Первое сражение

Первое сражение

В следующие недели между сторонами имели место небольшие стычки, а в это время франкские корабли продолжали привозить все новых крестоносцев. К среде 4 октября франков стало уже так много, что они решили перейти в наступление и организовали нападение на лагерь Саладина. Это было первое генеральное сражение Третьего крестового похода. Оставив своего брата Жоффруа защищать гору Торон, король Ги собрал основные силы франкской армии у подножия холма и построил войска в боевой порядок. Ему оказывали активную помощь представители военных орденов и опытные воины, такие как Эврар де Бриенн и Людвиг Тюрингский. Пустив пехоту и лучников в первых рядах, чтобы прикрывать конных рыцарей, христиане пошли по открытой равнине к мусульманам. Они двигались сомкнутым строем, медленным шагом. Это была не стремительная атака, а дисциплинированное наступление, в котором крестоносцы хотели максимально сблизиться с врагом. Обозревая поле с командного пункта, расположенного на вершине холма Телль-аль-Айядия, Саладин имел достаточно времени, чтобы построить свои войска на равнине, чередуя отряды под командованием проверенных полководцев, таких как аль-Маштуб и Таки аль-Дин, с новичками — отрядами из Дийяр-Бакра и др. Султан находился в центре с Исой, но собирался осуществлять мобильное командование и поддерживать дисциплину, где будет необходимо.

Сцена, развернувшаяся возле Акры в тот день, была впечатляющей и тревожной. Более двух часов тысячи крестоносцев сомкнутыми рядами, подняв сверкающие на солнце флаги, медленно двигались навстречу людям Саладина. Должно быть, солдатам обеих сторон было нелегко сохранять самообладание. И вот наконец сражение началось — левый фланг христиан достиг мусульманских позиций на севере, где находился Таки аль-Дин. Надеясь заставить латинян нарушить строй, Таки аль-Дин выслал вперед несколько мелких групп, а сам сделал вид, что отступает. К сожалению, его маневр оказался убедительным, Саладин поверил, что его племянник в опасности, и выслал войска из центра, чтобы укрепить северный фланг. Эта разбалансировка позиций дала крестоносцам шанс. Поддерживая жесточайшую дисциплину, они атаковали правый фланг центрального корпуса Саладина и быстро обратили в бегство неопытных новобранцев из Дийяр-Бакра. Паника распространилась, и правая половина центрального корпуса султана развалилась.

Саладин, казалось, находился на грани поражения. Обнаружив, что им открылся путь в мусульманский лагерь на Телль-аль-Айядии, франки побежали по склону холма. Группа крестоносцев достигла личного шатра Саладина, и один из его слуг был убит. Но соблазн замаячившей впереди победы и, конечно, добычи принес с собой резкое изменение ситуации. Боевой порядок крестоносцев, до той поры неуклонно сохранявшийся, теперь нарушился. Многие из них занялись грабежом. Одни лишь тамплиеры упорно преследовали убегающих мусульман, но быстро обнаружили, что без поддержки оказались отрезанными от главных сил. Они сделали отчаянную попытку отступить, но тут Саладин восстановил порядок в своих войсках. В сопровождении всего лишь пяти телохранителей он прибыл на место, остановил бегство, укрепил решимость и моральный дух своих людей и организовал преследование тамплиеров. В последовавшей короткой схватке братья из гордого военного ордена были убиты. Их Великий магистр Жерар де Ридфор был в самом центре сражения. Видя, как гибнут его люди, он отказался спасать свою жизнь и тоже был убит.

Когда чаша весов уже склонилась в пользу Саладина, два события решили судьбу христиан. В то время как сражение шло на равнине между горой Торон и Телль-аль-Айядией, мусульманский гарнизон Акры устроил вылазку из города, угрожая одновременно лагерю крестоносцев и тылу полевой армии. Понимая, что скоро они будут окружены, отчаянно стараясь сохранить хотя бы подобие боевого порядка, франки были близки к панике. Ситуацию усугубила еще одна неприятность. Группа немцев, все еще грабившая лагерь Саладина, потеряла контроль над одной из лошадей, и, когда животное бросилось к Акре, солдаты бросились следом. Вид еще одного подразделения крестоносцев, якобы обратившегося в бегство, окончательно разрушил порядок в рядах христиан. У людей сдали нервы, они обратились в беспорядочное бегство. Теперь тысячи франков бежали в относительную безопасность латинских укреплений. Мусульмане преследовали их по пятам. Воцарился хаос. «Христиан убивали сотнями, — писал Баха ад-Дин, лично наблюдавший за боем, — до тех пор, пока уцелевшие беглецы не сумели добраться до вражеского лагеря». Андре де Бриенн был растоптан, когда пытался остановить бегство, и, хотя он позвал на помощь пробегавшего мимо брата, Эврар был слишком напуган, чтобы остановиться. Жак д’Авен лишился лошади, но один из его рыцарей отдал ему своего коня, чтобы он мог спастись, а сам погиб. Говорили, что король Ги спас Конрада Монферратского, когда маркиза окружили мусульмане.

Когда сражение подошло к концу, Саладин не смог закрепить свой успех. Латинские войска, находившиеся в лагере крестоносцев, яростно сопротивлялись попыткам мусульман захватить их позиции, и, что, возможно, было еще важнее, лагерь самого султана был охвачен паникой. Когда крестоносцы оказались на склоне Телль-аль-Айядии, десятки слуг мусульман, решив, что поражение неизбежно, начали хватать все, что могли унести, и разбегаться во все стороны. Как раз в тот момент, когда Саладину было необходимо обратить всю свою военную мощь на преследование отступающих франков, большая часть армии оказалась занятой преследованием собственных вороватых домочадцев.

Тем не менее на первый взгляд победа мусульман была полной. Христиане сами вышли на бой и потерпели поражение, оставив на поле боя от трех до четырех тысяч убитых и умирающих. Весь ужас и унизительность ситуации стали более чем очевидны крестоносцам, когда в середине ночи в лагерь вполз изуродованный полуголый человек. Этот несчастный — рыцарь по имени Ферран, — искалеченный в бою, прятался среди убитых товарищей, был раздет и брошен умирать мусульманскими мародерами. Когда же ему удалось добраться до позиций христиан, он был настолько неузнаваем, что его попросту не впустили. Бедолаге потребовалось немало сил, чтобы убедить товарищей, что он действительно тот, кем назвался. На следующее утро Саладин отправил франкам грозное послание: собрав убитых христиан, он бросил их останки в Белус, так чтобы они плыли вниз по течению в лагерь латинян. Говорят, что смрад от горы трупов стоял еще долго после того, как их захоронили.[252]

Несмотря на все это, сражение 4 октября нанесло больше вреда планам Саладина. Если говорить о потерях убитыми и ранеными у мусульман, они были минимальными, но те служащие армии султана, которые в тот день бежали с поля боя, так и не вернулись. Ходили слухи, что некоторые из них не останавливаясь бежали, пока не добрались до Галилейского моря. Возместить эти потери было очень трудно. Что еще хуже, разгром лагеря Саладина сокрушил дух армии и посеял семена недоверия. Баха ад-Дин отметил, что от мародерства «люди потеряли крупные суммы» и что «это было большей катастрофой, чем само поражение». Саладин пытался вернуть как можно больше утраченной собственности, собрал гору добычи в своем шатре, и люди могли получить ее часть, поклявшись, что она принадлежит им, но психологический урон все равно был велик.

После сражения Саладин решил пересмотреть свою стратегию. Проведя пятьдесят дней на линии фронта, его войска жаловались на усталость, а сам он начал болеть. Примерно 13 октября его армия и обоз начали движение от поля сражения на более удаленные позиции на Аль-Харрубе, чтобы дождаться прибытия аль-Адиля. Это было молчаливое признание неудачи, подтверждение того, что на первой решающей стадии осады Саладин не сумел вытеснить силы крестоносцев. По логике военной науки франкам удалось достичь невозможного — успешного установления блокады на вражеской территории в присутствии полевой армии противника. Историков до сих пор ставит в тупик эта явная аномалия. Тем не менее объяснение вполне понятно: прибрежный характер осады позволил франкам поддерживать жизненно важную связь, да и начало конфликта подтвердило углубление кризиса в армии Саладина и его неспособность осуществлять решительное командование. Прибегнув к обычной практике уклонения от решающих столкновений при отсутствии подавляющего военного преимущества, султан верил, что следует самым безопасным курсом. Но в столь критической ситуации нужны были действия, а не осторожность. Начать лобовую атаку позиций крестоносцев в начале осады Акры было бы рискованно, но у Саладина были все шансы одержать верх, хотя и заплатив за это существенную цену. После принятия решения уйти с позиций в октябре шанс ликвидировать угрозу со стороны христиан до того, как она укрепится, ускользнул. И больше не вернулся.[253]

Воспользовавшись передышкой, которую им предоставил противник, крестоносцы начали укреплять свои позиции в районе Акры. В середине сентября они принялись возводить примитивные земляные оборонительные сооружения. Теперь, когда угроза немедленного наступления миновала, они «сооружали валы из турфа и рыли глубокие траншеи от моря до моря, чтобы защитить свой лагерь». Христиане создали сложную систему полукруглых фортификационных сооружений, которые окружили Акру и дали лучшую защиту от нападений мусульман — и городского гарнизона, и армии Саладина. Чтобы воспрепятствовать конным атакам, ничейная земля за траншеями была усеяна средневековым аналогом минных полей — замаскированными глубокими ямами, утыканными копьями, которые должны были травмировать и коня, и всадника. Размышляя об этих мерах, нередко критиковавший Саладина Ибн аль-Асир язвительно заметил: «Теперь стало ясно, какой хороший совет дали Саладину — отступить». В то же самое время на протяжении всего октября мусульманские разведчики постоянно докладывали о практически ежедневном прибытии франкских подкреплений. Это подтолкнуло Саладина написать багдадскому халифу вдохновенное письмо, в котором он заявил, что у христиан кораблей больше, чем волн в море, и на смену одному убитому крестоносцу приходит тысяча.[254]