Дворец «Златовласой Плениры»

Дворец «Златовласой Плениры»

Так называл Гаврила Романович Державин очаровательную племянницу всемогущего Потемкина-Таврического Вареньку Энгельгардт, так отзывался о ее московском доме в начале Никитского бульвара, близ Арбатской площади (№ 8). Все, кто сколько-нибудь знал юную красавицу, блиставшую при дворе Екатерины Великой, ни минуты не сомневался, что Варвара Васильевна никому не даст распорядиться своей судьбой. Даже дядюшке, не обходившему вниманием своих племянниц, не родственным, зато приносившим вполне ощутимые материальные результаты. Варенька была любимицей – современники откровенно говорили, что «сиятельнейший» терял от нее голову, – и неизбежное расставание с ней в виде замужества, на котором настаивала императрица для соблюдения необходимых приличий, давалось Григорию Александровичу куда как не легко.

Женихи племянниц могли рассчитывать на богатейшее приданое, почему отбою от них не было. Но для Варвары Васильевны Потемкин наметил в жертву именно князя Волконского из ближайшего окружения императрицы – они вместе ее сопровождали во время Таврической поездки во вновь присоединенный Крым. Блестящий придворный был окончательно разорен, даже не мог рассчитывать ни на какое наследство и потому просто не решился бы отказаться от такого подарка судьбы. Но «сиятельнейший» просчитался. Волконский вспылил, наговорил дядюшке неслыханных дерзостей и наотрез отказался от позорного, по его выражению, предложения.

Варвара Васильевна Энгельгардт (Голицына).

Это его характер Лев Толстой воссоздаст в образе сурового старика-князя Болконского.

Матримониальные планы расстроились. Потемкин уехал воевать в Молдавию, а Варенька кинулась в ноги императрице испросить благословение на брак с ее избранником – вовсе не представительным, может быть, даже в чем-то смешным князем Сергеем Федоровичем Голицыным. Невеста не собиралась оставаться в Петербурге. Князь Голицын тем более предпочитал Москву, где начал строительство великолепного дворца. В жизни он имел две слабости – любительский театр и псовую охоту.

Сергей Федорович Голицын.

Варенька Энгельгардт – Г.Д. Потемкину

«Дивитесъ, сударик, что вчера ввечеру невесела была. Что за диво! Сами изволите знать, каков несносен для меня холод – никогда б с лежанки не сходила. А на софах отовсюду сквозные ветры. Да и то сказать, кабы такую шубку, как ваша, что из черных лисиц, тогда и холод не страшен, и веселиться можно, а то одна докука.

Никак изволили, душка моя, погневаться, што весело с графом толковали. Так ведь и вам – все приметили – за столом ваша соседушка куда как по мыслям пришлась. Оно верно, надобно иногда и старость утешать. Дама в летах преклонных, сказывают, весьма на выдумки способна бывает, а вы, батюшко, до новинок, известно, великий охотник.

Соскучилась, сердечушко мое, до тебе непомерно. Другой день глаз не кажешь и вестей не шлешь. Что за дела такие, чтоб и парой словечек не порадовал. Напиши, утешь, душа моя, о здравии, да пришли с руки тот перстенек с алмазом – ништо, што велик, зато по тебе дорогая память.

Котеночка, что изволили прислать, держу в постели. Больно утешен да ласков. Всё скуки меньше. На бале не была – куафёр не потрафил, да и туалеты не показались. Нy и бог с ними! Жду вас нынче ввечеру и спать нипочем не пойду, пока к крыльцу не подъедете. Тот-то будет веселье!»

Характеристика С.Ф. Голицына современником:

«Небольшого роста, он был сложения плотного, чрезвычайно полнокровный; один глаз был косой, и он имел обыкновение его прищуривать, что придавало ему вид несколько насмешливый; улыбка выражала всегда добродушие. Кажется, кроме военной истории и стратегических книг, другого чтения не было; в хозяйственные дела не мешался. Играл в шахматы и всегда побеждал; осень и начало зимы было для него лучшее время: по целым он дням гонялся за зайцами. Склонности его были молодецкие. Смолоду был отчаянный игрок и часто проигрывался до последней копейки; выиграв несколько сот тысяч, он победил свою страсть и перестал играть; страсть к женщинам превратилась в постоянную любовь к одной. Благородство души неимоверное, оно не дозволяло зависти ее коснуться, несправедливость царя не изменила его чувства к России, и он сердечно радовался вестям из Италии и горевал о Цюрихе…

Впрочем, слабости века не были чужды и Сергею Федоровичу Голицыну. Не миновал он и своего рода моды просить у светлейшего лишних земель в Саратовском наместничестве, где находилось его богатейшее имение Зубриловка. Просил он Потемкина «яко благодетеля, всех оною землею награждающего, пошарить по планам и побольше и получше ему отвести, коли можно – с рыбными ловлями, ибо, по болезни своей, сделал обещание по постам не есть мяса, то, следственно, только должен буду есть, коли своей не будет рыбы, один хлеб».

Вчерашняя «мэтресса» Потемкина оказывается превосходной, рачительной, но подчас и прижимистой хозяйкой. Она быстро справляется с нешуточными долгами мужа, достраивает свой московский дворец и докупает к нему соседние участки по Никитскому бульвару (№№ 6 и 10). Наводит идеальный порядок в поместье – богатейшей пензенской Зубриловке. Успевает одновременно каждый год рожать, вести хозяйство и устраивать хороший литературный салон, в котором руководствуется не чужими мнениями и подсказками, а собственным вкусом и судом. Княгиня не прочь и сама уделять время литературным опытам, которые свидетельствуют об определенных ее способностях. Среди близких друзей Варвары Васильевны оказывается Державин со своей первой супругой Екатериной Яковлевной.

Оба приезжают в московский дворец Голицыных, а когда в дом Державиных приходит беда – Державин оказывается под судом и следствием, – он находит приют и защиту у «Златовласой Плениры». Как говорит она сама, в ее дворце никакой арест поэту угрожать не может.

Дело в том, что в апреле 1785 года появилась в печати державинская ода «Бог». Буквально сразу он получает назначение губернатором в Петрозаводск, но через полгода его переводят в Тамбов из-за неумения ладить с высоким начальством. Мало того – в 1788 году Державин предается суду Сената. Варвара Васильевна укрывает незадачливого администратора на Никитском бульваре и сама едет в Петербург к дядюшке просить о защите, прихватив с собой жену поэта. Сохранилось письмо Варвары Васильевны Державину из Зубриловки: «Много благодарна за приятное о мне ваше напоминовение: Екатерина Яковлевна, делав всегда прибытием своим совершенное мое удовольствие, слава богу, здорова, я зла как собака на своего князя, что не писал ко мне нынешнюю почту, и в письме своем его разругала… Пожалуйте, пишите к нам чаще, что с вами делаться будет; курьер мой от дядюшки еще не бывал, и не знаю, что с ним случилося; боже дай, чтобы вы поехали в Петербург, откуда бы вы возвратились к нам в Тамбов!

Мы свое время проводим изрядно: в день работаем, а вечер читаем книги попеременно; приятно мне очень читать было описание ваше о моем замке [дом на Никитском бульваре], тем более что вы его таковым находите, и признаюсь, что очень мне по нем грустно; ежели вы так им прельщаетесь, то постарайтесь, чтобы и у вас был такой же. Затем желаю вам от бога всей милости, от царицы всего удовольствия и от всех добрых людей того же хорошего мнения, каковое ныне все о вас имеют и с каковым я вечно к вам буду».

Хлопоты «Златовласой Плениры» увенчались успехом. Благодаря заступничеству Потемкина Державин был принят в штат императрицы к «принятию прошений». В 1793 году он назначен сенатором и в 1794-м, кроме того, президентом Коммерц-коллегии.

Среди подопечных и друзей княгини оказываются ближайшие друзья Державина – Николай Львов и Василий Капнист, женатые на родных сестрах Дьяковых. Когда скончается супруга Державина, во второй брак он вступит с третьей сестрой – Дарьей Алексеевной.