7

7

Перейдя через улицу, дружинники повели задержанных по тропинке, тянущейся к большому строению на косогоре, которое и было тем самым колхозным амбаром. Когда при свете восходящей луны поднимались на возвышенность, из леса донеслась винтовочная стрельба. Власов поневоле остановился и посмотрел в ту сторону словно ожидал освобождения. Бородач уловил это и ударом приклада меж лопаток заставил идти дальше. А поскольку рука у этого лесовика была тяжелой, то генерал не сдержался и застонал от боли.

— Это у Веденеевки палят, — проговорил дружинник, которого Власов так и назвал про себя — Рассудительным. — Видать, тоже кто-то из окруженцев на пост самообороны нарвался.

— Ничего, — пробасил бородач, — переловят или там же уложат.

— Что ж вы своих-то истребляете, вместо того, чтобы против немца упираться?! — изумился Власов.

— Это кто нам «свои», вы, что ли, сталинисты-бериевцы? Ты бы по деревням да местечкам местным прошелся, посмотрел бы, сколько энкавэдисты ваши народа здесь постреляли, да по лагерям пересажали. Как не «куркуль», так «враг народа», «троцкист», «уклонист», или еще какая хреновина политическая, которую никто в краях здешних ни понять, ни объяснить не способен. Храмы порушили, священников и прочий люд церковный сплошь постреляли; интеллигенцию, какая ни есть — во «враги народа» записали. Какие ж вы нам «свои», нехристи большевистские?!

У амбара их встретили двое часовых, причем видно было, что оба они то ли из дезертиров, то ли из окруженцев, но, очевидно, местных. Один из них, молодой, рослый, под стать самому Власову, сразу же подался к командарму и внимательно, насколько это можно было сделать при свете луны, всмотрелся в его лицо.

— Что-то мне рожа этого вояки знакомой кажется, — проговорил он, когда задержанным велели войти в освещенный слабым мерцанием керосинки амбар.

— Никак из командования кто-то, — поддержал его второй охранник.

— Уж не генерал ли это Власов? Говорят, бродит где-то поблизости.

— Так бы тебе и дался генерал в амбар себя загнать, — угомонил его Рассудительный своим вкрадчивым гнусавым голоском. — Неужто сам Власов ходил бы здесь без охраны да вымаливал сухарей и похлебки? Это ж тебе не те «амбарники» безлошадные, с которыми мы тут со вчерашнего вечера маемся.

— А все может быть. Вчера тут немцы на мотоциклах разъезжали, именно о нем, о Власове, спрашивали. Рыщут, разыскивают. Предупреждали: если объявится, немедленно сообщить, и непременно передать живым и невредимым.

— Но ведь о бабе они ничего не говорили, — возразил ему Рассудительный.

— При чем тут баба? Их сейчас вон сколько, баб этих! Мало ли что…

«Амбарники» встретили новеньких молча. Обнаружив, что вместе с Власовым вошла женщина, один из них взял охапку сена и отнес за невысокую дощатую перегородку, определяя тем самым место для них обоих. Он же объяснил, что во двор их не выводят, а туалетом служит небольшой притвор у средней, заколоченной двери. Другой, из тех, что продолжали лежать неподалеку от двери, тут же миролюбиво поинтересовался, из какой они части, однако Власов жестким командирским голосом осадил его:

— Вопросов не задавать. Нам надо выспаться. Три недели на болотных кочках ночевать приходилось.

— Ясно, — все так же миролюбиво ретировался любопытный. — Есть, вопросов не задавать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.