Глава 4 ПРОТОИСТОРИЧЕСКИЙ ПЕРИОД

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 4

ПРОТОИСТОРИЧЕСКИЙ ПЕРИОД

Многоликость и сложность структуры общества протоисторического периода, полная интриг жизнь и насильственная смерть как результат любовных похождений и профессиональных занятий, показанные на примере императорского двора и знати, описаны в ранней японской классической литературе: в хрониках «Кодзики» и «Нихон Сёки» (последние известны также под названием «Нихонги») — «Дела минувших лет» и «Анналы Японии» соответственно, если, конечно, У. Астон правильно перевел эти названия. В течение многих столетий описываемые в хрониках события передавались из уст в уста; «Кодзики» были записаны только в 712 году, а «Нихон Сёки» — в 720 году нашей эры. Цель записи этих сказаний заключалась не только в том, чтобы, основываясь на исторических событиях, доказать преемственность власти императоров, но и в том, чтобы еще раз подчеркнуть законность претензий определенных племенных кланов на эту власть. В хрониках делается упор на первенство этих кланов, пользующихся божественным покровительством и на полях сражений регулярно отстаивающих свое право быть первыми. Для этого были привлечены многочисленные источники, в результате объединения которых получилось сложное сочетание явной мифологии, китайских и корейских исторических сказаний и легенд, полуисторических приключений и фактических событий. Временами хроники поднимаются до уровня эпоса, созданного под влиянием литературного вдохновения, но чаще они очень приземленные и даже примитивные. Они представляют интерес как сочетание очень увлекательных сказок и фантазий, требующих толкования с точки зрения символизма, со вполне правдоподобным изложением событий. В хрониках очень сильно ощущается влияние китайской литературы; собственно говоря, «Нихон Сёки» сразу были написаны на китайском языке, и обе хроники были записаны китайским письмом.

Мы имеем возможность лишь кратко рассказать о значении, которое имели эти книги, и остановиться на их содержании. Запись обеих хроник преследовала одни и те же цели; в них приводятся одни и те же, только с небольшими вариациями, мифы. Информация исторического характера в основном тоже одинаковая, хотя в «Нихон Сёки» ее больше. К древним преданиям обратились для того, чтобы рассказать об истории создания империи, хотя записаны данные хроники именно в поздний период, и подтверждением этого является использование слов и понятий, характерных для того времени, когда уже привычными стали железные и бронзовые мечи, зеркала и другие предметы. Согласно хроникам, события развивались вполне логично — сначала появились боги, потом острова, которые через некоторое время были заселены богами; при этом никаких временных привязок в текстах нет. В первой части «Кодзики» безошибочно узнается влияние китайской философии с ее дуалистской (ян-инь) концепцией Вселенной: материя начала сгущаться, но ни сила, ни форма еще не появились; тем не менее, небо и земля уже разделились, и три божества начали процесс созидания; потом возникли Активная и Пассивная сущности, давшие начало всему живому. После этого были созданы Луна и Солнце. В долине Высокого неба боги-родоначальники произвели пять поколений небожителей, которые были поселены на землю. В седьмом поколении богов родились Идзанаки и Идзанами — «царственный мужчина» и «царственная женщина». Эти два бога создали Восемь островов.

«Восемь островов» не являются островами в полном смысле этого слова, скорее это местность на юге Японии. Согласно преданиям, боги определили центр земли — им оказался остров под названием Оногоро, вероятно расположенный неподалеку от острова Авадзи. Если воспринимать сказанное буквально, то возникает вполне правомерное предположение: территория, находившаяся под контролем правителя, по инициативе которого были записаны устные рассказы, распространялась вплоть до равнины Канто. На Оногоро был установлен священный Столб Неба. Через некоторое время были созданы другие острова. Идзанаки и Идзанами породили множество богов, среди них была и богиня Солнца Аматэрасу — настолько красивая, что ее отправили на небеса и назначили там верховной богиней. После Аматэрасу у Идзанаки и Идзанами родились бог Луны и бог грозы. Последний получил имя Сусаноо; из-за своего ужасного характера и поступков, вызывавших гнев и осуждение всех небожителей, он пользовался дурной славой: он осквернил зал, где шло празднество, содрал шкуру с пегого жеребца, портил тропинки между рисовыми полями и совершал другие «подвиги». Как говорится в хрониках, по прошествии определенного времени острова вышли у небес из-под контроля — возможно, это означает, что воинственно настроенные племена предприняли попытки отстоять свою независимость. Тогда боги поручили внуку богини Аматэрасу отвоевать у людей землю и вернуть ее богам. Вооруженный тремя символами — драгоценным камнем, мечом и зеркалом, — которые придавали ему смелость и одновременно защищали его, он спустился на землю на юго-востоке острова Кюсю. Впоследствии именно оттуда отправился один из его потомков на поиски места, откуда удобнее управлять своими владениями. Имя этого человека было Каму-ямато-ихаребико, в 660 году до нашей эры он стал первым императором Японии Дзимму-тэнно. Легенды говорят, что правил он более ста лет. За это время он собирал и перегруппировывал свои силы, путешествовал по воде на север острова Кюсю, переплывал Внутреннее Японское море; после того как он прошел все земли там, где ныне находится префектура Осака, он обследовал весь полуостров Кии в поисках подходящего места для возведения храма в честь богини Аматэрасу, нашел его (в настоящее время оно известно как «храмы Исэ») и водрузил знамя этой богини в Касиваре на равнине Ямато.

Таким образом, семья императора Дзимму получила законное право называть себя верховной властью; она справилась с трудной задачей объединения враждебно настроенных по отношению к ней племен под своим началом, однако даже хроники не пытаются приукрасить этот процесс, говоря, что он был безболезненным и бескровным. В китайских хрониках, повествующих о «стране ста царств» (тридцать из которых находились под сильным влиянием континента), исторические события тоже даются слишком упрощенно и чрезмерно подчеркивается стремление царств к единству.

Фактически в хрониках переплелись три различные легенды, и они не слишком хорошо стыкуются между собой. Похоже, что легенда, рассказывающая о событиях на острове Кюсю, самая ранняя из трех. Вторая легенда существует в местности Идзумо, известной в наши дни благодаря своему знаменитому комплексу храмов. Третья — это скорее исторические хроники, в которых рассказывается о деяних и периодах пребывания у власти правителей равнины Ямато. По преданию, жители Идзумо славились своим трудолюбием и мастерством, поэтому за лучшими ремесленниками императорский двор специально посылал в этот регион. Вполне возможно, что это были главным образом корейцы — ведь в более поздние времена, с приходом буддизма, при изготовлении изображений для храмов они считались непревзойденными мастерами. В любом случае (и здесь у двух легенд находится точка соприкосновения) в конце концов был достигнут следующий компромисс: население Идзумо признало светскую власть правителей равнины Ямато верховной, получив взамен определенную долю власти религиозной.

Трудно сказать, почему Дзимму-тэнно отправлялся в свои походы именно с юго-востока острова Кюсю, если только он не был родом из живущего в тех местах племени и по пути к Кансаю не собирал своих сторонников. Сомнения относительно правдивости этой части легенды возникают потому, что юг острова Кюсю в эпоху Яёй, когда, судя по всему, должен был жить этот император (при условии, что это не выдуманный персонаж), был очень бедным и находился в стороне от основных дорог. По сравнению с Кансаем и могильники появились там тоже значительно позже; в целом совершенно очевидно, что юг Кюсю развивался под влиянием равнины Ямато, а не наоборот. Если бы Дзимму приплыл на земли Кумасо с чужого берега, то, возможно, недружелюбно настроенный Кумасо вынудил бы его их покинуть.

Племенные кланы равнины Ямато конечно же постепенно укрепляли свои позиции и расширяли подконтрольные территории. Некоторые эпизоды из жизни этих кланов описаны в тех местах хроник, где рассказывается о наиболее важных событиях периодов правления различных императоров после правления в III веке нашей эры Судзина. Вероятно, на западе Японии в числе правителей были и женщины, так как в китайских хрониках говорится о Японии как о стране, где правят императрицы; императору Судзину почти удалось покорить одну из правительниц.

Походы против Кумасо на юг острова Кюсю совершались по велению императора Кейко. Во главе войска стоял сын Кейко, он же возглавлял и походы на север, в Токай, — там где-то на территории нынешней префектуры Токио он воевал с местными племенами. Позже, во времена Тюая, предпринимались и другие попытки поставить Кумасо на колени, во время одной их них погиб и сам император.

Одним из самых значительных событий данного полуисторического периода был поход императрицы Дзинго против государства Силла в Корее. Судя по всему, это случилось в 200 году нашей эры, однако не исключено, что данная экспедиция имела место в 346 году нашей эры, о чем сохранились упоминания в летописях Силлы. Успех военной кампании обе стороны оценивали по-разному, тем не менее, после ухода со сцены этой императрицы японцы поддерживали с Кореей очень тесные связи, и Япония фактически контролировала южные районы Кореи, в частности небольшое княжество Мимана. Завоевателям с Японских островов удалось также покорить два княжества — Пайкхе и Силлу; с Пайкхе, которое было послабее, у японцев сложились хорошие взаимоотношения. В итоге именно из Пайкхе, находившемся в дальнем конце полуострова, в Японию проник буддизм.

Документирование контактов такого рода Японии с Китаем началось задолго до принятия буддизма. После III столетия (а о контактах с континентом свидетельствуют довольно многочисленные находки китайских зеркал в захоронениях в Японии) прямые связи Японии с Китаем сократились, а с Кореей, наоборот, резко возросли. IV, V и VI века были периодом миграций, когда на Японские острова перебирались целые группы населения; приход в Японию буддизма — это всего лишь эпизод, хотя и имеющий особую важность в истории длительных и тесных взаимосвязей островов с континентом. В VII веке китайская культура вновь стала для японцев основным образцом для подражания, а упоминания о различных событиях на континенте нашли отражение в японских хрониках.

Надежность приводимой в японских хрониках до V века датировки вызывает большие сомнения, что подтверждается и их сравнением с корейскими и китайскими анналами. Однако уже с самого начала V века японские хроники постепенно приобретают все большую точность. В соответствии с хрониками, за почти 500-летнюю историю в Японии было несколько правителей, находившихся у власти неправдоподобно долго — слишком долго даже несмотря на то, что, согласно одной китайской летописи, на западе Японии было множество долгожителей. Другие данные о периодах правления императоров отсутствуют. Примерные годы правления приведены в прилагаемом к настоящей книге списке императоров, правивших до прихода буддизма в Японию; если годы жизни правителя указаны в каких-то исторических документах, то его имя включено в этот список. Чем ближе по времени к моменту записи хроник годы жизни и правления императоров, тем более реальными выглядят цифры.

Хотя древние хроники не претендуют на реалистичное описание жизни общества, однако и по ним можно достаточно много узнать о его структуре. Из хроник понятно, что императора и элиту общества обслуживали рабы, торговцы, ремесленники и мелкая знать. Судя по всему, рабов было не очень много: вероятно, ими становились военнопленные. К крепостным, или, по крайней мере, к тем, кто был лишен свободы передвижения и выбора рода занятий по своему желанию, относились и работники, пополнявшие ряды гильдий ремесленников. Род занятий их членов определялся главным образом родом занятий их родителей; продукция ремесленников предназначалась в основном для знати. Эти гильдии (бэ) выпускали самые разнообразные товары; и до настоящего времени последний слог в некоторых японских фамилиях указывает на род занятий предков их обладателей. По мере того как структура общества усложнялась, образовывалось все больше гильдий. Существовали гильдии гончаров, писарей, рыбаков, ткачей, военных, предсказателей, актеров, повитух и так далее — в общем, они охватывали людей практически всех профессий. По своей сути к гильдии очень близка корпорация (томо); оба эти объединения обычно были тесно связаны с племенным кланом — они давали ему возможность обеспечивать себя всем наобходимым, предоставляя ему работников любых специальностей. В этом сугубо патриархальном обществе глава клана получал власть по наследству; в свою очередь, он присягал на верность главе императорского клана — то есть самому императору. Таким образом, император осуществлял свою власть над подданными через главу каждого племенного клана. Разумеется, между собой многие кланы находились в тесном родстве. Степень знатности клана в значительной мере зависела от числа членов клана и размеров подконтрольной ему территории. При феодальной системе контроль, возможно, не был очень жестким, однако те, которые вступили в игру позднее, не получили таких благ, как их более активные собратья. Незыблемость данной свыше императорской власти фанатично охранялась; статус императора был священным.

ОБЩИНЫ

Если могильные курганы протоисторического периода (их насчитывается более 10 тысяч) без особого труда может заметить и весьма далекий от археологии человек, то поселение общины — это редкая находка даже для специалиста. Местонахождение большинства поселений выявляют по наличию среди мусора фрагментов керамики периода Хэйдзи и остатков предметов из железа. Изделия из бронзы, а также керамика Суэ и Хэйдзи в раковинных кучах свидетельствуют о том, что в протоисторический период в отдельных регионах морепродукты по-прежнему занимали одно из основных мест в рационе человека. Явного предпочтения какому-то конкретному типу жилищ в протоисторический период не отдавали: существовали как полуземлянки, так и построенные на поверхности земли и приподнятые над ней на столбах сооружения. Например, в Хираиде, процветающем поселении периода Хэйдзи, насчитывалось 49 полуземлянок: в плане все они были почти квадратными (об этом говорят четыре ямки от столбов), а вдоль одной стены располагались каменные или глиняные печи для приготовления пищи.

Обнаруженные в насыпях крупных могильных курганов модели из глины (ханива) жилых домов и других строений представляют собой источник самой точной информации о том, как выглядели деревенские и городские дома, склады и амбары, резиденции императоров и религиозные здания. По сравнению с очень небольшим количеством сведений о постройках эпохи Яёй информации о строениях протоисторического периода так много, что невольно закрадывается подозрение, что, возможно, архитектуру эпохи Яёй мы оцениваем не совсем правильно. Следует добавить, что в восстановлении облика жилищ этого периода помогают и другие источники: например, на бронзовом зеркале начала V века, обнаруженном в могильном кургане в префектуре Нара, изображены четыре здания; при реконструкции синтоистских храмов сознательно и намеренно стараются сохранить их первоначальный облик; в древних хрониках имеется множество упоминаний о частях целых зданий, которые можно было соединять друг с другом, чтобы получать чтото новое.

Если предположение о том, что великие архитектурные достижения относятся ко времени периода могильных курганов, верно, то, возможно, это объясняется следующим: увеличение контактов с Кореей и оптовые поставки изделий корейских мастеров оказали благотворное влияние на уровень мастерства японских ремесленников, в результате чего он возрос до континентального. Корейские плотники могли показать своим японским коллегам, как при возведении стен и крыш использовать пиломатериалы, как строить на основе точного плана, как при помощи расположенных через равные промежутки окон подчеркивать линейность. Похоже, что тогда же появились и такие новшества, как циновки для стен, и, судя по внешнему виду ханива, штукатурка. Фронтоны стали укреплять наличниками — широкими досками, закрывающими фронтонные стропильные ноги; в двухэтажных зданиях начали полностью использовать оба этажа; вход, по континентальному образцу, переместился на длинную южную сторону. Конечно, вероятно, в основном эти изменения происходили постепенно, однако уже к V веку они были известны и часто применялись при строительстве зданий.

Существовало два основных типа зданий: первый свидетельствовал о пристрастии хозяев к новизне, владельцы домов второго типа отдавали дань традиции (рис. 33, а-е). Строений первого типа было больше, это были городские дома и амбары знати, они отличались сложным дизайном, в строительстве использовались пиломатериалы, в том числе и обрешетка под штукатурку. Здания второго типа возводились в сельской местности, это тоже были жилые дома или амбары; в них чувствуется наследие неолита: при строительстве использовались деревянные столбы и шесты, стены штукатурили жидкой грязью, крыши покрывали соломой (рис. 33, ж-к).

По-прежнему делали полуземлянки, иногда их строили в комплексе с сооружениями иных типов — такой комплекс зданий изображен на знаменитом зеркале, хотя, с моей точки зрения, эта полуземлянка — скорее большое хранилище, чем зимнее жилище хозяина усадьбы (фото 89). Часто археологам встречаются только крыши ханива, причем положение, в котором их находят, указывает либо на то, что данная двускатная крыша была установлена над полуземлянкой, либо на то, что крыша сама по себе стала приобретать эстетическое значение. Некоторые из этих крыш имеют очень причудливый вид, они устроены значительно затейливее, чем крыша здания из Минамиканаи в префектуре Сайтама (рис. 33, ж). Их необычные формы невольно заставляют задуматься над тем, что это в действительности — реально существовавшее когда-то сооружение или же плод воображения протоисторического мастера. Ханива жилых зданий и хозяйственных построек находят повсюду, начиная с юго-востока острова Кюсю, вдоль побережья Внутреннего Японского моря, включая Кансай и кончая центральными горами. Самая интересная коллекция ханива, состоящая из восьми моделей, ни одна из которых не была похожа на другую, была обнаружена при раскопках могильного кургана Тяусуяма в Акабори, префектура Гумма. Как бы то ни было, «съемные» крыши найдены учеными главным образом в префектурах Гумма и Тотиги, датируются они серединой периода могильных курганов.

Ханива одного необычного здания из земель Кумасо на острове Кюсю, возможно, является ключом к загадке упоминаемого в литературе муро — в ранние периоды его использовали в качестве жилища типа землянки, а позднее — в качестве ледника. Оно могло служить залом для торжественных приемов, ведь подобное большое помещение было выкопано по приказу императора Дзимму: в этот зал он пригласил своих врагов, которые вошли в него, не подозревая о том, что оказались в ловушке, и после трапезы были убиты. Не исключено, что полуземлянки для знати надстраивались сверху более капитальными сооружениями. Основная часть дома из Миядзаки возведена над полуземлянкой, затем были пристроены боковые крылья с двускатными крышами, а спереди и сзади здания — еще по небольшому домику, напоминающему аккуратные портики с двускатной крышей конькового типа. Под какой-то из этих портиков должен уходить наклонный пандус. Дворцовый характер сооружения заставляет вспомнить приведенную в «Нихонги» одну из историй о правлении Нинтоку — императора столь доброго и милосердного к своему народу, что ухудшающееся состояние собственного дворца он считал менее важным, чем процветание родной земли. В «Нихонги» приводится рассказ об этом императоре, вероятно несколько приукрашенный: стоявший в столице Нанива (префектура Осака) Такацу — дворец императора настолько обветшал, что «с пристроек и самого здания осыпалась штукатурка, с балок двускатной крыши, конькового бруса и столбов отвалились украшения, покрывавшая крышу солома торчала неаккуратными пучками. Происходило это потому, что ради удовлетворения собственных прихотей император не мог отвлечь людей в сезон сельскохозяйственных работ». Подневольный труд был на время отменен; дворец превратился в руины, однако три года спустя, когда страна превратилась в процветающую, по воле народа был построен новый дворец. В хрониках не говорится, как долго продолжалось его возведение, однако «…люди сами, без надсмотрщиков, помогая старым и направляя юных, подвозили древесину, носили на спинах корзины (с землей) и, не жалея сил, сменяя друг друга, работали на строительстве день и ночь. Таким образом все помещения дворца довольно скоро были готовы». Хотя столь явный альтруизм Нинтоку наводит на мысль, что вся эта история была позаимствована из китайской исторической литературы, некоторые утверждения все-таки заслуживают внимания. С моей точки зрения, неподневольный неквалифицированный труд требовался для перемещения больших масс земли в том случае, если дворец состоял из нескольких помещений и под ними было необходимо вырыть ямы. Не исключено, что данный ханива свидетельствует о том, что существовали дворцы разных типов, и это был один из них. Возможно также, что зал для торжественных приемов был каким-то образом связан с императорским дворцом, имеющим вход и три расположенных в стратегических точках караульных помещения.

Построенные на поверхности земли дома знати обычно были одноэтажными, очень часто с коньком на двускатной крыше или с сильно выступающим наличником на фронтоне; коньковый брус выступал за наличник; два горизонтальных коньковых прогона придавали всей конструкции дополнительную прочность (рис. 33, д). Похоже, что именно ханива были предтечей двухэтажных сооружений с двускатной крышей конькового типа и с двускатной крышей ломаных линий, при этом, в свою очередь, последний тип крыши стал прообразом характерных крыш буддийских храмов. Кто-то может подумать, что в высоких зданиях делали дополнительный этаж в расчете на то, что со временем он уйдет в землю, — подобно тому, как в землю втыкаются полые цилиндрики, на которых сверху закреплены фигурки людей или животных, — однако все вертикальные опоры этих зданий не столь высоки и расположены в основном над землей, а не в земле и, как складывается впечатление, в дополнительной поддержке не нуждаются. Только в одном-единственном случае отверстия в нижней части здания напоминают дырочки в цилиндриках с фигурками наверху и указывают на то, что данное сооружение частично было погружено в землю (рис. 33, в).

Высокие, узкие здания южного типа на сваях, которые строили уже к I веку нашей эры (судя по датировке колокольчика), уступили место более массивным, похожим на традиционные японские амбары домам. Правда, эти массивные здания либо не пользовались популярностью у мастеров ханива, либо эти мастера не считали необходимым делать точные копии таких сооружений. На зеркале (фото 89) изображены два здания на сваях с крышами разных типов. У одного из зданий точно такая же, как на колокольчике из Кагавы, скошенная книзу двускатная крыша, а по углам сделаны выступы V-образной формы. У второго строения, более прочного с виду, имеется лестница, ведущая на превращенный в балкон этаж дома; лестница снабжена перилами — вероятно, это указывает на какое-то особое предназначение данного строения. На крыше этого дома, единственного из всех, нет птиц, что может объясняться недостатком места, однако вокруг самого дома немало интересного: реалистичное, нестилизованное изображение деревьев между зданиями делает их легко узнаваемыми; предмет, наклоненный влево, — это, вероятно, своего рода экран для защиты от палящего солнца, закрепленный над небольшим внутренним двориком. Относительно центра зеркала и деревья и экран расположены по радиусам. Заполняющие свободное пространство с левой и с правой сторон от дома геометрические узоры лучше всего сохранились на этом участке зеркала, они явно позаимствованы из декоративного убранства китайских зеркал. Правда, не исключено, что эти узоры несут смысловую нагрузку и обозначают наличие в непосредственной близости от жилых строений и амбаров рисовых полей.

К возведению зданий на сваях прибегали при строительстве храмов еще в ранний период; создается впечатление, что к зданиям свайного типа относился и дворец Дзимму-тэнно, пока тот еще жил на острове Кюсю. Как повествует «Нихон Сёки»: «Они (местная знать) построили дворец, стоящий над землей на одном столбе…» Совершенно очевидно, что эти строения были временными резиденциями императора, поскольку он постоянно находился в походах или путешествиях. Однако чуть ниже, в той части «Нихон Сёки», где повествуется о его безвылазном трехлетнем пребывании в местности Киби (ныне территория префектуры Окаяма на побережье Внутреннего Японского моря), особо отмечено, что резиденцией императора был «временный дворец». Конечно, в обстоятельствах того времени любой традиционный комплекс дворцовых сооружений строился бы очень долго.

Кроме дворца Дзимму, в древних хрониках есть упоминание о том, что император Суинин перестроил храм Идзумо, сделав его копией собственного дворца, — наверное, это можно расценить как свидетельство того, что императорские резиденции возводили на поднятых над землей платформах. Вознесенный над землей дом и в буквальном и в символическом смысле говорил о почти богоподобном положении его владельца. В данном случае идет речь о том, что определенные архитектурные особенности могли иметь только соружения, принадлежавшие верховным правителям. Согласно другой легенде, явно появившейся в пропагандистских целях, император Юриаки сильно разгневался, увидев дом своего вассала, управлявшего княжеством Сики. Дело в том, что, в подражание императорскому дворцу, на крыше дома было сделано кацуоги — то есть поперек конькового бруса положены бревна сигарообразной формы. Император сначала приказал своим людям сжечь дом дотла, но в конце концов он отменил это решение: управляющий, называя себя рабом императора (кстати, Юриаки называл его так же), в страхе признал, что он «переусердствовал со строительством», и принес в жертву августейшему монарху белую собаку. Этим кацуоги и тиги (тиги — продление линии фронтона) по-прежнему придается особое значение в синтоистских храмах, в большинстве которых ревностно оберегают незыблемость древних форм. Претензии императорской семьи на божественное происхождение, что вполне логично, нашли отражение в архитектуре, поэтому архитектура дворцов и храмов имеет много общего.

ЖЕЛЕЗО

Постепенно все большее значение в жизни протоисторического общества стал приобретать такой имеющий широчайшую область применения металл, как железо. Как правило, реальная роль железа при закладке основ экономики страны отступает на второй план, она не находит должного отражения в литературе, где о железных мечах, щитах, доспехах и тому подобных вещах почти всегда говорится только как об оружии и подарках. Пока не удалось определить, где преимущественно осуществлялась обработка железа, — в других странах или на Японских островах, одинаково возможны оба варианта. Тем не менее, к периоду среднего Яёй на равнине Канто железо уже было хорошо известно: такой вывод можно сделать, исходя из того, что в археологическом памятнике Акасака (город Миура, префектура Канагава) керамика этого периода была найдена вместе с изделиями из железа, в частности с железными топорами. Это может указывать на то, что к данному моменту железо уже попало в регионы, которые позднее оказались на территории государств периода могильных курганов. Именно в могильниках смогло сохраниться то небольшое количество артефактов из железа, которое удалось найти на сегодняшний день. Как правило, это предметы бытового и ритуального назначения, связанные с жизнью высших слоев общества, однако интересно, что среди них иногда вдруг встречается какой-нибудь сельскохозяйственный инвентарь — несомненное свидетельство того, что покойному принадлежали обширные рисовые поля. Стоит заметить, что со времени эпохи Яёй сельскохозяйственные орудия изменились очень мало. Грабли делали с тремя или четырьмя зубьями, обух топора приобрел несколько другой вид, пилы были короткими, и поэтому при работе требовалось совершать очень много движений. Кроме перечисленных, в повседневной жизни пользовались следующими орудиями труда из железа: ножницами, серпами, рыболовными крючками, гарпунами и наконечниками копий самых разнообразных форм.

В тех случаях, когда по бесформенным фрагментам сложно понять, каков был первоначальный вид артефактов, эту проблему нам помогают решить сохранившиеся в захоронениях каменные копии железных, бронзовых и деревянных изделий (рис. 34). Обычно эти небольшие по размеру каменные копии предметов сделаны из зеленого стеатита, тщательно обработаны и довольно часто покрыты красной краской. Такие копии — характерная черта раннего этапа периода могильных курганов; больше всего их находят в захоронениях в Кансае, на равнине Канто и в горных районах к западу от нее — то есть там, где железа было достаточно много. Однако в этой связи стоит особо отметить, что на равнине Канто бронза была практически неизвестна. Поскольку отдельные могильники содержат весьма значительные количества изделий данного типа, можно предположить, что явление копирования свидетельствует о том, что на момент устройства захоронения у людей не было возможности положить в него оригиналы самих изделий. Также нельзя исключать, что люди предпочитали оставлять оригиналы предметов себе для дальнейшего использования, а в могилы класть их копии. Из огромного числа разнообразных изделий в книге мы можем привести рисунки лишь небольшой их части, причем следует оговориться, что некоторые из них имеют явно церемониальное предназначение. Производство деревянной утвари и других товаров из дерева (например, пестов для ступок и башмаков сабо), вероятно, осуществлялось в соответствии со строгой системов стандартов, если оно вообще не было массовым (рис. 34, г, з). Изготовление каменных копий этих изделий требовало большего времени, усилий и даже более тщательного выбора материала, чем создания их оригинала — в этом заключается парадокс, объяснить который не так-то просто.

МОГИЛЬНЫЕ КУРГАНЫ

Из-за того, что поселений, относящихся к протоисторическому периоду, найдено слишком мало, особую важность для археологов приобретают могильные курганы. Являясь наглядным доказательством существования огромной разницы между жизнью аристократии и крепостных, они в то же время говорят о том, что поселения процветали, амбары были полны, правители успешно руководили подчиненным им народом, а жители — по крайней мере высшие слои общества — несомненно, гордились своими достижениями. Да и на современного человека величественность этих сооружений производит глубокое впечатление, оставляя на втором плане социальные условия, при которых стало возможным возведение таких великолепных мавзолеев.

Места для могильных курганов раннего этапа, что вполне логично, выбирались в высоких точках, откуда открывался хороший обзор окрестностей, — на склонах гор, обращенных к долинам, земля которых всегда ценилась очень высоко. В среднем этапе могильные курганы, как правило, возводили на равнинах, причем эти грандиозные сооружения зачастую сами были похожи на горы в миниатюре и были видны за много километров; иногда, в соответствии с личными предпочтениями и топографическими условиями, были возможны и другие варианты. Могильные курганы позднего этапа строили как на равнинах, так и на склонах гор: возможно, это объяснялось тем, что наиболее подходящие участки были уже заняты. Скорее всего, обычай курганных захоронений пришел на Японские острова из Кореи и попал прямо в центр культуры Ямато, где для этого имелись благоприятные условия: наличие рабочих рук и желание местных правителей сначала возвести такие же сооружения, а затем и превзойти континентальные образцы. Это произошло в Кансае в конце III столетия или в начале IV. В течение одного столетия новое веяние переняли местные правители и начальники рангом пониже в регионах к западу (по всему побережью Внутреннего Японского моря и на острове Кюсю) и востоку (на равнине Канто и дальше) от Кансая. V век был полон контрастов: с одной стороны, он стал периодом возведения самых больших по размерам могильных курганов, включая захоронения императоров Нинтоку и Ритю — достоверность принадлежности этих захоронений весьма высока и традиционно не оспаривается; с другой стороны, могильный курган императора Юриаки имеет очень скромные размеры и выглядит слишком просто — принадлежность данного захоронения вызывает сомнения, ведь Юриаки находился у власти в течение двадцати лет и за это время мог бы успеть соорудить себе более серьезный мавзолей. Средний этап периода могильных курганов заканчивается с завершением V века; VI и VII века, даже несмотря на начало принятия буддизма, относятся к позднему этапу этого периода.

По концентрациям могильных курганов можно судить о границах наиболее населенных территорий протоисторического периода; в основном эти концентрации уже хорошо известны, в том числе и по частым упоминаниям в литературе (карта 5). Всего насчитывается пять наиболее крупных сосредоточений могильных курганов, три из которых — вдоль побережья Внутреннего Японского моря, на острове Кюсю и на территории префектур Осака, Киото и Нара — являются своего рода этапными по пути к Кансаю. Самая южная концентрация могильных курганов находится на острове Кюсю. Несмотря на все «грехи», в которых обвиняли юго-восток острова Кюсю, — злословием в адрес этого региона особенно отличались авторы «Нихон Сёки», что вполне объяснимо, ведь местные племена никак не удавалось покорить, — равнина Садовара буквально усыпана могильными курганами, чему, вероятно, может быть только одно объяснение: за довольно короткий срок естественной или насильственной смертью умерла значительная часть местного племени. Этот регион отделен от основной части острова горами, в него можно было попасть главным образом по морю — вот почему Дзимму-тэнно был вынужден отправиться в плавание. Самый северный регион, где имеются концентрации могильных курганов (попутно следует сказать, что даже в эпоху Дзёмон данные территории были плотно заселены), — это высокогорные районы восточной части префектуры Гумма, расположенные строго к северу от равнины Канто и примыкающие к префектуре Сайтама. Кстати, в долинах и предгорьях последней тоже имеются концентрации могильных курганов, хотя и не столь значительные. Перечисленные, а также другие как более, так и менее крупные концентрации курганов отмечены на карте. Они есть в имеющей особую важность зоне Идзумо, поблизости от храма, в некоторых известных в эпохи Дзёмон и Яёй регионах, однако при этом в таких процветавших в эпоху Яёй местностях, как территория нынешней префектуры Коти на острове Сикоку, скопления этих памятников почемуто отсутствуют. Необходимо особо оговорить, что на карту нанесены только концентрации могильных курганов, а не единичные захоронения, поэтому о наличии последних из карты узнать нельзя. Например, на расположенных между Кореей и Японией островах Цусима и Ики имеется достаточно большое количество таких захоронений. В любом случае, если что-то и позволяет нам получить представление о том, какой увидели Японию китайские хроникеры, то есть «страной сотни царств» — то это круги, обозначающие концентрации могильных курганов.

Карта 5. Сосредоточения могильных курганов железного века.

Названия отдельных могильных курганов и их концентраций говорят сами за себя: Сендзука («Тысяча могил»), Хякудзука («Сто могил»), Цукахара («Поле могил»), а наличие суффикса -цука в названиях гор и захоронения Оцука («Большая могила» или «Царская могила») говорит о том, что курганы стали неотъемлемой частью пейзажа и даже географическими понятиями.

Многие могильные курганы окружены легендами; широко распространено поверье, что на всякого, кто попытается раскопать большой курган, обрушатся беды и несчастья, однако, к глубокому сожалению археологов, это суеверие далеко не все воспринимали и воспринимают всерьез. Ряд могильных курганов носит имена синтоистских и буддистских богов, на некоторых курганах выстроены храмы, а в самих захоронениях имеются изображения буддистских святых или алтари.

Правительство страны принимает строгие меры против вандализма в отношении этих памятников, в начале XX века были предприняты шаги, направленные на изменение отношения населения к данным археологическим памятникам, что положительно сказалось на ситуации в целом. Разрушение могильных курганов происходило в период Нара, причем тогда оно достигло таких колоссальных масштабов, что специальным правительственным декретом воровство из могильников было запрещено. Основным видом воровства в то время была добыча из захоронений каменных плит. Несмотря на все запреты, отдельные случаи грабежа могильных курганов предотвратить все же не удалось. Второй крупный период разорения могильников пришелся на послевоенное время, когда шло массовое строительство дорог, жилья и промышленных предприятий, а населению, испытывавшему острую нехватку земли, требовались все новые и новые территории. Тогда часть этих археологических памятников была уничтожена, а многим другим был нанесен значительный ущерб. Безусловно, и население перестало относиться к могильным курганам с пиететом. Небольшие курганные захоронения археологи имели возможность раскапывать всегда, и, вероятно, стоит особо отметить, что им было дано разрешение проводить раскопки и некоторых крупных, ранее не исследованных курганов. Найденные в них предметы ученые должны были либо после соответствующего изучения возвращать на место, либо оставлять для музейного хранения и восстанавливать только первоначальный внешний вид захоронений.

Существовало несколько типов могильных курганов; на разных этапах этого периода отдавалось предпочтение разным их типам. Но на протяжении всего периода могильных курганов возводили круглые курганы любых размеров и пропорций, иногда с террасами, со рвами или без них, в редких случаях на одном крае кургана делали маленькую квадратную площадку. Некоторые курганы соприкасались друг с другом, напоминая в проекции цифру 8. В течение всего периода устраивали квадратные в плане могильники, хотя на его заключительном этапе им явно отдавали предпочтение. Для захоронений позднего этапа было характерно наличие каменных камер недалеко от вершины кургана. Из ряда прочих захоронений этого типа выделяются цепи из трех квадратных могильников, вытянутых вдоль одной линии, причем средний из них по размерам больше, чем боковые. Основание квадратной формы может также выполнять функции террасы и служить платформой для небольшого круглого холма.

Самым характерным для Японии является круглый курган с выступающей прямоугольной площадкой, напоминающий по форме замочную скважину. По курганам этого типа можно проследить эволюцию таких сооружений на протяжении всего периода. В Японии их называют «дземпо-коэн» — «квадратный спереди, круглый сзади». Не стоит пытаться объяснить происхождение данного уникального типа тем, что поначалу у каких-то курганов сбоку появился маленький холмик, который постоянно увеличивался в размерах, — на самом деле начало было другим и весьма многообещающим — это был не холмик, а длинная, узкая и низкая насыпь. Если бы этот выступ увеличивался в соответствии с тем, как расширялась погребальная камера, постепенно превращаясь в коридорную гробницу, то никакой загадки и не было бы. Однако превращение камеры в коридорную гробницу происходило только на завершающей стадии периода могильных курганов, но даже тогда, несмотря на наличие коридора, он заканчивался либо в круглой части кургана, либо в квадратной. М. Суэнага убежден, и это мнение в отдельных случаях находит подтверждение, что для того, чтобы круглую часть возведенного на горе могильного кургана изолировать от горы, участки склона горы просто срывались. Это предположение представляется вполне разумным хотя бы потому, что достаточно много могильных курганов раннего этапа находится на вершинах или склонах гор. Согласно другой теории, наличие выступа объясняется стремлением создать видимость пристроенного храма — подобно тому, как это делается в Китае, и, можно добавить, соображениями психологического плана, ведь для эпохи Яёй было характерно стремление все удлинять и расширять — именно это и имеет место в данной части захоронения. В отличие от других, Дж. Бюхо считает, что причину появления столь необычной формы кургана следует искать в символике — в китайском понятии «ху», которое напрямую ассоциируется с тыквой-горлянкой. Вероятно, без символики тут действительно не обошлось, ведь возможен и другой вариант — сначала появился курган, а уже потом его связали с китайским символом. Как бы то ни было, могильные курганы, по форме напоминающие тыкву-горлянку, возводили только на последнем этапе периода.

Прекрасным примером могильного кургана раннего этапа является Тяусуяма в Сакураи, префектура Нара (фото 60). В данном случае выступ лишь немного расширяется, он значительно ниже, чем круглая часть кургана. Хотя сам ров исчез, то место, где он проходил и откуда была вынута земля, по-прежнему заметно. Раскопки круглой части кургана выявили сделанную по принципу полуземлянки погребальную камеру длиной 6 метров 42 сантиметра и высотой около 1,5 метра. Камера сделана из большого количества уложенных горизонтально камней, покрытых красной краской, потолок образуют 12 длинных каменных плит. Покойник был похоронен в деревянном гробу, вокруг которого и была сооружена погребальная камера. В захоронении были также найдены китайские зеркала и нефритовый жезл (рис. 53, а).

К V веку прямоугольный выступ заметно увеличился в размерах, по высоте он почти сравнялся с круглой частью кургана, а по ширине превзошел ее, при этом форма прямоугольника стала более четкой, а углы более ровными. Поблизости от могильного кургана, обычно в четырех направлениях от него, начали делать небольшие земляные возвышения — иногда круглые, чаще квадратные или даже в форме замочной скважины. Считается, что они предназначались для жертвоприношений (к этому мнению склоняется большинство специалистов) или для захоронений членов императорской семьи или их родственников, однако М. Суэнага придерживается иной точки зрения — он думает, что они были предназначены для захоронения реликвий. Самый величественный из таких мавзолеев — это могила императора Нинтоку. Она находится на равнине Сакаи недалеко от Осаки, в окружении 13 более мелких могильных курганов (фото 62). Всего в данной группе могильников насчитывается около 20 курганов, в их число входит и захоронение императора Ритю. Комплекс императора Нинтоку занимает площадь 3,2 гектара, общая длина комплекса, считая от внешнего края рвов, составляет около 820 метров. Несколько лет назад в результате оползня это захоронение оказалось частично вскрытым, на поверхность земли попали хранившиеся в нем богатства, в том числе и великолепный каменный саркофаг, установленный в прямоугольном выступе.

Не вызывает сомнения, что на возведение этих могильных курганов требовалось значительное время и привлечение огромного числа работников. Литературные памятники помогают нам понять, как все это происходило. Например, как говорится в хрониках, император Нинтоку начал строить себе могильный курган, будучи 66 лет от роду; поскольку он прожил еще двадцать лет, понятно, что у него было вполне достаточно времени для того, чтобы завершить это масштабное мероприятие. Что касается смерти императора Тюая, то, согласно хроникам, он умер во время войны с Силлой и поэтому не мог быть похоронен должным образом — это прямая ссылка на то, что строительство захоронения требовало привлечения больших людских ресурсов. В основном императоров хоронили через несколько месяцев после кончины — вероятно, должен был пройти период траура, и, при необходимости, за это время можно было возвести подобающее захоронение. На наличие этих двух причин недвусмысленно указывают «Нихонги», повествуя о кончине императора Ингио. Узнав о смерти Ингио, царь Силлы отправил на похороны 8 кораблей с плакальщиками; через девять месяцев после наступления смерти император Ингио был похоронен недалеко от столицы Нанивы после того, как все собрались «в храме временного успокоения». Император Анко дождался погребения только через три года после того, как был убит.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.