Часть I Империя против империи
Часть I
Империя против империи
«Кто идет? Франция!» В начале XIX века эти слова звучали от Средиземного до Балтийского моря и от Португалии до Польши. Новому властелину Европы мешала только владычица морей Англия, которая экономически была все еще сильнее Франции. Сухопутная империя в открытом бою не могла победить великую морскую державу и французский лев мог драться с английским китом до бесконечности. Император Франции Наполеон I Бонапарт решил сломать экономику Англии.
Власть императора в Европе была велика, но держалась на силе французских штыков. Несмотря на двадцать лет непрерывных войн, Англия, самый непримиримый враг и самая опасная соперница Франции, сохраняла свое могущество и главенство в европейской торговле и промышленности. В ее колониальной империи никогда не заходило солнце. В борьбе с экономической мощью сила оружия никогда ничего не решала, и Наполеон задумал лишить английскую промышленность рынка сбыта. Это была химера, но Наполеон уже полностью уверовал в свою счастливую звезду, для которой нет ничего невозможного и непреодолимого. Император Франции приказал Европе запереть свои гавани для английских кораблей. После Тильзитского мира 1807 года к континентальной блокаде Англии с явной неохотой присоединилась Россия.
За четыре года блокады экономика Англии не сломалась. Английские торговые корабли под американскими флагами спокойно заходили даже во французские порты. Наполеон прекрасно знал, что именно Англия являлась основным покупателем российских товаров, в огромном количестве вывозя хлеб, шерсть, лен, пеньку. Из тысячи иностранных кораблей, ежегодно выходивших из петербургского порта, больше половины принадлежало Англии. Россия вывозила в два раза больше, чем ввозила и континентальная блокада подрывала всю ее сырьевую экономику. Большая часть денег в страну шла из Великобритании. За время блокады российский рубль ослабел на треть. Дворяне России больше не хотели этого терпеть, и российский император Александр I стал находить в своем кабинете подметные письма, напоминавшие ему о судьбе его убитого отца Павла I. Континентальная блокада в России пошла трещинами. Наполеон понимал, что не Россия была виновна в том, что ему не удалось экономически победить Англию. Несмотря на это, он объявил, что Александр I не выполняет условия мира, и начал готовиться к войне. Победить Россию было теоретически невозможно и Наполеон это прекрасно знал. Он просто хотел превзойти Александра Македонского, Юлия Цезаря, Чингисхана, Тамерлана. Бывший корсиканский лейтенант на некоторый период почти потерял чувство времени, пространства и меры. Он говорил в 1807 году: «Через пять лет я буду господином мира. Остается одна Россия, но я раздавлю ее». Несмотря на сомнения и колебания, чувство неограниченного тщеславия толкало его к войне с единственным союзником, которого было невозможно победить. Александр I заявил французскому послу Коленкуру: «Если Наполеон начнет против меня войну, то возможно и даже вероятно, что он нас побьет, если мы примем сражение. Но это еще не даст ему мира. За нас необъятное пространство, наш климат, наши ресурсы. Мы не пойдем на риск, и мы сохраним хорошо организованную армию. Я не обнажу шпаги первым, но я вложу ее в ножны последним. Если жребий оружия решит дело против меня, то я скорее отступлю на Камчатку, чем уступлю губернии и подпишу неприемлемый для меня мир».
Главной причиной войны с Россией было стремление Наполеона распространить свое уже и так безмерное могущество. К 1809 году вся Европа представляла собой одну политическую систему, основанную не на взаимных государственных выгодах, а на личности французского императора. Пример свободной России для вассальных Франции стран не давал Наполеону спокойно спать. Весь 1811 год его мучила бессонница. Император прекрасно понимал, что заблуждается относительно боевых и экономических возможностей России. Уже много лет заслуженное военное счастье кружило ему голову. Наполеон почти забыл, что за двадцать лет его войн из трех миллионов призванных в армию французов уже миллион лег в европейскую землю. Император летел к войне, которая не была вызвана государственными интересами. В этом было много мистики и пресыщенному славой Бонапарту это нравилось. На Европу и Россию неотвратимо накатывался 1812 год.
В числе многих территорий Наполеон присоединил к своей империи герцогство Ольденбургское. Оно считалось под покровительством России, и его независимость обеспечивалась особой статьей Тильзитского мирного договора. Герцоги Ольденбургские происходили от родственной Романовым младшей линии Голштейн – Готторпского дома, а сам герцог был женат на сестре Александра I, возглавившей при дворе антифранцузскую партию. Россия заявила Франции протест и потребовала возврата герцогства. Наполеон сделал вид, что обиделся и конечно отказал.
Франция стала стягивать войска в Северную Германию. Император Французский, король Итальянский, протектор Рейнского союза, властительный союзник Австрии и Пруссии собирал для нашествия на Россию огромную армию. К началу 1812 года под ружьем в наполеоновской Европе стояли один миллион двести тысяч солдат. Половина из них вошли в La grand armee, великую армию, предназначенную для вторжения в Россию. Кроме трехсот тысяч французов были собраны сорок тысяч итальянцев, тридцать тысяч баварцев, тридцать тысяч саксонцев, шестьдесят тысяч поляков, тридцать тысяч вестфальцев, пятнадцать тысяч вюртембергцев, десять тысяч баденцев, двадцать тысяч пруссаков и тридцать тысяч австрийцев.
Великую армию составляли гвардия, двенадцать пехотных и четыре кавалерийских корпуса. Пятьдесят тысяч гвардейцев вели маршалы Лефевр, Мортье и Бессьер. В корпусе маршала Даву двигалось более семидесяти тысяч солдат, Удино и Нея – по сорок тысяч, Евгения Богарне – сорок пять тысяч, Понятовского – тридцать пять тысяч, Сен-Сира – двадцать пять тысяч, Ренье и Жюно по двадцать тысяч, Макдональда – тридцать тысяч, Шварценберга – тридцать пять тысяч солдат. Сорокатысячную кавалерию возглавлял Мюрат, которому подчинялись корпусные командиры Нансути, Монбрен, Груши и Латур-Мобур. Почти полторы тысячи пушек обслуживали более двадцати тысяч артиллеристов и инженерных войск. В Россию в первом эшелоне готовились войти четыреста двадцать тысяч солдат. Во главе ста сорока тысяч солдат второго эшелона был поставлен маршал Виктор. Шестьсот тысяч воинов обслуживали сто тысяч нестроевых солдат и более двухсот тысяч лошадей.
Главный штаб Наполеона состоял из четырех тысяч человек. Со всей Европы в Париж везли книги и множество материалов о России, ее истории, экономике, войнах. Особое внимание уделялось Северной войне 1700–1721 годов между Россией Петра I и Швецией Карла XII, Полтавской битве. В начале 1812 года Наполеон на приеме в Фонтенбло попытался при всех испугать посла России. Он спросил, какой дорогой шла на Москву армия шведского короля Карла XII. «Через Полтаву» – ответил российский дипломат. В зале для приемов, где находились сотни именитых гостей со всей Европы, наступила мертвая тишина. Император, отвыкший от подобных ответов, застыл, и из столбняка его поспешил вывести маршал Массена.
Наполеон двинул великую армию из Северной Германии в Польшу. В мае 1812 года она уже стояла по всему левому берегу Вислы, от Эльбинга до Пулавы. В Данциге, Торне и Модлине были созданы огромные склады оружия, продовольствия и транспортных средств. Наполеон прибыл в Кенигсберг и приказал великой армии идти к Бугу и Неману.
Ситуация в российской армии была сложной. Многие современники отмечали невежественность части высшего командного состава, ловцов чинов и наград. Наряду с учениками гениального Суворова многие высшие командные должности занимали придворные выдвиженцы, ничего не понимавшие в военном деле. Воевать они не умели и не хотели, но интриговали, сколько могли. Вся российская военная верхушка была пропитана интригами. Со времен скудоумного Павла I армию готовили не к сражениям, а к парадам. Поражения при Аустерлице и Фридланле тоже не способствовали развитию российского военного искусства. Многие талантливые офицеры и генералы были изгнаны из армии или ушли сами, не желая служить под началом недалеких и наглых самодуров. Плохо проверяемые интендантские службы работали больше на себя, чем на армию. Бывали случаи, когда российских солдат морили голодом. Медицинская служба работала хуже интендантской. Само собой, за подобное отношение к солдатам никого не наказывали. Единой командование отсутствовало. Все армейские командующие подчинялись непосредственно Александру I, которому нельзя было командовать даже взводом.
Несмотря на то, что о вторжении Наполеона было известно заранее, российское правительство никак не готовилось к войне. Хронически плохое состояние финансов компенсировалось только военными субсидиями Англии, всегда готовой воевать до последнего русского солдата. В войсках находились английские уполномоченные, знавшие о положении в армии все. Война России 1805–1807 годов с Францией сменилась войной 1808–1809 годов со Швецией и войной 1806–1812 годов с Турцией. Наполеон, конечно, все это знал и принимал в расчет.
После получения английских денег российская армия была увеличена до полумиллиона солдат, без учета гарнизонов в городах. Из них пятьдесят тысяч человек оставались в Дунайской армии в Молдавии. Тридцатитысячная русская армия стояла в завоеванной Финляндии. Еще один тридцатитысячный корпус находился на Кавказе, пятитысячная дивизия – в Крыму.
Пехотные полки состояли каждый из трех батальонов, но вторые батальоны считались запасными, как и вторые эскадроны в кавалерии. Они занимались обучением рекрут. В кирасирских и драгунских полках было по пять эскадронов, в уланских и гусарских – по десять. Два пехотных полка составляли бригаду, три бригады – дивизию. В одной артиллерийской батарее было двенадцать орудий. В шести гвардейских пехотных полках служили тринадцать тысяч воинов, в четырнадцати гренадерских – тридцать семь тысяч, в девяносто шести пехотных – двести двадцать шесть тысяч, в пятидесяти егерских – семьдесят пять тысяч солдат.
Триста шестьдесят тысяч пехотинцев прикрывали семьдесят шесть тысяч кавалеристов. Шесть тысяч воинов служили в шести гвардейских полках, семь тысяч кирасир – в восьми полках, тридцать пять тысяч – тридцати шести драгунских полках, восемь тысяч улан – в пяти полках, двадцать тысяч гусар – в одиннадцати полках. Тысячу шестьсот орудий обслуживали сорок тысяч артиллеристов. В пяти гвардейских ротах было шестьдесят пушек. По шестьсот сорок восемь орудий находились в полевой артиллерии. В двадцати двух конных ротах было двести шестьдесят четыре пушки.
Только двести двадцать тысяч солдат в трех армиях стояли на российской западной границе.
В Первую Западную армию под командованием военного министра Барклая-де-Толли входили шесть пехотных корпусов Витгенштейна, Багговута, Тучкова, Дохтурова, три кавалерийских корпуса Уварова, Корфа и Палена и семь тысяч казаков атамана Платова. Сто двадцать семь тысяч воинов с пятьсот пятьюдесятью орудиями стояли вдоль всего Немана. В апреле 1812 года в штаб Первой армии в Вильно прибыл император Александр I.
Вторая Западная армия под командованием Багратиона состояла из двух пехотных корпусов Раевского и Бороздина и кавалерийского корпуса Сиверса. Сорок тысяч воинов при двухсот шестнадцати орудиях стояли между верхним Неманом и Бугом со штаб-квартирой в Волковыске.
Третья Западная армия под командованием Тормасова состояла из трех пехотных корпусов Каменского, Маркова, Сакена и кавалерийского корпуса Ламберта. Сорок тысяч воинов при ста шестидесяти восьми орудиях стояли в Подолии и на Волыни со штаб-квартирой в Луцке.
Все русские армии находились далеко друг от друга и вообще были растянуты по фронту от Балтийского моря до Галиции. В русской ставке не могли определить, куда Наполеон нанесет главный удар.
Основным стратегическим приемом Наполеона было уничтожение армии противника мощным ударом в генеральном сражении. Он концентрировал в выбранном им месте огромные силы, получал численное превосходство над противником и наносил ему решающий удар. Наполеон всегда очень тщательно готовил генеральное сражение. Он сковывал и изматывал противника, ставил его в неудобные условия, потом концентрировал силы и в определенном месте наносил решающий удар и обязательно закреплял победу. Его войска умели быстро и четко маневрировать. Наполеон говорил: «Все сложные комбинации должны быть отброшены. Простота – это первое условие хорошего маневра». Император всегда стремился предусмотреть все случайности. Самым вредным в сражении он считал нерешительность полководца. Бонапарт не скрывал свою доктрину наступательной войны: «Держать свои силы в совокупности, не иметь уязвимых мест, быстро идти на главные пункты, использовать моральный фактор, славу оружия, страх и политические средства».
Наполеон редко повторялся, при необходимости великолепно объединял пехоту и кавалерию и артиллерию. Он атаковал фланги противника, один за другим, или одновременно. Противник из своего центра подкреплял фланги и Бонапарт прорывал его центр: «Для того, чтобы поразить, надо действовать внезапно». Большое внимание император уделял дезинформации противника. Он никогда не делал того, что от него ждали, комбинировал старые и новые способы ведения боя. Наполеон требовал беспрекословного подчинения, повторяя, что командующий должен быть один, желательно опытный, талантливый и гениальный.
Наполеон тщательно изучил будущий театр военных действий: «Если я возьму Киев, я возьму Россию за ноги. Если я овладею Петербургом, я возьму ее за голову. Заняв Москву я поражу ее в сердце». Было изучено состояние дорого от Варшавы до Москвы, дороги от Ковно, Гродно и Бреста. Император выбрал дорогу Ковно – Вильно – Витебск – Смоленск – Вязьма. Были изучены реки Неман, Западная Двина, Березина, Днепр, наиболее удобные места для переправ, броды. Для сбора информации использовались французские гувернеры, лакеи, учителя русских помещиков, газеты, журналы, учебники, книги, карты.
Концентрация сил проходила в четырехстах километрах от русской границы, чтобы было невозможно определить направление главного удара. На складах был сосредоточен двухмесячный запас продовольствия для полумиллиона человек. Тысячи повозок должны были везти за наступающей армией продовольствие и фураж. Наполеон понимал, что они могут не успевать за войсками, которые обеспечивались только пятидневным запасом хлеба. Снабжение армии должны были обеспечивать реквизиции продовольствия и фуража у местного населения. Именно поэтому вторжение началось в середине июня, в расчете на созревающий урожай.
Это была одна из главных ошибок Наполеона. При приближении великой армии русские все сжигали и уходили в леса. Реквизировать было почти нечего. Наполеон подготовил несколько сотен речных судов для перевозки продовольствия и вооружения по рекам Неману, Двине, Днепру и их притокам. Казалось, император предусмотрел все. 9 мая 1812 года он выехал из Парижа к армии. Через Дрезден, Познань, Торн и Данциг Наполеон в начале июня прибыл в Кенигсберг.
На западной границе французские войска были объединены в три группировки. Между Данцигом и Торном располагались главные силы под командованием самого Наполеона – двести восемнадцать тысяч солдат с пятьюстами орудий. Маршалы Даву, Ней и Удино должны были вести войска через Ковно на Вильно. Восемьдесят тысяч солдат с двумястами орудиями под командованием Богарне должны были наступать между Ковно и Гродно и не допустить соединения русских армий Барклая и Багратиона. Воесьдесят тысяч солдат со ста шестьюдесятью орудиями под командованием брата Наполеона Жерома должны были атаковать Гродно. Левый фланг великой армии прикрывал прусский корпус Макдональда, угрожавший Риге. На правом фланге австрийский корпус Шварценберга стоял против Третьей армии Тормасова.
Наполеон не хотел воевать больше трех месяцев. Он планировал в генеральном сражении разбить русскую армию и вынудить Александра I заключить выгодный для Франции мир. Император не планировал идти дальше Смоленска. Он понимал, что любая великая армия легко затеряется в российских просторах, если русские будут отступать до Сибири.
Еще в 1810 году российский военный министр Барклай-де-Толли представил Александру I план защиты западных границ России. По всей Западной Двине и Днепру было необходимо укрепить крепости и создать базы снабжения у Динабурга, Борисова, Бобруйска, Мозыря, Меречи, Бреста, Луцка, Каменец-Подольска, Вильно, Слонима, Пинска, Брацлава. Планировалось создать две линии обороны.
Несмотря на то, что на подготовку к войне в 1811 году ушла половина бюджета России, план Барклая осуществлен не был. На границе был проведен только «косметический ремонт». Военному министерству все же удалось создать большие продовольственные базы в Новгороде, Твери и Трубчевске. Русской армии не хватало орудий, снарядов, пороха, ружей. Тридцать государственных и сто частных заводов на Урале срочно изготавливали четыре миллиона снарядов, но им не хватало станков и оборудования. Ружья для пехоты, кирасир, драгун и гусар делал только Тульский оружейный завод, и их не хватало. За полгода до начала войны в России было проведено два рекрутских набора, что позволило увеличить армию вдвое.
Три русские западные армии стояли на фронте в шестьсот километров. Армия Барклая была растянута на двести километров. На фронте в пятьдесят километров стояла армия Багратиона. Две армии разделяли сто километров. Именно здесь и собирался атаковать Наполеон. Армии Багратиона и Тормасова разделяли двести километров. Великая армия занимала в два раза меньший фронт.
Император Александр I не назначил главнокомандующего и не утвердил план военных действий.
Барклай-де-Толли предлагал царю, чтобы войска перешли Неман и там соединились. Александр I, однако, слушал только своего советника по военным делам прусского генерала Фуля. Александр I приказал, чтобы после начала военных действий армия Барклая отходом к Дрисскому укрепленному лагерю должна была увлесчь за собой противника. После этого армии Багратиона и Тормасова должны были ударить во фланг и тыл великой армии. Фулю было все равно, что французов было вдвое больше русских. Только стратегический талант Барклая и мужество русских воинов сорвали планы Наполеона, в июне 1812 года говорившего, что через два месяца Россия запросит мира. Бонапарт заявил: «Из всех народов Европы я должен сделать единый народ, а из Парижа столицу мира».
10 июня 1812 года французский посол в Петербурге Лористон вручил Министерству иностранных дел России носу о том, что «Франция считает себя в состоянии войны с Россией». В тот же день Наполеон прибыл в штаб-квартиру великой армии в Ковно и подписал приказ по войскам:
«Солдаты! Вторая польская война началась. Первая кончилась во Фридланде и Тильзите. В Тильзите Россия поклялась в вечном союзе с Францией и клялась вести войну с Англией. Она теперь нарушает свою клятву. Рок влечет за собой Россию: ее судьбы должны свершиться. Считает ли она нас уже выродившимися? Разве мы уже не аустерлицкие солдаты? Россия нас ставит перед выбором: бесчестье или война. Выбор не может вызвать сомнений. Пойдем вперед, перейдем через Неман, внесем войну на ее территорию. Вторая польская война будет славной для французского оружия. Мир, который заключим, положит конец гибельному влиянию, которое Россия уже пятьдесят лет оказывает на дела Европы».
11 июля у деревни Понемонь близ Ковно Наполеон определил место переправы великой армии через Неман. При осмотре позиций его лошадь вскинулась, и Наполеон вылетел из седла, чего с ним никогда не случалось. Весь день суеверный корсиканец был мрачен.
На рассвете 12 июня 1812 года великая армия у Юрбурга, Ковно, Олитты и Меречи начала переправу через Неман, которая продолжалась почти неделю. Русская армия сопротивления не оказывала. Уже 13 июня передовые французские части вошли в Ковно. В этот же день казачий офицер атамана Платова сообщил о начале войны Александру I, как обычно танцевавшему на балу в имении под Вильно. Александр распорядился исполнять план Фуля и подписал рескрипт о начале войны:
«Французские войска вошли в пределы Нашей Империи. Самое вероломное нападение было возмездием за строгое соблюдение союза. Я для сохранения мира истощил все средства, совместные с достоинством Престола и пользой Моего народа. Все старания мои были безуспешны. Император Наполеон в уме своем положил твердо разорить Россию. Предложения самые уверенные остались без ответа. Внезапное нападение открыло явным образом лживость подтверждаемых в еще недавнем времени миролюбивых обещаний. Поэтому не остается Мне иного, как поднять оружие и употребить все врученные Мне провидением способы к отражению силы силой. Я надеюсь на усердие Моего народа и храбрость войск Моих. Будучи в недрах домов своих угрожаемы, они защитят их со свойственною им твердостью и мужеством. Провидение благословит праведное наше дело. Оборона Отечества, сохранение независимости и чести народной принудили Нас препоясаться на брань. Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в Царстве Моем».
Первый удар Наполеон решил нанести по армии Барклая. Он знал о том, что в Вильно находится Александр I, и на всю Европу хохотал над его иностранными советниками: «Что все они делают? В то время, как Фуль предлагает, Армфельд противоречит, Беннигсен рассматривает, Барклай, на которого возложено исполнение, не знает, что заключить, и время проходит у них в ничегонеделании».
По плану Фуля армия Барклая 15 июня уже была в Дриссе. Советники Александра все же решили соединить у Дрисского лагеря Первую и Вторую армию. Вероятно, они думали, что таким образом смогут одновременно прикрыть и Москву и Петербург. Багратиону был отправлен приказ через Вилейку идти на соединение с Барклаем, но было уже поздно. На пятый день войны великая армия, отбрасывая русские арьергарды, вошла в Вильно.
Наполеон с гвардией сделал в городе свою ставку и тут же бросил сто пятьдесят тысяч солдат во главе с Мюратом в погоню за Барклаем. Семьдесят тысяч солдат Даву двинулись через Ольшаны к Минску в разрыв между Первой и Второй русскими армиями. Восемьдесят тысяч солдат Жерома подходили к Гродно, и столько же солдат группы Богарне уже находились в одном переходе от Вильно.
Только 17 июня армия Багратиона выступила из Волковыска. В Ольшанах ее уже ждал Даву, сзади атаковал Жером. Наполеон приказал своим маршалам уничтожить Вторую русскую армию. Сто пятьдесят тысяч французов почти окружили сорок тысяч русских, но Багратион успел отступить к Новогрудку. Наполеон подчинил промедлившего Жерома Даву и приказал идти к Могилеву. Сам Даву в Минске должен был закончить окружение Второй русской армии. Корпус Ренье блокировал Третью армию Тормасова, а корпус Шварценберга получил приказ взять Несвиж. У Багратиона не должно было остаться ни одного шанса уйти от разгрома. Почти все русские курьеры между Первой и Второй армией перехватывались французами, Барклай и Багратион не имели никакой связи.
Багратион начал отступление к Несвижу, Слуцку и Бобруйску. Из Дрисского лагеря Александр I начал упрекать Багратиона в боязни сразиться с Даву, чьи войска были втрое больше Второй русской армии. Русские генералы с большим трудом уговорили бестолкового императора покинуть действующую армию и «для занятия более важными делами» уехать в Петербург. Император Всероссийский уехал, естественно не назначив главнокомандующего.
26 июня казаки Платова у Кареличей остановили французов, наседавших на отступающую Вторую армию с фланга и тыла. Платову удалось заманить авангард Жерома к местечку Мир, где французов уже ждали русские полки. 27 и 28 июня кавалеристы Платова, Васильчикова и Кутейникова в ожесточенных боях остановили французских и польских улан Турно и Рожнецкого. Благодаря этому армия Багратиона вечером 28 июня из Несвижа двинулась на Слуцк по единственной не перерезанной дороге. Даву был уже в Минске и через Игумен быстро двигался к Могилеву. Туда же через Бобруйск и Быхов рванулся Багратион.
Перед отъездом царя Барклай сумел убедить Александра I, что Дрисский лагерь – это ловушка для Первой армии. Лагерь находился на левом берегу Западной Двины. Впереди русских войск был Наполеон, сзади широкая река. У Дриссы Первая армия все больше и больше удалялась от Второй. Барклай мог прикрывать только Петербург, а дорога из Вильно на Москву была совершенно открыта. Сам Дрисский лагерь просто назывался укрепленным, что не соответствовало действительности. Наполеон стремился отрезать Барклая в Витебске и в начале июля военный министр увел Первую армию из Дриссы и через Полоцк двинулся к Витебску, где надеялся встретиться, наконец, с Багратионом.
Для прикрытия дороги на Петербург он оставил корпус Витинштейна, который тут же был блокирован корпусом Удино. Основные силы французов вошли в Полоцк на плечах русского арьергарда.
Наполеон рвался дать генеральное сражение у Немана, у Вильно, у Дриссы. Ему его не давали. Император летел за русскими войсками, но догнать их не мог. Это были сумасшедшие переходы. Французы далеко оторвались от продовольственных складов. От отсутствия фуража начали гибнуть лошади, но Наполеон рвался к Витебску, а Даву к Могилеву. Они не успели. Барклая прикрыла Западная Двина. Отчаянные казаки Платова и гусары Васильчикова на давали Даву перехватить Багратиона. Несмотря ни на что, 8 июля авангард Даву вломился в Могилев, но это было уже не важно. Французов встречали южнее, в Салтановке. Сорок тысяч русских хотели отбросить восемьдесят тысяч французов и через Могилев и Оршу пробиться к Барклаю. Утром 11 июля у деревни Салтановка Багратион атаковал Даву. Прорыв корпуса генерала Раевского к Могилеву остановили пять французских дивизий. Поняв, что здесь не пробиться, Багратион решил отступать к Смоленску. Переправу Второй армии через Днепр у Быхова прикрывал корпус Раевского.
Разгром Багратиона был очевиден и Даву бросил против русского арьергарда все свои силы. На поле яростного боя легли пять тысяч французских и три тысячи русских солдат. В критический момент боя Раевский сам повел корпус в контратаку. Его семнадцатилетний и одиннадцатилетний сыновья несли за ним знамя. От увиденного штыкового боя у многих его участников даже через много лет волосы вставали дыбом. Даву ничего не смог сделать с армией Багратиона, которая через Мстиславль двинулась к Смоленску.
Рано утром 11 июля армия Барклая вошла в Витебск и встала на поле за рекой Лучесой. Это была не лучшая позиция, но Барклай не мог бросить Багратиона, оставив его между Наполеоном и Даву. Пойти навстречу Второй армии к Орше Первая армия не могла. Двести тысяч французов готовы были атаковать восемьдесят тысяч русских и разбить их, наконец, в генеральном сражении под Витебском.
В шести километрах от Витебска у Островно встал корпус Остермана – Толстого, который тут же атаковал авангард Мюрата. Весь день 13 июля продолжался ожесточенный бой. Три дня Мюрат пытался взять Островно, вводя в сражение все новые и новые дивизии. Барклай поддержал Отсермана – Толстого дивизией Коновницына и отрядом Палена. Еще 13 июля Наполеон объявил, что в тот же день будет обедать в Витебске. Только 16 июля русские отступили за Лучесу и Наполеон начал готовить генеральное сражение.
Барклай уже знал, что Багратион не смог прорваться к Орше и форсированными маршами шел к Смоленску. Даву даже не стал его преследовать, опасаясь флангового удара Первой русской армии. Утром 16 июля великая армия атаковала Витебск, но город был пуст. Ночью русские войска ушли, что стало полной неожиданностью для Наполеона. Французские клещи у Могилева и Витебска лязгнули в пустоту.
Барклай-де-Толли отступал, понимая, что не может остановить висевшую на плечах численно превосходящую армию Наполеона. Только так он мог сохранить русские войска. Император все дальше и дальше уходил от тыловых баз, растягивал свои коммуникации. Боевая мощь французов ослаблялась и упорными арьергардными боями русских.
Большинство русского дворянства стало считать Барклая виновником отступления русской армии. В штабах и среди генералов интриговали приближенные Александра, называя тактику военного министра гибельной. В армии распространялись провокационные слухи, в которых Барклая называли изменником. Многие почему-то забыли о громадном превосходстве противника. Барклай несмотря ни на что продолжал спасть русскую армию.
Война шла совсем не по плану Наполеона. В Витебске император был вынужден задержаться на две недели. Из четырехсот семидесяти тысяч солдат великой армии теперь с ним шли только двести шестьдесят тысяч. Необходима была перегруппировка сил, нужны были склады и тыловые службы. Армии Наполеона не хватало ни продовольствия, ни фуража. Молодые солдаты не выдерживали сумасшедших маршей, отставали, мародерствовали. Тылы великой армии были забиты голодными, больными, отставшими. Крестьяне прятали продовольствие, сжигали свои дома и уходили в лес.
Наполеон решил возмутить народ, поднять его против дворян. Императору привезли материалы о крестьянской войне 1775 года в России под началом Емельяна Пугачева. Штаб Наполеона начал готовить документы для отмены крепостного права в России. Наполеон всегда и везде в завоеванных странах отменял феодальные законы, получая поддержку населения. Среди русского крестьянства пошли всевозможные слухи о предстоящей свободе. Императора Александра, пришедшего на молебен в Казанский собор Петербурга, встречала огромная толпа народа, стоявшая в мертвой, гробовой тишине. Никто как обычно не кричал: «Да здравствует император!» Современники писали, что Александр стал белее мела и с трудом достоял до конца службы. 6 июля он обратился к народу.
«Неприятель вступил в пределы Наши и продолжает нести оружие свое внутрь России, надеясь силою и соблазнами потрясти спокойствие великой сей Державы. С лукавством в сердце и лестью в устах несет он вечные для ней цепи и оковы. Мы, призвав на помощь Бога, поставляем в преграду ему войска Наши, кипящие мужеством попрать, опрокинуть его и согнать с лица земли Нашей. Мы полагаем на силу и крепость их твердую надежду, но не можем и не должны скрывать от верных Наших подданных, что собранные им разнодержавные силы велики и что отвага его требует неусыпного против него бодрствования. Сего ради полагаем Мы необходимостью собрать внутри Государства новые силы, которые нанося новый ужас врагу, составили бы вторую ограду в подкрепление первой, в защиту домов, жен и детей каждого и всех.
Ныне взываем Мы ко всем Нашим верноподданным, ко всем сословиям и состояниям, духовным и мирским, содействовать против всех вражеских замыслов и покушений. Да найдет враг на каждом шагу верных сынов Росси, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавством и обманом. Да встретит враг в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина. Народ Русский! Храброе потомство храбрых славян! Ты неоднократно сокрушал зубы устремлявшимся на тебя львов и тигров. Благородное дворянское сословие, Ты во все времена было спасителем Отечества! Духовенство! Вы всегда теплыми молитвами своими призывали благодать на главу России. Соединитесь все: с крестом в сердце и с оружием в руках никакие силы человеческие вас не одолеют».
Впервые прямо к народу обратился губернатор, или как говорили в начале XIX века, главнокомандующий Москвы Растопчин, назначенный на этот пост за две недели до начала войны. Сразу же после манифеста Александра I к народу Растопчин начал извещать население о ходе военных действий особыми листками, которые вскоре стали известны всей России под именем «афишек». Листки разносили по домам, как театральные афиши. Главнокомандующий Москвы хотел влиять на москвичей, противодействовать распространению не только нелепых, но и часто очень опасных для властей слухов. Растопчин говорил о москвичах: «Чернь есть такое существо, в котором живость радости и живость скорби одинаково требуют благоразумного обуздания. Без этого и то и другое бывает иногда опасно».
Чем ближе Наполеон и его великая армия подходили к Москве, тем больше волновался народ. Русские власти нервничали, боясь народного «своеволия и буйства», боясь того, чтобы народ «не предался ни собственным умствованиям, ни каким-либо посторонним уродливым внушениям». Правительство стремилось «не дать народу впасть в отчаяние» при многодневном отступлении русских войск. Афиши Растопчина производили большое впечатление на население, возбуждали его против французов. Губернатор Москвы пытался контролировать настроение простых москвичей. Современник писал: «Вы не представляете, что творилось в Москве с начала августа. Лишь человек, подобный Растопчину, мог разумно управлять умами, находившимися в брожении и этим предупредить вредные и непоправимые поступки. Москва действовала на всю страну и при малейшем беспорядке между ее жителями вся страна бы всполошилась. Надо было уничтожить вероломные намерения Наполеона, восстановить умы против негодяя, и этим охранить чернь, которая везде легкомысленна. Растопчин прекрасно распорядился».
Количество переодетых полицейских в Москве было значительно увеличено. Они были везде – в трактирах, кофейнях, на рынках, на улицах, в толпе. Растопчин знал все, что происходило в старой столице. Его люди распускали или опровергали слухи, не заботясь о их достоверности. Это вообще не имело никакого значения. Властям было важно успокоить народ и ничего страшного, если для этого нужно опровергнуть правдивые, но неприятные известия. «Моральное воздействие на народ и общество должно было быть поставлено на первом плане» – считал губернатор. Он «подготовлял умы народа, чтобы в случае нужды можно было ими воспользоваться». Растопчин был доступен для всех желающих. Он целыми днями метался по Москве, менял усталых лошадей, вмешивался во все, карал и миловал, защищал народ от чиновников – мздоимцев, часами разговаривал с простыми москвичами. Александр I сказал своему московскому губернатору: «Я дарю вам полную власть действовать как сочтете нужным. Я полагаюсь на вас». В 1813 году, «по окончании в нем необходимости», Растопчина тут же уволили, обвинив в возможном поджоге Москвы. Губернатор писал о Наполеоне в первой афишке 1 июля 1812 года:
«Московский мещанин, ратник Карнюшка Чихирин, выпив лишнюю стопку на Тычке, услышал, что будто Бонапарт хочет идти на Москву. Он рассердился и, разругав скверными словами всех французов, вышел из питейного заведения и заговорил: «Как! К нам? Милости просим, хоть на святки, хоть на масленицу. Да и тут жгутами девки так припопонят, что спина вздуется горой. Полно демонам-то наряжаться: молитву сотворим, так до петухов сгинешь! Сиди-ка лучше дома, да играй в жмурки, либо в гулючки. Полно тебе фиглярить: ведь солдаты-то твои карлики, да щегольки. Ни тулупа, ни рукавиц, ни малахая, ни онуч не наденуть. Ну, где чем русское житье – бытье вынести? От капусты раздует, от каши перелопаются, от щей задохнутся. А которые в зиму-то останутся, так их крещенские морозы поморят: у ворот замерзать, во дворе околевать, в сенях зазябать, в избе задыхаться, на печи обжигаться. Да что и говорить! Повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сложить. Карл-то Шведский пожилистей тебя был, да и чистой царской крови, да уходился под Полтавой, ушел без возврата. Побойчей французов твоих были поляки, татары и шведы, да тех старики наши так откачали, что и по сию пору вокруг Москвы курганы, как грибы, а под грибами-то их кости. Ну и твоей силе быть в могиле.
Да знаешь ли, что такое наша матушка Москва? Ведь это не город, а царство. У тебя дома-то слепой да хромой, старушки да ребятишки остались, а на немцах не выедешь. Они тебя само с маху оседлают. А на Руси что, знаешь ли ты, забубенная голова? Уже пошли 600000, да молодых рекрут 300000, да старых 200000. А все молодцы, одному Богу веруют, одному царю служат, одним крестом молятся, все братья родные. Да коли понадобится, скажи нам батюшка Александр Павлович: «Сила христианская, выходи!», и высыпет сила бессчетная, и свету божьего не увидишь! Не передних бей, пожалуй, тебе это по сердцу. Зато остальные-то тебя доконают на веки – веков. Ну как же тебе к нам забраться? Не только колокольню Ивана Великого в Кремле, но и Поклонной горы во сне не увидишь. Белорусов возьмем, да тебя в Польше и погребем. Ну, поминай, как звали! По сему разумей, не наступай, не начинай, а направо кругом домой ступай и знай из роду в род, каков русский народ!»
Потом Чихирин запел и пошел бодро. А народ, смотря на него, говорил: «Откуда берется? А что говорит дело, тут уж дело!»
Афишки Растопчина дополнялись официальными сообщениями, первое из которых было опубликовано 3 июля:
«Московский военный губернатор, граф Растопчин, сим извещает, что в Москве появилась дерзкая бумага, где между прочим вздором сказано, что французский император Наполеон обещается через шесть месяцев быть в обеих столицах. В четырнадцать часов полиция отыскала и сочинителя, и от кого вышла бумага. Он есть сын московского купца второй гильдии Верещагина, воспитанный иностранцем и развращенный трактиром. Граф Растопчин признает нужным обнародовать это, полагая возможным, что списки с этого мерзкого сочинения могли дойти до сведения и легковерных и способных верить невозможному. Верещагин же сочинитель и губернский секретарь Мешков переписчик, по признанию их преданы суду и получать должны наказание за их преступление».
Чем ближе великая армия подходила к Москве, тем больше волновался народ. В конце XVIII столетия дивизионный генерал Бонапарт сам писал революционные воззвания итальянскому народу, играя в биллиард коронами монархов. В начале XIX века император Наполеон перестал опираться на мнение населения. Он не стал подписывать никакие документы по освобождению русского крестьянства: «Я мог бы поднять большую часть населения, объявив освобождение рабов. Многие деревни просили меня об этом, но я отказался».
В великой армии говорили, что день рождения Наполеона 15 августа солдаты будут праздновать в Москве. В этот день объединившиеся армии Барклая и Багратиона встречали французов в Смоленске.
Великая армия Наполеона сорок дней догоняла Первую и Вторую русские армии. Император сделал все, что мог, для того, чтобы разбить их по частям. Он сделал больше, чем смог, чтобы они не соединились.
20 июля Первая армия Барклая-де-Толли вошла в Смоленск. Через два дня к древнему городу подошла Вторая армия Багратиона. Несмотря ни на что, русские армии соединились. Наполеону как воздух был необходим стратегический успех и император хотел добиться его под Смоленском.
От Вильно до Смоленска Первая армия прошла пятьсот километров. Вторая армия от Волковыска до Смоленска прошла восемьсот километров. В боях погибли около десяти тысяч русских воинов. Двадцать тысяч солдат были ранены или отстали. В Смоленске общая численность русских войск составляла сто двадцать тысяч человек. На военном совете в Смоленске 25 июля было принято решение больше не отходить, а дать Наполеону сражение. Русские генералы считали, что император сильно распылил свои силы и его перевес в войсках уже больше не являлся таким подавляющим. Действительно, два французских корпуса блокировали на севере корпус Витгенштейна, еще один корпус прикрывал южный фланг от двигавшейся к Смоленску Дунайской армии. Целая дивизия стояла у Бобруйской крепости, которую так и не смогла взять. Множество войск охраняли коммуникации, занимались фуражировкой и поисками продовольствия. По всей дороге от Ковно до Витебска во всех местечках и городах лежали раненые, мародерствовали отставшие. Наполеон был вынужден дать отдых войскам, расположив армию между Витебском и Могилевом.
Причиной большого распыления войск стали феноменальные быстрота движения, недостаток продовольствия и фуража и нечеткое управление огромной армией. От Ковно до Витебска за месяц великая армия прошла почти пятьсот километров, проходя пятнадцать верст в сутки. Трудности перехода значительно усиливались от количества двигавшихся войск. Только часть французов шла по главной дороге, остальные части шли проселками, совершали многочисленные обходные маневры, делая переходы более тридцати километров в день. В начале июня по всей Литве и Беларуси прошли проливные дожди, и размокшие дороги были совершенно разбиты уже авангардными частями. В середине лета началась невыносимая жара.
Русские армии находились в таком же положении, но фураж и продовольствие у них были всегда. Несмотря на то, что по распоряжению Наполеона перед войной было заготовлено огромное количество продовольствия, воспользоваться им было почти невозможно. Все время похода французы шли без остановок, с трудом сдерживаемые арьергардами русских. Продовольствие в войска подвозить просто не успевали. Войска приходили на ночлег и вместо отдыха отправлялись на фуражировку. Часто к рассвету они возвращались ни с чем – округа была пуста, припасы сожжены. Если фуражиры привозили зерно, то его еще нужно было перемолоть в походных мельницах. От утомления и недостатка еды солдаты начали просто умирать. Часто в одно место для ночлега приходили сразу несколько частей, с трудом и не сразу находившие место для бивуака. Госпитали не смещали большого количества больных. Почти две недели великая армия приводила себя в порядок. В это время русские армии соединились в Смоленске и решили его защищать во что бы то ни стало. За ключи от Москвы, так называли Смоленск, Наполеон должен был заплатить только своей победой.
Часть корпуса Макдональда осаждала Ригу, вторая часть вместе с корпусом Удино блокировала у Дрисского лагеря корпус Витгенштейна, прикрывавшего Петербург. Пятьдесят тысяч французов решили окружить двадцать пять тысяч русских. Чтобы не допустить этого, 18 июля Витгенштейн атаковал Удино. Три дня у деревни Клястицы шло ожесточенное сражение. В штыковых атаках французы потеряли около десяти тысяч солдат. Наполеону пришлось отправить на помощь раненому Удино корпус Сен-Сира. Клястицкое сражение стало быстро известно всей России.
С двадцатитысячным корпусом, без всякой надежды на подкрепление, Ватгенштейн не дал себя окружить, атаковал вдвое сильнейшего противника, остановил его и вынудил Наполеона ослабить свои главные силы. Один русский корпус прикрывал весь север России и столицу империи от трех французских корпусов, и его было невозможно сдвинуть с места. Нервозная обстановка в Петербурге в конце июня через месяц стала спокойной. Император Александр I отменил уже начавшийся исполняться приказ о эвакуации из столицы в Казань Государственного Совета, Сената, Синода, министерств, архивов, банков, монетного двора, учебных заведений, церковных реликвий, дворцовых драгоценностей, Медного всадника и домика Петра Великого.
Третья русская армия Тормасова в начале июля двинулась к Кобрину на соединение с основными русскими силами. Еще до этого из-за ее бездействия по приказу Наполеона блокировавший Тормасова корпус Шварценберга был направлен для вооружения армии Багратиона. Из Слонима наперерез Третьей армии тут же выдвинулся корпус Ренье. 15 июля под Кобрином русские полки отбросили авангард французов. Наполеону пришлось вернуть от Несвижа корпус Шварценберга. Тормасов вернулся в Луцк и стал ждать неторопливо подходившую Дунайскую армию Чичагова. Две русские армии встретились в Луцке только в начале сентября. Наполеон мог быть спокоен за свои тылы.
К концу июля 1812 года великая армия вошла вглубь Российской империи на шестьсот километров и заняла Виленскую, Гродненскую, Могилевскую и половину Смоленской губернии. Вся Европа замера в ожидании – кто победит?
По всей России собиралось народное ополчение. Слухи о том, что Наполеон желает освободить крестьян от крепостной зависимости, постепенно замерли. Местное население начало убивать французских фуражиров и Наполеон приказал посылать на непокорных карательные отряды. Всевозможные поборы, контрибуции, разнузданные грабежи мародеров и разбойничавших дезертиров вызывали у населения ненависть к завоевателям. В стране росли патриотические настроения. В семнадцати губерниях началось формирование народного ополчения. Ратники составляли полки конных казаков и пеших егерей. Все ратники были одеты в кафтаны и шаровары серого сукна. На суконных шапках были нашиты выбитые из меди кресты, вензель Александра I и слова «за веру и Царя». Ружей почти не было, и ратники были вооружены топорами и пиками. Народные ополчения выполняли при регулярной армии вспомогательные функции.
Регулярные резервы формировались в Калуге, Владимире и Москве. Однако война двигалась намного быстрее. В Смоленск полетел приказ Ставки: «Пользуясь растянутым расположением сил Наполеона, перейти в наступление, направив обе армии к Рудне и далее, на центр неприятеля, чтобы разделить его силы и разбить их по частям, или заставить отступить на несколько переходов. Это дало бы возможность по крайней мере выиграть время, необходимое для окончания общего народного вооружения».
Армии Барклая и Багратиона тремя колоннами двинулись к Рудне. Для прикрытия левого фланга к селу Красному была выслана дивизия Неверовского, составленная из новобранцев и гарнизонных солдат. Великая армия Наполеона к началу августа уже нависла над Смоленском. Император мгновенно увидел, что может обойти зарвавшихся русских, отрезать их от Смоленска. Сбывалось его заветное желание окружить и уничтожить, наконец, дву русские армии и закончить войну.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.