Писательницы, поэтессы и переводчицы

Писательницы, поэтессы и переводчицы

Хотя ни одна из смолянок XVIII века не стала чем-то большим, чем светская дама или мать семейства, некоторые девушки, получившие более индивидуализированное домашнее воспитание, рискнули если не выйти из домашнего круга, то поведать о своих взглядах и переживаниях публике. Они стали писательницами и поэтессами.

Пример показывала сама императрица, написавшая несколько пьес для дворцового театра. Арсений Введенский в предисловии к изданию 1893 года пишет: «Лучшими из комедий Екатерины считаются „О время!“ и „Именины г-жи Ворчалкиной“. Первую из них, имевшую поистине замечательною предшественницей только комедию Фонвизина „Бригадир“, литературная критика признала началом русской общественной комедии и критики общественных нравов». Он также цитирует слова одного из литературных критиков прошлого, полагавшего, что «Екатерина проводит в комедиях свои гуманные идеи, объясняет и защищает свои реформы, осмеивает не одни старые грубые суеверия и пороки, а и новую грубость, и невежество, покрываемые лоском французской образованности, пристрастное увлечение всем иностранным с презрением ко всему отечественному».

В первой пьесе острие сатиры направлено на «госпожу Ханжахину» — барыню, кичащуюся своей богомольностью и приверженностью старым порядкам, но при этом дающую деньги в рост, разоряющую обратившуюся к ней за помощью вдову с пятью детьми и помыкающую своими дворовыми, как рабами.

Интересен диалог Христины, внучки Ханжахиной, со служанкой Маврой. Девушка, воспитанная «в страхе» и в старых правилах, чрезвычайно застенчива, при встрече с женихом не смеет и слова молвить, отчего кажется ему такой же равнодушной ханжой, как ее бабка.

«Мавра. Что ж, разве вы не хотите идти замуж?

Христина. Я не знаю. Кажется, я никакого желания не имею.

Мавра. Да разве господин Молокососов вам не нравится?

Христина. Этого не могу сказать. Нет… Ну… да как он тебе кажется?

Мавра. Неужто вы хотите замуж идти по моему выбору? Ведь вам с ним жить, а не мне.

Христина. Ты меня любишь, Маврушка, так скажи мне, что мне делать?

Мавра. Я вас люблю, это правда; однако в этом деле вы боле на себя полагаться должны. Должны вы прежде себя разобрать, чувствуете ли вы к нему склонность или нет?

Христина. Лицом он не дурен; да только говорит так, что я и половины слов его не разумею. Он говорит или не по-русски, или по-книжному; а ты ведь знаешь, что я чужих языков не знаю, да и грамоте худо умею.

Мавра. Любовь и безграмотные разумеют. На что тут грамота? Надобно только сердце.

Христина . Я думаю, что сердце-то у меня есть; и я пойду за него, если он меня возьмет. А ежели не возьмет, то и я не желаю быть за ним.

Мавра. Какое это равнодушие! Если б вы его любили, то бы не так говорили.

Христина . Я не могу сказать, чтоб он мне противен был. Я не знаю, люблю ли я его, только мне хочется его видеть; да однако…

Мавра. Что однако? Когда он говорил вам о своей страсти, что он вас любит, что вы прекрасны, вы тогда сидели, потупя глаза, и молчали, как будто бы у вас языка не было; он переменял речи, он то то, то се вам говорил, а вы таки все в одном, и глазами, и телом, и языком, остались положении; и его с равногласным „да“ и „нет“ ответом и отпотчивали.

Христина . Мне было стыдно, Маврушка. Ты ведь знаешь, что я с мужчинами, кроме Фалелея, бабушкина дурака, ни с кем не говаривала; да бабушка с другими и говорить не приказывает. Я взросла в девичьей горнице и оттуда никогда не выхаживала: так что ж мне делать? Пожалуй, душенька, читай мне почаще „Помелу“, чтоб я могла перенять, как с людьми говорить. С тобой так говорится, а с другим — ни с кем, право, не умею».

«Помела», которую Христина просит почаще себе читать, это «Памела, или Награжденная добродетель» — роман Семюэля Ричардсона, главная героиня которого крестьянская девушка Памела своей скромностью и набожностью сумела перевоспитать развратного помещика. Вероятно, Екатерина намекала, прежде всего, на третью и четвертую части романа, где уже замужняя Памела рассказывает о своей светской и семейной жизни, рассуждает о правильном поведении жен и принципах воспитания детей.

Во второй пьесе «Именины госпожи Ворчалкиной» автор высмеивает ограниченность и причуды провинциального дворянства. Кроме того, Екатерина написала еще ряд легких, но едких комедий как бытовых («Невеста-невидимка», «Расстроенная семья отстрожкой и подозрением», «Передняя знатного барина», «Госпожа Вестникова с семьею»), так и политических (исторические драмы «Из жизни Рюрика», «Начальное правление Олега»), комические оперы «Горе-богатырь Косометович», «Новгородский богатырь Боеславович».

В комедии «Обольщенный» приводится забавный список качеств, которые девушка мечтает найти в своем женихе. Он состоит из трех разделов:

1) Как ему быть надлежит: «Дозволяется черноволосие; не запрещено и беловолосие; исключаются брови и ресницы рыжия; также Калмыцкий оклад и стан; глазам изъятия нет, лишь бы были с огнем; рост не ниже среднего, и не выше двух аршин десяти вершков; ума и знания чрезвычайного не требуется…»

2) Отрицания от картежной игры и иного мотовства; также от непрестанной езды с собаками: «Чего обещаться: не делать долгов, ремесленникам платить в срок».

3) Что дозволяется: «Глазами глядеть; но не глазеть; ходить пешком, ездить на бегуне, но о бегуне говорить не более трех минут; изредка обедать в гостях…».

Не отставала от Екатерины Великой и «Екатерина Малая», написавшая в 1786 году комедию «Господин Тоисеков» о безвольном и пустом светском человеке, которым помыкают его слуги.

Об обстоятельствах создания комедии «Тоисеков» Е. Р. Дашкова свидетельствует в своих «Записках»: «Однажды утром, когда мы были вдвоем, она (Екатерина II. — Е. П.) попросила написать пьесу на русском языке для Эрмитажного театра. Напрасно я говорила, что у меня нет и тени таланта для создания такого рода сочинений. Она много раз возвращалась к этому разговору, объясняя свою настойчивость тем, что по опыту знает, насколько подобная работа развлекает и занимает самого автора. Я была вынуждена пообещать исполнить ее желание, но с условием, что, когда сделаю первые два акта, она прочитает их, поправит или откровенно скажет, что лучше бросить мое сочинение в огонь. Соглашение было заключено, и в тот вечер я написала два акта, а на следующее утро отнесла их к императрице. Пьеса была названа по имени главного персонажа „Господин Тоисеков“. Не желая давать повод к предположениям, что я имею в виду определенное лицо, живущее в Петербурге, я выбрала характер самый распространенный, то есть человека бесхарактерного, какими, к несчастью, изобилует общество. Ее величество удалилась со мной в свою спальню, чтобы прочитать мой экспромт, который я считала не заслуживающим такой чести. Императрица смеялась над многими сценами и, то ли по своей снисходительности, то ли по некоторому пристрастию, которое иногда проявляла ко мне, нашла эти два акта превосходными. Я рассказала ей о плане и предполагаемой развязке третьего действия. Тут ее величество настоятельно попросила меня сделать пьесу в пяти актах. Я думаю, что растянутая благодаря этому пьеса отнюдь не выиграла; мне было досадно, что из-за бесполезных добавлений интрига становилась более вялой. Как могла, я закончила работу, через два дня пьеса была переписана набело и отдана императрице. Ее играли в Эрмитаже, а позднее напечатали».

Кроме того, под псевдонимом «Некая россиянка» Екатерина Дашкова опубликовала сказку-утопию, повествующую о жизни «зельтов», которые равны между собой, не знают частной собственности, учреждений, оружия и сельского хозяйства — сама природа заботится об их пропитании.

* * *

Дочь вице-адмирала Воина Яковлевича Римского-Корсакова и жена правителя Курского наместничества Афанасия Николаевича Зубова Мария Воиновна Зубова прославилась тем, что на званых вечерах с большим успехом исполняла русские народные песни. По-видимому, она сама сочинила знаменитый романс «Я в пустыню удаляюсь…»:

Я в пустыню удаляюсь

От прекрасных здешних мест;

Сколько горестей смертельных

Мне в разлуке должно снесть!

Оставляю град любезный,

Оставляю и того,

Кто на свете мне милее

И дороже мне всего.

Пременить нельзя предела,

Нельзя страсти истребить.

Знать, судьба мне так велела,

Чтоб в пустыне одной жить.

В тех местах уединенных

Вображать буду тебя.

О надежда мыслей пленных!

Ты тревожишь здесь меня.

Повсечасно буду плакать

И тебя воспоминать;

Ты старайся, мой любезный,

Взор несчастной забывать.

Уж вздыханьем и тоскою

Пособить не можно нам,

Коль несчастны мы судьбою

И противны небесам.

Здесь собранья, здесь веселье,

Здесь все радости живут,

А меня на зло мученье

В места страшные влекут.

Уменьши мое мученье

И в разлуке тем уверь;

Не забудь меня, несчастну,

Тем тоску мою умерь.

Знаю, что и ты страдаешь

И вздыхаешь обо мне;

Но и ты знай, мой любезный,

Что я мучусь по тебе.

Ах, прости, прости, любезный!

Разлучили нас с тобой!

Не забудь меня, несчастну,

И не будь пленен иной.

1791 г.

Великий русский композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков приходился Марии Воиновне внучатым племянником. Первой русской поэтессой, чьи стихотворения были напечатаны, стала Екатерина Александровна Сумарокова — дочь знаменитого драматурга екатерининских времен Александра Петровича Сумарокова. Отец поощрял дочь к стихосложению и публиковал ее опыты в своем журнале «Трудолюбивая пчела», однако он не советовал ей писать любовные элегии. Екатерина Александровна, конечно, писала о любви, но… от лица мужчины, чтобы никто не догадался.

Мы друг друга любим, что ж нам в том с тобою?

Любим и страдаем всякой час,

Боремся напрасно мы с своей судьбою,

Нет на свете радостей для нас.

С лестною надеждой наш покой сокрылся,

Мысли безмятежные отняв:

От сердец разжженных случай удалился,

Удалилось время всех забав.

Зрю ль тебя, не зрю ли, равну грусть имею,

Равное мучение терплю:

Уж казать и взором я тебе не смею,

Ах! ни воздыханьем, как люблю.

Все любовны знаки в сердце заключенны,

Должно хлад являти и гореть:

Мы с тобой, драгая! вечно разлученны;

Мне тебя осталось только зреть.

Жизнь мою приятну пременил рок в злую,

Сладость обращенна в горесть мне:

Только ныне в мыслях я тебя целую,

Говорю с тобою лишь во сне.

Где любови нашей прежние успехи,

Где они девалися, мой свет!

О печально сердце! где твои утехи!

Все прошло, и уж надежды нет.

1759 г.

Однако некоторые ее стихотворения все же написаны от лица женщины:

Тщетно я скрываю сердца скорби люты,

Тщетно я спокойною кажусь.

Не могу спокойна быть я ни минуты,

Не могу, как много я ни тщусь.

Сердце тяжким стоном, очи током слезным

Извлекают тайну муки сей;

Ты мое старанье сделал бесполезным,

Ты, о хищник вольности моей!

Ввергнута тобою я в сию злу долю,

Ты спокойный дух мой возмутил,

Ты мою свободу пременил в неволю,

Ты утехи в горесть обратил;

И, к лютейшей муке, ты, того не зная,

Может быть, вздыхаешь о иной,

Может быть, бесплодным пламенем сгорая,

Страждешь ею так, как я тобой.

Зреть тебя желаю, а узрев, мятуся

И боюсь, чтоб взор не изменил;

При тебе смущаюсь, без тебя крушуся,

Что не знаешь, сколько ты мне мил.

Стыд из сердца выгнать страсть мою стремится,

А любовь стремится выгнать стыд.

В сей жестокой брани мой рассудок тмится,

Сердце рвется, страждет и горит.

Так из муки в муку я себя ввергаю,

И хочу открыться, и стыжусь,

И не знаю прямо, я чего желаю,

Только знаю то, что я крушусь;

Знаю, что всеместно пленна мысль тобою

Вображает мне твой милый зрак;

Знаю, что, вспаленной страстию презлою,

Мне забыть тебя нельзя никак.

1759 г.

Сумарокова вышла замуж за поэта Якова Борисовича Княжнина, автора той самой тираноборческой трагедии «Вадим Новгородский», которая поссорила Екатерину II с Екатериной Дашковой. Современники утверждали, что Княжнин, будучи еще женихом Екатерины Александровны, уговорил композитора Германа Раупаха сочинить музыку к любовным стихам своей невесты и издал стихотворный сборник с нотами, в который вошли песни «Сокрылись те часы, как ты меня искала…», «В какой мне вредный день ты в том меня уверил…», «Мы друг друга любим, что ж нам в том с тобою…», «Позабудь дни жизни сей…», «Уж прошел мой век драгой…», «Тщетно я скрываю сердца скорби люты…». Узнав о поступке дочери, Сумароков рассердился и перепечатал эти шесть песен в «Трудолюбивой пчеле», как принадлежащие ему самому. Однако скандал в поэтическом семействе закончился примирением и свадьбой. Княжнины жили достаточно скромно, однако у них был «открытый дом» — один из первых литературных салонов, где бывали Ф. Г. Карин, Г. А. Потемкин, И. А. Дмитревский и др.

Писала стихи и сестра личного секретаря Екатерины II А. В. Храповицкого — Мария Васильевна Храповицкая, в замужестве Сушкова. Она занималась и переводами с французского, в частности, она перевела популярный роман Жана Франсуа Мармонтеля «Инки, или Разрушение Перуанской империи» и написанное им либретто оперы Гретри «Земира и Азор»; драму Луи Себастьена Мерсиера (Мерсьера) «Беглец»; драму «Эрисия, или Весталка»; «Щастливое похищение, повесть гишпанская» и другие произведения. Она переводила на французский язык поэмы Хераскова, сотрудничала в журналах «Собеседник любителей русского слова», «Вечера», «Живописец».

Мария Васильевна вышла замуж за симбирского губернатора Василия Михайловича Сушкова. В семье было шестеро детей. Старший сын Михаил писал и переводил стихи, как и его мать. К сожалению, Михаил рано умер — в 17 лет: написав роман «Российский Вертер», отпустив на волю всех своих крестьян и раздав деньги нищим, он покончил с собой.

Дочерью другого сына — Петра, также занимавшегося сочинительством вместе с братом Николаем, была знаменитая поэтесса и романистка XIX века Евдокия Сушкова-Ростопчина. Значительно менее известны как поэты были еще два внука Сушковой — Сергей и Дмитрий.

Ученицей Хераскова называла себя Екатерина Сергеевна Урусова, дочь вологодского губернатора С. В. Урусова, приходившаяся поэту двоюродной сестрой. Первые ее стихи, очевидно, распространялись среди друзей в рукописном виде. В 1772 году Н. И. Новиков, перечисляя русских поэтов, сообщал, что Урусова «писала прекрасные елегии, песни и другие мелкие стихотворения, которые за чистоту слога, нежность и приятность изображения достойны похвалы».

Позже ее стихотворения публиковались в журналах «Старина и новизна», «Сын Отечества», «Аониды», «Новости», «Иппокрена, или Утехи любословия» и др. В 1774 году Урусова опубликовала поэму «Полион, или Просветившийся Нелюдим», в которой призывала наставников юношества «младых людей не жесточить» и приучать их к светскому обращению.

О впечатлении, произведенном на читающую публику поэмой, современники отзывались так: «В Москве и Петербурге тотчас зашумели о таком необыкновенном труде женщины, обратившем на себя особенное внимание современных ей писателей и Екатерины».

В 1777 году, когда Екатерина Сергеевна жила в Петербурге в доме генерал-прокурора А. А. Вяземского, его жена Е. Н. Вяземская, двоюродная сестра поэтессы, сватала ее замуж за Г. Р. Державина, который отшутился: «Она пишет стихи, да и я мараю, то мы все забудем, что и щей сварить некому будет». Тем не менее их отношения оставались вполне дружескими. Урусова, так и не вышедшая замуж, написала позднее «Надпись к портрету Е. Я. Державиной».

Своей же Музе, бывшей единственной и верной спутницей Урусовой, поэтесса посвятила следующие строки:

О часы уединенья!

Не спешите протекать;

Сила вашего теченья

Сладость мне дает вкушать.

От сует я удалилась,

Тишиною оградилась,

В сердце чувствую покой.

Музы, зря мою свободу,

Пить велят Кастальску воду

И беседуют со мной.

Чувство, сердце, вображенье,

Музы! к вам обращено,

И мое уединенье

Вами днесь оживлено.

Мной забвенны пышность, слава;

Мира целого забава

Тщетность мне одну явит;

К ним душа не пригвожденна;

Ими мысль не зараженна;

Блеск их сердца не пленит.

Долго я утех искала

Среди сладостей мирских;

Но, увы! не обретала,

А теряла только их

И сама узрела ясно,

Что искала лишь напрасно,

Их искала там, где нет!

Наконец, все скучно стало;

Сердце мне мое сказало,

Где спокойствие живет.

К жизни тихой, безмятежной

Указало сердце путь

И велело в дружбе нежной

Мне спокойство почерпнуть.

Гласу сердца я внимаю;

Жизни сладость заключаю

В дружестве и в тишине —

И со мной коль чисты музы

Утвердят свои союзы,

Жизнь утехой будет мне.

1796 г.

Михаил Матвеевич Херасков, автор патриотической поэмы «Россиада», бывший в течение восьми лет вице-президентом Берг-коллегии (управления казенных горных заводов) в Петербурге и организовавший вместе с женой литературный кружок, произведения членов которого публиковались в организованном Херасковым журнале «Вечера», покровительствовал другим начинающим поэтессам, сестрам Магницким — Наталье Леонтьевне и Александре Леонтьевне. Сестры высказали ему признательность в своих стихах:

Сатурн свирепый, грозный в прах

Преобратит сей вид почтенной;

Но лиры звук его бессмертной

В безмерных вечности полях

Промчится быстро, загремит,

Кто был X***, возвестит.

1796 г.

А также:

Ты звуки наших лир простыя

Приятною хвалой почтил,

Труд Музы робкия, младыя

Своей улыбкой ободрил;

Когда б имела я священный

Твой дар, с которым воспевал

Ты россиян освобожденных,

Гремел перунами, блистал, —

Тогда б прекрасными стихами,

Тогда б гремящими струнами

Воспела благодарность я;

Но лира не громка моя.

И так позволь, позволь в прелестный,

Лавровый, славный твой венок,

Бессмертный бард, певец почтенный,

Вплести усердия цветок!

1796 г.

Херасков, в свою очередь, ответил им посланием:

Я думать начинаю,

Что взыду на Парнас,

Когда хвалы внимаю,

Две Грации, от вас;

Магнитной некой силой

Приобрету венок,

В котором вставлен милой

Усердия цветок

Вовек не сокрушится,

Мне кажется, мой бюст,

Дыханьем он живится

Прекрасных ваших уст;

Но вы, как Филомелы,

Стыдливы и не смелы,

Вы кроетесь, поя;

Мне голос ваш приятен,

Он издали мне внятен,

Но вас не вижу я.

1796 г.

Также он бережно сохранял талант своей жены Елизаве Васильевны Херасковой, урожденной Нероновой. Она, по словам поэта И. И. Дмитриева, «умела пленить нашего поэта своею любезностию, которую она сохранила до самой смерти, и талантом своим в поэзии». С 1760-х гг. Елизавета Васильевна, подписывавшая свои произведения инициалами Е. Х., выступала в печати как автор стихов и как переводчица. Многие современники с похвалой отзывались о ее сочинениях. Так, Н. И. Новиков писал: «Слог ее чист, текущ, приятен и заключает в себе особливые красоты». В этом легко убедиться, прочитав ее стихотворение «Надежда».

М. М. Ческий. Портрет писателя Михаила Матвеевича Хераскова

О дар! великий дар, от Бога данный нам,

Надежда, ты нага век плачевный услаждаешь;

Сколь много за тебя мы должны небесам!

Ты всех печалей нас и горестей лишаешь.

Гонимый, страждущий на свете человек,

Который осужден терпеть беды, напасти,

Надеждой усладя мучтельный свой век,

С терпеньем ждет своей премены лютой части.

Иной жестокою болезнью отягчен,

Котора не дает на час ему покою.

Надеждой льстится он, что будет облегчен,

И, тем ласкаяся, не мучится тоскою.

Влюбись в несклонную, любовник слезы льет,

В награду за любовь суровость зрит всечасно;

Надежда в горести отраду подает

И льстится тем, что он страдает не напрасно.

Невольник, что на смерть жестоку осужден,

В темнице и в цепях кончины ожидает:

Надеждой льстяся, он, что будет свобожден,

Мучительны часы сей мыслью услаждает.

Все наши горести и лютую напасть

Надеждою одной мы только уменьшаем;

Над сердцем и душой она имеет власть,

Мы ею горести и скуку отвращаем.

1761 г.

* * *

Рассуждая о судьбе женщин-поэтесс, критик Иван Киреевский писал в 1834 году на страницах одесского альманаха «Подарок бедным»: «…давно ли с этим словом Писательница соединялись самые неприятные понятия: пальцы в чернилах, педантство в уме и типография в сердце!.. А теперь название Литератора стало уже не странностью, но украшением женщины: оно во мнении общественном подымает ее в другую сферу, отличную от обыкновенной, так, что воображение наше создает вокруг нее другое небо, другой воздух, и ярче, и тепле, чем ваш Одесский, впрочем, я говорю здесь только о новом поколении и частию о среднем: в старом поколении, которое привыкло видеть в женщине полуигрушку, предрассудок против писательниц еще во всей силе. Он задавил, может быть, не один талант, обещавший новую красоту нашей литературе и, может быть, новую славу, — кто знает? Вследствие этого предрассудка большая часть наших дам-поэтов пишет мало и либо совсем не печатает, либо печатает без имени. Исключений не много».

Кто же были те поэтессы, которые на рубеже веков, сумели так изменить взгляды на роль женщины в литературе?

Назову три имени.

Анна Петровна Бунина родилась и выросла в селе Урусово Ряжского уезда Рязанской губернии. Начала писать стихи в 13 лет. В 1802 году, когда ей исполнилось 28, она переселилась в Санкт-Петербург к своему брату, морскому офицеру. В столице Анна начала изучать французский, немецкий и английский языки, русскую литературу, а также физику и математику.

В 1809 году вышел ее первый сборник «Неопытная муза», после чего Бунина была избрана почетным членом «Беседы любителей русского слова» — литературного объединения, возглавляемого А. С. Шишковым. Она сделала сокращенный перевод «Правил поэзии» Ш. Бате и стихотворный перевод первой части «Поэтического искусства» Н. Буало, а также драмы «Агарь в пустыне» С.-Ф. Жанлис. Позже вышел сборник «Сельские вечера».

Карамзин считал, что «ни одна женщина не писала у нас так сильно, как Бунина», с похвалой отзывался о ее стихах Державин. «Какая сильная, живая поэзия!» — восхищался Кюхельбекер. Позже ученый-филолог и издатель Николай Иванович Греч высказывал мнение, что Анна Бунина «занимает отличное место в числе современных ей писателей и первое между писательницами России».

В «Неопытной музе» она в сатирических стихах «Разговор между мною и женщинами» так изображает трудности, с которыми сталкивается женщина-поэтесса.

Женщины:

Сестрица-душенька, какая радость нам!

Ты стихотворица! на оды, притчи, сказки

Различны у тебя готовы краски,

И верно, ближе ты по сердцу к похвалам.

Мужчины ж, милая… Ах, боже упаси!

Язык — как острый нож!

В Париже, в Лондоне, — не только на Руси, —

Везде равны! заладят то ж да то ж:

Одни ругательства, — и все страдают дамы!

Ждем мадригалов мы, — читаем эпиграммы.

От братцев, муженьков, от батюшков, сынков

Не жди похвальных слов.

Давно хотелось нам своей певицы!

Поешь ли ты? Скажи иль да, иль нет.

Я :

Да, да, голубушки-сестрицы!

Хвала всевышнему! пою уже пять лет.

Женщины:

А что пропела ты в те годы?

Признаться, русскому не все мы учены,

А русские писанья мудрены,

Да, правда, нет на них теперь и моды.

Я :

Пою природы я красы,

Рогами месяц в воду ставлю,

Счисляю капельки росы,

Восход светила славлю,

Лелею паствы по лугам,

Даю свирели пастушкам,

Подругам их цветы вплетаю в косы,

Как лен светловолосы;

Велю, схватясь рука с рукой,

Бежать на пляску им с прыжками,

И резвыми ногами

Не смять травинки ни одной.

Вздвигаю до небес скалы кремнисты,

Сажаю древеса ветвисты,

Чтоб старца в летни дни

Покоить в их тени.

Ловлю по розам мотыльков крылатых,

Созвав певцов пернатых,

Сама томлюся я

В согласной трели соловья.

Иль вдруг, коням раскинув гриву,

Велю восточный ветр перестигать,

До облак прах копытами взметать.

Рисую класами венчанну ниву,

Что, вид от солнечных лучей

Прияв морей,

Из злата растопленных,

Колышется, рябит, блестит,

Глаза слепит,

Готовят наградить оратаев смиренных.

Природы красотой

Глас робкий укрепляя свой,

Вдруг делаюсь смелее!

Женщины :

Эге! какая ахинея!

Да слова мы про нас не видим тут…

Что пользы песни нам такие принесут?

На что твоих скотов, комолых и с рогами?

Не нам ходить на паству за стадами.

Итак, певица ты зверей!

Изрядно!.. но когда на ту ступила ногу,

Иди в берлогу,

Скитайся средь полей,

И всуе не тягчи столицы.

Я :

Нет, милые сестрицы!

Пою я также и людей.

Женщины :

Похвально! но кого и как ты величала?

Я:

Подчас я подвиги мужей вспевала,

В кровавый что вступая бой,

За веру и царя живот скончали свой,

И, гулом ратное сотрясши поле,

Несла под лавром их оттоле,

Кропя слезой.

Подчас, от горести и стонов

Прейдя к блюстителям законов,

Весельем полня дух,

Под их эгидою беспечно отдыхала.

Подчас, к пиитам я вперяя слух,

Пред громкой лирой их колена преклоняла.

Подчас,

Почтением влекома,

Я пела физика, химиста, астронома.

Женщины:

И тут ни слова нет про нас!

Вот подлинно услуга!

Так что же нам в тебе? На что ты нам?

На что училась ты стихам?

Тебе чтоб брать из своего все круга,

А ты пустилася хвалить мужчин!

Как будто бы похвал их стоит пол один!

Изменница! Сама размысли зрело,

Твое ли это дело!

Иль нет у них хвалителей своих?

Иль добродетелей в нас меньше, чем у них!

Я :

Все правда, милые! вы их не ниже,

Но, ах!

Мужчины, а не вы присутствуют в судах,

При авторских венках,

И слава авторска у них в руках,

А всякий сам к себе невольно ближе.

1812 г.

Потомками рода Буниных были Иван Андреевич Бунин, гордившийся родством с Анной Буниной, и Анна Ахматова, назвавшая Анну Бунину первой русской поэтессой.

Александра Петровна Мурзина происходила из бедной дворянской семьи. В декабре 1798 и апреле 1799 года она подносила императору и императрице Марии Федоровне свои оды и получала за них «награждение». Позже Александра Петровна посвятила оду восшествию на престол Александра I. В 1803 году она обратилась к графу Н. П. Шереметеву со стихами, посвященными безвременной кончине его жены П. И. Шереметевой (Жемчуговой), а в 1807 году поднесла ему «от благодарного сердца» рукописный сборник «Мои упражнении во время досугов, или Разные сочинения в стихах». Единственное ее печатное издание, сборник «Распускающаяся роза, или Разные сочинения в стихах и прозе», вышло в 1799 году.

В стихотворении «Любовь» она описывает это чувство не как страсть мужчины и женщины, а как стихию космических масштабов, дантовскую «любовь, что движет солнце и светила».

Любовь, владычица вселенной!

Тобою дух мой упоенной,

Тобою только он живет,

Тобой дыханье бережет.

Твои я чту всегда законы —

Им нет препятства, ни препоны

К себе вселенну привлекать

И божеством себя являть.

Причина ты, и ты начало;

Все, все бы без тебя увяло,

Порядок в мире, связь вещей;

Ты цель всему; душа людей!

На что я взор ни обращаю,

Во всем лишь связь любви встречаю.

Одна ты только миру строй,

Гармония живет тобой.

Тобою движутся все чувства,

Губя притворные искусства,

К тебе летит сердечный вздох

И сладкий чувствует восторг.

Тобой мы бога обретаем,

К нему без страха прибегаем,

И видим в благости его

Конец блаженства своего.

Но власти кто твоей страшится,

Того природа зреть стыдится;

Тот лютый для тебя тиран.

Злодей — бездушный истукан.

Жить сердцу льзя ль без наслажденья,

Уму — в оковах заблужденья?

Твой жар один его живит,

Во тьме свет истинный родит.

Тобою дышит добродетель,

На то есть истина свидетель.

Порок бежит от глаз твоих,

Скрываясь в гнусностях своих.

Твоя столь сила совершенна,

Когда бы адская геенна

Узрела прелести твои,

Сомкнула б челюсти свои.

1799 г.

Анна Волкова родилась в Петербурге, опубликовала ряд стихотворений в журналах. В 1807 году вышел ее сборник «Стихотворения девицы Волковой», а в 1812 году — «Арфа стихогласная». Анна Алексеевна была избрана почетным членом «Беседы русского слова» вместе с Анной Буниной и Екатериной Урусовой. В благодарность она посвятила «Беседе» такие строки:

Среди Петрополя Афины

Восстали в наши времена;

Раскинуться, как райски крины,

Наук готовы семена.

Полночных стран жестоки хлады

В душах не потушают жар:

Где солнце есть, там без преграды

Растет высокий мудрых дар.

Но где же солнце теплотою,

Где, на каких брегах Скамандр

Пред нашей хвалится Невою,

Коль наше солнце Александр?

На росском днесь Парнасе зрится

Отверстый музам новый храм,

Пред ними в тишине курится

Наук изящных фимиам.

Там жертву чисту совершает

Мужей отличнейших собор,

Светильник разума сияет,

Яснеет там душевный взор.

Словесность русская любезна

Средь их беседы председит,

Чиста, приятна и полезна,

Минуты сладкие дарит.

Лиются токи Иппокрены,

Там бьют ключи Кастальских вод.

В сем храме юноши и жены

Бессмертия вкушают плод.

Не так, как гордые масоны,

Что нас нескромными зовут,

Беседы наши за препоны

В таинственных работах чтут,

Пол женский слабым почитают

Не только телом, но умом;

А здесь пииты дозволяют

Нам так же действовать пером;

На тихие ума забавы

Они нам право здесь дают

И нас с собой к жилищу славы

Стезей цветущею ведут.

Красы языка исчисляя,

Даруют мыслям новый свет,

Ошибки слога исправляя,

Живят воображенья цвет.

О вы! наукой знамениты,

Вожди к парнасским высотам,

Почтенны росские пииты,

Дав пищу новую сердцам,

Путь наш к Парнасу освещайте

Небесным знания огнем

И силу духа подкрепляйте,

Да в трудном поприще своем,

Из чувств своих венцы сплетая,

Души признательность явим

И, вам в усердьи подражая,

Дань слову русскому дадим.

1794 г.

Разумеется, женщинам-поэтессам помогла прославиться сложившаяся в начале XIX века мода на сентиментализм и романтизм, уделявшая большое внимание человеческим чувствам, в частности чувствам женщины. Но это уже другая история…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.