ХЛАДНОКРОВИЕ

Став единственным командиром Третьего крестового похода, Ричард прежде всего позаботился о том, чтобы условия капитуляции Акры были выполнены и завоевание латинского Востока могло продолжиться. Время было дорого. Следовало во что бы то ни стало поддержать импульс. Осталось всего лишь два месяца полноценного военного сезона, поэтому надо было практически немедленно двигаться на юг, чтобы добиться победы до наступления зимы. Ричарду потребовалась пара недель, чтобы восстановить укрепления Акры. Теперь город снова можно было защищать. Одновременно он начал давление на Саладина, чтобы узнать точные сроки выполнения условий мирного договора.

Обе стороны начали элегантный, но потенциально смертельно опасный дипломатический танец. Султан знал, что для Ричарда скорость имела первостепенное значение. Но пока у короля были тысячи пленных и еще невыполненный очень выгодный договор, он будет весьма эффективно обездвижен. Если переговоры затянутся, крестоносцы вполне могут увязнуть в Акре на осень и даже на зиму. Львиное Сердце тоже понимал, что его противник будет тянуть время. Иными словами, и он, и Саладин понимали, в какую игру играют. Только ни один ни другой пока не могли оценить темперамент противника. Будут ли соблюдаться правила игры? И одинаковы ли правила для обоих участников? На какие риски каждый готов пойти и чем пожертвовать?

Для обеих сторон опасность, связанная с возможной ошибкой в расчетах, была велика. Ричард был готов потерять значительную сумму на выкуп и воздержаться от возвращения на родину более тысячи латинских пленных и самых почитаемых реликвий Утремера. Но что еще важнее, позволив задержкам и отсрочкам затянуть переговоры, он рисковал крахом всего Крестового похода. Потому что без движения вперед экспедиция неминуемо рухнет под грузом разобщенности, лености и инертности. Совокупность факторов, стоящих перед Саладином, была, пожалуй, несколько проще; на одной чаше весов лежали жизни примерно трех тысяч мусульман, на другой — необходимость сдержать Крестовый поход.

Договоренность, достигнутая 12 июля, установила тридцатидневный срок на выполнение обязательств. Саладин, с одной стороны, выказывал готовность выполнить требования франков и даже позволил группе латинян посетить Дамаск, чтобы обследовать условия жизни латинских пленных и увидеть собственными глазами частицы Истинного креста, но с другой — искал возможность затянуть время. Ричард, одолеваемый делегациями нагруженных подарками сладкоголосых мусульман, судя по всему, к 2 августа смягчился. Хотя его силы были уже почти готовы выйти из Акры, король согласился на компромисс: выполнение условий произойдет двумя-тремя частями. Первая — возвращение 1600 латинских пленных и Истинного креста, а также выплата половины денежной суммы — 100 тысяч динаров. Саладин вполне мог посчитать это решение доказательством того, что латинским королем можно манипулировать. Но если так, он сильно ошибся. На самом деле у Ричарда были свои причины согласиться на небольшую задержку. Поскольку Конрад Монферратский упрямо отказывался вернуть долю мусульманских пленных Филиппа-Августа, английский король в тот момент не имел возможности выполнить свою часть сделки.

К середине августа эту трудность удалось преодолеть. Был произведен обмен заложниками. Гуго Бургундский заставил маркиза согласиться, и пленные были возвращены. Теперь Ричард рвался в бой. С этого момента свидетельства современников становятся в высшей степени запутанными, латинские и мусульманские очевидцы перемежают свои повествования взаимными обвинениями, которые затеняют точные детали событий. Представляется, что Саладин неверно оценил своего противника. Современные авторы часто предполагали, что у султана были трудности в сборе денег и пленных, но это не подтверждается мусульманскими свидетельствами. Представляется более вероятным, что, поскольку первый срок — 12 августа — прошел, он начал намеренно увиливать. К очевидному негодованию Ричарда переговорщики Саладина теперь стали выдвигать новые условия, настаивая, чтобы был освобожден весь гарнизон и произведен обмен заложников как гарантов выполнения остальных условий. Когда король ответил категорическим отказом, переговоры зашли в тупик.

Находясь в своем лагере в Саффараме, Саладин, должно быть, считал, что все еще существует простор для переговоров и Ричард будет терпеть проволочки и дальше, надеясь на достижение конечного результата. Он был не прав. Вечером 20 августа Ричард вышел из Акры с крупными силами и разбил временный лагерь за старыми траншеями крестоносцев на равнине. Следя за его действиями с наблюдательного пункта на Телль-аль-Айядии, мусульмане были изрядно озадачены. Они отошли на Телль-Кайзан и отправили срочное сообщение султану. Тут Ричард и проявил свой характер. Большинство гарнизона Акры — около 2700 человек — были выведены из города. Их согнали на открытый участок, связанными, дрожащими от страха. Отпустят ли их?

А потом франки набросились на них и хладнокровно убили всех до единого человека. Мусульманская стража наблюдала, не зная, что делать.

Саладин узнал о случившемся слишком поздно, чтобы помешать. Он немедленно поднял войска в контратаку, которая была отбита. Когда солнце село, Ричард со своими людьми вернулся в Акру, оставив за собой залитую кровью землю. Его послание султану не могло быть яснее. Львиное Сердце устанавливал свои правила игры. Именно такую беспощадную целеустремленность он привнес в священную войну на Святой земле.

Ни одно событие в карьере Ричарда не вызвало больше критики, чем это расчетливое убийство. Рассказывая, как мусульмане осматривали на следующее утро равнину, Баха ад-Дин писал: «Они нашли мучеников на том месте, где те были убиты, и даже смогли узнать некоторых. Великая скорбь и печаль охватила всех, потому что враги пощадили только людей знатных или тех, кто был достаточно силен, чтобы заниматься их строительными работами. Выдвигались разные причины бойни. Говорили, что их убили из мести за латинян, которые были убиты, и что король Англии решил идти на Аскалон, чтобы овладеть им, и считал неуместным оставлять такие силы в своем тылу. Только Бог знает истину».

Баха ад-Дин заметил, что Ричард Львиное Сердце «предательски обошелся с мусульманскими пленными» после их капитуляции, при которой им гарантировалось сохранение жизни. Если Саладин не сможет заплатить выкуп, в худшем случае их ждало рабство. Султан отреагировал на казнь с потрясением и гневом. Он приказал казнить в последующие недели всех неудачливых крестоносцев, которых удастся поймать. Но вместе с тем он 5 сентября санкционировал возобновление дипломатических контактов с английским королем и некоторыми членами его окружения, а впоследствии установил теплые, почти сердечные отношения с Ричардом. Судя по всему, и Ричард, и Саладин восприняли этот мрачный эпизод одинаково, как акт военной целесообразности, предназначенный для открытой демонстрации намерений. Кроме того, это убийство вызвало страх всего ближневосточного исламского населения. Саладин понимал, что в будущем его гарнизоны предпочтут покинуть свои посты, если перед ними возникнет перспектива осады и последующего плена. Но даже для мусульманских современников события 20 августа не стали поводом для оскорбления и поношения английского короля. Он оставался одновременно «проклятым человеком» и Melec Ric, то есть королем Риком — великолепным воином и полководцем. Со временем эта бойня заняла свое место в ряду других жестокостей крестоносцев, таких как разграбление Иерусалима в 1099 году. Это преступление не вызвало неугасимого пожара ненависти, но всякий раз вспоминалось в интересах продвижения джихада.[290]

Конечно, обращение Ричарда с пленными сказалось и на его имидже в западном христианском мире, причем в некотором отношении это влияние было более мощным и продолжительным. Какими бы ни были причины, его действия можно представить как противоречащие условиям, согласованным при сдаче Акры. Если Ричард нарушил свое обещание, он был открыт для порицания, поскольку преступил законы чести и рыцарства. Опасаясь этого, и сам король, и его сторонники постарались изобразить этот эпизод как можно более сдержанно.

Главным было оправдание. В письме Ричарда аббату Клерво, датированном 1 октября 1191 года, подчеркивается уклонение Саладина от исполнения своих обязанностей, объясняется, что «лимит времени истек, и, поскольку договор, который он согласовал с нами, явно лишился силы, мы совершенно правильно предали смерти сарацин, которые находились у нас в заключении, — их было около 2600». Некоторые латинские хронисты также старательно переложили всю полноту ответственности на султана, утверждая, что Саладин первым начал убивать пленных христиан — за два дня до устроенной Ричардом бойни. Они также объясняли, что английский король принял такое решение только после консультации и с согласия Гуго Бургундского, который теперь возглавлял французов. Иными словами, несмотря на некоторые следы порицания — немецкий летописец Ансберт, к примеру, открыто осудил варварство Ричарда, — широкого осуждения на Западе не последовало.

Оценки историков со временем менялись. В 1930-х годах, когда Ричарда было принято считать грубым и несдержанным правителем, Рене Груссе назвал бойню варварской и глупой. По его мнению, Ричарда подтолкнул к ней один только необузданный гнев. Впоследствии исследование Джона Гиллингема несколько восстановило репутацию английского короля. Реконструируя события в Акре, Гиллингем изображает Ричарда хладнокровным и расчетливым командиром, который понял, что ресурсы, необходимые для содержания и охраны тысяч мусульман, являются отнюдь не лишними, и принял аргументированное решение, исходя из военной целесообразности.[291]

В действительности сегодня невозможно с уверенностью сказать, что двигало королем Ричардом тогда — в августе 1191 года. Логическое объяснение его поступкам существует, но вовсе не исключает возможности того, что он действовал под влиянием гнева и нетерпения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.