21

21

Встреча штандартенфюрера д’Алькена с «власовским Геббельсом» произошла неподалеку от штаба армии резерва, в небольшом старинном ресторанчике с непредсказуемо опасным названием «Как в лучшие времена», стены которого еще помнили устрашающие речи крестоносцев, отправлявшихся отвоевывать Гроб Господний.

— Утверждают, господин Жиленков, что в последнее время у вас возникли серьезные трения с генералом Власовым, — нагло провоцировал его редактор «Дас Шварце Кор», прекрасно зная, что никаких особых трений между этими генералами не возникало. — Надеюсь, они не настолько безудержны, что способны вызвать раскол в освободительном движении?

— Так вас заинтересовало только это?

— Мне еще понятно, когда вы настороженно относитесь к контактам с генералами из лагеря атамана Краснова^[41], пытающимися переманить от вас лучшие командирские кадры, чтобы омолодить свое белогвардейское воинство. Но откуда такая настороженность в отношении офицеров СС?

— Время такое. Всегда нужно знать, с кем и о чем… Опять же, особенность нашего полуэмигрантского-полупленницкого положения.

Приземистый, худощавый, генерал вообще не производил какого бы то ни было впечатления: ни выправки офицерской, ни статности, ни командирского голоса. Однако таким, неказистым и невоенным, он должен был казаться только на плацу. Штандартенфюрер прекрасно знал, что Жиленков слывет неплохим оратором, к тому же сам составляет свои речи. Один из русских власовских офицеров даже отозвался о нем в том духе, что перед любой, самой мизерной аудиторией генерал выступает так, словно стоит на баррикаде под стволами жандармов.

Однако революционная терминология Жиленкова штандартенфюрера не смущала. Важно, что генерала воспринимают.

— «С кем» — вы уже, допустим, знаете. А вот «о чем» — будет для вас неожиданностью.

Пиво оказалось на удивление густым и кисловато-горьким. Уже не пиво, а некий прифронтовой эрзац. Но они потягивали его, смакуя не напиток, а знакомство друг с другом.

— Хотите переправить меня через линию фронта, чтобы создавал там прогерманские партизанские отряды?

— И что, согласились бы?

— Нет уж, увольте.

— Почему так решительно? Партизанский генерал Жиленков в тылу у красных! Статьи во всех газетах Европы. Сразу же вспомнили бы, что перед войной вы были секретарем райкома партии и членом Московского большевистского горкома, а затем стали бригадным комиссаром Красной Армии.

— Оказывается, вы неплохо подготовились к встрече со мной, — проворчал Жиленков.

— В нынешней России красные партизанские командиры гремят, купаясь во славе. Ковпак, например. Всенародный почет и уважение.

— Ковпак, говорите? Наслышан. Ходят слухи, что действительно неплохо воюет против вас, немцев, которые немало насолили всем, да к тому же чужаки на этой земле. Но это против вас, «оккупантов», как говорится. А каково стрелять из-за угла в солдат, которые только недавно эти края освобождали?

— Но ведь вы — генерал освободительной армии, — замер Д’Алькен с кружкой у рта. — Вам ли ставить вопрос таким образом? У освободительной армии нет иного способа, кроме партизанского, начать войну.

Жиленков угрюмо, затравленно улыбнулся. Он понял, что поспешил с отказом, но что теперь поделаешь? Его худощавое прыщеватое лицо с шелушащимися щеками и заостренным красноватым носом еще более вытянулось и приобрело ярко выраженные черты посконной рожи непротрезвившегося конюха.

— Поздно начинать партизанить, штандартенфюрер. К тому же мы — регулярная армия. Хотя бы первые наши победы должны быть вырваны в открытом бою, плечом к плечу с союзниками. Вот почему мне совершенно непонятно, кто и по какому злому умыслу сдерживает формирование дивизий РОА.

Д’Алькен озорно хмыкнул и удивленно покачал головой. Он не мог не поражаться наивности русского генерала.

— Если я назову вам человека, активнее всех сдерживающего их формирование, пиво покажется вам еще более безвкусным, а весь дальнейший разговор потеряет всякий смысл.

«А ведь речь идет о фюрере!» — понял Жиленков, тотчас же признавшись себе, что не такая уж это тайна и неожиданность.

— Тогда кто же вам поручил вести переговоры о власовском партизанском движении?

— Ну почему сразу «о власовском»? Почему не о Русском освободительном? Вы что, всерьез воспринимаете Власова как вождя движения?

Жиленков резко поставил свою кружку с недопитым пивом на стол и впился глазами в штандартенфюрера. Д’Алькен сразу же почувствовал, что погорячился: к такому дипломатическому аллюру генерал явно не готов.

— И как я должен воспринимать подобный пассаж? — настороженно спросил Жиленков и почему-то оглянулся на дверь, словно кто-то там, за ней, мог подслушивать их разговор. — Что, немецкое командование больше не доверяет генерал-лейтенанту Власову?

— Можно сформулировать и таким образом, — согласился д’Алькен, решив идти напропалую. Все равно ведь тональность беседы изменить невозможно.

— Но почему вдруг?! Разве не Власов развернул…

— Не утруждайте себя перечислением заслуг командующего, генерал. Они общеизвестны. Как и слабости генерала, которые не позволяют ему занять достойное место в сонме руководителей вооруженных сил рейха.

— Не могли бы вы как-нибудь поточнее сформулировать претензии к нему?

— У меня существуют другие, более полезные занятия, господин генерал, — напомнил ему д’Алькен. — Власов давно не внушает доверия не только Верховному командованию вермахта, но и самому фюреру. Не говоря уже о Гиммлере и Геринге. Поэтому вопрос теперь стоит так: Власов должен быть смещен. Спокойно, самым порядочным образом, с подобающим достоинством… И ничего не поделаешь. Не он первый генерал, которому в ходе войны «посчастливилось» познавать горечь вынужденной отставки. К тому же Власов сам попросит ее, — загадочно улыбнулся д’Алькен. — Об этом позаботятся.

— Кого вы, в таком случае, представляете?

— Согласитесь, что отвечать на этот вопрос я не обязан. Не будем отрицать реалии, забывая, кто здесь кто.

— Для меня это важно, господин штандартенфюрер, — как можно вежливее произнес Жиленков, приложив руку к груди.

— Самые высшие эшелоны власти, генерал. Такой ответ вас устроит? Не мог же я начать разговор только потому, что мне не сидится за редакторским столом. Лучше вы бы спросили, почему он начат именно с вами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.