление в войну с СССР и ей не хотелось лишний раз провоцировать конфликт с коммунистами, будучи связанной борьбой с США и их союзниками на Тихом океане. С другой стороны, японцы стремились создать из русских эмигрантов единую подконтрольную им организацию, а фашисты в этом им мешали. Но самым разумным объяснением этого шага японцев служит то, что среди фашистов было много агентов НКВД.

Поэтому, с устранением фашистов с политической сцены Маньчжоу-Ди-Го, японцы взяли под полный контроль имевшиеся у первых отряды разведчиков и диверсантов[1466].

При этом те фашисты, которых японцы оставили в живых, продолжали оказывать им помощь и действовать по их указанию. Об этом, например, заявлял на допросе в 1945 г. их лидер Родзаевский[1467]. Этот человек не гнушался любой, даже самой черной работой у японцев, например, он лично вместе с русскими и японскими жандармами пытал известного еврея-аптекаря Кауфмана Каспе, из-за чего тот скончался[1468].

Другой влиятельной эмигрантской организацией был Союз мушкетеров, созданный из эмигрантской молодежи для того, чтобы противостоять молодежи советской из числа работников КВЖД в Харбине, которая стала задирать на улицах «золотопогонников». «Мушкетеры» в рамках своей организации усиленно занимались физической подготовкой для того, чтобы успешно драться с молодыми коммунистами[1469]. В 1925–1926 гг. многие члены союза, особенно из числа руководителей, принимали активное участие в боевых действиях отряда Нечаева против наступающих на север войск Гоминьдана[1470].

Эта организация также помогала японцам получать разведывательную информацию. Об этом сообщил бывший заместитель начальника 3-го отдела Союза мушкетеров В. В. Кибардин[1471] на допросе 22 февраля 1949 г., после его захвата органами советской госбезопасности. Для контрразведывательной работы «мушкетеры» с 1934 г. привлекли генерала Т. П. Москалева и его жену. Чтобы привлечь к данной работе такого важного специалиста, каким был генерал, главный «мушкетер» В. С. Барышников решил сначала познакомиться с его женой и начал за ней ухаживать. С помощью этого он смог вовлечь в работу «мушкетеров» и генерала Москалева, который занял в организации важное место. «Мушкетеры» собирали для Москалева информацию, в том числе и с помощью филеров, которые вели наблюдение за эмигрантами и советскими гражданами. Продуктивной работе филеров из числа «мушкетеров» мешало то, что многие из них не смогли или не захотели усвоить профессиональные азы такой работы. Например, таких филеров можно было видеть часами наблюдающих за одним и тем же объектом, не меняя при этом своего положения. Это отчасти компенсировалось хорошей организаторской, разведывательной и контрразведывательной работой самого Барышникова[1472].

Однако, когда в 1936 г. Барышников женился на другой девушке, это привело к решительному разрыву Москалева с «мушкетерами» из-за поднятого его женой скандала, который нанес сильный удар по позиции и престижу самой организации[1473].

Это не принесло спасения генералу Москалеву, арестованному в 1945 г. Смершем[1474].

Союз мушкетеров, как и другие эмигрантские структуры, по заданию японской военной миссии проводил контрразведывательную работу, большая часть которой проходила в обстановке глубокой секретности. При этом особое внимание уделялось:

1) тайной работе советского консульства, выявлению лиц, связанных с советской разведкой;

2) сбору сведений о настроении советской колонии, советских учреждений и организаций;

3) разработке других, кроме японцев, иностранцев и их предприятий;

4) разработке эмигрантов, нелояльных к японцам;

5) сбору сведений о жизни русской эмиграции, интересующих японскую сторону;

6) сбору сведений о разных злоупотреблениях со стороны местных органов власти и чиновников.

Такие доклады, подготовка которых считалась «официальной работой» агентов-эмигрантов, в японскую военную миссию поступали постоянно. Доклады составлялись в японской военной миссии разными способами: через официальные запросы и местную прессу и неофициально, с помощью агентов, делавших основную работу. Для получения необходимой информации агенты могли прослушивать телефоны, фотографировать нужные им объекты и лица, осуществлять наружное наблюдение, заводить досье на то или иное лицо, опрашивать разных граждан, в том числе и перебежчиков[1475].

В справке Управления МВД Хабаровского края о Национальной организации русских разведчиков говорилось, что она также сотрудничала с японцами через своих руководителей. Ими были начальник ее военного отдела полковник А. П. Зеленый, семеновский офицер, монархист, близкий к фашистам, и организатор военного отдела Ю. Н. Лукин, также бывший офицер. С 1936 г. они были агентами японской жандармерии в Харбине. Как и большинство «мушкетеров», члены данной организации, включая вышеупомянутых лидеров, в 1945 г. были захвачены Смершем[1476].

В числе организаций, активно сотрудничавших с японцами, чекисты отмечали Союз легитимистов (Союз монархистов-легитимистов). В японской контрразведке работал представитель союза штабс-капитан Скрипкин-Торцов и другие русские эмигранты. В 1945 г. многие члены этой организации были арестованы Смершем, в том числе агент 3-го отдела этой организации Ю. Н. Демчевский[1477].

Также под патронажем японцев находился Дальневосточный союз военных, откуда они черпали кадры для подрывной деятельности на территории СССР. В его состав входило около 4 тысяч человек в возрасте от 16 лет и старше. Главная база организации, охватывающая весь Дальний Восток белой эмиграции, находилась в Харбине. Там же и на станции Сунгари-2 размещались военные училища, принадлежащие Дальневосточному союзу военных, а на станции Ханьдаохедзы – юнкерская школа. Кроме того, здесь работали курсы для переподготовки старого командного состава, которые 24 января 1941 г. были преобразованы в Общество ревнителей военных знаний, в котором особое внимание уделялось вопросам изучения авиации и танков. Подготовка самых молодых членов организации велась в «кружках военной молодежи» при районных филиалах Дальневосточного союза военных. После их окончания молодежь шла в охранные отряды, железнодорожную, лесную полицию и т. д.[1478]

Однако многие русские эмигранты тяготились своей службой Японии и кончали жизнь самоубийством. Особенно такие случаи участились с разгромом союзницы Японии, нацистской Германии. Эти люди, понимая, что большинство их соотечественников боролось насмерть против внешнего врага, пока они служили его союзникам, испытывали угрызения совести. Нередко это доводило их до самоубийства, как это произошло с командиром охранного взвода Владимиром Ефлаковым в мае 1945 г.[1479]

К тому времени отношение русских к японцам заметно ухудшилось, что было связано с отказом первых принять культ японской богини Аматерасу, который навязывался им из-за давления ряда военных и политических деятелей Японии. М. А. Матковский добился отмены этого нелепого постановления о необходимости почитания Русской православной церковью японской богини, но исправить положение было уже нельзя[1480]. Духовные чувства русских эмигрантов были очень сильно оскорблены.

В 1932 г. японцы открыли в Харбине специальные курсы для русских эмигрантов, которых предусматривалось заслать в СССР. На этих курсах обучали управлять разными машинами, готовили радистов, механиков, под руководством офицеров японских спецслужб курсанты изучали приемы разведывательной работы[1481]. Для выполнения особо серьезных заданий отобранные агенты обучались в строго законспирированных школах. Другие агенты проходили особые курсы при обществе «Кео-Ва-Кай», разведывательной организации с центром в Харбине, где преподавали лучшие специалисты «по русским делам» и ведению разведки, например генерал Кисабуро Андо. Во главе русского отдела данной организации в Харбине находился Като, «совмещающий одновременно должность советника Бюро по делам российских эмигрантов». Его помощниками были видные русские эмигранты: генерал Л. Ф. Власьевский, В. Абрамов, исключенный из Русской фашистской партии; В. С. Барышников, глава молодежной эмигрантской организации Союз мушкетеров, и Н. Давыдов. Из русских преподавателей в разведывательной школе этой организации был известный на Дальнем Востоке русский генерал В. А. Кислицын[1482]. Георгиевский кавалер, за время своей службы он был ранен 17 раз. На момент прихода японцев в Маньчжурию Кислицын был лидером местного отдела монархистов-кирилловцев. Японцы проявляли к этой организации враждебность, Кислицын предал возглавляемых им людей и подверг гонениям[1483]. Видимо, настоящее мужество может быть не столько военным, сколько гражданским.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.