Для минеров война не кончилась…
Для минеров война не кончилась…
Безмерная радость охватила советских людей. На улицах Берлина наши воины обнимались и целовались, поздравляя друг друга с победой. Многие украдкой смахивали скупые мужские слезы, вспоминая погибших товарищей. Но для нашей бригады битва за Берлин не кончилась с его капитуляцией. Впереди еще разминирование города.
Готовиться к выполнению этой задачи технический отдел начал еще в начале апреля. Наметили на карте столицы фашистского рейха важнейшие объекты — радио и телеграф, электростанции, мосты через Шпрее и многочисленные каналы, заводы, музеи, важные государственные и общественные здания.
Подняли отчетные материалы о разминировании Гомеля, Рогачева, Ново-Белицы и еще раз изучили почерк фашистских саперов. На основе накопленного опыта подготовили рекомендации для поиска вражеских взрывных сюрпризов. Мы предполагали, что на германской земле нам придется встретиться с минами замедленного действия и с фугасами, управляемыми по радио.
В конце апреля штаб инженерных войск фронта получил телеграмму из Москвы: «Примите все меры для обнаружения и захвата начальника инженерных войск берлинского гарнизона полковника Лобеха и офицеров по специальному минированию. Маршал Воробьев».
Сразу же, по указанию генерала Прошлякова, в лагеря для гитлеровских военнопленных было направлено несколько толковых и энергичных офицеров штаба бригады. Однако Лобеха долго не могли обнаружить. Начальник штаба инженерных войск фронта генерал Леошеня вызывал генерала Иоффе и меня и каждый раз недовольно спрашивал: «Где Лобех? Очень, очень плохо и нерасторопно работаете!»
В конце концов Лобеха обнаружили в одном из лагерей военнопленных и доставили в штаб бригады. Об этом нам радостно доложил майор Фишкин.
— Подготовить машину, повезем «трофеи» к Леошене, — приказал командир бригады.
Но Георгий Николаевич Соколов предложил:
— Отвезти всегда успеем. Лобеха будет допрашивать фронтовое начальство, а потом в Москву отправят. А нам ведь разминировать придется! Может, подзадержать его в бригаде и разузнать о подробностях заминированных объектов?
Доводы начальника штаба показались нам резонными. Привели Лобеха — пожилого полного офицера без всякой военной выправки. Он подробно рассказал о проведенных работах по минированию Берлина, показал места установки наиболее крупных фугасов. Их оказалось гораздо меньше, чем мы ожидали.
После этого я отвез Лобеха к генерал-майору инженерных войск Е. В. Леошене, доложил:
— Товарищ генерал! Ваше приказание исполнено! Лобех найден и доставлен!
— Давай его скорее сюда! — генерал даже привстал от нетерпения.
Гитлеровский полковник, с неожиданной для его полуштатской фигуры четкостью, громко щелкнул каблуками и представился:
— Начальник инженерных войск берлинского гарнизона полковник Лобех.
Леошеня усадил полковника в кресло и начал подробно расспрашивать об организации инженерной обороны фашистской столицы…
Поздним вечером 2 мая командира бригады вызвали в штаб инженерных войск фронта. Обратно Иоффе вернулся сильно озабоченным. Он рассказал, что на 2-м Белорусском фронте захватили гитлеровского офицера — минера из специальной «зондеркоманды». На допросе фашист рассказал, что большинство зданий Берлина по приказу Гитлера заминировано мощными фугасами. Об этом командующий фронтом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский немедленно сообщил по телефону командующему 1-м Белорусским фронтом Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову. После этого разговора начальник штаба фронта генерал-полковник М. С. Малинин вызвал генерала А. И. Прошлякова и ознакомил его с полученной информацией. Начинж фронта приказал еще раз тщательно проверить все разминированные здания.
На следующий день выяснилось, что тревога была ложной. Фашистского специалиста срочно доставили в Берлин. Здесь он признался, что вначале дал ложные показания, стараясь запугать советское командование. Насколько ему известно, никаких мощных мин замедленного действия в фашистской столице не устанавливалось.
Впрочем, в этом наши минеры уже успели убедиться сами. Даже обычных противотанковых и противопехотных мин встречалось не очень много. Но, зная коварство врага, наши гвардейцы тщательно осматривали все объекты, и особенно те, где раньше размещались различные государственные учреждения третьего рейха.
3 мая 1945 года в штаб бригады позвонил генерал Е. В. Леошеня:
— Харченко! Срочно приезжайте в штаб инженерных войск фронта. Будем допрашивать командующего обороной Берлина генерала Вейдлинга!
Такой возможности упускать нельзя. Опять моя машина с трудом пробирается по улицам берлинских пред местьев. Кое-где местные жители с белыми повязками на рукавах уже разбирают развалины. Много собирается их у стен и заборов, на которых расклеены первые приказы советского коменданта Берлина генерала Н. Э. Берзарина…
В кабинет генерала Леошени ввели Вейдлинга. Он среднего роста, сухощавый, одет в грязноватый мундир с многочисленными орденами. Задаю вопрос бывшему командующему обороной Берлина:
— Где заложены мины замедленного действия?
Вейдлинг отвечает не торопясь, тщательно обдумывая каждое слово. Часто поправляет очки в золотой оправе, видимо волнуется.
— О, беспокоиться особенно не надо. Фюрер дал приказание заминировать Берлин, но к этому времени ни сил, ни средств уже не было. Мины ставили только противотанковые и противопехотные. Здания вообще не минировали.
Затем Вейдлинг стал ругать Гитлера, сваливать всю вину за поражение на эсэсовцев. Прерывая его излияния, спрашиваю:
— Не установлены ли в городе мины, управляемые по радио?
Генерал развел руками:
— Кроме обычных противотанковых и противопехотных мин, мы в городе ничего не использовали. Времени не имели, да и соответствующей техники не было. А что касается радиофугасов, то русские инженеры далеко опередили наших…
Вечером 4 мая начальник инженерных войск фронта генерал Прошляков приказал разминировать территорию бывшего инженерного училища в пригороде Карлсхорст. Срок исполнения очень сжатый — всего два дня. Алексей Иванович предупредил об исключительной важности задания.
В Карлсхорст мы направили роты капитанов А. Будко и В. Пашкова 8-го гвардейского батальона специального минирования. Возглавить работы было поручено заместителю командира батальона майору М. Болтову. Ему помогали заместитель командира батальона по политической части майор М. Боймелыптейн и заместитель по технической части майор М. Меламед.
В районе Карлсхорста много зелени. Застроен он в основном небольшими коттеджами. Сильных боев здесь не было, и пригород мало разрушен.
Тщательно осмотрев училище в Карлсхорсте, противотанковых и противопехотных мин не обнаружили.
— Фрицам в Берлине было не до них, — заметил капитан Будко.
— Да, очевидно, ни мин, ни времени на их установку фашисты уже не имели, — согласился с ним майор Болтов.
Зато в классах училища наши саперы нашли много учебных мин самого различного назначения, известных и неизвестных нам конструкций.
В одной из комнат капитан Пашков заметил какое-то странное вещество, несколько напоминающее по внешнему виду обычную замазку для оконных стекол. Офицер помял вещество в руках:
— И мнется совсем как замазка!
Затем он попробовал это вещество на язык и тотчас же сплюнул — сильно горчит.
Мы предположили, что это пластическая взрывчатка, применяемая шпионами и диверсантами.
Небольшой кусочек «замазки» положили на землю в отдаленном углу сада, окружающего училище. Вставили в вещество капсюль-детонатор с отрезком огнепроводного шпура и подожгли пороховую мякоть шнура. Через несколько секунд грохнул взрыв. Все ясно! Это действительно взрывчатка. Ее тщательно собрали и отправили в штаб инженерных войск фронта: наши специалисты сумеют определить состав этого взрывчатого вещества и его свойства.
Тем временем саперы со щупами и миноискателями очищали территорию училища от взрывоопасных предметов. Их здесь было довольно много: неразорвавшиеся снаряды и авиационные бомбы, ручные гранаты, фаустпатроны, шашки взрывчатых веществ, патроны. Все эти боеприпасы вывозились за город, где и подрывались.
Однако главной задачей наших гвардейцев был поиск мин замедленного действия. Эта операция обычно доверялась самым опытным специалистам, с большим боевым и практическим опытом. Таких в батальоне было немало.
Корпуса инженерного училища осматривались тщательно. Через каждые десять сантиметров по всему периметру фундамента с внешней стороны в грунт втыкались длинные металлические щупы. В подозрительных местах отрывались шурфы глубиной до двух и даже до трех метров.
Внутри зданий тщательно простукивали деревянными молоточками и осматривали каждый сантиметр полов, стен, перекрытий. Все помещения прослушивались пьезостетоскопами. Особенно внимательно проверяли подвальные помещения.
На зеленых лужайках около старых, мрачных корпусов инженерного училища застучали наши передвижные электростанции. Саперы работали и ночью, вооруженные яркими электрическими лампочками. К концу установленного срока майор Болтов доложил командиру бригады:
— Участок инженерного училища Карлсхорст очищен от взрывоопасных предметов. Мин замедленного действия не обнаружено!
Через несколько часов здание инженерного училища в Карлсхорсте стало историческим — здесь 8 мая 1945 года был подписан акт о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии!
* * *
В разноцветных вспышках сигнальных ракет, треске автоматных очередей, винтовочных и пистолетных выстрелах пришел День Победы!
Были дружеские встречи за столом, немало произнесли тостов за победу, за Красную Армию, за мир во всем мире! Вспомнили наших дорогих товарищей, не доживших до дня великого торжества…
Окончилась война. Стрелки поставили в пирамиды свои винтовки и автоматы, зачехлили орудия артиллеристы и танкисты. Только для нас, саперов, боевая страда еще не кончилась. Нужно было как можно скорее ликвидировать тяжелые последствия боев — снять тысячи мин, уничтожить оставшиеся взрывоопасные предметы.
В середине мая бригада получила ответственную задачу — произвести разведку и разминирование Потсдама и автострады, связывающей этот город с Берлином и тремя ближайшими аэродромами. В то время мы не знали точно причин этого срочного задания. Но догадывались, что предстоит какая-то большая международная конференция.
Боевое задание в Потсдаме выполнял 8-й батальон специального минирования. Он дислоцировался в Бабельсберге в помещениях киностудии «Уфа». На этой студии раньше делались геббельсовские кинофильмы о подвигах «арийских героев».
На захламленной территории киностудии были разбросаны самые различные декорации, макеты арабских зданий. Видимо, снимали картину о действиях гитлеровского фельдмаршала Роммеля в Африке. Рядом макет памятника Минину и Пожарскому. Кто знает, зачем он здесь. Может быть, гитлеровские пропагандисты снимали несостоявшийся парад фашистских войск на Красной площади?
Здесь было много костюмов самых различных стран и эпох. Вечером в одной из рот я встретил нашего сапера в форме немецкого кавалериста эпохи Фридриха II.
Рекогносцировка показала, что для тщательной очистки от взрывоопасных предметов и проверки на мины замедленного действия батальону потребуется не менее пяти-шести месяцев. Нам же давалось максимум полтора.
На совещании с офицерами батальона было принято соломоново решение. Проверять и разминировать только здания и дороги, связанные с предстоящей конференцией. Остальную территорию Потсдама наши войска брали временно под охрану. Разминирование этого района можно было продолжить уже после окончания конференции.
В первую очередь наши саперы начали разведку и разминирование дворца Цецилненхоф в Потсдаме, прилегающего к нему парка и дорог на аэродромы и в Берлин. Минеры работали посменно, по двенадцать — четырнадцать часов в сутки. В поисках мин замедленного действия прослушивали и простукивали каждый квадратный сантиметр пола и стен, некоторые места несущих перекрытий. Мин замедленного действия обнаружено не было. Однако саперы нашли много других взрывоопасных предметов.
В районе Потсдама и Бабельсберга летом обычно жили представители верхушки фашистского рейха. Поэтому наши минеры в проверяемых зданиях иногда находили огнестрельное и холодное оружие, генеральские парадные мундиры, коробки с набором различных орденов. Как-то даже поймали в подвале одной виллы штандартенфюрера СС, а в соседнем доме — другого матерого гестаповца.
В один из дней в штаб батальона позвонил капитан Будко и доложил Болтову:
— Товарищ майор! В устье разрушенного моста на автостраде Потсдам — Берлин обнаружен неизвестный взрыватель замедленного действия!
— Давай забирай — и срочно в бригаду!
В штабе бригады немедленно собрали небольшой консилиум специалистов. Быстро удалось определить, что найденный взрыватель — химического действия. Но вот на вопрос, когда он должен сработать, ответить не удалось. А кто знает, может быть, эти взрыватели установлены еще где-нибудь.
Командир бригады принял решение срочно направить в Москву с взрывателем майора Трегуба. Если в инженерном управлении установят, что он рассчитан на длительное замедление, то, видимо, придется ставить вопрос о переносе конференции из Потсдама в какое-нибудь другое место.
В это время наши саперы в устоях моста на автостраде нашли еще несколько химических взрывателей такого же типа. Снова тщательно изучили фашистский «подарок». На этот раз удалось установить, что срок замедления взрывателей рассчитан всего на пять минут. Видимо, гитлеровские саперы с их помощью хотели взорвать мост и успеть унести ноги из этого района. У нас отлегло от сердца. Значит, мин замедленного действия гитлеровцы в этом районе не ставили. Надобность командировки майора Трегуба в Москву отпала.
Много времени и сил было затрачено и на тщательный осмотр и разминирование дворцов Нового, Мраморного и Шарлоттенхоф.
Большинство зданий дворцовых ансамблей строилось в середине XVIII века. Однако с тех пор большинство из них неоднократно перестраивалось. Поэтому точные планы помещений, схемы подвалов и подземных коммуникаций наши офицеры вычерчивали заново. Случалось, саперы обнаруживали различные пустоты в стенах. В таких случаях их тщательно, с соблюдением всех мер предосторожности вскрывали. Чаще всего в этих пустотах были тайники, устроенные сотни лет назад для хранения драгоценностей и секретных документов. К счастью, никаких мин замедленного действия не было обнаружено. Да, под Берлином гитлеровским саперам было уже не до различных взрывных сюрпризов.
В начале июля был получен приказ о повторной, особо тщательной проверке дворца Цецилненхоф.
К назначенному сроку здание проверили. После проверки помещения отремонтировали, подобрали одностильную мебель. В большом зале поставили огромный круглый стол, накрыли тяжелой бархатной скатертью.
Наши саперы не успокаивались. Они снова и снова проверяли все мало-мальски подозрительные места во дворцах и на прилегающих к ним территориях.
Однажды сапер из роты Пашкова обнаружил пустоту в кирпичной внутренней стене рядом с предполагаемым залом заседаний. Об этом немедленно доложили коменданту Потсдама.
Что делать? Ломать стену, покрытую кремовыми обоями и отделанную красным деревом, или нет? Ведь восстановить ее будет очень трудно, да и времени не оставалось. С другой стороны, и оставлять без проверки было нельзя — вдруг в нише замурована мина замедленного действия?
Комендант попросил:
— Товарищи саперы, может, можно как-нибудь не ломать? Вы уж, пожалуйста, подумайте. Ведь ответственное мероприятие вот-вот должно начаться.
Подумали и нашли выход. Стену тщательно простучали сверху вниз. Выяснилось, что пустота идет к подвальному помещению. Здесь кирпичную стену и вскрыли. Оказалось, что от подвала до чердака шла тщательно замаскированная потайная лестница. Зачем и когда ее устроили, не было времени разбираться… И так, эта «тайна» потсдамского дворца отняла у нас немало времени и сил.
* * *
В середине июля майора Болтова на рассвете вызвали в Потсдам.
Разговор с комендантом был коротким.
— Потсдамский вокзал и дорога на Бабельсберг сегодня к десяти часам утра должны быть полностью безопасны для движения.
— Товарищ полковник, — попытался было возразить Болтов, — в такие сжатые сроки не уложимся! Неужели нельзя было сообщить об этом раньше!
— Нельзя! — полковник неожиданно улыбнулся. — Подумайте, как лучше выполнить приказ.
Несколько позже мы узнали причины этой срочности. Долго не было известно, когда и каким транспортом И. В. Сталин прибудет на конференцию.
Незадолго до открытия конференции выяснилось, что Верховный Главнокомандующий приедет специальным поездом на Потсдамский вокзал. С вокзала на автомашине проследует в Бабельсберг, в свою резиденцию.
До получения этого сообщения вокзалу и трассе до Бабельсберга наши саперы особого внимания не уделяли. Правда, проезжая часть дороги была безопасна — ее дополнительно «проверили» сотни наших танков и тысячи грузовиков.
Получив приказание коменданта, минеры еще раз тщательно проверили проезжую часть дороги. Внимательно осмотрели платформу и здание вокзала в Потсдаме. Задание было выполнено минут за тридцать до назначенного срока. Спустя некоторое время на шоссе показалась колонна черных больших лимузинов. Верховный Главнокомандующий и сопровождающие его лица проследовали в Бабельсберг…
В дни работы Потсдамской конференции гвардейцы 8-го батальона специального назначения ежедневно проверяли дороги в районе Потсдама и Бабельсберга.
* * *
Основные силы бригады с 1 июня 1945 года вели разведку местности и разминирование бывшего переднего края наших и фашистских войск на западном берегу Одера и Нейсе. Кроме того, предстояло разминировать бывшие плацдармы противника на восточном берегу этих рек, в районе городов Франкфурт и Губен.
Перед началом разминирования я с группой офицеров бригады выехал во Франкфурт для проведения предварительной разведки. Первое впечатление было очень тяжелым. Значительная часть минных полей находилась в густом кустарнике, заросла травой, а в широкой пойме Одера — тростником. Мины стояли в несколько ярусов — осенней, зимней и весенней установки.
Особую опасность представляли участки с прыгающими минами SMi-35. Буйно разросшийся тростник до предела натянул проволочки, прикрепленные к чекам взрывателей. Достаточно было легкого прикосновения, даже дуновения ветерка, чтобы произошел взрыв…
В этом районе осталось много складов боеприпасов, огромное количество неразорвавшихся снарядов, минометных мин, авиационных бомб.
Распределяя между батальонами участки разминирования, я с тревогой думал о возможных потерях при выполнении этого задания.
Кончилась война для всей страны, а для нас, саперов, она продолжалась. Снова, как в годы войны, уходили воины-минеры в бой, сознавая, что делают они это во имя и на благо людей.
Были потери… Невероятной болью отзывались они в сердце. Каждый случай гибели или ранения людей рассматривался как чрезвычайное происшествие, тщательно расследовался. Принимались все возможные меры предосторожности. Каждый сапер находился на разведке и разминировании не больше двух часов в сутки, чтобы от длительного напряжения не притуплялось внимание.
В густых зарослях мины уничтожались взрывами удлиненных зарядов. Траву сжигали огнеметами. Вскоре на помощь нашим гвардейцам прислали батальон собак-миноискателей и три танка-тральщика. Прочесали лагеря для немецких военнопленных в поисках гитлеровских саперов, устанавливавших минные поля на одерском оборонительном рубеже. От них получали информацию о минных полях гитлеровцев.
К началу августа 1945 года разминирование было в основном закончено. Оставшиеся неразминированные участки оградили и передали местным военным комендатурам. За два месяца было уничтожено около ста тридцати тысяч различных мин, обнаружено и подорвано до шестисот тысяч снарядов, авиационных бомб, гранат и фаустпатронов.
Так 1-я гвардейская моторизованная инженерная бригада на три месяца позже, чем вся Советская Армия, закончила войну…
* * *
Позади остался трудный боевой путь. Тяжелые дни отступления от Нижней Дуванки, ожесточенные бои под Сталинградом, огненная Курская дуга, стремительный прорыв через Днепр, Белоруссию и Польшу в логово врага и, наконец, завершающая битва за Берлин.
За три года почти непрерывных боев бригадой было установлено около полумиллиона мин различных типов, снято и обезврежено без малого семьсот тысяч, в том числе тысяча сюрпризов и мин замедленного действия. К этим цифрам следует прибавить миллион с лишним различных взрывоопасных предметов, собранных и уничтоженных нашими гвардейцами. На минных полях, установленных бригадой, нашли свою гибель около шести с половиной тысяч гитлеровских солдат и офицеров, подорвалось четыреста девяносто девять вражеских танков и самоходных орудий.
Многие товарищи по оружию не дожили до светлого дня победы. Пятьсот двадцать солдат, сержантов и офицеров бригады сложили свои головы на полях Великой Отечественной войны. Мы, ветераны бригады, никогда не забудем их, отдавших жизнь за любимую Родину.
О подвигах героев-минеров будет всегда напоминать обелиск на высоком кургане у станции Поныри. Струится пламя Вечного огня, озаряя высеченные на граните слова:
«В разгаре сражения на Курской дуге прорвавшиеся 300 фашистских танков были остановлены легендарными саперами 1-й гвардейской инженерной бригады. Саперы героически держали оборону, стояли насмерть и не пропустили врага».
* * *
Давно отгремели залпы орудий. Заросли травой солдатские окопы, восстановлены разрушенные города и села. Безусые солдаты стали уже дедами…
По-разному сложилась жизнь однополчан после войны. Одни продолжают служить в рядах Советской Армии. Другие вернулись в родные края к мирному труду. Кое-кто ушел уже на заслуженный отдых.
На ответственном посту в Министерстве обороны Союза ССР работает генерал-лейтенант М. Ф. Иоффе. Генералами стали бывшие офицеры бригады А. В. Ванякин, Б. В. Козлов, А. Т. Рождественский, Д. С. Кривозуб, А. А. Голуб и Я. И. Трегуб.
Наши бесстрашные командиры рот Г. Ф. Сталев, Д. И. Шимаровский, В. Д. Пешехонцев — теперь полковники, преподают в академии, а бывший лейтенант-связист В. В. Юхпевич — полковник-инженер.
За пределами Родины много лет трудился военный дипломат полковник А. А. Шайтан, в годы войны заместитель командира электротехнического батальона по политической части.
Бывший начальник тыла бригады Л. А. Радченко сейчас кандидат технических наук, доцент. Он преподает в Киеве. Начальник штаба батальона С. А. Ребров стал профессором, доктором технических наук, заведует кафедрой Киевского политехнического института. А командир саперного взвода А. Ф. Киселев трудится на физическом факультете МГУ. Он — профессор, доктор физико-математических наук.
На ответственной работе в промышленности замечательные комбаты М. Я. Исаев и И. А. Эйбер, наш пунктуальный «оператор» А. И. Фишкян.
Всеми уважаемый человек в Краснодаре майор запаса Н. А. Огурцов — заместитель председателя крайисполкома.
Диспетчером в Ленинграде служит подполковник запаса М. П. Болтов. Но в моих глазах он по-прежнему отважный минер, один из победителей «зондеркоманды». Мирная профессия и у полковника запаса К. В. Ассонова, майоров запаса В. Е. Травина, С. В. Драчинского.
И в мирные дни бывшие гвардейцы-саперы верны традициям бригады — быть всегда впереди.
На заслуженном отдыхе наш комиссар — полковник в отставке В. Н. Коробчук, лучший комбат бригады полковник запаса Г. И. Гасенко и другие.
Нет в живых многих воинов бригады, дошедших в далеком 1945 году до Берлина…
Навсегда сохраним мы солдатское братство, опаленное огнем войны. Вечно в наших сердцах будет жить память о славных боевых делах нашей 1-й гвардейской Брестско-Берлинской Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова отдельной моторизованной инженерной бригады специального назначения.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.