НОРМАННСКИЕ ОТКРЫТИЯ И ПЕРВОЕ ПОСЕЛЕНИЕ

НОРМАННСКИЕ ОТКРЫТИЯ И ПЕРВОЕ ПОСЕЛЕНИЕ

Ирландские монахи покинули Исландию, когда пришли норманны, а норманны пришли около 860 года. Не стоит думать, что отшельники ушли сразу после открытия викингами острова. Лишь поднявшаяся спустя четырнадцать лет волна переселений заставила их покинуть свои пещеры на юго-востоке страны, обрекая тем самым на забвение.

Нашим главным источником информации о норманнских первооткрывателях является «Ланднамабок» — «Книга поселений». Согласно одной из ее редакций («Стурлубок»), первым достиг побережья Исландии викинг Наддод. Согласно же другой редакции («Хауксбок»), это был швед по имени Гардар Сваварссон — и именно эта версия кажется нам более предпочтительной по трем причинам. Во-первых, в данном случае «Хауксбок» опирается непосредственно на текст оригинала; во-вторых, эти сведения подтверждаются двумя более ранними норманнскими источниками (на латинском языке) — анонимной «Историей Норвегии», созданной в неизвестное нам время, но опирающейся на текст 1170 года, а также «Историей о древних норвежских правителях» Теодрикуса Монаха, написанной приблизительно в 1180 году. Ту же информацию мы находим и в «Сказании о сожжении Ньяла».

В-третьих, эти сведения подтверждаются историей о том, что именно сына Гардара Уни, в силу присущих ему наследных прав, король Харальд Хорфагер намеревался использовать для подчинения Исландии Норвежскому королевству. Он был настоящим первооткрывателем, этот швед Гардар. Достигнув острова в районе Восточного Хорна, он поплыл дальше — мимо ледяных гор и бурных рек Ватнайокула, а затем вдоль длинного и унылого южного побережья, лишенного каких бы то ни было гаваней. Для моряка, плывущего под парусом, эта местность выглядит малопривлекательной, поэтому Гардар держался в стороне от берегов, пока багровые клыки Вестманнейяра и плавный изгиб Ландейяра не привели его к полуострову Рейкьянес и далее — мимо Скаги (крайней северной оконечности полуострова), где перед Гардаром предстало огромное водное пространство Факсафлои, сияющего под солнцем и окаймленного цепью гор. А далее, на севере, высился идеальный конус Снэфеллсйокула. За Снэфелльснесом перед ним распахнулось новое водное пространство — Брейдафьорд, с его бесчисленными островами, шхерами и рифами, возле которых вода пенилась белыми улиточьими следами. Следом за Брейдафьордом шел Вестфиртир, его мерцающие воды были подобны перепонкам между костистыми пальцами той искривленной руки, запястье которой оказалось в районе Лаксардала и Хаукадала. Затем Гардар миновал Исафьярдардьюп — Глубокий Ледяной фьорд — с семью глубокими трещинами, расколовшими его южный берег. Проплыл он и мимо Калдалона на самом севере фьорда — там, где к морю спешат ледяные потоки Дрангаёкуля.

На смену им пришла неприступная стена Снэфьялластрэнда, а за ней — полные неприятных сюрпризов заливы Йокулфиртира. Вслед за этим Гардар обогнул Хорнбьярг (Северный мыс) и поплыл вдоль скалистого побережья на юг и еще немного на восток — в Хунафлои. Здесь ему должны были встретиться более плодородные и удобные земли — равнины, убегающие в глубь страны, — но за ними поднимались все те же скалы и горные отроги, сверкавшие шапками льда. Гардару следовало бы попытаться пристать к берегу здесь либо по соседству — в Скагафьорде или Эйяфьорде и (поскольку лето уже подходило к концу) необходимо было на время покинуть корабль и соорудить себе на берегу надежное зимнее убежище. Но он решил испытать судьбу и обогнул еще один мыс. Так он приплыл в Скьяльфанди, где и выстроил себе дом в месте под названием Хусавик (Домашний залив) — на крутом отвесном берегу, возле неудобной гавани, полностью открытой вторжению полярных льдов. Когда же с наступлением весны Гардар уплыл прочь, ему пришлось оставить на берегу одного из членов своей команды, Наттфари, вместе с рабом и служанкой. Мы не знаем, как именно это произошло, но Гардару было необходимо покинуть это место при первом же удобном случае, что он в итоге и сделал. Конечно же Наттфари пережил эту изоляцию, поскольку позднее его имя появится в «Ланднамабок» — в списке обитателей Северного поселения.

Итак, Гардар плывет теперь на северо-восток, по направлению к Северному полярному кругу и к мысам Мельраккаслетты, а затем — через Тистильфьорд к узкому полуострову Ланганес, где ему пришлось дожидаться северного ветра, который и отнес его на юг, к Вапнафьорду. Вскоре после этого он вновь оказался в стране фьордов — на этот раз в Аустфиртире, где водные потоки проникают в самую глубь территории, а горы не столь громадны, как на севере. Но чем дальше на юг от Беруфьорда, тем более устрашающей становится местность, поскольку теперь Гардар вернулся в район, откуда хорошо виден Ватнаёкуль. За Беруфьордом Гардару пришлось проплыть мимо территории, где жили ирландские монахи, и мы легко можем представить, с какой тревогой наблюдали отшельники Папея и Папафьорда за высокими мачтами его корабля, вновь возникшими перед их глазами, — печальным свидетельством того, что десятилетия их уединенной жизни канули в прошлое. К тому моменту, когда он оказался у Восточного Хорна, Гардар уже знал, что совершил плавание вокруг острова. Он назвал его в свою честь Гардарсхольм и позже, вернувшись на родину, с теплотой вспоминал о новом острове.

Вторым норманном, достигшим берегов Исландии, был викинг Наддод. Он не исследовал новую землю и не задержался надолго у ее берегов. Когда он отплывал от Рейдарфьорда, на суше началась настоящая снежная буря, и тогда Наддод дал острову имя Снэланд — Снежная страна.

Третий из прибывших, Флоки, гораздо более таинственная личность со всеми его жертвоприношениями и воронами. Очевидно, он заранее намеревался устроить на острове поселение, так как взял с собой домашний скот. Причалив у Хорна, Флоки последовал курсом Гардара на запад, мимо бурунов южного берега, затем пересек Факсафлои, названный им по имени одного из своих товарищей, и выстроил жилище в Брьянслёке, на самом дальнем конце Брейдафьорда. С этого удобного места Флоки и его товарищи осмотрели свои владения: прекрасные пастбища на берегу, острова для летнего выпаса скота, фьорд, изобилующий рыбой и тюленями, и мириады морских птиц. Надежно укрытые цепью гор от холодных северных ветров, новоприбывшие, подобно многим из тех, кто пришел вслед за ними, были введены в заблуждение синим небом и сияющим летним солнцем. Большую часть времени они проводили собирая обильную рыбью «жатву» в водах фьорда, куда до них не заплывал ни один рыбак и где рыбам грозили лишь чайки, тупики да тюлени, охотящиеся на лосося. Нет никаких сомнений в том, что Флоки был еще совсем неопытным колонизатором. Внезапно на них обрушилась северная зима с ее снегами и морозами. Пастбища опустели, а все их животные в скором времени пали. Пришедшая на смену зиме весна оказалась холодной, и когда Флоки поднялся на один из северных холмов, его взору предстало безрадостное зрелище южного рукава Арнарфьорда, забитого дрейфующим льдом. Таким образом, к названиям Туле, Гардарсхольм, Снэланд добавилось еще одно — Исланд, Ледяная страна. Именно это имя и осталось навсегда за островом. Сезон холодов длился долго, в море они вышли поздно, а их основные мучения, хоть они о том ничего пока не знали, были еще впереди. Ветры, подувшие с юго-запада, не позволили им обогнуть Рейкьянес, и они вновь вернулись в Факсафлои, в район Боргарфьорда, где им, вопреки желанию, пришлось провести еще одну зиму. Дома, в Норвегии, Флоки, давший острову столь неблагоприятное название, сделал все, чтобы закрепить его в сознании людей. Его спутник Герьольф, совершивший немыслимое плавание через Факсафлои на оторвавшейся буксирной лодке, считал это название вполне подходящим для новооткрытой земли. Тогда как Торольф, которого исландцам следовало бы выдумать, не существуй он на самом деле, клялся, что каждая травинка на острове истекала маслом, — за что и получил свое прозвище и с тех пор назывался не иначе как Торольф Масляный.

В историях о троих этих людях — Гардаре, Наддоде и Флоки — фактически любую ситуацию можно поставить под сомнение (особенно учитывая те несоответствия, которые мы находим при чтении различных версий «Ланднамабока»). Однако две вещи здесь являются безусловными: во-первых, то, что в течение примерно десяти лет, предшествовавших поселению в Исландии Ингольфа и Хьорлейфа, к берегам острова совершались различные исследовательские экспедиции. И во-вторых, эти экспедиции невозможно отделить от деятельности норманнов на западе — то есть на Британских и Фарерских островах. К тому же ряд описаний несчастных случаев, происходивших с моряками в этих экспедициях (корабли разбивались, сбивались с курса и тонули), соответствуют как лейтмотиву всей этой истории, так и реалиям жизни.

К концу 860-х годов слово «Исландия» должно было переходить из уст в уста по всей Норвегии. Видимо, оно звучало достаточно притягательно для слуха двух сводных братьев — Ингольфа и Лейфа, которые из-за кровной вражды с ярлом Атли из Гаулара, двоих сыновей которого они убили, потеряли значительную часть своего имения и теперь нуждались в убежище и новых землях. Они быстро организовали и хорошо подготовили разведывательную экспедицию, пристали к острову в обычном месте на юго-востоке, проплыли мимо Папея, а затем свернули в защищенные от бурь и штормов воды южного Альптафьорда, на берегах которого провели первую зиму, после чего вернулись в Норвегию, чтобы уладить все дела у себя на родине. Ингольф занялся подсчетом средств, которыми они все еще располагали и которые были необходимы им для приобретения всех тех вещей, без которых немыслимо организовать поселение. Лейф же отправился в последний набег на Ирландию. Вернулся он с мечом, от которого и получил свое прозвище Хьорлейф (Лейф Меч), а также с десятью пленными, от которых он позже и принял свою смерть. Но гадания Ингольфа ничего не сообщили ему о будущем (и — каждый на своем корабле — они отправились в путь. Как только Ингольф увидел землю, он, искренне почитающий своего бога, бросил за борт бревна, чтобы таким образом узнать, куда ведет его божественная воля. Бревна поплыли на запад, туда же, куда направился Хьорлейф с его командой, но Ингольф причалил свой корабль у Ингольвсхофди и там, неподалеку от мыса, провел свою первую зиму. Этот мыс настолько выделяется на всем побережье ввиду своего необычайного положения (в том месте, где плавная береговая линия, идущая от Хорна на юго-запад, резко сворачивает прямо на запад), что по этой причине, а также из-за большого временного разрыва между нашей и той эпохами легко поверить в то, что древние развалины на восточной стороне этого мыса — остатки дома Ингольфа. Но это, конечно, маловероятно. Скорее все указывает на то, что такой опытный и предусмотрительный человек, каким был Ингольф, предпочел бы поселиться немного дальше — в Орэфи, где и поныне, после целого ряда природных катаклизмов, немало плодородных лугов и долин, расположенных прямо между вулканическими пиками.

На другом таком же мысе, но в 60 милях к западу, выстроил свой дом Хьорлейф. Хьорлейвсхофди и сегодня возвышается на том краю черных Мирдальских Песков, что обращен к морю. Он был сильно разрушен в 894 году девятью потоками льда и воды, обрушившимися на него во время извержений вулкана Катлы с его ледяной шапкой. Но когда его увидели первые поселенцы, он должен был показаться им безопасным и надежным убежищем, окруженным многочисленными пастбищами и березовыми рощами. Хьорлейф намеревался строиться основательно и расчищал почву под пашню. Но его ирландским пленникам — воинственным мужчинам, пылающим скрытой ненавистью к покорителям — норманнам, — пришлась не по вкусу эта черная работа, и они измыслили историю о лесном медведе, чтобы убить своих хозяев^{4}. Затем они уплыли прочь, захватив с собой женщин и движимое имущество, и обосновались на тех островках, которые заметили с вершины мыса, — примерно в 50 милях на юго-западе от Исландии. Здесь они и жили, наслаждаясь вновь обретенной свободой, пока их не покарал Ингольф. Тень этой смерти еще долго витала над Вестманнейяром — островами ирландцев. И если поселение нуждалось в освящении жертвоприношением, то оно получило его: на территории Исландии пролилась первая кровь.

Ингольф же так и не нашел пока сброшенные им с корабля бревна. Он провел вторую зиму возле своего погибшего брата, а затем двинулся на запад, исследуя морской берег и территорию вдоль реки Олфус. Но за Олфусом начались обширные лавовые поля, грязевые источники и пустынные края, так что Ингольф, будучи человеком практичным, свернул со своим отрядом в глубь страны и устроился на зимовку.

В это же время два его раба, Вифиль и Карли, двинулись в обход Рейкьянеса — на запад, затем на север, а затем на восток, пока наконец — по божьему ли соизволению или благодаря счастливому случаю — не нашли в том месте, где ныне стоит Рейкьявик, бревна со своего корабля. Так что с наступлением весны Ингольф предпринял свое третье путешествие на запад и, должно быть, не без подозрительности осмотрел испещренные кратерами, покрытые лавой и засыпанные золой окрестности Рейкьявика. Припомнив же, подобно Карли, те 150 миль плодородной земли, мимо которой они проплыли по пути сюда, мы можем лишь посочувствовать его недоверчивому восклицанию: «Мы оставили за собой хорошую землю и приплыли сюда, чтобы поселиться в этом богом проклятом месте!» — ведь территория, лежащая за Хеллисхейди и Серными горами, более всего напоминает безжизненные лунные пейзажи.

Но Тор не обманул своего почитателя. Он привел его на запад — к самому истоку исландской истории, ее законов и конституции, и одарил его имением столь же обширным, как и родное королевство. Именно с Ингольфа, обосновавшегося возле Рейкьявика, и началось успешное заселение Исландии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.