Екатеринин двор

Екатеринин двор

На протяжении всей книги не один раз придется говорить, что передача прошла давно и многое изменилось… Что касается Екатерингофа – ходили слухи о передаче парка «в частное владение», из чего, кажется, ничего не вышло. Но попробуйте увидеть Екатерингоф таким, каким он был, когда Виктор Михайлович включил здесь свой старенький «Репортер».

Парк, в который мы вошли, вообще-то носит название Парка имени 30-летия ВЛКСМ, и на главной аллее его установлен памятник молодогвардейцам. Это авторская копия памятника, надеюсь, еще стоящего в городе Краснодоне (ск. В. И. Мухин и В. И. Агибалов, арх. В. Х. Фед ченко). Первая часть парка довольно ухоженная – расчищены дорожки, есть кафе, аттракционы – словом, обычный парк культуры и отдыха. Но дальше, перейдя шумную Лифляндскую улицу, мы входим в запущенную и наиболее старую часть парка, неожиданно оказываясь на берегу реки Екатерингофки (даже не верится, что она такая широкая). Там за рекой Гутуевский остров, заводы, краны морского порта. И – восстанавливаемая церковь Богоявления Господня – массивное здание в стиле московской архитектуры XVII века (проект В. А. Косякова и Б. К. Правдзика). Храм заложен в память чудесного спасения цесаревича Николая (будущего императора Николая II) при нападении на него японского фанатика в городе Отсу в 1891 году. В 1930-х годах церковь, естественно, закрыли и отдали под склад, ну, а сейчас здание передано верующим и ведется его реставрация.

А место, где мы сейчас с вами находимся, непосредственно связано с самыми первыми страницами истории нашего города.[3]

Церковь Богоявления Господня на Гутуевском острове

Екатерингоф. Дворец Петра. 1824 год

В 1703 году в устье реки Фонтанки (тогда Безымянного Ерика), напротив деревни Калинкиной, флотилия из 30 лодок под командованием самого Петра I атаковала и захватила два шведских судна «Астрильд» и «Гедан». Это была первая морская победа России в Северной войне и, наверное, места, где это произошло, стали особенно дороги Петру. Именно здесь на топком лесистом берегу Черной речки, на острове, в 1711 году он закладывает дворец и усадьбу Екатерингоф (дословно «Екатеринин двор»). Царь дарит усадьбу своей жене Екатерине, памятуя еще и о том, что неподалеку от этого места в маленьком храме он в 1707 году обвенчался с ней.

С самого начала усадьба Екатерингоф была усадьбой семейной. Небольшой деревянный дворец (возможно, по проекту Д. Трезини, хотя документов не сохранилось), подъездной канал, сад «в голландском стиле». А неподалеку – два маленьких дворца дочерей Петра Елизаветы и Анны, соответственно – Елизаветгоф и Анненгоф. Петр, по-видимому, любил свою новую загородную резиденцию, по крайней мере, сохранились описания, как шлюпочная флотилия во главе с яхтой адмирала Апраксина отчаливала от Заячьего острова и с музыкой отправлялась в Екатерингоф. Гости сходили на берег, гуляли, обедали – в роще позади дворца накрывали для этого большой стол, – а потом отправлялись в обратный путь: по судоходной тогда Черной речке (позднее – Таракановка) плыли до самой Фонтанки. Таракановку в начале XX века почти всю засыпали. Осталась небольшая ее часть, ограничивающая Екатерингоф с юга. Кстати, извилистая улица Циолковского – это бывшее русло Таракановки.

После смерти Петра парк и усадьба знавали разные времена. Начал перепланировку парка знаменитый архитектор Ш. Леблон, но, к сожалению, не довел дело до конца, и нам остались только задуманные им, но ныне заросшие круглые пруды. Во времена Анны Иоанновны, страстной охотницы, пытались устроить здесь «ягтгартен», то есть охотничий парк. Екатерина II перевела сюда из Красного Села оранжереи. Но все эти затеи как-то до конца не доводились, и к 20-м годам XIX века парк и дворец пришли в запустение. Правда, сама собой сложилась традиция массовых гуляний в парке 1-го Мая и на Троицын день, но отзывы современников о них были довольно сдержанными. Подсчитывалось, в основном, количество питейных заведений. Есть еще и упоминание в мемуарах Джакомо Казановы, что он, будучи в Петербурге, обедал у знаменитого ресторатора из Болоньи Локателли. Ресторация Локателли – это бывший Анненгоф. Но к 1801 году Анненгоф обветшал и был продан на слом, а Елизаветгоф вообще в 1752 году смыло наводнением.

Но вот в 1820 году за Екатерингоф берется генерал-губернатор Петербурга граф Михаил Милорадович. Человек необыкновенно деятельный, безрассудно смелый, герой войны 1812 года, он и погиб-то на Сенатской площади от выстрела декабриста Каховского, когда отважно выехал к бунтовщикам и призывал их вернуться в казармы. И во время страшного наводнения 1824 года он объезжал город на катере и руководил спасением людей. Хороший, наверно, был у Петербурга губернатор… когда-то. По замыслу Милорадовича традиционное первомайское гулянье в Екатерингофе должно было проходить с блеском и размахом, напоминая знаменитый Лоншан под Парижем. Он привлекает к перепланировке парка малоизвестного тогда архитектора Огюста Монферрана, и тот активно берется за дело. Парк делится на две половины – как бы «познавательную» и «развлекательную». В «познавательной» части приводится в порядок дворец, и в нем устраивается музей, посвященный памяти Петра и его эпохи. Во дворец назначают штат смотрителей (в том числе старого камер-лакея, помнящего еще императрицу Елизавету), перевозят личные вещи Петра, восстанавливают убранство залов. Расчищаются дорожки, углубляются пруды и подъездной канал, ведущий ко дворцу. Появляются новые мостики, в том числе – первый висячий пешеходный мостик в Петербурге (арх. В. Беретти, инж. П. Базен). На берегу Екатерингофки возводятся Павильон Львов и Ферма, ставшая летней резиденцией генерал-губернатора. Кстати, недалеко от дворца устроили «детский уголок» с каруселями и кегельбаном. Может быть, это была первая детская площадка в России.

Екатерингоф. Ферма и Львиный павильон. 1824 год

В другой части парка, за мощеным булыжником шоссе тоже появилось много интересного. «Воксал»[4] с танцевальным и концертным залом, Китайский павильон, «Русская изба», где подавали мед, квас и чай, карусели, катальные горы – множество затей для публики самых разных классов. Гулянье 1-го Мая считалось «народным», но охотно посещалось аристократической публикой и членами царской семьи. В «воксале» давались концерты, балы. Кстати, огромной популярностью среди екатерингофской публики одно время пользовалась женщина-скрипачка, которая еще и дирижировала оркестром. Кавалькады, маскарадные выезды, балы, цыгане – чего только не видел Екатерингоф.

Екатерингоф. «Воксал»

Вспомним сцену из очень известного романа. «Князь стремглав бросился к подъезду, где все рассаживались на четырех тройках с колокольчиками. Генерал успел догнать его еще на лестнице.

– Помилуй, князь, опомнись! – говорил он, хватая его за руку: – брось! Видишь, какая она! Как отец говорю…

Князь поглядел на него, но, не сказав ни слова, вырвался и побежал вниз.

У подъезда, от которого только-что откатили тройки, генерал разглядел, что князь схватил первого извозчика и крикнул ему: „В Екатерингоф, вслед за тройками“».[5]

Но во второй половине XIX века Екатерингоф приходит в упадок. Его окружают сплошным кольцом фабрики и заводы, река Таракановка отравляется сточными водами. Аристократическая публика покидает парк, монферрановские постройки одна за другой идут на слом. Единственным памятником блестящего века Екатерингофа остается колонна у Молвинского моста, там, где Лифляндская улица пересекает Таракановку. Эта колонна, так называемый «Молвинский столп», стояла когда-то на территории дачи сахарозаводчика Молво, но легенда гласит, что под ней был похоронен любимый конь Петра I, персидский скакун Лизетта. Несколько странно: женское имя для жеребца! По преданию, Лизетта находил (находила?) своего хозяина в любой битве, из глаз у него катились слезы, если Петр отменял поездку, и ему даже дозволялось присутствовать на пирах (естественно, когда они происходили на открытом воздухе). На самом деле чучело Лизетты после смерти поступило в Кунсткамеру, а сейчас хранится в Зоологическом музее.

«Молвинский столп». Фотография В. Ходановича. 2013 год

Большой пруд в парке Екатерингоф. Фотография В. Ходановича. 2013 год

По другой легенде, именно на этой колонне Петр приказал выставить отрубленную голову Виллема Монса, любовника своей жены, и не однажды проезжал мимо в карете в сопровождении Екатерины, заставляя ее не отворачиваться от ужасного зрелища.

Окруженный фабриками и рабочими районами, Екатерингоф потерял былой блеск, парк зарастал, дворец разрушался. Район считался «неблагополучным», недаром именно здесь в 1891 году возле устья Екатерингофки состоялась первая маевка. О ней напоминает обелиск у проходной судостроительного завода «Северная верфь».

Судьба Екатерингофского дворца в советское время сложилась печально. Его передавали с баланса на баланс, он три раза горел и, в конце концов, был продан на слом или просто разобран местными жителями «на дрова». Пока еще можно определить, где он стоял, видны следы фундамента. Пруды и подъездной канал не расчищены, зарастают дорожки. В приличном состоянии поддерживается лишь часть парка за Лифляндской улицей.

В общем, всё так, как в стихотворении Александра Кушнера:

В одном из ужаснейших наших

Задымленных, темных садов,

Среди изувеченных, страшных,

Прекрасных древесных стволов.

У речки, лежащей неловко,

Как будто больной на боку,

С названьем Екатерингофка,

Что еле влезает в строку,

Вблизи комбината с прядильной

Текстильной душой нитяной

И транспортной улицы тыльной,

Трамвайной, сквозной, объездной,

Под тучей, а может быть, дымом,

В снегах, на исходе зимы,

О будущем, непредставимом

Свиданье условились мы.

Так помни, что ты обещала.

Вот только боюсь, что и там

Мы врозь проведем для начала

Полжизни с грехом пополам.

А ткацкая фабрика эта,

В три смены работая тут,

Совсем не оставит просвета

В сцеплении нитей и пут.[6]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.