Глава третья. ПОСЛЕДНИЙ ПОДВИГ КАЗАРСКОГО

Глава третья.

ПОСЛЕДНИЙ ПОДВИГ КАЗАРСКОГО

Итак, нам предстоит теперь заняться исследованием обстоятельств внезапной смерти Александра Ивановича Казарского в Николаеве, как раз накануне возвращения из Босфора вице-адмирала Лазарева и, как мы уже знаем, не просто возвращения. А возвращения уже фактически в ранге Главного командира Черноморского флота и портов. Случайными ли были все эти странные совпадения? Или кто-то очень уж не желал встречи этих двух людей, действовавших по единому плану, начертанному им императором?

Начнем с того, что посылка А.И. Казарского на Черное море с предварительной ревизией как раз в период наибольшего обострения противостояния старой и новой флотской власти вполне укладывается в схему действий Николая I по наведению порядка на Черноморском флоте. Казарский, как мы знаем, всю свою жизнь прослужил на Черноморском флоте и в силу этого был хотя бы в общих чертах в курсе происходящих там событий.

Во-вторых, во время своей службы на Черноморском флоте он не занимал сколько-нибудь значительной (в глазах местной «мафии») должности, так как должность командира брига не была в числе должностей, имевших доступ к флотской кормушке, а потому находился от нее в стороне. Когда же Казарский стал известен после своего знаменитого боя, то он почти сразу был переведен в Петербург, где состоял в свите Николая I.

В-третьих, при направлении Казарского для ревизии в черноморские порты можно было рассчитывать, что многие давно и хорошо знавшие его сослуживцы будут давать ему ту неофициальную информацию о творящихся на Черноморском флоте безобразиях, которую они никогда никому другому бы просто не рассказали.

В-четвертых, будучи флигель-адъютантом императора на Черном море, Казарский подчинялся только М.П. Лазареву, имевшему, между прочим, чин свитского контр-адмирала. Таким образом, Лазарев, как и Казарский, был в определенной мере подотчетен только императору. Одновременно он являлся и старшим представителем императора по отношению к Казарскому. Надеюсь, приведенных мной фактов вполне достаточно, чтобы понять — Лазарев и Казарский действовали единой командой, выполняя одну и ту же задачу Николая I, хотя и каждый по своему направлению.

И, наконец, выбор на должность императорского ревизора по Черноморскому флоту определялся высокими личными качествами Казарского. Характеризуя А.И. Казарского как человека, современники наряду со всеми другими высокими качествами, присущими ему, единодушно отмечали честность и неподкупность. И это при всем том, что Казарский был весьма беден. В его «Формулярном списке о службе и достоинствах» в графе «Имеет ли за собою, за родителями или, когда женат, за женою недвижимое имение» значится лаконичный ответ: «Не имеет».

Зная о высоких моральных качествах А.И. Казарского, император, как мы уже знаем, именно ему поручает в 1831—1832 годах провести несколько крупных ревизий, чтобы хоть как-то приостановить размеры хищений. Бывший командир «Меркурия», со свойственной ему ответственностью, провел такие ревизии в Нижегородской, Симбирской, Саратовской и в целом ряде других губерний. При этом Казарский вскрыл там очень большие злоупотребления и недостачи, что, естественно, вызвало серьезное раздражение чиновничьих кругов, так или иначе причастных к этим делам. Однако это была, скорее всего, своеобразная репетиция перед тем важнейшим делом, к которому его, безусловно, готовили и которое ему предстояло исполнить. В ходе этих поездок Казарский разобрался в нюансах своей новой работы, приобрел определенный опыт, доказал императору свою неподкупность и честность. Только теперь он был готов для решения дела чрезвычайной государственной важности. По существу, посылка Казарского, наделенного особыми полномочиями, в главнейшие порты Черного моря с независимой ревизией были объявлением Николаем I войны местным «олигархам», войны, в которой капитану 1-го ранга Казарскому предстояло выполнить роль своеобразного авангарда.

Еще в декабре 1831 года, несмотря на яростное противодействие Грейга, Николай I начал постепенную реорганизацию управления Черноморским флотом. Вместо прежних органов было создано Главное черноморское управление. Флотом по-прежнему управлял главный командир, при котором действовали канцелярия, штаб и интендантство. При этом начальник штаба приобретал по новому положению с февраля 1832 года статус первого заместителя главного командира. На эту ставшую сразу ключевой должность и был назначен контр-адмирал М.П. Лазарев. Глава черноморского интендантства, обер-интендант получил права директора департамента. В интендантство входили канцелярия, кораблестроительная, комиссариатская и артиллерийская экспедиции и ученый кораблестроительный комитет. В подчинение постоянной Кораблестроительной экспедиции перешли рабочие экипажи и морские арестантские роты, прежде подчинявшиеся бригадным командирам рабочих и ластовых экипажей. Это позволяло сосредоточить усилия на казенном кораблестроении.

В 1832 году Адмиралтейский совет обнаружил новые многочисленные вопиющие финансовые неурядицы в отчетности Черноморского флота за 1830—1831 годы. По существу, более половины флотского бюджета уходило налево. Помимо этого еще хуже обстояло дело с контролем за вывозом хлеба из черноморских портов. Там вообще царил полный произвол местной «мафии». Выправлять положение дел и дать объяснение по творимым безобразиям Грейг категорически и демонстративно отказался. Николай I напомнил Грейгу, что по должности тот несет личную ответственность и за денежную отчетность, но строптивый Грейг ответил царю: «К проверке таковых сведений по обширности и многосложности их главный командир не имел и не имеет никаких средств». После этого заявления судьба Грейга была решена окончательно.

Весной 1833 года к встрече Казарского на юге России, безусловно, готовились. Вне всяких сомнений, что для этого были задействованы самые значительные силы. Вполне вероятно, что была предпринята и попытка подкупить столичного ревизора, но если она и была, то окончилась безрезультатно. Казарского подкупить было невозможно, и казнокрады это быстро поняли! А деятельность капитана 1-го ранга в Одессе показала местным чиновникам, что он настроен весьма решительно. Тогда-то, видимо, и встал вопрос о том, как обуздать столичного чиновника. Силы у них для этого были, тем более что покровительствовали им уже известный нам контр-адмирал Критский и правитель канцелярии командующего Иванов. Против них был бессилен даже тогдашний (с 1832 года) начальник штаба Черноморского флота М.П. Лазарев, который в одном из своих писем жаловался главнокомандующему русскими вооруженными силами на Юге России А. Меншикову: «…Явное препятствие обер-интенданта в изготовлении эскадры надежным образом и столь дерзкое усилие его препятствовать мне в выполнении высочайшей воли я доводил до сведения главного командира, но получил отзыв… оправданиями обер-интенданта все остается по-старому и ничего не делается…» Но и Меншиков не мог ничем помочь Лазареву. В отчаянии он пишет своему другу Шестакову, характеризуя состояние кораблей эскадры, оставшихся без ремонта и припасов: «“Париж” совершенно сгнил, и надобно удивляться, как он не развалился… “Пимен” кроме гнилостей в корпусе имеет все мачты и бушприт гнилыми до такой степени, что через фок-мачту проткнули железный шомпол насквозь!.. А фрегат “Штандарт” чуть не утонул… Как мне благоразумнее при теперешнем случае поступить, не знаю — должность генерал-адъютанта есть быть фискалом и доносчиком, а я до сего времени ни тем, ни другим не бывал, хотя вовсе не считаю бесчестным выводить наружу злоупотребление. Меншикову писал партикулярно о здешних злоупотреблениях, но толку все мало». Сейчас уже почти невозможно установить точно, имел ли место разговор о творимых на флоте и в черноморских портах безобразиях между Лазаревым и Казарским. Однако логика подсказывает, что такого разговора просто не могло не быть. Испытывая трудности со снабжением уходящих к Босфору кораблей, Лазарев и обратился за помощью к облеченному большой властью флигель-адъютанту императора. Сталкиваться с посланником Николая I в открытую было далеко не безопасно, а потому Казарский с успехом выполнил внезапное и важное поручение Лазарева.

После этого флигель-адъютант императора начинает работу в Одессе, которая являлась в то время крупнейшим российским портом по вывозу хлеба, а потому там крутились преогромные деньги. Результаты работы Казарского были страшны для местных властей, ибо вскрытые масштабы творимого произвола говорили уже не столько о воровстве, сколько о подрыве всего экономического могущества России. Вполне возможно, что во время своей работы в Одессе Казарскому удалось заполучить некие чрезвычайно важные бумаги, которые могли послужить обвинением для представителей местных «мафиозных» структур. Против императорского посланца надо было предпринимать срочные и самые кардинальные меры.

В это время у Казарского происходит несколько встреч с Лазаревым. Это не подлежит сомнению. Казарский, как флигель-адъютант императора, находился в подчинении у императорского генерал-адъютанта. В своих разговорах с бывшим командиром «Меркурия» Лазарев не мог, естественно, не коснуться и общего положения дел на Черноморском флоте и в черноморских портах. Это видно и из приведенных выше его писем, и из того, что сразу же после отправления Босфорской эскадры во главе с Лазаревым в Константинополь Казарский направляется в Николаев, туда, где были сосредоточены тыловые конторы Черноморского флота. Кроме этого, Николаев по важности являлся вторым после Одессы торговым портом Черноморья. Можно предположить, что Лазарев, будучи главным командиром Черноморского флота и портов Черного моря, а также военным губернатором Севастополя и Николаева, снабдил Казарского какой-то конфиденциальной информацией, однако больше он помочь Казарскому ничем не мог. Как мы уже знаем, он сам только недавно прибыл на Черноморский флот. В 1830—1831 годах М.П. Лазарев еще командовал дивизией кораблей на Балтийском флоте, а потому просто не успел войти в курс всех местных дел.

В такой обстановке не могли бездействовать и казнокрады, понимавшие, что после ревизии Одессы и столкновения с ними при подготовке Босфорской экспедиции Казарский уже кое-что знает. Тогда-то, видимо, и был вынесен окончательный смертный приговор не в меру прыткому ревизору. Разумеется, заговорщики знали, что император не оставит без последствий смерть своего личного адъютанта, однако другого выхода у них просто не было, к тому же, возможно, они были слишком уверены в своем всемогуществе. Вполне возможно, что заговорщики прежде надеялись запугать Казарского, а в качестве крайней меры, если он не согласится на их условия, предусматривали его физическое уничтожение. Но учли они не все. Вспомним, что Александр Иванович в свое время окончил Николаевское штурманское училище, много лет прослужил на Черноморском флоте. Вскоре Казарский узнал о заговоре. Фаренникова описывает это так: «Казарский был предупрежден раньше, что посягают на его жизнь; оно и понятно: молодой капитан 1-го ранга, флигель-адъютант был назначен ревизовать, а на флоте тогда были страшные беспорядки и злоупотребления».

Сразу же Александр Иванович стал перед дилеммой: что делать — продолжать свою деятельность, рискуя жизнью, или немедленно прекратить проверки и вернуться в Санкт-Петербург? Дело осложнялось еще и тем, что рассчитывать Казарский мог в сложившейся ситуации только на свои силы. М.П. Лазарев уже ушел с эскадрой к Босфору, а адмирал А.С. Грейг, как мы уже говорили, в таких делах был скорее врагом, чем помощником. Всеми делами Черноморского флота в то время ведали еще ставленники старой флотской власти контр-адмирал Критский и правитель канцелярии командующего Иванов, повязанные по рукам и ногам с взяточниками и казнокрадами. Но Казарский, несмотря, ни на что, бросает вызов своим врагам! Мы никогда не узнаем, был ли это поступок человека, уверенного в своих силах, или, наоборот, шаг отчаявшегося в неравной борьбе с воровством патриота… Ясно одно: бывший командир «Меркурия» прекрасно понимал, на что он шел, и все же решил не отступать, дать бой!