Кладовая № 1 Камерального отделения Кабинета Его Императорского величества (Бриллиантовая комната)
Кладовая № 1 Камерального отделения Кабинета Его Императорского величества (Бриллиантовая комната)
В XIX в. при Николае Павловиче, наряду с Галерей драгоценностей, которая существовала в режиме общедоступного музея, главные ценности российской короны хранились в трех кладовых Камерального отделения Кабинета Е.И.В. Кладовая № 1 предназначалась для хранения императорских регалий и коронных бриллиантов.
В 1896 г. высочайше утвердили «Правила хранения императорских регалий и коронных драгоценностей в Бриллиантовой комнате Зимнего дворца». Эти правила действовали вплоть до 1917 г. В них четко фиксировалось традиционное место хранения императорских регалий и коронных драгоценностей – Бриллиантовая комната Зимнего дворца. При этом оговаривалось, что обе императрицы (вдовствующая Мария Федоровна и правящая Александра Федоровна) могут «с высочайшего соизволения» взять «в свои комнаты, для временного употребления» под ответственность своих камер-фрау необходимые им коронные драгоценности.
Об императорских регалиях мы уже подробно писали, теперь необходимо пояснить, что из себя представляли коронные бриллианты. Дело в том, что у каждой из российских императриц постепенно формировалась своя ювелирная коллекция. Как правило, бо?льшая часть этой коллекции по завещанию императриц делилась между детьми и другими наследниками. Но при этом часть личной ювелирной коллекции императрицы завещали государству, тем самым меняя юридический статус драгоценных вещей, переводя их из числа личных в коронные. Следовательно, коронные бриллианты являлись государственной собственностью и исключались из процедуры раздела наследования.
К середине XIX в. в «Описи коронных бриллиантов» значилось 375 вещей. Так или иначе, драгоценности, внесенные в книгу коронных бриллиантов, «отчуждению не подлежали», т. е. они переставали быть личной собственностью императорской семьи и приобретали статус неотчуждаемых государственных ювелирных изделий.
Надо отметить, что в списке коронных бриллиантов значились не только драгоценные вещи высокой стоимости. В этом списке значатся и достаточно дешевые вещи, носившие определенно памятно-мемориальный характер.
Коронные драгоценности приобретались только «на основании Высочайших повелений, в каждом отдельном случае даваемых», а также «вкладами Государя Императора и Государынь Императриц из Собственных драгоценностей».
Подчас бывали эпизоды, когда режим пополнения Бриллиантовой комнаты Зимнего дворца «на основании Высочайших повелений, в каждом отдельном случае даваемых», приводил к утратам уникальных камней. К числу таких эпизодов можно отнести историю предложения Павлом Николаевичем Демидовым знаменитого алмаза «Санси» российскому Императорскому двору. При этом о «Санси» знают очень многие, но о том, что П.Н. Демидов предлагал его купить российской казне, сведений практически нет.
Сначала несколько общеизвестных сведений о «Санси». Этот камень был найден в середине XI века (одна из первых зафиксированных дат в истории камня – 1064 г.) в Индии. До шлифовки алмаз весил сто один с четвертью карата. Как и у всякого всемирного известного камня у «Санси» авантюрная история, изложенная в великом множестве источников. Но если обратиться к датам, то вырисовывается следующий перечень:
– В 1325 г. султан Муххамед из династии Туглукидов купил этот камень у неизвестного купца.
– В 1473 г. камень оказывается у Карла Смелого. Предполагается, что тогда камень был разрезан на три части, и та часть, которая осталась у Карла Смелого, и получила впоследствии название «Санси».
– В 1475 г. фламандский шлифовальщик камней Людвиг Ван-Брекен обработал камень. В результате алмаз потерял в весе 48 каратов из 100 и получил двойную огранку с 32 гранями. При этом ювелир сохранил природную форму камня – в виде груши. По преданию, Карл Смелый приказал вставить камень в свой шлем.
– В 1570 г. французский поверенный в Османской империи маркиз Николас Гарлей де Санси приобрел камень у португальского принца. К этому времени он был уже буквально «пропитан кровью», которая шлейфом тянулась за ним, как и за всяким знаменитым камнем.
– Около 1605 г. маркиз Санси продал алмаз английскому королю Якову I. В составленном в 1605 г. каталоге драгоценностей Тауэра камень фигурирует как «великолепный бриллиант, ограненный, куплен у Санси».
– В 1792 г. после Великой Французской революции «Санси» был выставлен на всеобщее обозрение. Через несколько дней, 17 августа 1792 г., выставку драгоценностей французской короны ограбили. Был украден и «Санси», который надолго исчез.
– В 1828 г. бриллиант «Санси» за 80 000 фунтов приобрел Павел Николаевич Демидов. Сделка была полулегальной и оттого скандальной, поскольку французы не желали выпускать знаменитый алмаз из страны.
– В 1835 г. П.Н. Демидову позволили вывезти «Санси» из Франции в Россию. Бриллиант был поднесен Демидовым в качестве свадебного подарка Авроре Карловне Шернваль.
– В 1865 г. Аврора Карловна Демидова продала алмаз за 100 000 фунтов стерлингов.
– В 1867 г. «Санси» впервые выставили для всеобщего обозрения на Всемирной выставке в Париже.
– В 1906 г. «Санси» появился в собрании американского промышленника Вильяма Вальдорфа Астора.
– В 1978 г. «Санси» был продан за 1 000 000 $ Лувру, где он сейчас и находится в галерее Аполлона.
Павел Николаевич Демидов (1798–1840)
К.П. Брюллов. Аврора Карловна Шернваль (1902–1908). 1837 г.
Как и всякий уникальный камень «Санси» окружен множеством легенд и версий. Все происходившее с камнем после 1867 г. окружено множеством легенд. В контексте нашей темы мы хотели бы затронуть малоизвестную «российскую» страницу в истории знаменитого камня. Но сначала несколько слов о главных действующих лицах.
Бриллиант «Санси»
Павел Николаевич Демидов (1798 – 1840), будучи владельцем богатейших сибирских чугуноплавильных заводов, входил в число богатейших сановников Российской империи. Он имел придворный чин «егермейстера Двора Его Величества» и являлся почетным членом Императорской Академии наук. Это был типичный западник начала XIX в., поскольку значительную часть своей жизни провел заграницей. П.Н. Демидов получил образование в Париже, в лицее Наполеона. Однако когда грянула «гроза 1812 г.», он вступил в армию, в рядах которой и находился до 1826 г. В 1831 г. Демидова пытались привлечь к административной деятельности на родине, назначив гражданским губернатором Курской губернии. Но в истории России Демидов остался как человек, учредивший знаменитую Демидовскую премию.
С 1830 по 1840 г. он ежегодно в день рождения Александра II (17 апреля) вносил в Императорскую академию наук по 20 000 руб. «на награды за лучшие по разным частям сочинения в России» и по 5000 руб. «на издание увенчанных Академиею рукописных творений».
Его женой стала фрейлина императрицы Александры Федоровны Аврора Карловна Шернваль. Обстоятельства этого не самого счастливого брака мы описывать не будем, но следует упомянуть, что именно в дни свадебных торжеств П.Н. Демидов преподнес Авроре Карловне в качестве свадебного подарка знаменитый бриллиант «Санси».
В одной из статей, посвященной этой истории, упоминается, что: «Приезжал к Павлу Николаевичу и придворный ювелир от Государя с предложением купить камень, но отказал гордец Демидов самому Императору, говоря, что не за какие деньги не расстанется с таким сокровищем. Им он купил свободу своей жены, ведь Демидовы привыкли покупать все, что пожелают…». Эта цитата не более чем литературный вымысел. На деле все обстояло несколько иначе.
Неоспоримым фактом является то, что Демидов в 1835 г. вывез «Санси» из Франции в Россию. Сразу же (29 апреля 1835 г.) он пишет письмо одному из влиятельнейших министров николаевской эпохи, министру финансов Егору Францевичу Канкрину, в котором предлагает казне приобрести знаменитый бриллиант: «Известный в Европе брилиант Санси находится в моем владении. Сей камень редкостный, сколько по историческому своему происхождению, столько по величине своей, чистоты воды и правильности формы, удостоился уже здесь любопытства Их Императорских Величеств Государя Императора и Государыни Императрицы. А как драгоценость сия несвойственна оставаться в партикулярных руках и по всеобщим о ней отзывам заслуживает быть обогащением сокровищь Короны Царей, то я с сею целью представлял оную Господину Министру Высочайшего Двора, Светлейшему Князю Петру Михайловичу Волконскому; но Его Светлости угодно было отозваться, что он хотя и находит сей камень достойным таковой цели, однакож по силе учреждений и ограничений Кабинет Его Императорского Величества вещь подобной ценности приобрести не может, а потому рекомендовали с оною обратиться к Вашему Сиятельству, как лицу, от коего зависят способы приобретения коронных сокровищ.., и если заблагорассудите видеть самый брилиант, то благоволите почтить меня Вашим отзывом и оный без замедления будет поднесен от меня Особе Вашей»[394] (орфография оригинала сохранена. – Авт.).
Через несколько дней (3 мая 1835 г.) К.Ф. Канкрин ответил, что, «…не имея по сему предмету Высочайшего повеления, не нахожу себя в праве входить в какое-либо по оному сношение, а равно испрашивать соизволения Его Императорского Величества»[395].
Фактически это был недвусмысленный отказ в приобретении «Санси». Однако П.Н. Демидов счел необходимым повторить попытку, поскольку в России такой камень могла приобрести только казна. 13 мая 1835 г. Демидов вновь пишет Канкрину: «…Брилиант сей по редкости своей величины и чистоты воды, нимало незатруднителен к сбыту во всяком месте, но цель предложения оного Вашему Сиятельству была та, чтоб… сей редкостный по своей истории камень сделать навсегда принадлежностью моего Отечества, и потому я ни к кому приличным не нашел адресоваться с таковым предложением, как к Вашему Сиятельству, оставаясь в полной уверенности, что Вы удостоите оное Вашим вниманием, поэтому и теперь остаюсь в несомненной надежде, что Вы неизволите отказаться сделать по сему зависящее от Вас содействие, если предлагаемый мною брилиант найдете достойным таковой цели»[396].
28 мая 1835 г. переписка заканчивается повторным заявлением Канкрина, «что как дело сие совершенно относится до Высочайшего Двора, то никак не осмеливаюсь выходить о том с представлением Его Императорскому Величеству»[397].
Что остается из этой истории в «сухом остатке»? В 1835 г. П.Н. Демидов после скандальных судебных тяжб во Франции возвращается в Россию с всемирно известным бриллиантом «Санси». Как человек, имеющий придворный чин егермейстера, Демидов бывает в Зимнем дворце, и как следует из его письма, с «Санси» лично ознакомились Николай I и императрица Александра Федоровна. Однако в это время что-то происходит, и интерес к уникальному камню у царской семьи пропадает начисто. Демидов обращается к министру Императорского двора князю П.М. Волконскому с предложением продать камень, на что следует вежливый отказ. Дважды обращается к министру финансов К.Ф. Канкрину. Результат тот же. При этом из приведенных писем совершенно очевидно следует, что инициатором этого отказа мог быть только Николай I, который жестко держал все нити управления державой в своих руках. И, конечно, он был осведомлен о попытках П.Н. Демидова продать знаменитый «Санси» казне с тем, чтобы он оказался среди коронных драгоценностей Бриллиантовой комнаты Зимнего дворца.
Мы можем только предполагать, почему Николай Павлович отказался приобрести «Санси». Конечно, с санкции императора и министр Двора князь П.М. Волконский, и министр финансов К.Ф. Канкрин могли без труда решить проблему. Строя предположения, следует иметь в виду, что Николай I был человеком чести и твердых моральных принципов. Поэтому версия № 1 – российский император не желал приобретать в число коронных бриллиантов знаменитый камень, поскольку за ним тянулся не только кровавый шлейф, но и шлейф судебных процессов во Франции. Версия № 2 – предполагаемый брак П.Н. Демидова на бедной фрейлине императрицы Александры Федоровны был, по сути, покупкой молодой красавицы богатым сановником. Сама по себе ситуация мезальянса была стандартной для того времени, однако, возможно, Демидов нарушил некие правила игры. Поэтому на момент попытки продажи камня Демидов был полностью лишен прямого выхода на Николая I, получил отказ от министра Двора и министра финансов и поэтому демонстративно подарил бриллиант своей жене Авроре Карловне. В качестве версии № 3 можно предположить, что стороны просто не сошлись в цене. А когда Демидов обратился к Канкрину, то о предварительных торгах не упомянул, поскольку в них так или иначе участвовал Николай I. Из этих весьма гипотетических версий нам представляется более реальной версия № 2, поскольку в приведенных документах довольно отчетливо проглядывает «человеческий фактор» в виде недовольства Николаем I поведением своего подданного.
Впрочем, имеются документы, указывающие на то, что Николай I не имел личных претензий к своему поданному. Так, 17 июля 1835 г. Николай II с супругой посетили бал, устроенный Демидовым[398].
«Санси» не оказался в Бриллиантовой комнате Зимнего дворца, но там продолжали храниться и другие всемирно известные камни. И к этим камням не единожды проявлялся интерес. В том числе и научный.
Эта история относится к 1893 г., последнему году жизни Александра III. Тогда, весной 1893 г., директор Дублинского музея наук и искусств Балля обратился к герцогу Эдинбургскому (женатому на сестре императора Александра III, великой княгине Марии Александровне) с просьбой «помочь ему добыть в России положительные сведения о самых замечательных алмазах и других камнях, составляющих Императорскую собственность»[399]. Герцог Эдинбургский обратился с просьбой помочь ученому к российскому послу в Лондоне, а тот, в свою очередь, вместе с письмом на имя министра Императорского двора графа И.И. Воронцова-Дашкова выслал в Петербург и запрос Балля.
Как следует из текста записки, ученый желал получить сведения о трех камнях «восточного происхождения» из Бриллиантовой комнаты, или, как он ее называл, «Императорской Российской Сокровищницы».
Эти камни были известны любознательному ирландцу под именами «Орловского» (Orlof), «Шах» (Jhah) и «Столового» (Gable). На тексте записки, видимо, переданной чиновникам Камерального отделения, против каждого из упоминаний об этих камнях имеются карандашные пометы российского происхождения.
Так, против бриллианта «Орлов» указаны: «№ 2, 185 кар., 2 395 750 руб.». Это номер бриллианта по описи, его точный вес и стоимость. При этом следует отметить, что цена камня указана по оценке, сделанной придворными ювелирами в начале 1865 г. Следовательно, к 1893 г., т. е. на протяжении 28 лет, официальной переоценки коронных камней не проводилось.
Против алмаза «Шах» указывалось: «№ 37, 86 кар., 225 000 руб.». Напротив слов Балля о том, что «…некоторые писатели утверждают, что первоначально он весил 95 кар. и что вырезанные на нем имена были уничтожены через позднейшую обработку и шлифовку…», лаконично указывалось «неправда».
По поводу третьего камня, названного Баллем «Столовым», у чиновников Камерального отделения ясности не было. Поэтому на полях появился знак вопроса, а затем приписка: «Сапфир № 345. Рубин № 183». Их можно было понять, поскольку и у самого Балля сведения об этом камне носили скорее легендарный характер: «Говорят, что это гладкий камень октогональной формы; другие же важные подробности очень неопределенны и противоречивы, как относительно веса (68 кар.?), так и относительно его происхождения»[400].
Из других бриллиантов, якобы хранящихся в Бриллиантовой комнате, ученый упоминает еще два камня: «„Полярная звезда“ (карандашная помета – с. 181) и „Красный бриллиант“ (карандашная помета – с. 105). Первый из них был продан г-жею Гаррард княгине Юсуповой; второй, говорят, известен своим цветом».
Как следует из рапорта, составленного чиновниками Камерального отделения и направленного на имя управляющего Кабинетом генерал-лейтенанта Павла Константиновича Гудим-Левковича, они знали о хранимых в Бриллиантовой комнате камнях ничтожно мало. Вероятно, легенды о каких-то камнях имелись, но, видимо, хранители не сочли уместным в официальном документе использовать профессиональные легенды. Поэтому язык документа сух и лапидарен: «В Общем архиве Министерства Императорского двора… никаких исторических сведений не найдено. В делах Камерального отделения тоже ничего нет…». Поэтому в письме к российскому послу в Лондоне упоминается только, что вес алмаза «Орлов» не 194 3/4 карат, а 185 карат.
И тем не менее, для того чтобы не разочаровать исследователя, к официальному ответу был приложен краткий список из наиболее значительных камней, «заслуживающих внимания по редкости и выдающимся качествам». Мы приведем его полностью[401] (табл. 20):
Таблица 20
«Список драгоценным камням, находящимся в Российской коллекции Императорских Регалий и Коронных бриллиантов, заслуживающих внимания по редкости и выдающимся качествам»
Возвращаясь к режиму хранения коронных бриллиантов, следует отметить, что ответственной структурой, обеспечивавшей хранение императорских регалий и коронных драгоценностей, являлся Кабинет Е.И.В. У заведующего Камеральным отделением хранились ключи и печать от Бриллиантовой комнаты Зимнего дворца. В регламентирующих документах оговаривалось, что возможная передача драгоценностей от одной императрицы к другой допускается только через Камеральное отделение с соответствующей записью в инвентарные книги. Поэтому всякое движение императорских регалий и коронных драгоценностей тщательно фиксировались в специальной книге «Описи Коронных бриллиантов». При этом для передачи драгоценностей в комнаты императриц требовалось обязательное «высочайшего Государя Императора соизволение» по докладу министра Императорского двора. Надо заметить, что это положение выполнялось довольно патриархально. Обыкновенным простым карандашом в соответствующей графе рукой заведующего Камеральным отделением небрежно вписывалось: «У Ея Императорского Величества». Дата при этом не указывалась.
Вместе с тем в «Правилах» 1896 г. оговаривались форс-мажорные ситуации, когда «в экстренных случаях Всеподданнейшие доклады могут быть представлены после исполнения повелений Их Величеств Государынь Императриц». Также указывалось, что любые переделки коронных драгоценностей допускаются только «с Высочайшего соизволения».
В примечании к «Правилам» 1896 г. указывается, что «Книга коронных бриллиантов» ведется в двух частях: в первую вносятся императорские регалии, а во вторую – коронные драгоценности. Кроме этого, на случай пожара дубликаты ключей от Бриллиантовой комнаты Зимнего дворца хранятся также у начальника Санкт-Петербургского Дворцового управления.
Наружная охрана Бриллиантовой комнаты возлагалась на Главный караул Зимнего дворца, который должен был выставлять двух часовых к дверям охраняемой комнаты.
Вход в Бриллиантовую комнату заведующего Камеральным отделением Кабинета Е.И.В. «происходит по мере надобности и в присутствии одного из его помощников и полицмейстера Зимнего дворца, или лиц их временно заменяющих». На случай форс-мажора оговаривалось, что за отсутствием помощника заведующего Камеральным отделением управляющий Кабинетом назначает для входа в Бриллиантовую комнату совместно с заведующим одного из чиновников Кабинета.
Доступ в Бриллиантовую комнату посторонним лицам разрешался не иначе как с позволения министра Императорского двора. При этом заведующему Камеральным отделением позволялось «с разрешения управляющего Кабинетом, под свою ответственность, вводить с собою лиц лично ему известных, а также ювелиров, оценщиков Кабинета и нужных в том или другом случае рабочих». Следует заметить, что кроме профессионалов-ювелиров, которые десятилетиями сотрудничали с Камеральной частью, только очень немногие могли похвастаться тем, что побывали в Бриллиантовой комнате Зимнего дворца.
Инструкциями предписывалось по возможности пломбировать все драгоценности и вещи, хранимые в кладовых № 2 и № 3. Коронные драгоценности и бриллианты в кладовой № 1 не пломбировались, но обо всех «движениях» драгоценностей ежемесячно составлялись специальные записки. При трех кладовых Камерального отделения состояли штатные оценщики: пять оценщиков драгоценных камней, два оценщика мягкой рухляди, один оценщик парчовых изделий и церковных принадлежностей, один оценщик часов и механических изделий и один оценщик серебряных и золотых изделий[402]. Всего 10 человек.
В результате тщательного подбора ювелирных уников в кладовых Камерального отделения оказались сосредоточены колоссальные ценности. В первой четверти XIX в. эти ценности были распределены по трем кладовым Камерального отделения. Вещи, отнесенные к императорским регалиям, такие как Большая императорская корона (1762 г.), держава (1762 г.) и скипетр (1777 г.) были помещены в кладовую № 1. Туда же были помещены уникальные ювелирные изделия «с историей» (мемориальные вещи), которые стали основой коллекции коронных бриллиантов и жемчугов.
Кладовая № 1, где хранились императорские регалии и коронные бриллианты, несмотря на особый режим доступа, довольно активно использовалась. Преимущественно это касалось коронных бриллиантов, которые каждая из императриц могла затребовать в «свои комнаты».
Последний раз в истории династии Романовых полная коллекция императорских регалий была использована 27 апреля 1906 г. во время торжественного приема депутатов Государственной думы в Тронном (Георгиевском) зале Зимнего дворца. При этом Николай II императорские регалии не надевал, но они были выложены на двух столах, поставленных справа и слева от трона: Большая императорская корона, Скипетр, Держава, Государственное знамя, Государственный меч, Государственная печать и порфира императора. Для этой церемонии часть регалий (Государственный меч, Государственная печать и порфира императора) были привезены из Москвы, из Оружейной палаты Московского Кремля, где они хранились с мая 1896 г. Когда составлялся сценарий открытия Думы, особо оговаривалось, что в Георгиевском зале охранять регалии будут четыре дворцовых гренадера, и Корона с Державой будут находиться «с правой стороны от престола»[403].
Открытие I Государственной думы. 27 апреля 1906 г.
На известной фотографии, запечатлевшей этот исторический момент, столы с регалиями хорошо просматриваются. На троне художественно разложена императорская порфира, складки которой раскладывала лично императрица Александра Федоровна.
В последующие годы императорские регалии использовались только частями. Так, 29 мая 1913 г. после окончания празднования 300-летия Дома Романовых в Камеральную часть был сдан запечатанный пакет за № 156, в котором хранилась цепь от ордена Св. Андрея Первозванного.
16 июля 1914 г. в Камеральную часть из Александровского дворца был отправлен ящик под № 1 с коронными бриллиантами, сданный под расписку за № 175[404]. В этом ящике находились коронные бриллианты, находившиеся в комнатах императрицы Александры Федоровны. К этому времени перспектива войны с Германией уже вполне определилась, и чиновники Камерального отделения, перестраховываясь по должности, начали заранее собирать коронные драгоценности, для того чтобы эвакуировать их в Москву. 19 июля 1914 г. Германия объявила России войну.
Последний раз часть императорских регалий была востребована императрицей Александрой Федоровной и ее дочерьми 20 июля 1914 г., когда в Зимнем дворце состоялся большой выход по случаю вступлении России в войну с Германией. Тогда императорская семья отправилась из Петергофа в Петербург на яхте «Александрия». Как вспоминал один из офицеров: «Государыня с великими княжнами, в тяжелых царских регалиях, в екатерининских цепях и лентах, с массой драгоценностей, в белых платьях, сидели на юте»[405]. После этого вплоть до февраля 1917 г. императорские регалии и коронные бриллианты находились в Москве, где хранились в Оружейной палате Московского Кремля.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.