Последняя попытка Октавиана. Клодию отсылают домой. Постановления. Луций превышает свои полномочия

Последняя попытка Октавиана. Клодию отсылают домой. Постановления. Луций превышает свои полномочия

Это была практически последняя попытка разобраться. Слишком очевидно лидеры партии Антония стремились к войне и были уверены в ее исходе. Их убежденность отнюдь не всеми разделялась и приветствовалась, как им это казалось. Большинство ветеранов Цезаря были на стороне Октавиана, и даже бывшие приверженцы Антония оставались равнодушными.

Октавиан предпринял последнюю попытку предотвратить то, что должно было свершиться. На общем собрании сенаторов и всадников – высшего и среднего сословий Римского государства – он обратился ко всем, чтобы они вмешались. Он сказал, что прекрасно осознает, что его призыв может выглядеть как проявление трусости и нежелания сражаться, но у него сильный тыл, и он превосходно экипирован, тем не менее у него нет желания драться. Он ненавидит гражданскую войну, тем паче гражданскую войну в самой Италии. И не боится, но, если они не сумеют утихомирить Луция, он сумеет доказать, что будет действовать ради сохранения мира и победит. Он призвал их засвидетельствовать его слова.

По его требованию в Пренесте направили делегацию. Луций остался непоколебим. Он уверял посланников, что война уже идет и Октавиан их обманывает, а сам уже выслал два легиона в Брундизий, чтобы препятствовать высадке Марка Антония. Это был хитрый ход – угроза возвращению Марка Антония, – и, возможно, эта инсинуация произвела желаемое впечатление на слушателей. Маний также отказался предстать перед комиссией, и переговорщики возвратились ни с чем. Теперь каждому было ясно, что сохранить мир невозможно.

Октавиан, полагая, что трещину в отношениях устранить невозможно, во всяком случае с Фульвией, предпринял серьезный и решительный шаг – отослал к ней ее дочь Клодию, которая была с ним обручена в Бононии при образовании триумвирата. Девица была столь юной, что и речи не шло о немедленном замужестве, и теперь она непорочной возвращалась к матери. Весьма вероятно, Октавиан особенно не переживал из-за разрыва отношений с Фульвией, чей непростой характер был всем известен. Клодия, кроме того, принадлежала к кругу лиц, никогда не вызывавших особых симпатий Октавиана, – аристократов-радикалов, одновременно и свободомыслящих, и предсказуемых по общественному положению, склонных к революционным переменам в политике. Он был слишком типичным представителем своего класса средних собственников.

Большинство оптиматов поддержали Луция, хотя и не слишком восторженно. У них на то были свои причины.

Поскольку в партии произошел раскол и возникло несколько противостоящих группировок, они довольно четко представляли себе природу начинаемой ими войны. Это была война между, с одной стороны, консулом нынешнего года, придерживавшимся конституционного правления, старого, как сама республика, и, с другой стороны, реорганизатором государства – тем новым правлением, которое со времен Суллы становилось все более и более реальным двигателем государства и реальным представителем народа. Было ли разумно для оптиматов сражаться в обстоятельствах, столь невыгодных им? Если победу одержит новый способ правления, это будет концом консульства как верховной государственной власти. Если же победу одержит консул… Что тогда? Это касалось не только Октавиана. Марк Антоний, так же как и Лепид, делил высшие должности и ответственность и мог бы кое-что сказать относительно результата… Были серьезные вопросы к Луцию, поскольку он сделал первую попытку публично объявить свою точку зрения на эту тему.

Его поход на Рим был первым шагом в этой войне. Ночью ему открыли ворота, и он вошел без единого выстрела. Держа речь перед собравшимися гражданами, Луций призвал наказать Октавиана и Лепида за диктаторский режим правления и пообещал – и это очень важно, – что Марк Антоний выйдет из триумвирата и примет на себя традиционную и конституционную должность консула в соответствии с древними римскими законами вместо незаконной тирании, которую он теперь представляет. Эта речь была воспринята с удовлетворением в некоторых кварталах, и полагали, что власти триумвиров пришел конец.

А Марк Антоний – разве он давал полномочия Луцию делать такие заявления от своего имени? Весьма сомнительно. Возможно, Октавиан порой в этом сомневался. Такое поведение Луция не вызвало восторга среди ветеранов Антония и его лидеров. Он совершил большую ошибку, вмешавшись в армейский конфликт с неясным исходом, с весьма подозрительными претензиями и тем вызвал недоверие многих высших армейских офицеров. Зато он получил горячее одобрение слоев, которые еще никогда никого успешно не поддерживали.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.