Глава 2. ПРОЦВЕТАНИЕ ДЛЯ ЭНДИ
Глава 2. ПРОЦВЕТАНИЕ ДЛЯ ЭНДИ
Энди не знал, кто такой Мидас и при чем тут его прикосновение. Но по насмешливому тону брата он заключил, что это, должно быть, нечто неприличное, и поспешил ответить тем же, сказав в ответ что-то очень обидное. Покорность и смирение никогда не были главной добродетелью Росса Хейла, и вот так, слово за слово, обмен любезностями продолжился, приведя, в конце концов, к тому, что братья расстались, окончательно разругавшись, и их отношения навсегда утратили былую доверительность.
Нет никаких сомнений в том, что широта натуры вполне позволяла Россу Хейлу взирать без зависти на до неприличия процветающее хозяйство Энди, но только ничего поделать с собой он не мог. К тому же примерно в то же самое время Эндрю женился во второй раз, что, на взгляд Росса, было лишь ещё одним несомненным подтверждением невероятной удачливости брата. Ведь, в конце концов, содержание жены тоже стоит денег. Росс Хейл был уверен, что у брата денег куры не клюют. Более того, всякий раз отправляясь в город или же возвращаясь обратно домой, Россу приходилось проезжать по дороге, проходившей неподалеку от дома Энди, и с каждой такой поездкой он подмечал что-то новое — какой-нибудь очередной штришок в картине безмятежного благополучия и комфорта, каким окружал себя его брат.
Это мог быть участок нового забора, или же очередное, новое тавро на шкуре коров, мирно пасущихся в бескрайних лугах — Эндрю имел обыкновение пополнять поголовье своего стада, скупая скот в соседних хозяйствах, приходящих в упадок или же уже разорившихся. Возможно, порой слишком бросались в глаза свежевыкрашенные стены дома или амбара — какое мотовство, переводить краску на амбар! — или же видневшаяся вдали крыша ещё одного нового, только что выстроенного навеса. Владения ранчо Эндрю неуклонно продолжали прирастать новыми угодьями. Процветающее хозяйство требовало под себя все больше и больше земли! Энди арендовал многие акры под люцерну, возделываемую им в небольших орошаемых долинах среди предгорий, благодаря чему его ранчо стало крупнейшим производителем люцерны во всей округе. К тому же в самый разгар зимы он занимался тем, что скупал оголодавшие стада у отдаленных хозяйств, где холода не пощадили и без того скудных пастбищ. И уже очень скоро эти, казалось бы, безнадежно отощавшие и вконец обессилевшие коровы, которых с превеликим трудом удавалось перегнать к нему на ранчо, отъедались и снова становились упитанными. В хозяйстве Эндрю даже костлявые доходяги обрастали мясом, каждый фунт которого приносил ему хорошие деньги, а уж Энди знал, когда лучше всегда выставить стадо на продажу, чтобы получить за него высшую цену.
Владения Энди стремительно разрастались, чтобы отвечать с каждым днем возрастающим хозяйственным запросам. Скупать все подряд было не в его правилах; вместо этого он прикупал понемногу — уголок здесь, уголок там, когда кто-нибудь из соседей оказывался в затруднительном положении и нуждался в наличных деньгах. Благосостояние Эндрю также неуклонно росло, и вот уже городские банки соперничали между собой за право вести дела этого выгодного клиента, и каждый из них был готов предоставить ему ссуду в любом размере и всего под шесть процентов.
— Когда-нибудь его это погубит! — мрачно и с горечью в голосе говаривал Росс Хейл. — Страсть к деньгам поглотит его, подобно голодной акуле! Как брат я не могу оставаться в стороне, и мой совет должен уберечь его от беды!
Принарядившись, одев все самое лучшее — как будто бы едет на смотрины новой жены Эндрю — Росс отправился к брату со своей душеспасительной миссией и заодно собираясь лично удостовериться в правдивости слухов о том, что Энди якобы закладывает фундамент под новый амбар, рассчитанный на хранение трехсот тонн сена. На поверку это оказалось чистейшей правдой; он застал Эндрю за работой, когда тот помогал рабочим укладывать фундаменты под новую постройку. Часть фундамента была уже уложена и полностью готова для продолжения строительства — а сваи-то бетонные!
Росс Хейл во все глаза глядел на это великолепие, и острые зубы черной зависти безжалостно терзали его сердце. Здесь же он сходу и откровенно высказал брату то, что собирался сказать, для пущей убедительности предостерегая его, по его собственному выражению, от «денежных акул» и порока стяжательства. Поначалу Эндрю слушал его, сосредоточенно хмуря брови, затем качая головой и улыбаясь. Наконец он положил руку Россу на плечо.
— Я ни минуты не сомневаюсь в том, что ты желаешь мне только добра, — сказал он, — и мне даже в голову никогда не пришло бы, что ты явился сюда из зависти, Росс. Ты желаешь мне добра, и именно поэтому твои слова должны стать предупреждением для меня. Хочу сказать тебе, что ты иногда бываешь прав, и очень многие порой всю свою жизнь работают на банк, а не на себя. Но только не я, Росс. Нет, это не мой случай. Я кое-чему научился за все это время, и скажу тебе, что и впредь, до тех пор, пока мне не изменяет рассудок и память, я буду брать ссуду у банков. Почему? Потому что мне нужен капитал, которого у меня нет. Деньги мне нужны для того, чтобы при удобном случае вложить их в дело. Когда до меня доходят слухи о том, что где-то выставляют на продажу сотню голов никчемных, подыхающих от голода коров, то я должен быть готов выехать немедленно на место и расплатиться наличными, чтобы купить это стадо для себя. Своих денег для этого у меня нет. На свои кровные гроши мне удалось бы сторговать лишь его ничтожную часть. И тогда банк дает мне ссуду под шесть процентов. Но весь фокус-то в том, что у меня появляется возможность получить с этих денег в виде навара ещё сто процентов прибыли. Взять хотя бы недавний пример: в прошлом ноябре я прослышал, что в Сотрелл-Вэлли продается стадо из восьмидесяти заморенных голодом доходяг — у прежнего владельца не было никакой возможности спасти их.
Что ж, заняв деньги у банка, я купил их. А теперь смотри, что из этого получилось! По прошествии десяти месяцев я продал то стадо. Восьмерых спасти так и не удалось, все зашло слишком далеко, хотя я старался изо всех сил. Зато семьдесят две коровы уцелели.
И в результате они принесли мне две с половиной тысячи чистой прибыли! Вот так-то, старина! Несколько дней тому назад я полностью расплатился с банком. И сверх того, положил туда две с половиной тысячи, но это не надолго. Очень скоро эти деньги мне понадобятся. Нет никакого смысла оставлять их в банке под столь мизерный процент. Так что я заберу их оттуда и пущу в дело, пусть работают!
Это было уже выше всякого понимания Росса Хейла. Он видел, что столь серьезные хозяйственные операции, всегда казавшиеся ему делом хлопотным и в высшей степени сложным, в представлении его брата выглядели всего-навсего пустяковой затеей, не требовавшей много сил, и теперь он уже не мог отделаться от ощущения, что время наделило Эндрю новой, невиданной силой. Осмелиться играть по-крупному — это же надо, получить две с половиной тысячи чистой прибыли с одной единственной сделки и говорить об этом так спокойно, как будто речь идет о какой-то ерунде — для Росса Хейла было равнозначно тому, что играть с огнем! Он благоговейно поглядел на Эндрю, но несмотря на все старания в душе его все же затаилась злоба.
— Ну что ж, Эндрю, — проговорил он, наконец, — я, конечно, в этих делах не разбираюсь. Но все равно, желаю тебе удачи и всяческих благ.
— Спасибо, — сказал Энди, — и позволь мне дать тебе один небольшой совет — если хочешь подзаработать немного деньжат, то вот у Дарема как раз…
— Пошли они все к черту! — перебил брата Росс Хейл. Ему было за что проклинать Даремов, ибо некий недуг странным образом стремительно уменьшал поголовье его стада.
— Что ж, — примирительно сказал Энди, — это твое дело. А как там дела у Питера?
Лицо Росса Хейла расплылось в широкой улыбке, а глаза торжествующе засияли. Но он попытался сделать свой голос как можно более небрежным и невыразительным.
— Да вот, слышал тут о нем недавно от людей. Кто-то из его знакомых передал для меня эту вырезку. Сам же Питер ни словом не обмолвился о том, что про него уже пишут в газетах!
С этими словами он извлек из кармана сложенную вырезку из газеты, довольно потертую на сгибах, в которой говорилось о том, как команда школы Хантли одержала убедительную победу над командой школы Уинрейвена в футбольном матче со счетом два один, и все это благодаря самоотверженной игре шестнадцатилетнего Питера Хейла. Орудуя могучими плечами, он прорвался сквозь кордон полузащитников, увернулся от удара ногой, и сделав блистательную пробежку, забил гол. Затем он снова прорвался вперед и с такой силой толкнул защитника, что тот выронил мяч, который тут же был подобран другим игроком из команды Хантли, и вот так был забит ещё один гол. Ходу самой игры было отведено минимум места, в основном же заметка была посвящена блистательным достижениям Питера Хейла. Его имя также фигурировало и в огромном, бросающемся в глаза, заголовке. А в самом начале заметки целый длинный параграф был посвящен тому, как на спортивном небосклоне зажигаются новые звезды.
Энди Хейл дважды прочитал это послание от начала до конца, и когда он протянул листок обратно, губы его чуть заметно поджались.
— Ну и дела, Росс! — растроганно сказал он. — Даже и не знаю, гордиться ли мне тем, что у меня такой племянник, или же завидовать тебе, что у тебя растет такой сын. Конечно, мне за своего Чарли тоже стыдиться не приходится, но только вряд ли о нем тоже вот так напишут в газете!
Обернувшись, он взглянул на сына — статного, крепкого, загорелого красавца — как раз в тот момент, как тот, пришпорив коня, пронесся галопом мимо и скрылся за углом амбара.
— Ему только шестнадцать, но работает наравне со взрослыми, — сказал Энди Хейл. — Может быть он и не умеет складно говорить, как тому обучен твой мальчик, но выгоду свою туго знает, так что при случае ни за что не упустит! Мне не приходится краснеть за своего Чарли, хоть он и не забивает никаких голов!
И все-таки, возвращаясь домой тем вечером, Росс Хейл чувствовал себя победителем, пережившим великий триумф. Нет, угловой участочек ему все же пришлось уступить Энди, но зато в то же время он смог хотя бы немного погреться в лучах славы Питера и поделиться своей великой радостью с другими. И этого было вполне достаточно! Потому что теперь, возвращаясь обратно в безрадостный дом, к холодному очагу, он чувствовал, что эти лишения не напрасны. И тем вечером он вошел в свою сырую спальню и заснул безмятежным сном, набираясь сил для того, чтобы принять на свои плечи бремя сыновней славы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.