ВЛАДИМИР МОНОМАХ — ПОБЕДИТЕЛЬ ПОЛОВЕЦКОЙ СТЕПИ

ВЛАДИМИР МОНОМАХ — ПОБЕДИТЕЛЬ ПОЛОВЕЦКОЙ СТЕПИ

Великий князь Киевский Владимир, прославленный победитель Половецкой Степи, имя — Мономах, с которым он со славою вошел в историю Древней Руси, получил от деда. Отец его, воинственный переяславльский князь Всеволод, был сыном знаменитого Ярослава Мудрого. Мать, принцесса Мария, — дочерью византийского императора Константина IX Мономаха. Это имя и перешло от деда к внуку.

О необычности данного ему имени великий князь Владимир Всеволодович сам говорит в начале «Поучения» своим детям, этого удивительного для истории документа:

«Аз худый дедом своим Ярославом, благословенным, славным, наречен в крещении Василий. Русьскым именем Володимир, отцем възлюбленным и матерью своею Мьномахъ».

Из этих слов видно, что «Мономах» было не прозвищем (как принято считать), а именем, данным прославленному древнерусскому великому князю-ратоборцу при рождении. Точно так же, как Владимир и Василий. Последнее имя, христианское, давалось при крещении.

Князь Ярослав Мудрый хотел назвать первенца-внука от любимого сына Владимиром-Василием в честь отца своего. Отец же и мать — Мономахом в честь венценосного деда по матери, византийского императора. Естественно, что князь Всеволод Ярославич гордился происхождением старшего сына от «греческого» царя. Такой вывод делает один из крупнейших отечественных историков С. М. Соловьев.

Родился Владимир Мономах в пограничном для Руси городе-крепости Переяславле в 1053 году. Князь Всеволод Ярославич воспитывал сына так, как когда-то воспитывали и его в отцовском доме. Будущий князь, а пока малолетний княжич, готовился стать на всю оставшуюся жизнь ратоборцем земли Русской. Ибо не имелось другой первейшей обязанности у князя-воителя в Древней Руси, чем защита родных пределов.

Хорошо укрепленный Переяславль стал надежным стражем стольного града Киева на самом краю Дикого Поля, откуда на Русь из века в век со всей внезапностью накатывались грозные орды конников-степняков. И лежащий на левом берегу Днепра небольшой городок, защищенный высокими валами, глубоким рвом и мощными дубовыми стенами, в числе первых принимал удар кочевых народов, раз за разом появлявшихся из бескрайних степей Юга.

Все детство Владимира Мономаха прошло в многотрудной ратной науке. Время не давало ему детских утех. Сын крестьянина-смерда учился пахать. Сын рыбака на реке — рыбачить. Сын кузнеца — плавить и ковать железо, добываемое из болотных руд. Сын дружинника — владеть оружием и управлять боевым конем. Сын удельного князя — управлять княжеством и личной дружиной. Ведь впереди его ждала жизнь, полная бранных трудов и забот. Иной судьба его просто не могла быть.

Княжича опытные дядьки-дружинники учили искусству верховой езды, умению владеть любым видом оружия: копьем и мечом, боевым топором и палицей, метко стрелять из тугого лука. В древности не признавали долгого взросления. Правитель же удельного княжества до конца дней своих оставался профессиональным воином, предводителем княжеской дружины, а в годину тяжелых испытаний — и народного ополчения, состоявшего из мужчин-русичей, способных носить оружие. От личного воинского мастерства во многом зависел авторитет князя, да и сама его, как правило, недолгая жизнь.

Вторая половина XI столетия для русских земель стала временем напряженнейшей, кровопролитной борьбы с Дикой Степью. Пограничный город-крепость Переяславль жил в атмосфере постоянной военной опасности, поскольку стоял у знаменитых в истории Змиевых валов, с далекой древности ограждавших Русь от необъятных южных степей.

Близ Переяславля, стоявшего на границе лесов и степи, из года в год происходили бесчисленные схватки с воинственными кочевниками. Княжеская дружина бесстрашно отражала половецкие «наезды». Все это происходило на глазах быстро подрастающего княжича, будучи лучшей жизненной наукой.

Как и у отца, князя Всеволода Ярославича, вся жизнь великого полководца Древней Руси Владимира Всеволодовича Мономаха прошла в беспрестанных войнах с Дикой Степью, с лихими и трудноуловимыми кочевниками-половцами, которые в тот век владели южными степями. Вся жизнь Владимира Мономаха состояла из трудно поддающихся счету «путей» по просторам земли Русской. На этих путях и взросла его громкая слава.

За свою на удивление долгую жизнь Владимир Мономах, неутомимый и неуемный князь-ратоборец, совершил двадцать «великих путей», лично участвовал, представить только, в 83 (!) военных походах, сменил пять удельных столиц, прежде чем окончательно утвердиться на киевском престоле. В первый раз тринадцатилетний княжич во всеоружии отправился в «путь» во главе дружины из родного Переяславля в далекий от берегов Днепра город Ростов «сквозь вятичи» — то есть через земли славянского племени вятичей — по велению отца.

Академик Б. А. Рыбаков сделал интересные подсчеты: великий воитель далекого прошлого, человек неустрашимый, во время своих «путей» и военных походов проскакал на коне не менее шестнадцати тысяч километров! А дороги в степях и через лесные чащобы комфортностью никогда не отличались.

Не лишним будет отметить, что самый знаменитый военный поход из приграничья земли русичей в Дикую Степь, на половецкие вежи, князь Владимир Всеволодович совершил в возрасте 58 лет. Сам на коне и впереди верной переяславльской дружины. Такой возраст в древности считался весьма преклонным.

Самостоятельно княжить Владимир Мономах стал в шестнадцать отроческих лет в стольном граде Чернигове, одном из самых больших городов Древней Руси. А затем сменил отца на переяславльском «столе». И именно тогда на его плечи легла основная тяжесть обороны южных границ Руси, в чем он и прославился как большой полководец.

Князь-воитель Владимир Всеволодович Мономах сумел не только отстоять порубежье Древней Руси, но и заставить силой русского оружия некогда грозные орды половцев бежать из бескрайней Дикой Степи подальше, чтобы больше никогда в истории не появляться перед Русью.

Великим князем Киевским, первым среди русских князей по старшинству, Владимир Мономах стал уже на склоне поистине бурного жизненного пути, почти в шестьдесят лет. Произошло это так. 17 апреля 1113 года в Киеве вспыхнуло сильное народное восстание. Вооруженные горожане разгромили подворье притеснителя «черного» люда боярина Путяты и дворы иудеев-ростовщиков. Решительно настроенные киевляне открыто грозили «разнести» богатые дворы и других именитых людей стольного града.

Тогда горделивое киевское боярство, чтобы отвести от себя смертельную беду, пригласило на великокняжеский престол — «стол» — популярного на всей Руси победителя Половецкой Степи. Такое боярское решение горожане только приветствовали.

Новый великий князь Киевский без лишнего кровопролития успокоил простолюдинов, которых так устрашилось стольное боярство. Прекрасно зная корни народного возмущения, новый властитель внес нужные дополнения в законы «Русской Правды», облегчавшие уплату процентов и выплату долга. Его «Устав Мономаха» был написан в пользу мелкого городского люда, часто попадавшего в долговую зависимость от чужеземных ростовщиков, безжалостно разорявших киевлян.

Как и отец, князь Владимир Мономах женился на заморской принцессе, только на английской — Гите, дочери последнего короля англосаксов Гарольда II, павшего в 1066 году на берегу пролива Па-де-Кале в битве против завоевателей, пришедших в Британию из соседней Нормандии. Один из их сыновей — князь Юрий Долгорукий станет родоначальником династии владимиро-суздальских князей, основателем Москвы.

Сподвижник Петра Первого Великого В. И. Татищев, замечательный историк государства Российского, опишет с любовью в своих сочинениях внешность князя Владимира Всеволодовича Мономаха. Опишет как человека с красивым лицом, большими глазами, рыжеватыми и кудрявыми волосами, высоким лбом, широкой бородой. Ростом он был не особенно высок, но обладал хорошо натренированным телом воина и был очень силен. То есть, по мнению историка, Владимир Мономах отличался величественностью облика не только в глазах современников, но и последующих поколений.

Великий полководец оставил после себя удивительный литературный документ Древней Руси, вошедший в мировую историю как «Поучение» Владимира Мономаха. По сути своей это автобиографический очерк, отцовское наставление многочисленным сыновьям, продолжателям великокняжеского рода и дела защиты родной земли. Вот что пишет о себе великий воитель талантливой рукой безвестного для нас летописца:

«…В доме своем не ленитесь, а сами смотрите за всем; не полагайтесь ни на тиуна, ни на отрока, чтобы не посмеялись приходящие к вам ни над домом вашим, ни над обедом вашим. Выйдя на войну, не ленитесь, не надейтесь на воевод, не угождайте питью, ни еде, ни спанью; стражу сами расставляйте, и ночью, везде расставив караулы, около воинов ложитесь, а вставайте рано; да оружие не снимайте с себя второпях, не оглядевшись из-за лени — от этого человек внезапно погибает. Остерегайтесь лжи и пьянства — от этого погибает душа и тело. Куда ни пойдете по своим землям, не позволяйте ни своим, ни чужим отрокам пакости делать ни в селах, ни в полях, чтобы не начали вас проклинать. А куда ни пойдете, где ни остановитесь, везде напойте и накормите просящего. Больше всего чтите гостей, откуда бы он к вам ни пришел — простой ли человек, или знатный, или посол…

…Всех моих походов больших было 83, а остальных малых и не упомню. С половецкими князьями заключал я мир 19 раз при отце и после отца, отдавая при этом много имущества и многие одежды свои. На волю из плена („из оков“) отпускал я знатных половецких князей: двух братьев Шарукана, трех Багубарсовых и четверых Овчины, а всех знатных князей до 100…

А вот как трудился и я на охотах… В Чернигове это делал: коней диких своими руками в пущах живыми вязал по 10 и по 20, а кроме того, когда по Роси ездил, своими руками ловил тех же коней диких. Два тура метали меня на рогах и с конем, один олень меня бодал, а два лося — один ногами топтал, а другой рогами бодал. Вепрь у меня на бедре меч сорвал. Медведь мне около колена подклад откусил. Лютый зверь вскочил мне на бедро и коня вместе со мною повалил…

Что должен был делать отрок мой, то я сам делал на войне и на охотах, ночью и днем, в летний зной и зимнюю стужу, не давая себе покоя, не надеясь на своих посадников, ни на бирючей, сам все делал, что было надобно: весь порядок в дому своем сам устанавливал, и в охотах охотничий порядок сам содержал: и в конях, и в соколах, и в ястребах также…»

Можно утверждать, что великокняжеское, отцовское «Поучение» показывает Владимира Мономаха как великого патриота и защитника Древней Руси, как мудрого правителя, опытнейшего полководца и привлекательного человека того далекого от нас времени.

… Ни один из кочевых народов Дикой Степи не причинил столь много бед Русской земле в древности, как половцы. Под этим названием, а также под именем команов (у византийцев), кунов (у венгров), кипчаков (у грузин) они встречаются в древнерусских летописях, в польских, чешских, венгерских, немецких, византийских, грузинских, армянских, арабских и персидских письменных источниках.

Многочисленный, страшный и воинственный враг Древней Руси в лице многочисленного кочевого народа на целых полтора столетия утвердил свою власть в обширных южнорусских степях. На северных границах их и находилось Переяславльское княжество. Во времена Владимира Мономаха и целое столетие перед ним Дикая Степь называлась Половецкой.

Степные выходцы с Востока занимались кочевым скотоводством и особенно коневодством. Их войско состояло из конников, вооруженных луками и стрелами, саблями и копьями. Всадники имели, кроме того, арканы, которыми прирожденные наездники пользовались с большим искусством.

Византийские писатели и русские летописцы в один голос отмечают быстроту действий половецкой конницы, особенно внезапность ее нападения. Да и иного быть не могло. Степной кочевник веками оттачивал тактику ведения военных приемов, чтобы в больших сражениях и просто родовых сшибках добиваться максимальной выгоды для себя лично, своего рода-племени, владетельного хана.

«В один миг, — писал в XII веке византиец Евстафий Солунский, — половец близко, и вот уже нет его. Сделает наезд, и стремглав, с полными руками, хватается за поводья, погоняет коня ногами и бичом и вихрем несется далее, как бы желая перегнать быструю птицу. Его еще не успели увидеть, а он уже скрылся из глаз».

Степняки владели искусством ведения войны и грабительских набегов. Боевой порядок половцев состоял из отдельных отрядов самой неопределенной численности. Часть из них выделялась в резерв. Запасные конные тысячи могли пойти на охват, ударить в тыл — туда, где у противника в ходе битвы обнаружилась слабина. Чаще всего именно сильный резерв, в любых случаях многочисленный, на свежих конях, решал исход всевозможных военных столкновений.

Половецкая тактика в противоборстве с русичами ничем не отличалась от той, которой держались степные народы на протяжении многих столетий. Внезапность удара, лихость налета, маневренность легкой конницы воинов-лучников сочетались с выманиванием неприятеля в удобное для половцев место, отступлением накоротке. Половцы даже в открытой степи любили устраивать засады, скрываясь в балках, за курганами. Или, развернувшись все вдруг, проводили скоротечные контратаки.

Умели степняки и обороняться, засыпая атакующих ливнем разящих стрел. Половцы могли быстро возводить подвижные укрепления из повозок, которые в полевых сражениях оказывались труднопреодолимыми препятствиями. Для конницы — почти всегда.

Ожесточенная и кровопролитная борьба на порубежье Руси с Дикой Степью на протяжении многих поколений свидетельствует только об одном. Половецкое войско всегда отличалось удивительной подвижностью. Оно было достойным противником для русских ратей, княжеских дружин и богатырских застав приграничья.

Отечественная история донесла до нас горестные цифры: с зимы 1061 года по 1210-й половцы совершили 46 только больших набегов на Русь, не считая малых. Только нашествий, вторжений — в среднем раз в три года!

Больше всего внезапных ударов из Дикого Поля обрушилось на пограничную Переяславльскую землю, игравшую в вековой борьбе со Степью роль южного форпоста. Девятнадцать раз половецкая волна с ожесточением накатывалось на это русское княжество, прикрывавшее собой, без малого, пол-Руси.

Для сравнения скажем, что на Поросье (область по реке Рось) пришлось двенадцать набегов. На Северскую землю — семь. На Киевское княжество и на Рязанщину — по четыре. На Черниговщину, земли Белой Руси и другие области приходилось врагу прорываться через Переяславльское княжество.

Набеги же степных хищников малыми силами в древнерусские летописи просто не записывались. Деревушка — не город, а село — не посад. Да и много ли летописей Древней Руси дошло до наших дней.

Главной целью половецких набегов во все времена оставался захват полона. Десятки и десятки тысяч русских людей прошли через невольничьи рынки Судака и Херсонеса в Крыму, торговых среднеазиатских городов. Захватывалось имущество и угонялся скот. Возделанная земля в однолетье превращалась в пустоши. Выжигались города, которые удавалось взять приступом, и селения, какие только попадались на грабительском пути степной орды.

Постоянными набегами разрушалась пограничная оборонительная линия Древней Руси, над созданием и совершенствованием которой русичи трудились беспрестанно. Тем самым расчищался путь для будущих набегов, которые чаще всего следовали уже на будущий год. Призрак легкой поживы всегда витал в самом дыхании половецких веж.

… Став полновластным правителем порубежного Переяславльского княжества, которое Владимир Мономах считал своей «отчиной», великий воитель Древней Руси с первых же дней начал заботиться о ее беспрестанной защите. То стало его наипервейшей задачей. Обороняя Переяславльщину, князь мог смело заявить себя «страдальцем» за всю землю Русскую. Впрочем, его заслуги на порубежном бранном поле никто и не оспаривал.

Чтобы понять истинную роль древнерусского полководца в борьбе с половцами на рубеже XI–XII веков, достаточно упомянуть о военных походах, совершенных им в неутихавшей войне с Дикой Степью. Немногие князья-ратоборцы в отечественной истории имеют подобный послужной список:

поход 1078 года, когда юный князь Владимир Мономах шел из города-крепости Смоленска на помощь отцу князю Всеволоду и по дороге с жаркими боями пробивался через ворвавшиеся на русские земли половецкие полки;

битва в том же году на Нежатинской ниве с князьями-недругами Борисом Вячеславовичем и Олегом Святославовичем, в войске которых находились и наемные половецкие отряды;

сражения на берегах реки Десны и за Новгород-Северский («за Новым Городом»), в результате которых в плен попали влиятельные половецкие ханы Асадук и Саук, разгромлена конница хана Белкатчина и отбит большой полон, захваченный степняками в разоренных землях под городом Стародубом;

поход против половецких веж за порубежную реку Хорол в 1083 году;

переход за реку Супой, во время которого по дороге к Прилукам произошла кровопролитная схватка с половцами. На следующий день князь Владимир Мономах с переяславльской дружиной пошел к Белой Веже, где нанес противнику сильное поражение. Возможно, речь в древнерусских летописях здесь идет о двух разных походах в порубежье: на Супой и к Прилукам;

поход против половцев, прорвавшихся через порубежье на Святославль;

поход на пограничный город Торческ, подвергшийся внезапному нападению степняков;

поход на город Юрьев, по которому из Дикой Степи был нанесен удар большими силами половецкой конницы;

сражение с половецкими ханами у Халепа; сражение с половецкой ордой близ Варина, где княжеские дружинники захватили половецкие вежи;

жестокий бой со степной конницей в 1093 году на пограничной реке Стугне;

большое сражение в 1094 году у Чернигова с князем Олегом Святославовичем, который пришел на Черниговщину с «половечьскою землею». Впоследствии этот князь не раз наводил на Русь степные орды. Не случайно в «Слове о полку Игореве» летописец не без основания называет его Олегом Гориславичем;

отступление с поредевшей в боях дружиной из Чернигова в родной город-крепость Переяславль «сквозь полки половечьские», которые пытались взять в кольцо князя Владимира Мономаха и его воинов;

избиение под стенами Переяславля личных дружин половецких ханов Итларя и Китана в 1095 году;

поход за Римов (пограничный городок в Посулье, сожженный во время нападения войском хана Боняка) в том же году;

поход на половецкие вежи, кочевавшие в приграничье за рекой Голтвой;

совместный поход с князем Святополком Изяславичем на хана Боняка за реку Рось на Бог (к реке Буг или к Богуславлю, стоящему и ныне на реке Рось);

поход против торков и половцев за реку Сулу;

погоня с князем Святополком Киевским за ханом Боняком (очевидно, в 1096 году, когда половецкое войско прорвалось через порубежье и напало на стольный град Киев);

другая погоня за войском хана Боняка же за реку Рось в степное приграничье;

поход на вежи хана Боняка из Переяславля за реку Сулу;

первый большой поход из приграничья в Дикую Степь на вежи хана Урубу (Урусобу) к реке Молочной в 1103 году;

еще один поход на половецкое войско хана Боняка к Лубну;

большой поход против половцев в 1110 году к Воиню — русскому городку на Днепре — в союзе с князьями Святополком и Давидом Святославичами;

большой степной поход 1111 года со Святополком и другими князьями-союзниками к половецким городам Шарукани и Сугрову;

большой поход 1113 года к Ромну и Посульское пограничье с Олегом Черниговским и другими союзными князьями против ханов Боняка и Аепы;

По подсчетам историка С. М. Соловьева, еще в княжение своего отца Владимир Мономах выдержал с половцами двенадцать удачных сражений. Почти все — на порубежье Руси. Сражений, давших ему ратную славу и любовь народа, увидевшего в молодом князе-воителе верного защитника родной земли от степных нашествий и твердого противника княжеских междоусобиц, разорявших Отчизну не хуже половцев.

Главная же заслуга князя Владимира Всеволодовича Мономаха в защите Руси сказалась не столько в выигранных им сражениях против кочевников, сколько в организации борьбы с половецкой опасностью. И дело даже не в том, что он первым нанес степным ордам чувствительные поражения. Великий воитель сумел объединить силы большинства русских княжеств в борьбе против общей опасности, таившейся веками в Дикой Степи.

Через столетие с небольшим, во время монголо-татарского нашествия хана Батыя, такого человека на Руси просто не нашлось. Хотя все удельные князья во главе своих бесстрашных, но малочисленных дружин, жители больших и малых городов с деревянными крепостными стенами мужественно бились с врагом. Но в одиночку, терпя неизбежное поражение.

Свыше трех десятков лет — полжизни — пришлось провести князю Владимиру Мономаху в отчем Переяславле на крайних с Дикой Степью рубежах Руси. Именно здесь осознал он всю губительность половецких вторжений, жизненную необходимость единения военных и духовных сил всех русских княжеств. Не было по всей Руси другого такого города, как мономаховский Переяславль, который бы так часто подвергался нападениям степняков.

Напряженнейшая борьба против половецких орд происходила в период постоянных распрей между удельными князьями, которые спорные вопросы между собой зачастую стремились разрешить, прежде всего, вооруженной рукой. Для этого они приглашали или нанимали половецкую конницу, чтобы ею усилить собственные дружины. Или, как метко выражались древнерусские летописцы, «наводили поганых» на Русь.

Князь Владимир Мономах сам не раз участвовал в таких войнах между правителями уделов. Постоянно идущая княжеская усобица лишь разоряла и ослабляла Русь. В ходе военных действии степняки вели себя на «чужой» территории как во время набегов.

Битва на Нежатинской ниве 3 октября 1078 года резко изменила соотношение сил в княжеской семье. Великим князем стал Всеволод Ярославич, утвердивший свою власть над всей Русской землей — в узком смысле слова. Над стольным градом Киевом, где он сам занял «золотой стол», — в полном. Над Черниговом — тоже. Там он посадил на княжение сына Владимира. Власть отца Владимира Мономаха была полной и над Переяславлем Русским, где он княжил несколько лет до киевского престола.

Шестнадцать лет Мономахова княжения в Чернигове никак не назовешь годами спокойствия и мирной жизни в княжестве, удаленном от Дикой Степи. Много раз Владимиру Всеволодовичу с дружиной приходилось помогать отцу-воителю в его постоянной борьбе против половцев и враждебных ему удельных князей. Мономах, как старший сын, мог надеяться на киевский великокняжеский престол, так как фактически вместе с Всеволодом Ярославичем владел всей «Русской землей».

Но когда в 1093 году умер отец, постоянно и в целом успешно отражавший от пограничья половецкий натиск, «лучшие мужи» — высокородные киевские бояре призвали на великокняжеский престол не его, законного для того времени наследника, а его двоюродного брата Святополка Изяславича Туровского.

Киевская боярская знать сделала такое не на благо Руси и даже не на пользу собственному стольному городу. Бояре стремились только к тому, чтобы не оказаться под сильной правящей дланью. Правил же Владимир Мономах и в Переяславле, и в Чернигове твердой рукой, не позволяя никому усомниться в правильности собственных повелений.

Новый великий князь Киевский доставил много бед родной земле и несчастий черниговскому правителю. Все началось с того, что степные ханы направили в Киев представительное посольство, решив отказаться от очередного набега на Русь и заключить мир с новым великим князем. Получив взамен, естественно, богатые подарки. Это была обычная картина взаимоотношений Киевской Руси с Дикой Степью.

Святополк Изяславич, явно не рассчитав собственных военных сил, позволил себе разгневаться на ханских послов и приказал посадить их в «погреб». То есть бросил дипломатов из половецкой Степи в подземную тюрьму. Такой поступок великого киевского князя никак нельзя было назвать разумным — он тем самым призвал степняков к войне.

В ответ на такое откровенное вероломство (хороший повод для большого набега) половцы огромным числом конных тысяч внезапно обрушились на Поросье, где приступом взяли укрепленный городок Торческ и сожгли его, а жителей увели в полон, в степь, взяв и богатую военную добычу.

Неопытность Святополка Изяславича в воеводском деле привела к страшному разгрому войска трех союзных князей (в поход ходил еще и младший брат Владимира Мономаха — Ростислав Всеволодович) под Треполем. Мономах отговаривал князей и старших дружинников от скорого столкновения с половцами, так как трех дружин было явно мало для предстоящей битвы. Однако Святополк с киевлянами настоял на «рати».

Владимир Мономах был и против перехода через реку Стугну. Но во всем верховодил великий киевский князь. Русские полки двинулись по приднепровской дороге, миновали Треполь и, перейдя через древний пограничный вал, остановились в ожидании нападения противника. Половцы не замедлили с нанесением удара по стоявшим в бездействии дружинам русичей.

Степные ханы, имея много хороших лучников, разгромили сперва киевскую дружину великого князя Святополка, а затем всей массой конницы ударили по братьям Всеволодовичам. После ожесточенного неравного боя тем пришлось переправляться обратно через полноводную весеннюю Стугну. А она оказалась труднопреодолимым препятствием для тяжеловооруженных дружинников, спешивших покинуть поле проигранной битвы.

Русские дружины, преследуемые степняками, под градом стрел, вплавь уходили через полноводную Стугну на противоположный берег. Во время отступления с левобережья на глазах Мономаха утонул его родной брат Ростислав Всеволодович, переяславльский князь. Потери в ратниках у побежденных оказались большими.

Сражение с половецкой конницей на берегах реки Стугны едва ли не самое печальное дело в полководческой биографии Владимира Мономаха. Десятки битв провел он со степными ханами и во всех одержал верх. Лишь однажды ему пришлось бежать с поля боя, и то не по своей вине: в том походе в Дикую Степь великий киевский князь Святополк проявил полную бездарность в ратном деле.

Но на том беды Мономаха не окончились. Вынужденный довольствоваться вместо стольного Киева удельным Черниговом, он скоро утратил и его в очередной княжеской междоусобице. Князь Олег Святославович, по словам летописца, в третий раз уже «наводивший поганых на Русскую землю», с сильным половецким войском осадил Чернигов. Владимир Всеволодович с заметно поредевшей после битвы на Стугне дружиной из последних сил защищал свой город-крепость.

Однако ему пришлось уйти из столицы удельного княжества. Сделал он это не по своей воле — чтобы предотвратить полное разорение черниговской земли «союзными» князю Олегу Святославовичу половецкими войсками. То был мудрый, жертвенный поступок, по достоинству оцененный и современниками, и историками.

Сорокалетний князь-воитель с женой и детьми, с верной дружиной, в которой осталось меньше сотни человек, покинул город. Когда он, держа руку на рукояти меча, проезжал независимо и гордо сквозь половецкие полки, то, как точно подметил летописец, степняки «облизывались на него как волки». Но половецкие предводители не решились тогда на «злое» дело, поскольку ими вместе с князем Олегом было дано слово беспрепятственно пропустить теперь уже бывшего черниговского князя в Переяславль.

Ханы из далеких причерноморских кочевий уже тогда видели в воинственном сыне хорошо известного им князя Всеволода Ярославича главную для себя угрозу в ближайшем будущем. В этом они не ошиблись.

Черниговское княжество, одно из самых больших на Руси, досталось Олегу Святославовичу. Владимир Мономах же снова оказался в городе своего детства, где начинал жизнь и его отец, а потом княжил младший брат — в Переяславле, городе-крепости на самом краю Дикого Поля. Святополк Киевский тогда не помог ему, хотя беда виделась общей.

«Отчина» встретила князя-изгнанника с признательностью за прошлые порубежные заслуги и с надеждой, что уже прославленный воитель сможет с полной надежностью отстоять степные границы. Ожидания русичей сбылись.

Весь смысл новой жизни в Переяславле, а там Владимир Мономах княжил с 1094 по 1113 год, сводился для него к следующему. Во-первых, он повел не просто активную, — наступательную борьбу с половцами на порубежье. В те годы степные орды усиленно рвались на Русь через Переяславльщину. Во-вторых, в этой ожесточенной борьбе князь пытался склонить на свою сторону других удельных князей и влиятельное киевское боярство.

Именно в эти нелегкие годы княжения в Переяславле Владимир Мономах проявил себя не только как непобедимый полководец, но и как выдающийся стратег Древней Руси в ее противоборстве с Половецкой Степью. От его исхода во многом зависела будущность Руси, процветание ее государственности.

Первая убедительная победа над половцами была одержана сразу же после вокняжения в родном Переяславле. Степняки на собственной шкуре почувствовали грозящую им опасность.

В феврале 1095 года, еще по зимним дорогам, половецкие «владетели» — знатные ханы Итларь и Китан с немалым конным войском подступили из Дикой Степи к Переяславлю. Они самоуверенно пришли к Владимиру Мономаху на «мир», то есть требовать богатую дань. Половцы начали осаду деревянной крепости, раскинув вокруг нее шатровый лагерь. Ханы не ожидали вооруженного сопротивления, хорошо зная о малочисленности княжеской дружины. За мир и покой (разумеется, относительный и на короткое время) они требовали великих даров.

В ходе завязавшихся переговоров Владимиру Мономаху пришлось пойти на хитрость, чтобы выиграть время для подхода помощи из Киева. Два его ближних дружинника — Славята и Ратибор уговорили князя уничтожить обоих «недругов» Руси. Князь отдал хану Китану в заложники своего сына Святослава. Тогда потерявшие всякую осторожность воины половецкого предводителя расположились походным лагерем между городскими валами.

А другой хан — Итларь согласился с «лепшею дружиною» приехать в Переяславль для продолжения переговоров. Он поселился во дворе видного «мужа» князя — Ратибора, служившего верой и правдой еще Всеволоду Ярославичу.

В ночь на 24 февраля переодетые в половецкое платье дружинники удачно выкрали из вражеского стана княжича Святослава. А затем переяславльская дружина под командованием киевлянина Славяты внезапно напала на безмятежно спавший половецкий лагерь. Хана Китана убили в собственном шатре и перебили его личную дружину. Сумевшие остаться в живых степняки, бросая все, в панике бежали, не думая о сопротивлении — они остались без ханов и ближних им людей.

Хан Итларь в это время находился во дворе у Ратибора и не знал, что произошло ночью за крепостными стенами в половецком лагере. По всей видимости, хозяин дома не поскупился на хмельное угощение. На следующее утро Ратибор вооружил дружинников и велел истопить избу. Владимир Мономах прислал своего слугу-отрока к хану сказать, чтобы тот, позавтракав в избе у Ратибора, затем пришел к нему на переговоры о дани. Но как только хан с телохранителями, ничего не подозревая, вошел в избу, за ними заперли дверь, подперев ее крепкими кольями.

Так половецкий «владетель» хан Итларь оказался в ловушке. С ним и его телохранителями покончили без особых хлопот. Дружинники проломили потолок избы и затем сын «мужа» Ратибора перестрелял из лука всех оказавшихся взаперти. Так кончили свою жизнь два известных половецких хана, доставившие многочисленными набегами много бед русичам.

Тем временем подоспела подмога из стольного Киева. Не теряя времени, Владимир Мономах с братом Святополком Киевским совершили совместный поход в Половецкую Степь. Впервые русские рати из порубежья зашли так далеко в Дикое Поле, чтобы напасть на вежи кочевников. Княжеские конные дружины громили становища половцев, освобождали русских полоняников, захватывали стада скота, табуны лошадей и верблюдов.

Степняки так и не сумели оказать достойного сопротивления внезапно нагрянувшим русичам. Без родовых глав ханов Китана и Итларя и ушедших с ними к Переяславлю воинов оставшиеся в вежах не смогли ни отбить нападения, ни уйти от русских конных дружин в глубь степей, ни получить помощи от соседних кочевий.

Столь удачный большой и дальний поход в Половецкую Степь объединенного войска всего двух русских князей показал, что враждебные Руси кочевые орды можно бить в самом Диком Поле, а не отражать их нападения на границе, находясь в постоянной тревоге. Свою правоту в выборе способов защиты родной земли переяславльский князь доказал в деле.

Однако «степной пожар» продолжал накатываться на русские пределы. В том же году многотысячная половецкая орда подступила к Юрьеву и осаждала городок все лето, но не смогла его взять. Вновь на землях русичей появились «без числа» пепелища. Князю Святополку Киевскому пришлось даже откупаться от степных владык, и те согласились не переходить реку Рось.

Казалось, единение удельных княжеств для отражения внешней опасности и защиты общей границы на юге виделось всем ясно. Однако среди правителей земель все еще не было единства в деле борьбы с Дикой Степью. На предложение Владимира Мономаха и Святополка Киевского пойти в новый большой поход на половецкие вежи князь Олег Черниговский ответил отказом. Не помогли никакие доводы.

Тогда братья, чтобы убедить его силой (обычный прием сильных мира сего), пошли на отказчика войной, прогнали владетеля из стольного града и осадили его вместе с черниговской дружиной в городе Стародубе. Да, порой даже такой ценой добивались на Руси решения о совместной защите порубежья общего для славян-русичей дома.

Осада укрепленного городка продолжалась тридцать три дня, и Олегу пришлось просить мира. Братья Всеволодовичи обвинили черниговского князя в том, что он и против «поганых» не выступает, и на княжеский совет в Киев не приходит, а только замышляет зло против соседних князей. И даже хочет помогать врагам-половцам.

К слову сказать, Олег Черниговский первый из русских князей женился на половчанке — дочери хана Асалупа. В дальнейшем такие династические браки с ханской знатью Дикой Степи не были единичными на Руси. Но надо отметить такой удивительный факт: ни одну русскую княжну замуж за половецкого хана так и не выдали. Хотя недостатка в сватах не было.

Пока шла война братьев с черниговским князем, половцы снова пришли на Русь. Шел 1096 год. Могущественный хан Боняк, некоронованный повелитель кочевий не только Приднепровья, весной с сильным войском подступил к стольному граду Киеву. Однако взять большой город с мощной крепостной оградой не смог, зато разорил его ближние и дальние окрестности. Степняки даже сожгли в Берестове великокняжеский двор.

Хан Боняк стал настоящей напастью для русского порубежья. Не случайно один из самых страшных и опасных врагов русичей получил в древнерусских летописях только бранные эпитеты — «безбожный», «треклятый», «хищный», «шелудивый».

Тем временем в мае пограничный Переяславль осадили хан Куря, который сжег город Устье, и подошедший после хан Тугоркан, тесть князя Святополка Киевского. Переяславльцы стали упорно защищаться, со дня на день ожидая возвращения Мономаховой и великокняжеской дружины. Почти семь недель горожане и окрестные землепашцы мужественно выдерживали осаду.

Покончив с Олегом Черниговским, братья Владимир и Святополк Всеволодовичи отогнали хана Боняка от границ Киевщины и подошли к Переяславлю со стороны Днепра. Противник не ожидал такого маневра. Объединенное русское войско внезапно обрушилось на походный половецкий стан, смело переправившись через реку Трубеж. Одновременно по врагу ударили и из города. В жестокой конной сече половцев разбили наголову и заставили спасаться бегством на юг, в степи. Их долго преследовали, взяв богатую добычу. В битве под стенами Переяславля погибли сам хан Тугоркан, его сын-наследник и много других знатных степных ханов.

Интересно, что великий князь Святополк Киевский, несмотря на вражду к Тугоркану, приказал найти на поле брани труп своего тестя и похоронить его «на могиле» поблизости от Берестова.

Так вторично за два года русские войска под предводительством Владимира Мономаха одержали большую победу. Слава полководца раскрывала перед ним сердца простого люда, делала почитаемым среди княжеских дружин, состоявших из воинов, связавших себя на всю жизнь с ратным ремеслом.

В том же году неутомимый хан Боняк, собрав соседей по пастбищам, совершил еще одно нападение на Киев, так манивший своими богатствами. Ханская конница даже чуть не въехала с налету в сам город — крепостные ворота едва успели затворить перед нею. Половцы сожгли Выдубецкий монастырь, а затем напали на Печерский, когда его монахи безмятежно спали в своих кельях. Воины Боняка выломали монастырские ворота и устроили в лавре полный погром.

Последний набег так прославил хана Боняка и его войско, что слава о нем прошла по всей Степи. Грозный и часто удачливый «шелудивый хищник» многие годы угрожал русскому пограничью. Прежде всего, лежащей севернее его кочевий Переяславльщине и земле Киевской. На протяжении всей своей жизни, довольно долгой для половецкого владыки, Боняк сохранил враждебность к русичам, почти не участвуя в княжеских распрях, как то делали соседние ханы, тем самым немало обогащаясь.

Весьма ощутимое поражение, понесенное в 1096 году, не остановило разбойные нападения степняков даже на короткое время. Наоборот, вооруженная борьба с Дикой Степью становилась все ожесточеннее, бескомпромисснее. На порубежье теперь решался один вопрос: кто кого изничтожит?

Могущественные в военном отношении ханы Боняк и Шарукан сохранили конные полчища и союзников из дальних кочевий. Потому они всегда находились в готовности в любой момент обрушиться на Русскую землю, нанести стремительный удар из Дикого Поля туда, куда им заблагорассудится.

К тому времени у половцев произошло упорядочение мест кочевий, появились кое-где постоянные становища. Теперь они стали более уязвимыми для русских дружин. Вследствие этого князь Владимир Мономах несколько меняет тактику войны со степными ханами. Теперь он уже может с уверенностью наносить удары по недругам, не тратя большого времени на поиски половецких веж.

В такое трудное для Руси время ужесточения борьбы в приграничье объединительные усилия переяславльского князя наконец-то увенчались успехом. Осенью 1097 года (по летописи — «в год 6605») в древнем укрепленном городе Любече, в вотчине князя Олега (а не в стольном Киеве), удобно расположенной на Днепре, состоялся съезд самых влиятельных русских удельных князей. Сюда съехались с малыми дружинами великий князь Святополк Киевский, Владимир Мономах (Переяславль в табели о рангах русских городов стоял тогда на втором месте!), Олег Черниговский, Давид Владимиро-Волынский, Василько Теребовльский с братом. Собрались они на «строение мира», чтобы прекратить между собою затянувшиеся на многие годы усобицы.

Имелась и еще одна важная причина. Обращения переяславльского князя все больше и больше заставляли удельных князей задумываться над общей опасностью, которая почти ежегодно приходила на Русь из Половецкой Степи. Разорению подвергались не только порубежные земли. Призывы Владимира Мономаха находили самый живой отклик у простого люда, среди княжеских дружин. С мнением последних князьям приходилось считаться всегда.

Владимир Всеволодович Мономах как главный инициатор княжеского съезда обратился к собравшимся со страстными словами, которыми он прекрасно умел «укреплять» воинов перед битвами и походами:

«Зачем губим Русскую землю, сами на себя ссоры навлекая? А половцы землю нашу расхищают и радуются, что нас раздирают междоусобные войны. Да с этих пор объединимся чистосердечно и будем охранять Русскую землю, и пусть каждый владеет отчиной своей: Святополк — Киевом, Изяславовой (отчиной), Владимир — Всеволодовой, Давид и Олег и Ярослав — Святославовой, и те, кому Всеволод раздал города: Давиду — Владимир (южный), Ростиславичам же: Володарю — Перемышль, Васильку — Теребовль».

Не сразу и не легко согласились собравшиеся на то, чтобы «каждый держал отчину» свою. В таком случае каждый из них при попытке захвата чужих владений и княжеских «столов» мог получить отпор уже от объединенных сил всех других удельных княжеств.

Переяславльский князь, натолкнувшись на глухое неприятие сказанного им, продолжал убеждать самовластных правителей уделов:

«Княже! Пошто губим Русскую землю, сами на себя делая котор (раздор, распрю), а половцы землю нашу несут розно и радуются, когда между нами встает рать. Будем едины сердцем и соблюдем Русскую землю!»

Любечский княжеский съезд принял решение, на котором так настаивал Владимир Мономах:

«Сотворить мир и благость земле Русской и брань иметь с погаными». Целованием креста собравшиеся удельные князья принесли клятву верности общему делу и друг другу.

Святополку Изяславичу, как старшему, был оставлен Киев с Туровом, Владимиру Мономаху — Переяславльское княжество; Суздальско-Ростовская земля, Смоленск и Белоозеро; Олегу и Давиду Святославичам — Чернигов и вся Северская земля, Рязань, Муром и Тмутаракань; Давиду Игоревичу — Владимир-Волынский с Луцком; Васильку Ростиславичу с братом — Теребовль, Червень и Перемышль.

Княжеский съезд в Любече, к великому сожалению, не остановил братоубийственных войн, а лишь на некоторое время приглушил их. Сразу же после Любечского съезда князь Давид Игоревич с согласия Святополка Киевского ослепил Василька Ростиславича. Новые княжеские распри не заставили себя долго ждать — удельные правители словно забыли о данном ими слове и крестном целовании.

Однако попытка Владимира Всеволодовича Мономаха навести законный порядок на Руси — «сотворить мир» и объединить силы русских княжеств против половцев — запомнилась не только современникам. И самым добрым словом вошла в древнерусские летописи.

Так уже повелось в отечественной истории, что единение на Русской земле в вековой борьбе с Дикой Степью во все времена давалось с большим трудом.

Видя неудачу Любечского съезда, переяславльский князь на том не успокоился. Он вновь шлет в удельные столицы гонцов и грамоты. Собравшиеся в 1100 году на княжеский съезд в городе Витичеве под Киевом владетели положили конец кровавым распрям, убавлявшим силы Руси, прежде всего военные.

Первые же известия об объединении русских князей повергли в страх половецких ханов. Уже на следующий год они запросили мира, не без хитрости, поскольку выжидали новых распрей. Вскоре — осенью 1102 года — ханы в который раз нарушили свою клятву не нападать на русские пределы. Боняк внезапно пошел на переяславльские земли, взял полон и сумел с захваченной добычей уйти обратно в Дикую Степь. Дружины русичей не успели подойти к порубежью.

Может, тогда и понял до конца Владимир Мономах, что обеспечить безопасность границ Руси от нападений из Дикого Поля можно только военной силой. Коварные недруги попирали любой мирный договор, любую клятву, не считая бесчестным поступком нарушение данного ханом слова.

И вновь неуемный внук Ярослава Мудрого собирает удельных князей на съезд на берегу Долобского озера. Он предлагает весной 1103 года провести общий поход в Половецкую Степь. Весной кочевники не ждут нападений, а их кони обессилели от зимней бескормицы, в то время как кони русичей, кормленные житом — хлебом, зерном, хранили в себе силу, выносливость, скорость бега.

У переяславльского князя нашлись противники, которые боялись, что весенний военный поход может погубить смердов-землепашцев, их коней и пашню. Древнерусские летописи сохранили для нас гневную отповедь Владимира Мономаха сомневающимся в необходимости такого общерусского военного похода против Половецкой Степи:

«Дивлюсь я, дружина, что лошадей жалеете, на которых пашут. А почему не помыслите о том, что вот начнет пахать смерд и, приехав, половчанин застрелит его из лука? А лошадь его возьмет, а в село его, приехав, возьмет жену его и все его именье? Так лошади вам жаль, а самого смерда разве не жаль?»

Молчали удельные князья и их воеводы. Что они могли ответить Мономаху? Наконец киевский князь, превозмогая себя, сказал: «Вот я готов уже». И тогда Владимир подошел к нему, обнял: «То ты, брат, великое добро створишь земле русской».

В дальний степной поход 1103 года впервые пошло общерусское войско. То была большая Мономахова победа, к которой он шел долгие годы, затратив много душевных сил и долгих раздумий.

Только князь Олег Святославович, ставший владетелем Новгород-Северского, отказался прислать свою дружину. На Долобском съезде только он один ответил, смотря прямо в глаза переяславльскому князю: «Не здравлю» («Нездоров»).

Сбор войска для похода назначили в Переяславле.

Туда, кроме Владимира Мономаха и Святополка Киевского, привели свои снаряженные в поход дружины еще пять удельных князей. Для степняков такой сход больших военных сил русских остался, по всей видимости, в тайне, поскольку Мономах усилил сторожевые заставы на порубежье, чтобы не дать возможным лазутчикам случая улизнуть в Дикую Степь с бесценными для ханов сведениями.

К концу марта все княжеские рати были уже в Переяславле. Особое внимание, как никогда прежде, Владимир Мономах уделил пешцам. Их было собрано великое множество, и шли они в поход не как ранее — кто с чем мог: все были снаряжены и луками, и топорами, и копьями, и щитами. На берегу Днепра для пеших ратников собрали многие ладьи.

В Переяславле готовили припасы — хлеб, «полти» (половина туши) мяса, крупы, сусло, мед, другую «еству». Поход ожидался далеким и долгим, в самую глубь владений донских половцев, откуда в последние годы начиналось большинство походов на Русь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.